Аленький цветочек

День рождения. Для людей это особенный праздник, ещё бы! Это, если уж вдаваться в неинтересные, академические подробности, — день появления новой души на свет в новом теле. А ещё у людей это день крещения — день единения души с ангелом-хранителем на веки вечные. В этот день тебя все поздравляют, желают долгих лет жизни, дарят подарки, а ещё зажигают свечи на торте, которые надо, загадав желание, задуть. Да, у людей всё логично, всё прекрасно. Однако у жнецов этот день означает несколько иное. Это первый день появления в загробном мире, первый день оформления во всеизвестном Департаменте, день зачисления в академию и… выходит, день смерти? Хотя большинство жнецов, со временем разучившихся воспринимать естественный порядок вещей близко к сердцу, не видели в этой дате никакого рокового смысла. Другие, как раз такие, как Рон, воспринимали её как лишний повод выпить с приятелями. А правильный, суровый начальник Уильям вообще считал день рождения праздной забавой для людей, не более того, и относился к этому весьма пренебрежительно. Однако ему пришлись очень по душе чётки, подаренные на день рождения кем-то из подчинённых. Настоящие арабские чётки из чёрного оникса — красота. Теперь с ними не расстаётся. А уж если хоть одна живая душа к ним притронется… В конце мая был день рождения у Грелля Сатклиффа — того самого экстравагантного красноволосого наставника Рона. А вот он-то остался недоволен подарком, который ему подарил один из по уши влюблённых в него стажёров по имени Кристиан. То было ожерелье из серебряных черепков с вкраплениями красных блестящих стразиков. «Безвкусица… — кривился Грелль перед зеркалом, примеряя украшение. — Забирай себе, Ронни. Подаришь кому-нибудь. Все девочки любят блестяшки» Он покровительственно улыбнулся Рону, точно тот был его младшим братом-подростком. Рону в своё время тоже перепал подарочек. Да ещё какой подарочек! Да ещё от кого! От Грелля. Сам Грелль Сатклифф подарил ему часы. Настоящие авторские часы от Mr. Jones с супермодным авангардным дизайном! И как они приковывали женское внимание!.. Однако в голову Рона закралось подозрение, что Грелль мог забрать их у какого-нибудь убитого парня, потому что коробка была чуть-чуть запачкана кровью… Это, однако, мародёрство. Мародёрство — нехорошо… Но ведь не забери Грелль у него часы, их бы попросту выкинули ну или подобрали бы какие-нибудь беспринципные ребята и продали на запчасти. И вообще… «Шинигами с человеческими предрассудками — не знаю ничего позорнее», — говорил Уильям. Алан. Алан Хамфриз. Он был совсем ещё юный жнец, младше Рона, едва закончил обучение. Ему ещё даже не определили наставника. Вернее, он сам его ещё не выбрал, три раза сходил на задание с разными сотрудниками из отдела сбора и всех троих отшил, вот так-то. Маленький, тихий, не видно его, не слышно, однако цену себе уже знает. Рону бы не хватило смелости. Но, благо, ему сразу как-то с Сатклиффом повезло. Грелля многие новички побаивались, а Рон как-то сразу уцепился за него, готовый терпеливо молчать и преданно слушаться, буквально бросился грудью, нырнул с головой в этот огненный смертоносный вихрь, пока никто другой не забрал. Выстрелил наудачу и попал в яблочко. Рон на самом деле многое делал наудачу, особо не обдумывая. «Ты ж мой маленький лепрекон, который принесёт мне много-много удачи… Правда, Ронни?» — приговаривал Грелль, ласково поглаживая его по золотистым волосам. Алана первый раз Рон увидел на выступлении в честь праздника пасхи. Да, Алан занимался в театральной студии — туда ходили в основном студенты, у остальных не хватало времени: работа, личная жизнь да всё такое… Рон тогда, опоздавший и взмыленный от быстрого бега, ворвался в полутёмный театральный зал, спотыкаясь и шепча слова извинения. — Не бойтесь, ибо знаю, что вы ищете Иисуса распятого! Его нет здесь — Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь, — произнёс Алан, обращаясь к зрителям. Одетый в белоснежный хитон, больше напоминавший женское платье, он прижимал к груди несколько белых живых лилий. Свет прожектора падал на его лицо, выделяя тонкие, идеальные черты. Может, другие не заметили, но Рон тогда увидел, что его глаза блестят от слёз. Это было странно. Наверное, так надо для роли. Хотя… Иисус же воскрес? Зачем плакать? Радоваться ведь надо. Может, у него что-то случилось? Только вот Алан ни за что на свете никому бы не пожаловался на свои проблемы. Это ж не Сатклифф, о плохом настроении или неразделенной любви которого через пять минут становится известно всему Департаменту, стоит ему только войти в кабинет. После спектакля Рон застал его одного в гримёрке. — Э-э… Алан, — позвал он нерешительно и, прикрывшись ладонью, шёпотом спросил: — Ты что, плакал? Сам не понял, зачем только задал этот идиотский вопрос. Парень не услышал, как Рон вошёл. Вздрогнув, повернулся к нему. Его глаза до сих пор блестели от высыхающих слёз. — Нет, — заулыбался он и скорее надел очки. — Просто глаза слезятся от света. Вот такая вот нелепая первая встреча. Не поворачивался язык назвать Алана аутсайдером. Он был очень закрытый и сложный, не подпускал к себе никого, да и к другим не особо тянулся. Однако обижать его никто не смел. Даже сам Уильям в присутствии Алана внезапно становился уступчивым и гуманным начальником. Боялись его, что ли? Или просто вокруг Алана витала аура, не впускающая никакое зло? Вроде как пентаграмма, защищающая от демонов. И Рону оставалось только включать фантазию, чтобы додумать его образ. И с каждым днём Алан ему нравился всё больше. Не то чтобы прям нравился-нравился, но возбуждал интерес. В департаменте есть выгодные друзья, есть авторитетные мэтры, есть те, с кем просто хорошо дать отдых мозгу и болтать ни о чём. Но Алан… Алан — это другое. И Рон однажды поймал себя на мысли, что мог бы охарактеризовать этого парня словом «милый». Такое двусмысленное слово, от которого щекочет в животе и краснеют щёки… Так странно и глупо, ведь он Алана почти не знал. Почему к нему так тянуло, почему он так запал ему в душу? Наверное, потому что Рона вообще всегда манили приключение на одно место — вот поэтому странные новые чувства немного пугали. И кстати, приближался день рождения Алана. Его первый день рождения в этом мире. Двадцать первое августа. Такой уютный, приятный летний день, не знойный и ещё далёкий до осенних холодов. Интересно, что бы ему хотелось в подарок? Может, тоже какое-нибудь украшение? Нет, это вряд ли. Даже смешно… Его интересует явно что-то покруче. Рон застал парня в библиотеке, когда заскочил туда вернуть старый учебник, который задолжал ещё с академии. По вторникам как раз дежурит милашка Анни, а Рону с ней всегда получалось мирно договориться и не платить штраф… И в этот раз ему повезло ещё больше — нашел Алана. Тот сидел в конце читального зала, с графически ровной спиной и сложенными руками, весь погружённый в какую-то толстенную, изрядно потрёпанную временем книженцию, которая дико диссонировала с его тонкими запястьями. Найти Алана всё равно что найти закопанный горшок с золотом — он редко появляется на людях. Что уж говорить о попытке позвать его выпить с коллегами… Рон довольно легко находил со всеми общий язык (так же легко и расставался), но наедине с ним, как назло, моментально тупел до уровня питекантропа и забывал все на свете слова. — Алан… Э-э… угощайся. Он положил перед ним конфетку, завёрнутую в красную фольгу, — нашёл в кармане. Это Кристиан подарил Сатклиффу коробку шоколадных конфет с клубничным ликёром. «Фи… Я люблю с вишнёвым. Ронни, возьми себе. Для мозгов полезно», — сказал Грелль, открыв подаренную коробку. — Спасибо, — тихо улыбнулся Алан и, положив конфету в рот, снова уткнулся в книгу. Рон готов был поспорить, что на день рождения Алан попросит какую-нибудь книгу. Ну уж это дело труда не составит! Он как раз присмотрел в Лондоне парочку закрытых букинистических магазинов — специально для интеллектуальной элиты, не какое-то там хухры-мухры. — Что ты читаешь? Рон присел рядом. Алан, заложив рукой открытую страницу, молча показал ему обложку: там большими декоративными буквами, со стёртой местами краской было написано что-то про «легенды» и «растения» — Рон не разобрал. Спешно перебрал в голове варианты разговора, чтобы выпутаться из этого неловкого молчания, и не придумал ничего оригинального. — А у тебя скоро день рождения… — интригующе протянул он. — Ты не забыл? — День рождения? — слегка удивился Алан. Неужели он не знает? Быть такого не может. -Ага, день рождения. Ну… типа день, когда ты заступил, так сказать, на пост свой жнецовский. Двадцать первого августа ведь? У тебя в личном дельце должна быть отметочка. — Двадцать первого августа? — Алан внезапно отвлёкся от чтения и поднял на Рона приятно изумлённые глаза. — Это что же?.. Прямо в день солнцестояния? — А что такое солнцестояние? — Рон!.. Не дури, — возмущённо прошептал он, словно Рон сказал что-то богохульное. — Это самый долгий день лета, когда солнце исчерпывает все-все свои силы, умирает и возрождается, так же обновляется и весь мир. — Э-э… Солнце умирает?.. — непонятливо повторил Рон. — Не по-настоящему ведь. Это просто такое выражение. А ещё истончается грань между миром живых и миром мёртвых. И говорят, что цветёт папоротник. — Алан посмотрел в книгу и мечтательно заулыбался. — Здорово было бы найти этот цветок в свой день рождения… Рон вдумчиво глядел на пламенно-красный цветок на картинке, охваченный ярким сиянием, как будто огнём. — Мм… И это что, есть на самом деле что ли такой цветок? Алан пожал плечами. — Может быть, есть. Не знаю, это просто легенда. — Понятно. Ну и что с ним делать-то надо, с цветком этим? Алан тихонько захихикал над хмурым, сосредоточенным лицом Рона. — Да ничего не надо делать. Надо просто найти и всё. Он приносит счастье любому, кто его найдёт. — Счастье… Рон совсем впал в замешательство. Так не бывает. Любая волшебная штука всегда работает более конкретно. Да и что в его понимании «счастье»? Рон, к примеру, мог бы назвать счастьем повышение зарплаты, неожиданную встречу с приятными девчонками в баре, Сатклиффа, который в конце рабочего дня не будет кричать, а похвалит, и позовёт посидеть в кафе, и даже угостит чем-то вкусным, Уильяма в хорошем настроении, который не принуждает к сверхурочной работе. А тут… цветок какого-то папоротника. Самое смешное, что Алан совсем не шутил, судя по его искренним, по-детски очарованным глазам. А ведь он всегда скрывал свои чувства. Рон не хотел его разубеждать, но попробовал осторожно призвать к разумному взгляду на действительность. — Ну послушай, Алан, если этот цветок такой яркий-красный-огненный, почему его тогда так трудно найти, тем более в темноте, ночью? Его же должно быть видно за версту. Ха! Как нашего Сатклиффа! Алан несмело покачал головой, как будто не хотел разочаровывать Рона. — Наверное, чтобы его найти, надо смотреть не глазами, а сердцем. Обычно Рон с нетерпением ждал окончания рабочего дня, чтобы поскорее смотаться и случайно не встретить начальника. Но теперь он в первую очередь помчался к нему в кабинет, всей душой надеясь застать его на месте. Уильям умный, бывалый жнец, давно работает, наверняка что-нибудь когда-то слышал, вдруг подскажет? Рон ведь умел сходиться с людьми? Вот и с Уильямом, дай Бог, сговорится. Да и к Алану ведь начальник относится вполне благосклонно. — Тук-тук. Мистер Спирс? К вам можно? — игриво прошептал он в дверную щёлочку. В мёртвой тишине кабинета отдавался тоненький, звонкий стук агатовых шариков. Уильям, не глядя, разрешающе качнул головой. Участливый вопрос «Как ваш день?» начальник гордо проигнорировал, явно как и аккуратную шуточку про сегодняшний оттенок его бледности. — Мистер Спирс, я тут с Аланом Хамфризом недавно говорил. — С кем? С Аланом? — Мужчина резко взглянул на Рона, и глаза его как-то недобро сузились. — И что? — Да просто у него скоро день рождения. Вот я и спрашивал… В общем, он хочет цветок папоротника, — сказал Рон, осторожно повышая голос. — Не слышали о таком случайно? Не знаете чего-нибудь? Ну… Алан ведь, сами понимаете, такой, замкнутый какой-то, ни наставника, ни друзей у него — не обжился ещё. Хочется как-то… порадовать его, что ли. — Цветок папоротника? Что за чушь вы городите, Рональд? Это смешно, по-вашему? — сверкая глазами поверх очков, произнёс Уильям. Его голос звучал так же звонко и холодно, как перебираемые пальцами чётки. — «Порадовать хочется»! Смотри-ка!.. Вашу чуткость в работе бы лучше проявить. «Вот тебе и с людьми хорошо схожусь, — думал про себя Рон, выходя из кабинета. — То ли Уильям не человек, то ли у колёс моей харизмы сбилось схождение». Он шёл по пустому коридору и ещё долго смеялся над своим только что придуманным каламбуром. Потом он, конечно, спросил ещё нескольких сослуживцев, не знает ли кто про цветок папоротника, но все или принимали его вопрос за шутку, или молча пожимали плечами. Надо пойти к Отелло, вот кто сечёт в ботанике со всеми её паранормальными явлениями! Тот почти целый час наглядно объяснял, что споровые растения априори не могут цвести. Да и вообще где это видано, чтобы период цветения длился всего один день в году?! Рон даже набрался смелости и заглянул в конторку к старине Гробовщику — вот кого можно назвать живой коллекцией древних артефактов, легенд и сказок. Но чудной владелец похоронного бюро не ответил ни слова и только смеялся, смеялся, смеялся… Рон решил, что с него довольно бессмысленных помощников, и сам взялся за поиски треклятого цветка. Ну ей-Богу, у него был врождённый дар находить всякие приятные штуки! В академии он мог почти без риска для репутации достать что угодно, за это его и любили: бутылку бренди для ребят из общежития, пару косячков, ключ от чердака или женской спальни, тетрадь с лекциями и даже право на вход на какую-нибудь вечеринку для взрослых сотрудников. Что ему какой-то цветок?! Для начала отыскал в библиотеке ту самую книгу, которой зачитывался Алан. Должна же тут быть какая-нибудь инструкция по поиску сего феномена! «Отправляясь на поиски цветка папоротника, будьте бдительны: демоны тоже жаждут его найти, они попытаются всячески помешать вам». Ага! Демоны. Ходит тут один, сердечный дружок Грелля. А что если спросить у него?.. Ещё чего не хватало! До большей глупости Рон ещё умом не доходил. Если демон охотится за цветком, с какой бы радости он будет помогать, тем более жнецу — своему врагу?! Но… может, попробовать как-нибудь договориться не по-вражески, а по-приятельски? Нет! Идея — дрянь, и никаких «но». Риск вляпаться в такое дерьмо, что потом не отмоешься. «Лепреконы знают, где цветёт папоротник и закапывают в том месте сокровища», — прочитал ещё Рон, и этот любопытный факт почему-то его обнадёжил. Эх, до дня рождения Алана остались считанные часы — шевелиться надо. Ведь если Рон его не поздравит, никто о нём и не вспомнит. Это Сатклифф на свой день рождения влетел, наряженный и размалёванный, в кабинет: «А какой сегодня день, котики?! Умираю от нетерпения. Скорее поздравляйте меня, мои милые! Хочу сегодня много подарков, цветов и шампанского!» Рону очень хотелось сделать Алану приятно. Не из жалости, совсем нет. Просто не выходил из головы его лучезарный взгляд, когда он смотрел на картинку этого глупого цветка в книжке. Так хотелось снова увидеть счастье в его глазах. То самое счастье, которого Алану так не хватает. Рон безумно хотел подарить ему счастье. Вот Грелль — он великолепен, спору нет, но он большой, яркий, приторный, жгучий, как те конфеты с клубничным ликёром, он весь нараспашку, его всегда много, слишком много, так много, что быстро начинает тошнить и ломит зубы. Его хочется завоевать, чтобы удовлетворить свое честолюбие, но нет ничего интересного в том, чтобы сделать его счастливым. Алан маленький, неуловимый, точно как золотая монетка, затерявшаяся в темноте. А где же, однако, растут эти папоротники? В лесу, на болоте, влажную почву вроде любят. Недалеко от здания Департамента есть хороший лесок, они с Греллем там как-то прогуливались. Почему бы теперь не прогуляться там одному? Это приятнее, чем писать отчёты по собранным душам… В конце концов папоротник цветёт всего одну ночь в году, и день рождения один раз в году — второго шанса не предвидится. В сумке Рона лежала бутылка вина, подаренная Греллем ещё утром — он нашёл ее на своём рабочем столе, а рядом лежало письмо-сердечко от влюблённого Кристиана. «Сухое… Да ну… — разочарованно протянул Сатклифф. — Ронни, возьми себе. Может, пригласишь домой какую-нибудь девочку, мм?» Рон не привередлив, ни от чего не отказывался. В сердце его вообще не было места для бунтарства, обиды и мести. Он хотел выпить это вино сегодня вместе с Аланом, но по пути через лес не удержался. Штопора у него, конечно, не нашлось, зато нашёлся ржавый саморез, кем-то брошенный в лесу. Рон на него чуть было не наступил. — Ух ты! Мусорить нехорошо. Однако спасибо за открывашку. Чем дальше он углублялся в лесную чащу, тем темнее вокруг становилось. Наверное, деревья здесь росли так плотно, что почти не пропускали сквозь густую листву солнечный свет. «Ишь ты… Солнцестояние ведь. Неустойчиво оно, солнце, как-то стоит», — усмехнулся Рон. Обычному человеку тут легко заблудиться. Со всех сторон — деревья одинаковые, одному чёрту известно, куда правильно идти, сколько глаз хватает — лес, тихий, безжизненный, нет и признака живого человека. Ненароком порадуешься, что ты уже мертвец. Имея ловкое эфирное тело, не подконтрольное природным законам физики, легко взлететь на высокое дерево, перемахнуть одним прыжком через овраг, бежать, не уставая и не спотыкаясь о кочки и толстые, переплетённые корни, лезущие из земли, как змееголовые чудища. Рон на бегу остановился у крутого спуска к болоту, едва не улетев кубарем вниз. Допитая бутылка выпала из рук и шлёпнулась в болотную грязь. Увидев внизу зелёные разлапистые заросли с характерными листочками, точно такими, как на картинке в книге, Рон радостно бросился прямо в них. Папоротник! Папоротник! Вот он! Весь перепачканный в гнилой холодной жиже, он нырял под листья, нетерпеливо раздвигал их руками и просто выдирал с корнем, рассекая кожу ладоней гибкими, тонкими стеблями. Нет здесь никаких цветов! Одни зелёные листья. «Эх, взять бы газонокосилку да ка-а-ак пройтись по этим зарослям…» — на миг соблазнила идея, но Рон быстро от неё избавился. А если он случайно скосит цветок? Ненароком вспомнились слова Алана: «…нужно смотреть не глазами, а сердцем». Как это «смотреть сердцем»? Это ведь даже физически невозможно. Рон зажмурил глаза. — Где ты, аленький цветочек? Я глаза закрыл и пытаюсь смотреть на тебя сердцем! Покажись! — пропел он, вертясь на одном месте. От выпитой бутылки вина закружилась голова, и Рон, споткнувшись о корягу, завалился на спину прямо в мокрую, склизкую топь, смердящую мертвечиной. Выругавшись от испуга, снял очки, чтобы вытереть налипший ил. И тут его точно что-то обожгло. Как искорка от сигареты, упавшая за шиворот. По ту сторону болота, в тёмном ворохе сломанных гнилых веток и кустов вспыхнул красный огонёк. Крохотный, как догорающая спичка, он дрожал, но постепенно разгорался всё ярче и ярче и как будто парил невысоко над землёй. Точно как описано в книге: «…колышется, будто вода, пышет, будто уголь, прорастая всё вверх и вверх, а потом разверзнется с треском, расточая повсюду невиданный свет — ни дать ни взять живое пламя». Рон поднялся чуть дыша, боясь спугнуть свою удачу или просто случайно отвести взгляд и потерять её из виду. Он мягко перескочил с кочки на кочку и двинул на другой берег, приближаясь к заветной цели. Внезапно обо что-то ударился. Не то чтобы больно. Да и не то чтобы ударился. Но встретил лицом какое-то невидимое препятствие и от неожиданности чуть не потерял равновесие и не упал в болотную топь. Что-то, будто прозрачная стена, не пропускало его. Рон устойчиво упёрся обеими ногами в две кочки, чуть присел, напряг зрение и потрогал рукой воздух перед собой. Ей-Богу, стена. Упругая и очень плотная, как полиморфный пластик. Он слегка стукнул по нему кулаком. В месте удара появилась полупрозрачная зелёная зыбь. Как будто… как будто после грозы немного дрожит воздух, насыщенный озоном, и пахнет так же. Что же это такое? Рон надавил на неведомую преграду обеими ладонями, потом набрал в грудь воздуха, размахнулся и ударил со всей силы: зелёное волнение снова пробежало по воздуху, поднялось высоко, до самых макушек деревьев, и пропало. — Ладненько… — терпеливо сказал сам себе Рон. — Приготовьтесь. Сейчас Рональд Нокс эффектно прошибёт преграду, вставшую на пути к его удаче! Заведя газонокосилку на полную мощь, крепко вцепился в рукоять, что есть мочи оттолкнулся ногой и, на всякий случай зажмурившись, пушечным ядром рванул на поражение. Дух захватило от скоростного полёта. Боевой клич, который Рон издал, преобразовался в вопль ужаса, потому что ноги внезапно не встретили опору, а тело рухнуло куда-то в бездну. Место, куда он провалился, напоминало большую яму, заваленную наверху листьями, сучьями и болотной травой. Будь Рон из немодифицированной плоти и крови, он бы здорово расшибся, а так просто почувствовал, что мозг в голове хорошенько взболтали, как сырое яйцо в шейкере. Газонокосилка со всего маху грохнулась в паре дюймах от него — повезло, могла бы покалечить. — И кому только пришло в голову сообразить такой попандос посреди леса? — переведя дыхание, спросил Рон тишину. Тишина вдруг ответила ему шуршанием листьев. А затем — утробным звуком из глубины, похожим не то на стон, не то на храп. Как будто сама земля ожила… Рон машинально отполз в уголок земляной пещеры и подтянул к груди ноющие после ушиба колени. В темноте норы, уходящей чёрт знает на сколько ярдов вглубь, включился изумрудно-зелёный огонёк. За ним — второй. Свисающие корни деревьев зашевелились, потому что оттуда, чёрт подери, кто-то полз!.. Прыжок. Слишком быстрый, чтобы сориентироваться. Рон на несколько секунд ослеп, потому что в глаза попала земля. До сего мгновения его терзали беспокойства о цветке, который он по неосторожности мог повредить там наверху, но теперь обозначилась проблема куда существеннее. Страшное, как сто чертей, существо, сплошь покрытое грязной, свалявшейся в колтуны шерстью, с вывернутыми в суставах конечностями и полузвериной мордой, сидело перед ним. Вернее, не сидело, а угрожающе нависало, схватив за волосы грязной когтистой лапой. — Откуда ты? — невнятно прогудело оно в лицо парню. Большие, чёрные, как у дикого кабана, ноздри раздувались от дыхания. — Я… я оттуда, — пролепетал Рон, подняв глаза. — Просто побежал за цветочком, а потом… что-то пошло не так. — «За цветочком»… — усмехнулся монстр кривым, как разорванный шрам, ртом. — Цветок папоротника, ну ещё бы. Почему вы все вечно гонитесь за мнимым счастьем, не умея ценить то, что имеете? Что же оно такое? Точно не демон. От демонов отвратительно пахнет тухлыми яйцами. Он тоже, конечно, отнюдь не цветочками благоухал. — Ой… а вам что-то известно про цветок папоротника, да? — тихонечко спросил Рон. Зря это сделал. Похоже, этот вопрос будет стоить ему жизни. — Нет никакого цветка. Это возгорания фосфористого водорода из глубин болота… А вы все упорно верите в нелепую сказку. Конечно, это ведь проще, чем изменить реальную жизнь — вы слишком слабы для этого. Господи… Каждый год сюда кто-то падает, пытаясь сорвать этот чёртов цветок. — И вы их, конечно, отпускали с миром?.. — в наивной надежде спросил Рон. Он окинул быстрым взглядом яму и с холодком под сердцем заметил белеющие в углу звериные и человеческие кости. Рука рефлекторно потянулась к газонокосилке. Бдительный глаз монстра уловил это движение. Озлобленно зарычав, существо молниеносно схватило лапами косу смерти и швырнуло её в глубь норы, преградив собой дорогу. У Рона, кажется, остановилось сердце. Никогда он ещё не оказывался, безоружный, один на один с несусветной хтонью. На рабочих заданиях он, бывало, лихо прессовал демонов, но… с ним был Грелль. — Ой-ой. Зачем же вы это сделали? Понимаете, эта вещица-то не моя… Вернее, моя, но я за неё несу дисплиценарную… дипли… дициспли… дисциплинарную ответственность. Чудище грубо взяло его за подбородок, чертовски крепко, и, приблизив отвратительную морду, взглянуло в глаза. — Ты не человек. — Да вы тоже, если честно, не очень на человека похожи… Я не в обиду! Это так, нейтральное выражение. Я вообще толерантен почти ко всем формам жизни. Оскалив клыки, существо зарычало и рявкнуло: — Жнец! — Да, почти… Стажёр. Начинающий жнец. — Стажёр… — с презрением повторил монстр. — Главное — ищи себе достойного напарника, стажёр. Кто твоё начальство? — А… начальство? Да так, никто. Я не имею права без разрешения разглашать данные о начальстве… — проседающим голосом пробормотал Рон строчку из устава. Но озверелый рык в лицо мгновенно отбил желание геройствовать. — Хорошо-хорошо! Уильям. Уильям Т. Спирс — это мой начальник. «Простите, мистер Спирс… У меня не было выхода», — мысленно взмолился он. Чудовище неожиданно убрало лапу с его лица, и Рон тихо выдохнул воздух, застрявший комком в груди. — Уильям… Уильям. Начальник Уильям, — любопытно повторяло оно, сотрясаясь от утробных смешков. — Прекрасно. Тогда будем ждать его. Он, конечно, придёт тебе на помощь? Не бросит ведь своего юного, глупого стажёра на произвол судьбы? Зелёный глаз злорадно прищурился. — Он… Я не знаю. Наверное. Хотя он обычно очень занят. А может, лучше мне самому сходить и пригласить его сюда, если он вам нужен? — Без своей косы ты не выйдешь обратно. Рон вспомнил неожиданное препятствие, которое ему пришлось преодолеть на болоте. Похоже, он говорит об этом. — А вы отдайте мне косу, я выйду, и мы с мистером Спирсом к вам вернёмся. Честно! Даю вам слово жнеца. В противном случае вам придётся ждать его очень долго, может быть, целую вечность. Чудовище оказалось не столь глупо, чтобы поверить этому бесхитростному обещанию. — Ха!.. Хорошая попытка, стажёр. Не беспокойся за меня. Я ждал его целую вечность и готов подождать ещё одну. От осознания безысходности у Рона начали неметь руки и ноги и земля медленно уходила из-под ног. — А где мы хоть?.. — потерянно спросил он, подняв глаза на маленький кружок безлунного ночного неба. — Вы знаете? Что это там на болоте? — Между миром живых и миром мёртвых. Такая хитрая ловушка, открывается в ночь на солнцестояние и закроется на рассвете. Ты можешь попробовать убежать и поискать другой выход, но не советую. Основательно испытаешь то, что называют «потерять себя». Это весьма неприятно, могу заверить, — спокойным голосом произнесло чудище и улеглось вдоль прохода в свою пещеру. Только два зелёных огня бдели из темноты. От дикой растерянности Рон потерял способность двигаться, и говорить, и думать. Вот что значит влип по самое не хочу. Что делать? Бежать? Куда? Звать на помощь? Кто здесь, мать его, услышит? А если Уильям и впрямь придёт сюда? Он же три шкуры спустит: Рон умудрился уже нарушить пунктов двадцать из устава. Да уж, теперь это казалось наименьшим злом. Над головой зашелестели сухие листья, послышалась возня и тихий треск сучьев — наверное, какой-нибудь бобёр. Придерживаясь рукой за толстый корень, горизонтально торчащий из стены ямы, мягко и аккуратно на землю спрыгнуло маленькое создание с цветами на голове, в длинной, пёстро расшитой рубашке и с накрашенным лицом. Рон вытаращился на него в немой оторопи. — Заржавей моя коса!.. Алан! Ты чего так.? Ты как тут.? Валим отсюда, пожалуйста, скорее, — прошептал он, боясь говорить слишком громко. Глядя умоляющими глазами, прижал палец к губам и движением головы показал наверх. Алан хлопал наклеенными ресницами, упорно не понимал его беспокойства, не собирался уходить и не видел, что в темноте у него за спиной загорелись два зелёных огня. — Да я просто с выступления… Сегодня ведь солнцестояние — мы сценку ставили, — Алан смущённо оглядел свой прикид. — Мистер Спирс потерял тебя, а в твоих часах, оказывается, встроенный пеленгатор, вот я и пришёл. У тебя на столе книжка моя лежала — я вернул её в библиотеку, ничего? — Алан… — Рон несколько раз поднял глаза и подёргал бровями, намекая, чтобы он тоже посмотрел наверх. — От тебя алкоголем пахнет… Рон? Ты что… действительно пошёл искать цветок папоротника… для меня? Губы Алана дрогнули в улыбке, а лицо засияло таким добрым, таким нежным удивлением, что Рон почувствовал себя последней сволочью на свете, что так жестоко испортил ему главный праздник. — Алан, нет твоего цветка. Это всё водородистый фосфор или как его там? Прости меня… — крепясь, чтобы не разрыдаться, в отчаянии сказал Рон и схватил его за плечи, собираясь не то силой вышвырнуть из этой ямы, не то прижать к себе и вместе встретить смерть. На голову Алану упал комок земли. Он наконец поднял глаза. Оскаленная морда, раздувая ноздри, сопела ему в лицо. И тут… Господи! Рон никогда этого не забудет. Алан, этот маленький стажёр в женском платьице, державший косу смерти разве что на выпускной фотографии в академии, с молниеносной реакцией матёрого жнеца развернулся, не произнося ни слова, оттолкнул Рона в безопасный угол и, взведя косу, бросился на монстра. Тварь, отпрыгнув с животной ловкостью, ушла от нападения. Припав к земле, оттолкнулась мощными задними лапами и ударом тяжёлого тела выбила из рук парня косу. Рон только успел открыть зажмуренные в ужасе глаза и с облегчением увидеть, что Алан цел. — Ха-ха-ха! — издевательски засмеялся монстр. — Теперь у меня есть два непутёвых безоружных стажёра. — Кто ты такой?.. Что тебе нужно? — сквозь зубы процедил Алан. Он не прятал глаза, сжимал кулаки и трясся всем своим худеньким телом — больше от ярости, чем от страха. Но что он мог сделать? Чудовище неуклюже привстало на задние лапы, сделало пару шагов, бесцеремонно потянуло к нему свою лапищу и погладило по волосам. — Не трогай его, уродище ты болотное! — не стерпев, Рон швырнул в него какой-то камень и промазал. Тварь даже не обратила на него внимания. — Я, может, тоже давно мечтал найти свой цветочек счастья. И нашёл… — Тебе Уильям нужен, насколько помню. Вот его и будешь лапать, — опьянев от прилива злости и ревности, заявил Рон и сам изумился, что имел смелость сказать такое о своём начальнике. — Уильям? — переспросил Алан. — Зачем он тебе? — Это уж не твоя забота. У нас с ним свои дела. Алан долго смотрел в упор на звериную морду, молчал, что-то раздумывал. Потом бросил взгляд на Рона. — Тогда верни ему косу и отпусти — пусть приведёт тебе Уильяма. Я пока останусь здесь. Он произнёс это так спокойно, как обычно договаривался с кем-то из коллег по отделу о рабочих делах. — Ещё чего не хватало! Я не оставлю тебя с этим…! — выпалил Рон. Лицо Алана сделалось аскетично-строгим без малейшего признака его привычного милого простодушия и улыбки — это пугало, Рон никогда его таким раньше не видел. Мохнатые, ссутуленные плечи чудовища сотрясло от лающего смеха. — О, святое самоотречение! — понизив голос, он произнёс. — Маленький, глупый жнец, если будешь так жертвовать собой ради первого встречного прихвостня, от тебя скоро ничего не останется. В этом мире каждый сам за себя. Пойми, пока не поздно. — Это кто «первый встречный прихвостень»? — гневно вмешался Рон. — Ты по делу говори, а не так разглагольствуй, — хладнокровно сказал Алан в лицо чудовищу. — Или ты просто хочешь пугать и мучить тех, кто слабее тебя и ответить не может? — Моралью стращать будешь? Бессмысленная затея. Под моей шкурой души давно не осталось. — Не осталось бы совсем — убил бы сразу и его, и меня, а не философствовал бы сейчас. По спине Рона пробежал холод. «Ты бы ему так прямо не подкидывал идеи…» Зверь скосил на Алана глазищи и что-то мрачно проурчал. — Как тебя зовут? — спросил Алан. — Моё имя никому из вас двоих, сопляков, ничего не скажет. Зверь сел, по-собачьи поставив лапы на землю, его суставы захрустели, как заржавелые шарниры. Придерживая полы рубашки, Алан медленно опустился на корточки, чтобы видеть его глаза. Рон рефлекторно напрягся, опасаясь за него. — Не скажет, если ты сам не расскажешь. — Эрик, — буркнул монстр в сторону. — Эрик Слингби. Что рассказывать? Когда-то я был таким же жнецом. — Иди ты.! — вырвалось у ошеломлённого Рона. — А Уильям.? — аккуратно продолжил Алан. — Он был моим напарником. Вместе учились, вместе выпустились. Монстр не поворачивал головы, как будто стыдился. — На одном из заданий нас подстерегла целая орда демонов. Меня ранили… А Уильям поднял с земли мою косу и сбежал. В департамент он вернулся выжившим героем и сказал, что меня убили, и об Эрике Слингби больше никто не вспоминал. — С ума сойти! Это Уильям-то? Наш Уильям?! — распалялся Рон. — Демоны… — с ненавистью процедил Алан. — Они побаловались с моим телом, как могли, усовершенствовали, так сказать, ха… — Демоны над тобой что, опыты ставили? Специально из тебя такое страшилище сделали.? — переспросил Рон и осёкся. — Чем уродливее ты физиономией, тем безжалостнее к людям, особенно к тем, кто перед тобой беззащитен. Истина без прекрас. И не надо спорить. — Ой-ой… Тебя заставляли в аду работать, да? Грешников пытать? — Рон, помолчи минуту, пожалуйста. Ведёшь себя, как ребёнок, — строго попросил его Алан. — Эрик. Но как тебя отпустили? — Мне и самому интересно. Может, изработался. Со всеми, знаете, бывает, — с горькой издёвкой хмыкнул зверь. — Больше им был не нужен. Ну… наверное, демон на то и демон, что ему интереснее наблюдать, как жнец годы тухнет, как крыса в банке, чем просто убить. — Ты даже не пытался вернуться? — Алан произнес это сдавленным от отчаяния голосом. — Как? Жнецу отсюда не выйти без косы смерти, хоть запытайся. А господа сослуживцы больно осторожны, ночью по болоту не шляются и цветочки не собирают. Только вы двое, отмороженные… — Эрик… Посмотри на меня. — Алан несмело протянул руку и коснулся мохнатой ссутуленной спины с сильно выпирающим хребтом. Тот повернулся, слегка оскалил зубы в инстинктивной попытке самозащиты. Он сейчас выглядел не опасным чудищем, а несчастным, загнанным псом. — Мы здесь, с тобой. У нас есть косы, которые ты забрал. И мы можем отвести тебя в департамент. — Мне кажется, Уильям сам жалеет о том, что случилось! Просто он… ну, репутацию свою боится лишний раз испортить, — Рон не выдержал пытку молчанием. — Уильям убьёт меня, будь только у него в руке его грёбаный секатор, — категорично отрезал Эрик. — Он храбрый в своём кабинете, но не за его пределами. Другое дело, если заманить его сюда… — Это лучше, чем тухнуть, как крыса в банке! — вспыхнул Алан. — Ты сам только что сказал… Или чего ты хочешь? Ты сидишь здесь, совсем один, ешь невинных людей и упиваешься собственной злобой. На рассвете портал закроется, и мы застрянем здесь ещё на год, и ты снова останешься ни с чем. Ты сам загнал себя в эту банку, Эрик. Демоны выгнали тебя, потому что твоя душа ещё жива, они её не смогли изуродовать. Эрик опустил голову и обречённо простонал. — Я не знаю… Я… я потерялся. Я потерялся для мира жнецов. Потерялся для самого себя. Я не могу вернуться. Алан поймал его измученный взгляд и положил на землю протянутую ладонь. — Ты потерялся. Иди на свет, Эрик. Иди на свет, пожалуйста… — тихим, вкрадчивым голосом позвал он. Звериная лапа с когтями неуверенно подвинулась к руке парня, но Эрик не решался до него дотронуться — наверное, боялся нечаянно поцарапать. Он почти не мог ходить на двух ногах. Рон и Алан придерживали его с двух сторон, когда переходили через болото. Рон дёрнул рычаг газонокосилки. — Борт девяносто два, четвёртая полоса, разрешаю взлёт! — полный энтузиазма, скомандовал Рон, перекрикивая шум мотора. Две косы одновременно легко пробили стену невидимой ловушки. Эрик плёлся между жнецами, воровато озираясь по сторонам, как поколоченная собака. Алан иногда клал руку ему на холку. — Успокойся. Никто тебя не обидит. — О, чёрт!.. — Рон остановился. Вдалеке, за деревьями мелькнул жёлтый огонёк — похоже, электрический фонарик. Кто-то бодрым шагом направлялся сюда. В темноте обозначился высокий силуэт Уильяма, который шёл, опираясь на секатор, как на трость. — Рональд! Мистер Хамфриз! Где вы бродите? Почему я должен бросать дела и искать вас? — начал отчитывать он нерадивых жнецов, едва заметил их. Приподняв секатором очки, едко Глянул на Алана. — От вас, мистер Хамфриз, вообще не ожидал такого. Готов поспорить, что это Рональд вас сюда завлёк. Уильям понюхал воздух вокруг себя. — Господи! А как алкоголем несёт!.. — Вы не правы, мистер Спирс, — спокойно отозвался Алан. — Это не Рональд меня сюда завлёк — я сам. Лицо Уильяма напряглось от недовольства — кто-то из подчинённых осмелился ему в чем-то перечить? Он разжал тонкие губы, собираясь что-нибудь ответить, но взгляд его внезапно встретился с двумя зелёными глазами, смотрящими из-за дерева. Уильям направил фонарик в ту сторону и в тот же миг страшно переменился в лице. Он нервным движением поправил очки. Суетливый взгляд его заметался. — Неплохо выглядите, господин Уильям Т. Спирс… — сказал Эрик, медленно приближаясь к бывшему напарнику. — Я помню тебя ещё довольно молодым жнецом, ты тогда не был руководителем, но подавал большие надежды. Испуг в глазах Уильяма сменялся беспомощной злостью. Он не хотел узнавать Эрика в том существе, которое к нему обращалось. Ему нечего было сказать, и он лихорадочно взглядывал то на Рона, то на Алана в немом отчаянном вопросе: «Зачем?» Сейчас он ненавидел их. Ненавидел за неудобное положение, в котором они заставили его оказаться. И наверное, в другой ситуации, он закричал бы устрашающим голосом начальника, приказал бы слушаться себя, пригрозил бы дисциплинарным наказанием, отправил бы на сверхурочную работу. Но не теперь. — Холодно здесь… И темно. И грязно, — отстранённо вымолвил Эрик. — Не очень комфортное место для начальника третьего отдела. Может, лучше было бы прикончить меня прямо здесь, пока нет лишних глаз? А стажёры… Их исчезновения никто и не заметит, не так ли? «Может, конечно, и не заметит, но исчезать как-то не хочется…» — сказал про себя Рон. Зверь подошёл к нему почти вплотную и, привстав на задние лапы, опёрся о дерево. Правая рука Уильяма бессознательным, защитным движением схватила секатор. Вернее, попыталась схватить… Его не было. — Простите, мистер Спирс. Но будет нечестно. Или так, или верните Эрику Слингби косу, которую вы у него забрали… Рон обалдело вытаращился на Алана, который крепко сжимал в своих тонких ручонках секатор Спирса. Как?! Как он смог?.. Как он успел?.. Что он творит, Господи, дурак, самоубийца?!.. Если Уильям выживет, то это же сразу карцер… Рон по привычке закрыл глаза, чтобы не видеть позора и кошмара, который творится вокруг. — Лишних глаз? Кто тут сказал про лишние глаза? Грелль, я очки потерял! Ничего не вижу! Ты где? — послышался бодрый голосок Отелло. Из зарослей ежевики показалась лохматая голова эксперта, в волосах застряли листья и веточки. На лету поймал брошенные ему очки. — Благодарю. Оу… — прозрев и разглядев в темноте то, что стояло рядом с господином начальником, он опасливо попятился. — Я каблук сломал! Просил же, иди помедленнее! — в бешенстве раздирая руками кусты, хныкал Грелль. — Уилли, это вообще-то неправильно, что леди бегает за тобой! Мгновенно примолк, встретившись взглядами с чудовищем. — Ээ… Эрик.? — негромко спросил он упавшим голосом. — Мда, знатно тебя жизнь потаскала. — Мистер Сатклифф, мистер Сатклифф! Спотыкаясь и сбивчиво дыша, на прогалину выбежал худощавый паренёк в костюме. Он прижимал к груди букет розовых орхидей. Пот струился по его миловидному лицу, белокурая укладка безбожно растрепалась. — Мистер Сатклифф, это вам… — залившись румянцем, он протянул Греллю цветы. — Кристиан! Откуда ты взялся?! — Сатклифф чихнул. — Боже, орхидеи! Убери немедленно! У меня на них аллергия! За деревьями показалось ещё какое-то движение. Большое, мохнатое тело с козлиными рогами и горящими, как два уголька, глазищами. Следом второе тело, такое же. И третье. И ещё одно. Они выползали из мрака леса. Хищно протягивая лапы, надвигались на жнецов. — Алан! Мы знаем: у тебя наш цветок папоротника! Отдай нам его! — прозвучал свирепый рык. — Демоны! — заорал Рон и вцепился в Алана, словно тот и был заветным цветком. — Это демоны пришли за цветком! — Пошли прочь отсюда! Алан вскинул свою косу. Яростно взревела бензопила не растерявшегося Грелля. — Да успокойтесь вы, успокойтесь! — испуганный «демон» стащил с себя маску. — Мы с выступления! Алан, ты взял наш реквизитный цветок? Нигде найти не можем. — А это.? А кто это, мистер Спирс?.. — неловко спросил другой актёр. — Это Эрик! Эрик Слингби! Эрик Слингби — легендарный жнец! Он пропал, но мы нашли его, — с неукротимой гордостью повторял Рон, весь дрожа от волнения. Эрик в растерянности и слепой враждебности жался к дереву и оглядывал окруживших его жнецов, но не пытался напасть. Жнецы, нелепо ставшие свидетелями этой сюрреалистической картины, недоуменно шептались или, настороженные, молчали. Спектакль, который пошёл совсем не по задумке режиссёра. — Так… Ну и что же нам с тобой делать, красавчик? — вздохнув, дельно спросил Грелль. Уильям кашлянул, выравнивая хриплый голос, переборов себя, поднял голову и сделал серьёзное лицо. — Ваша коса ждёт вас, мистер Слингби. — Ты всё-таки её не выбросил? — иронично хмыкнул Эрик. — Только сначала надо привести его в порядок! — безоговорочно заявил Грелль. — А то в таком виде он весь департамент распугает.

***

      Рону не пришлось искать Алана на следующий день. Он сам пришёл к нему во время обеденного перерыва и предложил выпить кофе вместе. В ответ Рон вытащил припрятанный под столом цветочный горшок с маленьким ростком папоротника. — Это, конечно, не то, что ты хотел, но… Это папоротник, — сконфуженно улыбнулся Рон. — Правда! Настоящий папоротник. С днём рождения. — Спасибо. — Алан поблагодарил со своей прежней робкой, трогательной радостью, которая снова появилась на его лице. И спросил, понизив голос: — Как думаешь, с ним всё будет хорошо? — Э-э… Ты о чём? О ком? — Рон недоумённо взглянул на цветочный горшок. Но заметив в глазах Алана необычное смущение, всё понял. — А-а!.. Да, конечно! Отелло же пообещал: подправят метаболизм, изменят мутированные гены, срастят заново кости и что-то там ещё ре… ребиз… резорбируют! будет как новенький. Правда тут, — Рон постучал по виску. — Не сразу проблемы разрешатся, ну а как ты хотел?.. Эта внезапная реакция Алана обожгла его примерно так же, как увиденное в лесу сияние водородистого фосфора, или как его там.? Обожгла неясным чувством ревности, беспокойства и… радости. Ведь эта та самая счастливая улыбка, которую Рон мечтал увидеть. Алан почти каждый день ходил в госпиталь и справлялся о состоянии Эрика, спрашивал когда его можно навестить, хотел принести ему что-нибудь поесть. «Хочешь покормить зверюгу — сходи лучше в зоопарк», — посмеивался над ним дежурный доктор. Конечно, сначала в палату никого, кроме врачей, не пускали, да и Алана одного без сопровождения не хотели пускать. Эрику только сняли бинты после операции на лицевых костях. Он лежал в полудрёме от мощных транквилизаторов, которыми его каждый день кололи, чтобы не дай Бог не спровоцировать приступ агрессии. Его самоконтролю не доверяли, ведь это зверь, которого совсем недавно принесли из леса и ещё не успели составить программу дрессировки. Услышав скрип открывшейся двери и чьи-то шаги в палате, Эрик настороженно потянул носом и ощерился — животные инстинкты ещё не отжили в его мозгу. — Тихо, всё хорошо, Эрик. Это я, — ласково прошептал Алан, приподняв руки. — Принёс тебе поесть. Только отдам и уйду. Хорошо? Шерсть почти полностью сошла с его лица, и под ней постепенно обозначались ровные черты красивого мужчины. Алан сам приготовил для него диетическую лазанью с курицей и йогуртовым соусом. За годы Эрик совсем отвык есть приготовленную пищу, и, как рассказывали врачи, первое время его тошнило даже от бульона. Учуяв запах Алана, он расслабился и позволил подойти ближе. Даже врачи заходили к нему в палату только в защитных перчатках и на всякий случай прятали в кармане электрошокер. Алан помог ему приподняться на постели, подложил под спину две подушки, и поставил на тумбочку контейнер с угощением, и разложил рядом несколько ложек и вилок разного размера. Эрик не мог выговорить ни слова — наверное, от удивления. Поглядывая на парня немного недоверчиво, понюхал еду, и этот незнакомый аромат ему понравился. Склонившись, слегка лизнул тёплую сырную корочку и, почти полностью засунув лицо в контейнер, принялся жадно поедать лазанью. — Эрик! — вскрикнул Алан. — Ну что же ты делаешь? Мужчина поднял голову. Весь перепачканный соусом, он смотрел на Алана как-то стыдливо и виновато. Парень смущённо засмеялся над его выражением лица. Взяв влажную салфетку, бережно вытер его, стараясь не задеть свежие швы, не сделать больно. — Это едят вилкой. Попробуй, хоть немножко. Возьми, пожалуйста, — упрашивал Алан, как ребёнка. Эрик разучился держать вилку, и приходилось всовывать её ему в руку, аккуратно сгибая неуклюжие пальцы. Неловко сжатая вилка дрожала, куски лазаньи сваливались с неё. И Эрик рычал от обиды, хватал руками контейнер и снова припадал к еде. Алану оставалось только, вздохнув, покориться его упрямству. А потом снова взять салфетку, чтобы вытереть лицо. Эрик не сопротивлялся и даже блаженно закрывал глаза, когда Алан к нему прикасался. — Понимаю, тебе долгое время некого было стесняться. Ты больше не будешь одиноким, поэтому… — Алан заставил себя улыбнуться. — Придётся немного помучиться. Эрик закашлялся, выравнивая хриплый голос. — Когда ты одинок, тебе нечего терять. За дверью раздался топот бегущих ног и крики, слышные ещё в конце коридора. — Алан! Алан, я тебя везде ищу! Ты должен это увидеть! Нет, это вообще прикол! Ты просто офигеешь, Алан! Рон влетел в палату, но, увидев, чем занят Алан, притих. Восторженное выражение застыло на его лице. — Ладно… я пошёл. К себе в кабинет потом зайди, — пробормотал он, пряча невольно похитревший взгляд. Всю дорогу от госпиталя до своего кабинета Рон шёл в странной и приятной растерянности — это ощущение грело изнутри, буквально полыхало в нём, как алкоголь. Он слишком молод, чтобы успеть разобраться со своими чувствами. Но то, что испытывал к Алану, было чем-то нежным и прекрасным, оно не приносило страданий, как бывает с невзаимной любовью. И с легкой тревогой задавался вопросом: «Что же дальше?» Что будет, когда раскроется и зацветёт бледно-розовый бутон, который Рон сегодня утром увидел на ростке папоротника в кабинете Алана.