Неправильные крылья

Когда Жюдит раскрыла свою тайну — показала четыре пары гибких щупалец, которые росли из ее спины, первой реакцией Жана был восхищенный вздох. — Вау. Он выглядел потрясенным до глубины души, и Жюдит видела это в его взгляде, в дрожи, охватившей его плечи, и машинальной попытке отодвинуться чуть дальше от спокойно покачивавшихся перед ним щупалец. Но в то же время он был в восторге. — Удивительно. Никто и не подозревал, что ты гибрид. Щупальца медленно пропали, по одному исчезая с ее спины, будто стертые из реальности супер-ластиком, и Жюдит аккуратно надела блузку обратно. — Если нет никаких внешних признаков, значит с человеком все нормально, — сказала она мягко, но в ее голосе чувствовалась затаенная горечь. Похоже, за свою жизнь она успела натерпеться немало страха из-за угрозы быть разоблаченной в любой момент. — Я не выдам тебя, — твердо сказал Жан. Он считал недопустимым предательство друзей — особенно тех, кто доверился ему по собственной воле. — Я знаю, Жан, — Жюдит улыбнулась и застегнула последнюю пуговицу. — Ты всегда такой. * Вечер в участке 41 проходил тихо и мирно. Разумеется, если слова «тихо и мирно» можно было использовать для описания стандартного кавардака, который всегда случался в конце рабочей недели. По крайней мере у порога старой швейной фабрики не стоял спецотряд из службы зачистки, и никто не торопился разводить на улице костры для сожжения ведьм. Жан сталкивал в ящик стола листы с недописанным отчетом, больше не собираясь тратить на них ни секунды своего времени. Гарри уже давно ушел, свалив на напарника всю неинтересную работу, и Жан от всей души пожелал ему подавиться выпивкой. Торсон и Маклейн, не так давно помирившиеся с Гарри, ушли за ним следом — видимо, планы у них, этих трех прожженных гуляк, были одни и те же. Трант отправился домой, пожелав на прощание всем хорошего вечера, и, едва Жан успел моргнуть глазом, участок быстро опустел. Жюдит встала рядом с ним, поправляя свою неизменную форму патрульного офицера, и мягко улыбнулась ему. — Пойдем вместе? — А как же твой муж и дети? Жан знал, что означало предложение Жюдит, произнесенное подобным тоном. — Дети отдыхают у бабушки. — Рука Жюдит, нежная и одновременно твердая, легла Жану на плечо. — А мужу я всегда могу сказать, что задержалась на работе. Жан вздохнул. В последнее время Жюдит стала проводить с ним намного больше времени — с человеком, который теперь знал о ее самой опасной тайне и все равно не отвернулся от нее. Чувство осторожной влюбленности было взаимным, но Жан чувствовал, как его терзает совесть за то, что в руки к нему снова попала вещь, не принадлежащая ему на самом деле. В участке было тепло и тихо. Царила приятная полутьма, и перемигивавшиеся между собой лампы отбрасывали на их лица тени. В этот миг Жюдит показалась Жану еще более загадочной и прекрасной, чем в тот день, когда рассказала ему о своих щупальцах. Сердце Жана задрожало, пораженное острой болезненной вспышкой любви. — Ладно, Джуд, твоя взяла, — Жан сдался, признавая свое поражение в битве взглядов. Жюдит улыбнулась и, прижавшись к нему, запечатлела на щеке игривый поцелуй. * В квартире Жана было темно и холодно. И если с первым можно было быстро справиться, нажав выключатель сперва в прихожей, а затем в комнате или на кухне, то со вторым Жану никто бы не сумел помочь. Кроме Жюдит. Ее солнечное красивое лицо будто бы сияло изнутри, когда она улыбалась Жану, не обращая внимания на царивший в квартире подлинно мужской бардак. Жан чувствовал себя недостойным ее любви, но в то же время ему было приятно ее внимание. «Чувствовал ли себя Гарри так же, когда был с Дорой?» — проскочила в голове Жана подлая мысль. И где сейчас он, а где Гарри? Один из них в своей квартире с любимой женщиной, а другой пьянствует в компании таких же неудачников. (Жан надеялся, что никогда в жизни не окажется на месте Гарри.) Жюдит неторопливо сняла куртку, затем пиджак и блузку. Лифчик надежно прикрывал небольшие крепкие груди, но Жан знал, что они такие же приятные на ощупь, как кажутся со стороны. Щупальца появились за ее спиной тихо и аккуратно, и Жан из любопытства прикоснулся к одному из них. Слегка сухое и шероховатое, оно быстро напитывалось влагой и наполнялось силой. Жюдит нежно дотронулась до его запястья, привлекая внимание. — Ты согласен провести эту ночь со мной? — она всегда спрашивала это у него, давая возможность отказаться. Жан никогда не говорил ей нет. — Согласен. Одно из щупалец мягко коснулось плеча Жана, а затем потерлось о его щеку и шею, оставляя длинный влажный след. У Жюдит было много способов для выражения любви, но она всегда выбирала этот. Жан повернул голову и поцеловал гибкую ярко-синюю конечность. Раньше ему было страшно и стыдно делать нечто подобное, однако вид того, как по лицу Жюдит расползается румянец, позволил ему постепенно отбросить смущение в сторону. Логика Жана была проста: если ей нравится, то почему тогда это должно не нравиться ему? — Ты никогда не отказываешься, — сказала Жюдит и притянула Жана к себе, целуя. — А должен? Запах морской воды смешался с запахом табака и дешевого одеколона. На вкус губы Жюдит были как соленая карамель, от нее веяло свежестью, молодостью и силой. — Я хочу, чтобы ты могла побыть собой, — произнес Жан, объясняя причину своего поступка. — Люди не дают тебе расправить крылья, называя подобных тебе гибридами, недостойных жизни. — Крылья? — Жюдит засмеялась, и щупальца за ее спиной зашевелились в такт ритмичным движениям тела. — Какие же это крылья, Жан? Жан ухмыльнулся, понимая, что она так ответит. — Морские крылья — самые красивые и пугающие одновременно. — Он коснулся ближайшего щупальца, до которого сумел дотянуться, осторожно сжал его пальцами и скользнул по нему ладонью вверх и вниз. Четкий недвусмысленный жест. Жан знал, что Жюдит поймет.