***
Только открыв глаза Гинтоки понял, что находится не дома. Обстановка была незнакомой, а он сам всё ещё в женском образе Пако. Даже косметику перед сном не смыл, какой позор. Работать «хостесс» в окама-клубе оказалось не так сложно, как он успел себя накрутить. Гинтоки парень и знает, что нравятся парням в девушках. Или, по крайней мере, что ему самому нравится в девушках и потому может это изобразить. Или что-то очень похожее. Главное, что клиентам его женский образ нравится и он может на этом заработать. А вот что нравится девушкам в парнях он за свои двадцать семь лет жизни так и не смог понять. Они как будто обращали внимания на что-то другое, не на то же, что он сам считал привлекательным в парнях. И особой популярностью у девушек Гинтоки не пользовался. Хотя и ему привалило «счастье» в виде Са-чан. Теперь уже он не может ответить взаимностью поехавшей сталкерше-мазохистке из Онивабана. Возможно, он подсознательно отталкивает девушек, потому что ему ещё с войны куда приятнее было с парнями. Но как только подобная мысль проскакивала в его голове, Гинтоки делал всё возможное, чтобы её забыть. Обычно заканчивалось тем, что он напивался до чёртиков перед глазами, выблёвывал содержимое желудка по дороге домой и только чудом добирался до кровати живым и относительно невредимым. А утром похмелье и клятвы больше никогда не пить, которые, впрочем, быстро забывались. Рядом с ним кто-то спал. Гинтоки сразу же заглянул под одеяло. На нём по-прежнему была юката, но грязной палке и двум яйцам было вольготно — розовые семейники с клубничкой валялись в другом конце комнаты. А значит, он с кем-то всё же переспал. Сосед по футону женственным не выглядел. Он спал на боку, к нему спиной, и Гинтоки очень хотелось, чтобы этот затылок был лишь похож на затылок дьявольского замкомандующего Шинсенгуми. Тот как будто прочитал его мысли и повернулся на другой бок, лицом к Гинтоки. Теперь сомнений не оставалось. — А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!! — закричал Гинтоки совсем не от страха, а, например, от боли за всех погибших сограждан во время восстания против правительства аманто, да. — Ты чего орё... А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!! — будильник подействовал, и Хиджиката проснулся. Они оба смотрели в глаза друг другу, от шока не могли ни сказать что-то, ни хотя бы повернуться в другую сторону, подальше от этого кошмара. Вчера была смена Гинтоки в клубе. Он в роли хостесс обслуживал клиентов, иногда выпивал с ними. В общем-то, он не был так пьян, когда исключительно по доброте душевной решил проводить Хиджикату до дома, пока тот не споткнулся на ватных ногах и лёжа не захлебнулся в собственной блевотине. Всё-таки он оставил половину его выручки за смену, был вежлив и угощал едой и выпивкой, был лёгким клиентом, даже не домогался... До последнего. Но Гинтоки сам поддался. У него давно никого не было. Он уже почти верил словам Кагуры, что член ему нужен только чтобы писать стоя. Не удивительно, что он от одного поцелуя завёлся. Он даже без меча отбился бы от этих пьяных приставаний, если бы ему не было приятно. Даже несмотря на то, сколько Хиджиката выпил и что его стошнило по дороге к казармам... Ладно, последнее явно вспоминать не стоило, Гинтоки сейчас сам блеванёт, и не из-за похмелья. — Я пытался сопротивляться, но ты просто взял и обесчестил бедную девушку. Не знал, что дьявольский замком Шинсенгуми из таких. Женись теперь, — ухмыльнулся Гинтоки, наконец взяв себя в руки. В своей ленте воспоминаний он как раз дошёл до того момента, как Хиджиката отсасывал ему. А потом Гинтоки в благодарность ему подрочил. Малиновые, в тон блеска для губ, ногти почти сливались с краснотой его члена из-за быстрых движений рукой и лёгкого расфокуса в глазах. Это Кагура их накрасила, заявив, что он должен быть красивым и женственным на работе хостесс. Предварительно немножко его избила, потому что миролюбивым способом уговорить Гинтоки не удавалось, и чтобы не рыпался. Ей просто не хватало подруг, с кем она могла бы заниматься подобными девчачьими вещами, но она не сдавалась и пользовалась любым подходящим и не очень случаем. К концу пытки Гинтоки уже смирился и стал возмущаться, почему малиновый оттенок, а не клубничный, клубника ему больше нравится. Но разрушать собственными руками своё же творение Кагуре не хотелось, она только буркнула что-то про то, что малиновый Гинтоки идёт больше, чем клубничный. И откуда только у малявки такие познания в макияже? Или это у всех женщин от природы заложено, даже у воительниц ято? — Я не из таких... Я не сплю с мужиками! Это ошибка! — заявил Хиджиката. — Так ты всем девушкам член отсасываешь, Тоширо-кун, или только Пако? — улыбнулся Гинтоки. Может, по пьяни его и можно принять за девушку, но на трезвую голову все иллюзии развеиваются. Он не обиделся, он всё знает и понимает, он тоже не из таких. Ему нравятся девушки, и он уже на полпути, чтобы жениться на Кецуно Ана. Она уже знает о его существовании, дело за малым. Но, признаться, грешен, с парнями тоже было. Особенно в рядах повстанцев Джои, где с девушками было туговато, а умереть можно было в любой момент. Многие тогда искали хоть каплю ласки, тепла и любви в объятиях боевых товарищей — и находили. — Заткнись! Ничего подобного не было! — покраснел пуще прежнего Хиджиката. — Ладно-ладно, как скажешь. За парфе и десять литров клубничного молока я готов обо всём забыть и никогда никому не рассказывать, — подмигнул Гинтоки. Враньё, конечно. Может, это какой-то побочный эффект от похмелья, но он не против был всё повторить уже на трезвую голову. Может, даже зайти дальше. А парфе и клубничное молоко просто предлог, чтобы выманить Хиджикату на свидание. — По рукам, — согласился Хиджиката.***
С тех пор единственным человеком в Эдо, которого Гинтоки хотел трахнуть, был Хиджиката Тоширо. Чтобы выпустить сперму подошла бы даже собственная рука, а хорошенько потрахаться, отведя душу, можно было только с премерзким замкомом Шинсенгуми. Хотя наверняка Гинтоки не знал — это всё его влажные фантазии, подкреплённые интуицией. Любителя майонеза ещё нужно было развести на секс. Хиджиката сам пришёл в логово Ёрозуи. Как и обещал, с десятью литровыми пакетами клубничного молока, чтобы их маленький секрет остался между ними. Но, возможно, проедатель налогов чувствовал то же самое, что и Гинтоки, — что они друг для друга единственные, с кем можно хорошо потрахаться. Химия, притяжение, красная нить — называйте как хотите. В конце концов, они постоянно сталкивались, где один, там и второй. Рекордсменом стал один из выходных Тоширо, когда он трижды за день столкнулся с Ёрозуей. Сначала в закусочной — они тогда поспорили о вкусовых предпочтениях, майонез против варенья. Потом в кинотеатре — их мнения не сошлись по поводу новинки, обещающей стать классикой, «Мой сосед Педоро». И наконец в бане, в парилке. Почти свидание. Их души уже давно незаметно переплелись, а вот тела... Телам ещё только предстояло стать единым целым. Время было удачное — поздний вечер, когда ни Шинпачи, ни Кагуры не было дома. Шинпачи, как обычно, ночевал в додзё, дома у сестры. Кагура же вместе с Отаэ, Са-чан и Цукуё отправилась на девичник с ночёвкой в додзё Кьюбей. Хоть в наличии женственности у них всех Гинтоки сильно сомневался, но им определённо должно пойти на пользу покрасить друг другу ногти, посплетничать, обсудить парней и моду — или чем обычно девушки занимаются на подобного рода мероприятиях. А если никого нет дома, значит, Гинтоки и Хиджикате никто не помешает. В холодильнике как раз стоял майонез. Краем глаза Гинтоки проверил срок годности — ещё не истёк. Даже странно, он не помнил, чтобы покупал его. Может, Шинпачи или Кагура зачем-то принесли. Как бы то ни было, а майонез сейчас был очень кстати. Кормить правительственного пса было нечем, Ёрозуе самим едва хватало на пропитание, но... Гинтоки расстегнул ширинку, достал член из трусов и всего за пару движений привёл его в полную боевую готовность, а на головку выдавил майонез в несколько слоёв. Получилась то ли какашка, то ли верхушка мороженого. Сам Гинтоки предпочитал последнее. — В чём дело? Что-то не так? — поинтересовался Гинтоки у побелевшего, как смерть, Хиджикаты. — С... С... Сволочь! — только и смог произнести он. — Странно, я думал, ты любишь майонез. А если любишь... — Иди к чёрту! Конечно, Хиджиката не мог выдержать такой издевательской растраты его любимого продукта. Даже если он был на чём-то, что в рот лучше не брать — негигиенично и несъедобно. Но... Это был вызов для Хигашикаты: слизать так, чтобы не коснуться языком члена. Его рот только для майонеза. — Надо же, внизу такой же кучерявый, как на башке, — ухмыльнулся Тоширо тонкой дорожке белых лобковых волос, тянущейся к пупку. На бледной коже они были едва видны. — На свои заросли посмотри! — вернул ему любезность Гинтоки. Что же, что правда, то правда. Если у замкомандующего Шинсенгуми выдавалась свободная минутка, он тратил её на что угодно, но не на интимную стрижку. Его чёрные заросли были куда гуще и кучерявее, заметнее на контрасте с кожей, но ещё никто на это не жаловался, и он не видел причины что-либо менять. Но слизать пищу богов так, чтобы не задеть чужое тело, у Тоширо не получалось: язык так или иначе проходился по головке, текли слюни. Смешиваясь с майонезом, они горным потоком струились вниз по стволу. Ничего не поделаешь — пришлось слизывать ещё и оттуда. Слишком уж сильно Хиджиката любил майонез и не мог позволить пропасть ни капли попусту. Гинтоки сдерживался, чтобы не толкнуться глубже ему в рот. Замкомандующего недостаточно внимания уделял его члену. Но... Даже редкие случайные ласки языком были слишком приятными. В темноте не так отчётливо был виден желтоватый оттенок майонеза, и легко было представить, что это кое-что другое белого цвета плещет вниз по члену, а Хиджиката с благодарностью глотает. Но если свои движения Гинтоки сдерживал, то стоны — нет. Так он поощрял Хиджикату двигаться дальше, взять больше. Кто-то ему однажды сказал, что проститутки специально громко стонут, чтобы клиент быстрее кончил. И Гинтоки, и Хиджикате было далеко до разрядки, но намекнуть на продолжение сгодится. Наконец Хиджиката отбросил ложную скромность и перестал притворяться девственником — взял член нормально: обхватил губами и завёл за щёку, хотя даже следов майонеза там не осталось. Сегодня Гинтоки был достаточно щедрым, чтобы подлить, но не понадобилось. Пару движений вверх-вниз головой, языком к нёбу и вдоль длины — на этом Хиджиката остановился и отстранился, выплёвывая. — Что, пожиратель налогов, всему Бакуфу отсасывал и натренировался? — ухмыльнулся Гинтоки. — От сладкоежки слышу. Сахар вкус спермы напоминает? — огрызнулся в ответ Тоширо. Он специально упомянул о вкусе спермы, чтобы проверить Гинтоки. Он почти не сомневался, что тот спал с кем-то из старой Джои. Вероятнее всего с Кацурой, который до сих пор отпустить его не может. — Ха, а ты, я смотрю, хорошо распробовал. — Не я виноват, что ты скорострел. Препирательства перешли в драку, которая была всего лишь прелюдией к чему-то большему, борьбой за доминирование. Тоширо свято верил, что кто сосёт, тот и ебёт, Гинтоки же заявлял, что отсос нужен был только чтобы встал член, которым будут ебать. Сколько бы раз Тоширо не был в гостях у Ёрозуи, Гинтоки как хозяин лучше знал свой дом, и Тоширо оказался прижат животом к полу. Он проиграл. А может, наоборот выиграл — наконец получил желаемое. Это Гинтоки придётся попотеть, чтобы заставить его кончить. — Чем мне тебя смазать? Может, этим? — проговорил Гинтоки и помахал бутылочкой майонеза. — Только посмей! Убью, гад! — прошипел Тоширо. — Ладно, ладно, хватит с моего члена майонеза на сегодня. Знаешь, а я даже оставлю эту баночку на память. Одинокими вечерами буду нюхать и вспоминать твой умелый язык. Тоширо замер. Нет, с ним такого точно не случится, он не будет вспоминать член проклятого Ёрозуи во время еды. Он всё ел с майонезом, миллионы раз до этого, один случайный секс не испортит ему впечатление от любимой добавки. У вечно нищего Гинтоки всё же нашлась смазка. Может, сам с собой развлекался, как он там сказал, одинокими вечерами, а может... Может, Тоширо лишь очередная дырка. Нет, невозможно, чтобы этот хмырь с глазами дохлой рыбы был героем-любовником. Слухи быстро распространяются, а Гинтоки был известен чем угодно, но не постельными похождениями. Но трахал он что надо. Растянул быстро и вошёл почти безболезненно. Сначала дразнил мелкими толчками, давая прочувствовать каждый миллиметр, каждую венку, как будто Тоширо их языком не изучил, а затем взял быстрый ровный темп и умудрялся держать его. Конечно, его яйца уже полегчали, ему проще держаться. Но Тоширо сорвал голос от удовольствия и кончил даже не прикасаясь к себе — так хорошо ему было, несмотря на жёсткий пол и синяки на бёдрах. Гинтоки притянул его к себе в объятия, хоть они оба были потные и в сперме, жарко и душно. Тоширо чувствовал, как пальцы перебирают его волосы, но списал всё на галлюцинацию — кровь прилила к башке, вот и мерещится всякое. Не может же Гинтоки быть таким нежным, особенно к нему. — В следующий раз ты сверху, — шепнул голос ему на ухо. Ну вот, точно умом тронулся. Да и когда будет этот следующий раз? Как выяснилось, скоро. — Обычно Ёрозуя не предоставляет подобные услуги, но дают — бери, — шепнул Гинтоки прямо в ухо, так повёл бёдрами, чтобы пах тёрся о пах. Он уже снова был твёрдым. И Тоширо не собирался отказываться. Брать — не самому задницу подставлять. Даже после подготовки внутри Гинтоки было узко, что едва можно было войти. Темп был медленный, но даже так Тоширо сходил с ума от давящего ощущения, от того, как Гинтоки откидывал голову назад и стонал — совсем по-другому, чем когда он был сверху, громче и сексуальнее. Если не считать перерывов, они занимались сексом всю ночь и постоянно менялись, словно не могли решить, как же всё-таки приятнее. Как будто у них была только эта ночь, только одна возможность потрахаться. Впрочем, может, так оно и есть. Тоширо в любой момент мог погибнуть при исполнении — не всех террористов в Эдо ещё переловили. Да и Гинтоки регулярно находил приключения на свою пятую точку, которые были слишком опасными для жизни. Тоширо даже не одевался, когда в перерывах выходил на лестницу покурить, — всё равно в такое время его никто не увидит. А даже если увидят, то сами извращенцы, нечего на других засматриваться. — Так и знал, что ты хорошо трахаешься, — мурлыкнул Гинтоки ему на ухо, обнимая со спины. Уже светло, но солнце ещё не встало. В этом предрассветном полумраке прохладно, и такая живая накидка была весьма кстати, согревала тыл. Только руки были в опасной близости от уже пустых яиц и уставшего члена. Тоширо не хватило бы на ещё один раунд, и времени поспать у них почти не оставалось. — У меня вся зарплата будет уходить тебе на молоко для молчания, — пожаловался Тоширо, выдыхая дым. — Тогда, может, не стоит скрывать? Будешь покупать мне молоко просто так. — Может, тебя ещё и замуж взять? — А возьми. Первая брачная ночь у нас уже была. — Обойдёшься. Докурив, Тоширо занял ванную. Ленивая задница Гинтоки не стал принимать душ, прямо так лёг спать. Учитывая, что будильник он игнорирует и может спать до обеда, если не дольше, завтра его подчинённые узнают много нового о своём боссе и мире в целом. Но это не проблема Тоширо. Его проблема — таскать каждый раз сладости Гинтоки так, чтобы этот ненормальный не сдох от сахарного диабета.