Ошибка в заклинании или как я познакомился с очаровательной летучей мышью

      Только поместье Ким перевело дух после сумасшедших любовных сборов самой младшей ведьмы семейства, как уже успела приключиться очередная беда, да ведь еще какая!       Нерадивый мальчишка слег с лягушачьей лихорадкой.       Тэхен как знал, что стоило брать чего потеплее, особенно-то к Русалочьему Озеру — там столько заразы тонет, так что совсем неудивительна его скоропостижная простуда. Вообще-то, ведьмы болели редко, но, как это обычно и бывает, с особым размахом и помпезностью. Вот в последний раз матушка еще лет десять назад привезла с командировки язву водяного — итогом стали: ближайшее затопленное кладбище, которое пришлось потом чистить, выслушивая жалобы восставших мертвецов; полы, покрывшиеся полуметровыми голубыми мухоморами, из которых бабушка Ким еще три года делала варенье, и пожелтевшая крыша их отремонтированного на тот момент дома, которую они не перекрашивали лет пять, потому что тогда у ранимых смертных соседей возникли бы вопросы.       А это матушка всего лишь один раз чихнула!       Тэхен от воспоминаний поморщился и еле сдержал собственный чих — в его случае одним кладбищем не обойдешься, глядишь, весь квартал морем затопит. Поэтому подождав, пока раздражающая щекотка пройдет, надсадно кашлянув, он поежился, глубже кутаясь в огромную теплую шаль из шерсти гималайского йети и попутно набирая номер родни на хрустальном шаре.       Честно, юноша совершенно не хотел беспокоить свое вредное семейство и оттягивал необходимый звонок до последнего, но выросший на носу зеленый тюльпан слишком красноречиво говорил об ухудшении состояния. Вздохнув так, словно на его плечах уместились все бренные проблемы волшебного мира, он быстро ткнул на иконку вызова и принялся ждать, нервно покусывая сухие от болезни губы.       — Поганочка! — ласковый отклик выдернул из мыслей.       — Ма-а-ам, я же просил меня так не называть, — Тэхен насупился и надул в притворной обиде губы, всей проклятой душой показывая недовольство.       — Извини, поганочка, больше не буду, — женщина ехидно улыбнулась — да уж, упрямство семейка Ким впитывает еще в утробе матери. — Ты чего звонишь-то? — та за весь диалог ни разу не подняла глаза к экрану, вся погруженная в работу.       Эх, всемирный съезд шабашей никого не щадит.       — Я… — юноша стыдливо прикрыл глаза, стесняясь сказать истинную причину, — кхм, — попытался сдержать кашель.       — Что ты… — старшая ведьма, наконец, смогла оторвать изумрудные глаза от документов и тут же обомлела. — Пресвятая Геката, поганочка, да у тебя на носу цветы зацвели!       — Знаю, мам, — Тэхен еще сильнее укутался в шаль, — поэтому и звоню, — перешел на шепот. — Я, кажется, подхватил лягушачью лихорадку, — и, как в подтверждение, из воспаленного горла вырвался «квак».       — Так, срочно запоминай, — та закружилась, засуетилась, принимаясь сумбурно переставлять различные склянки на столе, словно выискивая что-то важное. — Три раза в день выпивай настойку из мухоморов, — женщина загибала пальцы, — в растущую Луну никакого сна, запомни, никакого! — она строго прикрикнула. — Также не забывай в день съедать по две порции мармеладовых мух, — парень при упоминании сморщился. — Знаю, поганочка, ты их не любишь, но если не хочешь, чтобы у тебя к полудню вырос метровый язык, придется есть, — старшая тяжело вздохнула, — и самое важное, обязательно расплести косички! На время болезни магия не должна быть концентрированной, иначе не ровен час, разведешь болото по всей округе.       — Но как же я без косичек… — а названные даже от страха сжались да от досады поголубели. — В них ведь вся моя жизнь, мама!       — Не мамкай! — строго проговорила. — Вот перестанут цветы на носу расти, заново заплетешь.       — Ты же знаешь, — буркнула младшая ведьма, — я их не могу сам плести, — на глаза навернулись хрусталики слез — Тэхен и так был сентиментальным, а сейчас, во время болезни, чувства увеличились в стократ. — Магии слишком много, она начинает крушить все вокруг!       О, да. Вся сила ведьмы в волосах — и это, честно говоря, одновременно радовало и бесконечно бесило. Потому что стоило каким-нибудь проблемам (а про природный магнетизм Тэхена помнит весь белый свет) появиться, по типу той же простуды или болезни, начинался полный кавардак.       Вот как сейчас.       Стоило матушке отключиться, а серебристому туману вновь заполонить хрустальный шар, косички, больше не сдерживая своего негодования, завертелись во все стороны, хлестая Кима по синим щекам, — не хотели, не желали, не терпели такого кощунственного попустительства!       Это где оно видано, чтобы молодая ведьма самолично косы распускала!       — Ну-ну, не злитесь, — запричитал Тэхен, пытаясь унять бушующих спутниц, — это ненадолго, — смоляные брови нахмурились. — Обещаю, как только опадет последний лепесток, я сразу же вас верну!       Однако те не шли на уговоры — тон ведьмы нисколько не убеждал. Они нарочно поднимались вверх, уходя от загребущих изящных рук: увиливали, задиристо отбивались и даже нагло щекотали. Одним словом, саботировали выздоровление всеми силами. Такими темпами из-за упрямства всех присутствующих к концу дня его тело полностью покроется синими пупырышками, а цветы пойдут еще и по коже.       Надо уже сделать хоть что-нибудь.       — Ладно, потом разберусь, — пробурчал юноша. — Надо найти мух, — ух, по загривку аж мурашки прошлись.       У них такой отвратительный кислый вкус!       С кряхтением, пыхтением и желанием сходить в гости к Водяному (читать как утопиться) ведьма, капризно хныча, поднялась на дрожащих ногах с теплой постели, чуть ли не путаясь в позабытых рядом с кроватью тапочках, — слава Гекате, не упала, иначе от дома и щепки не осталось бы.       С такой-то неконтролируемой простуженной энергией.       Противно шаркая по скрипящим половицам, которые на последнем издыхании удерживали увеличившийся до тонны вес магической ауры, юноша направился в сторону лестницы, одновременно желая и нет поскорее добраться до кухни, дабы уже съесть наконец-то противные «лекарства».       Эх, а был бы он человеком, сейчас попивал бы спокойно какой-нибудь сиропчик.       Дверь из комнаты не просто открылась, а вовсе слетела с петель, с грохотом впечатываясь в стену — хотя Тэхен всего лишь слегка ту толкнул, не прилагая никаких усилий. Кажется, он даже успел услышать звук треснувшей стены.       — Видите? — сиплым голосом прошипел. — Это все из-за вас! — он недовольно ткнул пальцем в собственные волосы. — Мы так к вечеру с голой задницей окажемся — все уничтожим!       Сбоку лишь воздух рассеялся — косички нагло и по-эльфийски ушли от ответов (и от ответственности), поднимаясь к потолку. Вот свалились же нахалки на его и так бедовую голову! Фамильяр, как назло, тоже не помогал — заныкался где-то, стоило разнестись по округе первому короткому чиху, да был таков.       Вокруг одни предатели.       С горем пополам и диким зудом в носу, на котором уже вовсю самоопылялся бутон, он зашел на кухню, принимаясь с неохотой, но с обреченной необходимостью лазить по шкафам, стараясь как можно меньше прикасаться к семейным засолам и отварам — не дай Лихо что-то разобьет, ему такую вурдалакову жизнь устроят, что лягушачья лихорадка покажется сладкой пыльцой.       Спустя минут двадцать боязливых поисков и квакающих кряхтений, ведьма так и не нашла спасительной коробки — кажется, эта чудодейственная гадость успела закончиться, а в поместье ни сном, ни духом об этом.       — Что ж, — Тэхен озадаченно почесал бровь, на которой уже стали виднеться маленькие ростки болезненных цветений, — вот теперь пришло время позориться.       Парень, поджав от неизбежности сухие губы, вынул из-за пазухи тот самый шар связи и по памяти набрал нужный магический код — в отражении тут же вспыхнули зеленые всполохи заставки Witch Face, а следом и сама ведьма в уменьшенной проекции. По комнате раздался приятный звук классической загробной мелодии, удовольствием лаская полыхающие уши — Тэхен очень уж не хотел доводить до такой ситуации, особенно в такие скорые сроки, поэтому безумно смущался и прикрывался куском домашней мантии.       Композиция прервалась, а по ту сторону экрана показались большие искрящиеся глаза, смотрящие в шар прямо впритык — одни алые радужки и были видны.       — Доброй ночи, моя дорогая беда! — радостно, даже с легким прикриком.       Ох, Чон Чонгук в своем амплуа.       — Привет, мышонок, — ведьма еще больше смутилась, отчего пришлось чуть ли не с головы до ног укрыться бархатистой тканью. — Ты сейчас занят?       — Для тебя я всегда свободен, ты же знаешь, — теперь в отражении шара показался бледный кончик носа.       Эх, вампир так и не приспособился к современной технике.       — Тогда, — Тэхен начал робко, слишком тихо, и если бы не острый вампирский слух, его точно бы не услышали, — можешь мне принести две упаковки мармеладных мух?       — Конечно, — ни секунды раздумий. — Что случилось? — тон сменился на серьезный, обеспокоенный, и теперь юноша наблюдал за нахмуренными черными бровями, полностью заполонившими изображение.       — Я, кхм, заболел, — и в подтверждении слов, из горла вырвался противный «квак», переходящий в сухой короткий кашель, — а дома все кончилось, — он беспомощно посмотрел по сторонам, — я бы сам сходил, но, боюсь, в таком состоянии я даже окно не открою, не то что на метлу сяду.       Еще с минуту ведьма причитала на свою несчастную жизнь, активно для болеющего организма жестикулируя, не глядя на происходящее на экране — юноша знал, что вампир его всегда слушает, до мельчайших деталей запоминая даже брошенные интонации.       Речевой поток Тэхена прервала громкая трель звонка, больше похожая на рев огненного дракона, чем на приятное уведомление о пожаловавших гостях. Ведьма вздрогнула, застигнутая врасплох, и чуть не выронила из рук свой хрустальный шар, где теперь красовался кусочек оголенной вампирской кожи.       — Ч-чонгук? — он неуверенно потряс шар, параллельно оглядываясь на злосчастную дверь.       — Открывай, это я, — из-за близости говорящего звук разнесся эхом.       Тэхен сглотнул, нервно и ошеломленно — он, честно признаться, совсем не ожидал такой оперативности. Подходя к двери на негнущихся ногах, он чертыхнулся, вспомнив, как сейчас выглядит: на голые ноги до колен натянуты фиолетовые гольфы с рисунками маленьких метл, растянутая домашняя футболка, похожая больше на платье Золушки, которой все-таки не удалось попасть на бал, висела бесформенной туникой, прикрывая полыхающую кожу до середины бедер, а поверх сего безобразия была накинута та самая теплая шаль и мантия, делающие парня похожим на переваренную капусту.       А это еще он не зациклил внимание на чертовых цветах и синих пятнах!       Хотелось спрятаться и никогда не показываться, зарыться в гремленовскую нору и не вылезать оттуда целую вечность, но, во-первых, вампир все равно его дождется, ибо, падлюка такая, живет вечность, а во-вторых, если он не откроет дверь прямо сейчас, Чонгук точно вломится, в этом почему-то сомнений нет. Так что, приготовившись сгорать от стыда дальше, он потянулся к замку, медленно тот деактивируя — повторения недавней ситуации ему не хотелось, поэтому пришлось делать привычные действия еще слабее.       Ким моргнуть не успел — сквозняк даже не прошмыгнул в его покои, как Чонгук уже оказался внутри, прижимая ведьму плотно к себе и обеспокоенно ворча, шаря бледными руками по синим пятнам на коже.       Вот тут Тэхен и опомнился.       — Стой, ты же заболеешь, — парень отпрыгнул, как ошпаренный, — тебе даже стоять рядом нельзя.       — Вампиров зараза не берет, — Чонгук недовольно надул губы и снова оказался непозволительно близко, так, что даже нерадивые косички уместились на его плечах. Он нежно оглаживал чужую фигуру, попутно очищая бронзовый бархат от уже отсохших цветений.       Приятно, но чертовски неловко.       — Как ты здесь оказался? — юноша шмыгнул носом, пока вампир усадил его на диван и принялся хозяйничать на его кухне, распаковывая многочисленные коробки.       — Ты многого не знаешь о вампирах, — он по-доброму посмеялся, что-то заваривая в большой пузатой кружке. — Вот, выпей, пока я готовлю.       — Что это? — Тэхен заинтересованно уставился на поверхность красного напитка, где плавали маленькие золотинки, похожие на звезды.       — Сок кровяного дерева, — важно оповестил, — в нем полно целебных свойств, а еще он очень вкусный, так что пей.       Ведьма, конечно же, скептично к этому отнеслась, но послушно сделала глоток: как выяснилось, не зря — вкус был просто восхитительным. Чуть терпкий, в меру сладкий, но не приторный, с нотками клубники и какао — странно, но превосходно.       И жар будто тут же спал.       Правда, в забвенном наслаждении он совсем потерялся и забыл, что, вообще-то, у лечения есть и неприятная сторона, о чем поспешил напомнить чересчур заботливый кавалер.       — А давай теперь вот это, только не нюхай, — ловкая рука быстро и умело запихнула в открытый от шока рот целую ложку тех самых мармеладных мух, которых, как бы этого не хотелось, пришлось проглотить.       Треклятый Посейдон, ну почему они лечатся всякой гадостью?       — Меня сейчас стошнит, — ведьма капризно надулась, с обидой во взгляде уставилась на Чонгука, недовольно сопя.       — Я подставлю ведерко, — он мило и невинно улыбнулся, обнажая клыки. — Хочешь еще чего-нибудь? Я купил твои любимые конфеты и печенье.       Тэхен неловко заерзал по дивану, отклоняясь в сторону, чтобы посмотреть на стол — действительно, там горой валялись вкусности всех сортов и видов: целая коробка конфет из пчелиного воска, которые они удачно уплели за обе щеки на свидании, завернутые в крафтовый пакет большие ароматные печенья из пасхальных ягод, густая паста из бобов великанов, морозные леденцы на палочке и несколько бутылочек жар-птичьего молока.       — Позже, — выпятил губы вперед, — хочу спать, — он устало вздохнул, еле моргая глазами.       — Хорошо, я тебя отнесу, давай, — Чонгук протянул руки вперед, как бы приглашая свою любимую беду прокатиться на лучшем виде транспорта.       Ведьма, довольная таким раскладом, удовлетворенно улыбнулась и вцепилась мертвой хваткой в чужое холодное тело, облепляя бедного избранника всеми конечностями, прямо как радужная коала, что обитает в поселении фей. Наследник же аккуратно разместил свои ладони под коленными чашечками, бережно прижимая к себе любимую ведьму и медленной походкой направился на второй этаж, к комнате своей зазнобы.       — Почему здесь лежит дверь? — искренне удивился, не ожидая встретить столь необычную картину.       — А, я… — объяснения почти сорвались с губ, но Тэхен так не вовремя чихнул, сдувая со стен в коридоре абсолютно все картины — те с грохотом повалились на пол, кажется, местами тот пробивая.       Да уж, в сильной магии определенно есть минусы.       — Ладно, я понял, — вампир громко сглотнул, но страха не показал и вошел в комнату, намереваясь уложить отдыхать болеющее бедствие.       Но Тэхен вдруг закапризничал, как обиженный молодой домовой: завертел головой, отказываясь слезать, и для верности еще и косичками облепил недовольного таким раскладом вампира. А тот больше хмурился, сверкая налитыми кровью рубинами да дул щеки, пытаясь безмолвно донести до бедовой головы простую истину.       Сначала лечиться, а потом уже любиться.       — Ну-у-у, Тэхен, ты же только что хотел спать.       — Больше не хочу! Внутри все зудит!       Лихорадка спала, и тело приобрело более здоровый привычный оттенок, однако еле сдерживаемая магия так и рвалась наружу, теперь напоминая о своем негодовании сильным внутривенным зудом. Выход, конечно, из этой ситуации был, но упрямые проводники или, уже по-привычному, косички совершенно не собирались идти на уступки.       — Что нужно сделать, чтобы перестало? — Чонгук интересовался искренне, от всей души. Его рука осторожно, словно боясь спугнуть, на интуитивном уровне провела по разноцветным косам, одаривая невесомыми касаниями.       Приятно.       — Распустить волосы, — ведьма замолчала, вновь погруженная в сильное смущение.       — И тебе нужна помощь? — быстро догадался.       — Кхм, да, — Тэхен самостоятельно слез с чужого тела и, не говоря ни слова, подошел к стулу, усаживаясь на тот и поворачиваясь к вампиру спиной, как бы приглашая.       Что ж, а вот теперь неловкость достигла своего апогея, потому что у юноши вновь началась лихорадка, но вовсе не из-за болезни.       Из-за сокровенности момента.       Об этом мало кто знает, разве что сами ведьмы и их приближенные — их прически играют огромную роль не только в обороте магии, но и во всей жизни в целом. Так, подпустив к своим волосам кого-либо, они показывают безграничное доверие, привязанность и любовь. Все-таки волосы, особенно не в собранном состоянии, были чересчур уязвимыми и открытыми: ведьмы даже умирали, стоило кому-то причинить важной части их сущности непоправимый вред — локон с корыстной целью отрежешь, непременно приключалась беда. Поэтому в их мире дозволение заплетать и распускать косички — жест смелый, открытый и совсем доверительный.       Чонгуку он доверял.       Конечно, все доброе семейство его бы не похвалило за такие поспешные решения — хотя, какая тут поспешность, если они уже женаты по всем вампирским законам. Однако Тэхен все равно давал отчет своим действиям.       Впервые он был уверен, что не совершает ошибку.       По телу прошла крупная дрожь, а почти увядший на носу тюльпан сбросил последний лепесток — Чонгук без звука придвинулся вплотную, завороженно и медленно протягивая свои ладони в сторону утихомирившихся косичек. Те словно выжидали, присматривались, но угрозы не чувствовали, поэтому покорно легли в чужие руки, пуская вибрацию по коже.       — Так необычно, — шептал Чонгук, не отрывая глаз.       Он принялся легко поглаживать цветные космы, плавно спускаясь к причудливым резинкам — те были из шелка и больше смахивали на ленты. На гладкой, но прочной ткани золотым волокном водили хоровод древние руны, определенно несущие в себе неоценимые тайны.       — Мне просто потянуть их вниз? — костяшки коснулись тугих границ, осторожно проходясь вдоль приятной на ощупь поверхности.       — Да, — робко, хрипло, тихо.       Резинки заскользили, плавно падая в центр ладони, открывая все печати, голова сразу стала легкой и пустой — энергия рассеялась, оседая блеклой пыльцой вдоль цветных волокон.       Холодные пальцы ласково прочесывали непослушные пряди, которые, на удивление, смиренно колебались в руках живого мороза. Вампир аккуратно, со всей заботой и любовью распутывал цветные локоны, мягко те оглаживая — а ведьминская сила приручено ластилась, отвечая нежностью на драгоценную заботу, в ответ даря светлое доверие.       — Красивые, — интимный шепот обжег ушную раковину и, кажется, одно беспокойное ведьминское сердце.       Волосы блаженно заискрились, переливаясь цветными яркими огнями в темноте усталой ночи — зрелище завораживало и пленило. Чонгуку еще ни разу в жизни не доводилось видеть столь сокровенного чуда, а видел он, безусловно, многое. Волнистые пряди, теперь свободно спадающие на острые плечи, неоновой радугой освещали сгустившийся мрак, жадно оплетая бледные запястья.       Распределив пышную копну вдоль лопаток, Чонгук с благодарностью принял протянутый золотой гребень, устланный жгучими изумрудами с янтарной каймой. Тонкие изящные зубчики игриво поблескивали в мягком свете восковых свечей, заключенных в старинных канделябрах. Дорогой предмет умело пропускал сквозь точеные прутья привередливые локоны, одаривая их обладателя блаженной негой.       Как же хорошо.       Тепло.       Убаюканный процедурой, Тэхен не сразу заметил силуэт перед собой — Чонгук уже закончил, присаживаясь перед ведьмой на корточки. Он нежно провел подушечками пальцев по голым коленям, пуская по бронзе мурашки.       — Полегчало? — шепотом.       — Да, — беззвучный лепет губ, — спасибо, — сознание уже держалось на грани. Кажется, Ким не отключался лишь благодаря ночной прохладе, что задувала с приоткрытого окна и завистливо касалась горячего тела.       От Чонгука не укрылся явный озноб.       — Ложись, я согрею тебя, — это, конечно, немного странно звучало из уст хладнокровного вампира.       Но ведь греть можно и любовью.       Обернувшись летучей мышью, он ловко запрыгнул на большую кровать, сразу же подползая к ворчащей о чем-то своем ведьмочке, которая успела грузно завалиться прямо на смятые покрывала. Большие крылья ласково укутали плечи, а маленькое, но увесистое тельце уместилось на чужой груди, глубинным мурчанием прогревая воспаленные легкие. Холодный нос уткнулся в шею, мило сопя и вдыхая запах бархатистой кожи, покрытой от дуновения ветра мурашками. Торчащие уши укутались в распущенные вихры, полностью теряясь в густоте — Чонгук почти полностью спрятался, утопая в чужой мягкости истинной силы. Тэхен же только счастливо улыбнулся, сильнее вжимая маленького клыкастого мышонка, даря крепкие надежные объятия. Он зарылся кончиком носа в мягкую шерстку на загривке и втянул поглубже легкий аромат крови и морозной клюквы, закрыв усталые глаза.       Все же, в болезни есть и плюсы.