По счастливому стечению обстоятельств столик освободился ровно в момент, когда Сатору и Утахиме зашли в кафе.
С самого утра Иори отправилась к родителям Ушики Такуми, которым дозвонилась накануне вечером. Ни мать, ни отец Араи Кано не брали трубку.
Мама и папа Такуми, Аяко и Хацуки, были молодыми родителями с самыми глубокими морщинами, которые когда-либо видела девушка. В Рождество они не работали, поэтому вдвоем встретили девушку около десяти утра.
Утахиме слушала рассказ Аяко внимательно, записывала детали и держалась из последних сил. Аяко переводила дух после каждого предложения, старательно сдерживая слезы, Хацуко тихо плакал с самого начала. Мелкой дрожью тряслись руки Иори, она стискивала зубы и искренне выражала сожаление о случившемся.
Такуми был необычайным мальчиком, по словам родителей. Был балагуром и весельчаком, имел много друзей в начальной школе. Был очень отзывчивым и искренним. В день, когда он пропал, Хацуко приехал за ним в школу, чтобы в первый раз проводить на секцию бокса. Они шли по переулку, и неожиданно отцу позвонили с работы. Мужчина отвлекся лишь на секунду, а когда обернулся, сын пропал.
Утахиме вскользь спросила о посещении городского горячего источника. Аяко ответила, что после этих купаний сын рассказывал какие-то страшные вещи. О женщине без лица, красной воде и о том, что ее никто не видел. Хацуко списал это на впечатлительность сына: все же он был большим воображалой. Иори записала давно известную ей информацию.
Хацуко, пытаясь успокоиться, отошел в ванную, тогда его жена перестала сдерживаться. Ее слезы были крупными и редкими, они беззвучно катились по щекам. Утахиме стиснула зубы и легко тронула ее за руку.
Она не могла вымолвить ни одного обнадеживающего слова. Конечно, родители узнали подробности, когда дела всех пропавших детей додумались соединить вместе. Судьба малышки Ханако ужаснула их, надежды почти не было.
Иори лишь сдавленно молчала, держа руку поверх руки Ушики Аяко. Женщина рассказала еще несколько деталей о мальчике, думая, что это как-то может помочь.
Утахиме извинилась за свой визит и пообещала позвонить, если что-нибудь удастся разузнать.
Она забежала в первый попавшийся торговый центр и понеслась к уборной. Парочка старшеклассниц удивленно таращилась на кабинку, из которой доносились сдавленные глухие рыдания.
Около половины второго пришло сообщение от Годжо о том, что на источниках ничего интересного он не нашел. Он изгнал духа женщины без лица и переговорил с директором источника. Тот рассказал только уже известную информацию. Утахиме успокаивалась еще какое-то время, а потом, тщательно промыв лицо холодной водой, нацепила черную маску и направилась к ближайшей станции.
Они условились встретиться на площади недалеко от отеля. Всю дорогу Утахиме слушала тихий разговор двух стариков о том, что изменившийся климат настиг даже их родной Миядзаки.
Миядзаки был одним из самых теплых городов Японии. Бесконечные пляжи, теплые зеленые острова и открытые храмы никогда не знали снега. Поэтому жители утеплялись невпопад для довольно небольшого мороза. Они так испугались снижающегося температурного столбика, что надели все теплые вещи сразу. Утахиме было интересно рассматривать прохожих.
Но вместе с нетипичными холодами крупный мягкий снег вытянул на улицу всех, как казалось девушке. Все восторженно фотографировались и ловили ртом снежинки. Улицы горели желтыми огнями, и наряженная елка в центре площади, наверное, впервые в жизни города оказалась к месту. Крупные листья пальм, припорошенные снегом, опустились и выглядели обиженными.
Двадцать пятое декабря Утахиме любила лишь в фильмах. И, хоть с друзьями и коллегами они праздновали каждое Рождество в караоке или другом баре, после гулянок она всегда оставалась одна. И так нелюбимая зима внезапно становилась совсем невыносимой.
Иори ловила красоту мерцающего города, стараясь отвлечься от гнетущих мыслей о детях, их бедных родителях и надоевших холодах. Вчера она была так рада потеплению, а сегодня уже второй прохожий поскользнулся возле нее на замерзшей луже.
На площади было столько людей, что приходилось маневрировать, чтобы ни на кого не налететь. Ей удалось найти относительно свободное место возле надувного снеговика и украшенного дерева. Она засмотрелась на обнимающихся подростков и даже застала их внезапный поцелуй. Утахиме подавила внезапную улыбку и дернулась, когда почувствовала мощную проклятую энергию прямо за спиной. Она рывком обернулась, опасно вскинув локоть.
— Ну ты вообще не романтичная, — буркнул Сатору, легко поймав ее руку.
— Боже!
— Можно и так.
— Я подумала, что кто-то… нападает, — отяжелело выдохнула девушка, отстраняясь.
— Как тебе не стыдно? Я пенсионеров не бью, — ухмыльнулся Годжо и скользнул взглядом по все еще красным глазам девушки.
Утахиме сняла маску.
— Новости не очень, да? — хмыкнул он.
Они пошли по направлению к ближайшему кафе.
— Все такие же ужасные. Никаких зацепок. Видимо, он их ловил исключительно по количеству энергии.
— Я тоже недавно звонил родителям Араи Кано.
Утахиме вопросительно взглянула на него.
— Не отвечают.
— Может, уехали?
— Рождество все-таки, но…
Иори повернула голову, Сатору сосредоточенно осматривал елку.
— Нормальные люди счастливы в Рождество, а у них украли сына.
— Ты прав, — согласилась она. Уровень ее тревоги снова подскочил.
— Единственное, что у нас есть, — Аоки, — продолжал Годжо, — но не думаю, что он может еще хоть как-то помочь. Я просмотрел карту прилегающей местности от места, где его нашли. На вид ничего особенного, даже жилых домов нет.
— Может, нам стоит снова осмотреть пещеры? — предположила Утахиме. — Сейчас мы в состоянии найти больше зацепок. Да, они совсем не там, где нашли Аоки, но… я не знаю…
— Уже поздно. Сегодня еще можем наведаться к семье Кано, — сказал Годжо и открыл перед Утахиме дверь, она быстро скользнула внутрь.
Официантка поприветствовала их и хотела было извиниться, что столиков нет, но проходящая мимо коллега подсказала, что все же есть. Они разделись и сели. Иори сразу закуталась в плед.
— Ненавижу зиму, — буркнула она себе, Сатору удивленно моргнул и улыбнулся. — Как-то это невежливо, — вдруг сказала она, просматривая меню.
— Ты серьезно? Они который день не отвечают на звонки, вообще уже нужно им на работу позвонить. Кто знает, что могло случиться, —раздраженно ответил парень. Утахиме подобралась, принимая его ответ.
— Ладно, это странно.
— Я хочу есть, — капризно проскулил он.
— Мы же ели недавно, — устало проговорила она. Ей и куска в рот не лезло. — Сколько можно?..
— Я просто молодой и растущий организм, это ты уже все, — буркнул он, подзывая внезапно зардевшуюся официантку.
Утахиме раздраженно цыкнула и уставилась в окно. Его размеры и так были солидными, если он еще собирается расти, то скоро не будет помещаться в дверных проемах.
Сатору радостно заказал, казалось, половину меню, Иори согласилась на черный чай.
Годжо увлеченно рассказывал о своем сне и разглядывал помещение. Утахиме слушала вполуха и смотрела в окно соседнего кафе. Там парочка влюбленных иностранцев под хлопки гостей страстно целовалась под омелой.
Сатору говорил без остановки, и Иори даже перестала улавливать смысл, ее голова уже не выдавала бесконечный поток догадок и тревожных мыслей.
— У-та-хи-ме.
Девушка гипнотизировала взглядом стекло.
— Утахиме-е, — донеслось до нее. — Можем повторить.
Парень сделал большой глоток воды, внимательно следя за ее реакцией.
— А? — вздрогнула она и перевела медовые глаза на парня.
Годжо улыбался ей тепло и, не моргая, светил глазищами.
— Утахиме, — снова позвал он, перегибаясь через небольшую столешницу. — Ничего не хочешь сделать?
Она сконфуженно моргнула.
«Что ему надо?»
— Н-нет, — тупо ответила она, загипнотизировано смотря в ледяные радужки.
— Не ври.
Утахиме сама не поняла отчего, но ее щеки стали наливаться кровью. Сатору будто испытывал ее на прочность, упрямо не отводя взгляд.
— Годжо, — к стрессу по обыкновению подключилась злость, — что за дурацкие игры? Ты что-то хочешь? Ну так делай, только отстань от меня.
Сатору хитро улыбнулся и схватился цепкими пальцами за подбородок девушки. Утахиме опешила, глаза расширились. Он привстал, опираясь одной рукой о стол, и перегнулся, потянув ее к себе. Годжо будто готовился к этому с утра: он без предисловий впился в ее губы глубоким поцелуем. От внезапности Утахиме обмякла и выдохнула, непроизвольно отвечая.
Рассудок вернулся к ней скоро, она отпихнула его и вжалась в мягкое сиденье.
— Ты дурень! Что делаешь? Мы же в общественном месте!
— Это ты велела сделать, что я хочу, — театрально воскликнул Сатору.
— Я имела в виду не это! — чертыхнулась она и моментально нацепила маску спокойствия, когда официантка принесла заказ.
Несколько тарелок еле поместились на скромном столике.
«
Хотел меня поцеловать?»
— Веди себя прилично, — грозно шикнула она, наклоняясь вперед.
— Но я не хочу, — так же прошипел Сатору.
— Д-давай ешь уже! Потом нужно разобраться с семьей Кано! — Утахиме топила смущение в строгом тоне, она спрятала губы за чашкой.
Годжо деловито пододвинул ближе первую тарелку и начал есть.
Иори застенчиво ежилась каждый раз, когда парень задорно переводил взгляд на нее молча, не произнося ни одного слова, и ухмылялся, кладя в рот большие куски мяса. Утахиме точно знала, что он хотел бы продолжить эти смущающие разговоры. Или не только разговоры.
Девушка порывисто втянула прохладный воздух и достала папку с материалами дела из сумки.
В лабиринтах своей головы она бегала от одного поворота к другому: от потерявшихся детей и от требовательных умелых губ Годжо. Ей было страшно в любой стороне. Рассматривая снова и снова фотографии убитой Ханако, она душила в себе воспоминания о поцелуе, который был будто глотком дурманящего холода после душного метро. Воздуха, от которого болит голова и сердце начинает стучать быстрее, кровь разгоняется в жилах и хочется дышать и жить с новыми силами.
Было так странно после очередного приступа раздражения ловить непрошеные наблюдения о нем. О том, какими колючими выглядят его белые волосы и какие мягкие они на самом деле, как быстро улыбка сходит с его лица, когда он думает, что никто не смотрит, как одним средним пальцем поправляет очки, будто адресуя жест какому-то неприятелю, как хорошо сидят его пижамные штаны, как он предпочитает свободную одежду, хоть и имеет превосходное тело, как морщится, когда чувствует обжигающий вкус мятной жвачки на языке, как прячет руки в карманах, как сгибает голову, проходя через дверные проемы, как чутко спит, когда не сильно устал, как почему-то не укрывает ноги пледом, но полностью накрывает плечи, как подолгу смотрит в одну точку с таким выражением печали, что даже не тактильной Утахиме хочется его обнять. Как протяжно наблюдает за каждым ее движением, прожигая взглядом чувствительные пути на коже. Утахиме упорно делала вид, что не замечает этого, только изредка поддаваясь колыхающему то ли страху, то ли смущению.
«Что страшного в том, чтобы думать о нем? Мы взрослые люди. Он уже совершенно не тот человек», — разумно думала она, но потом ядовитый страх все же брал верх.
«Хватит бояться. Прекрати. Быть. Такой трусливой».
Как бы она ни старалась, как бы ни обманывала себя, ни отвлекала, ни тренировалась, студеный ужас цвел в ее колотящемся чувствительном сердце.
Но ей было совестно думать о Годжо в сложившихся обстоятельствах. Будто было недозволительно радоваться трепетанию от любого случайного прикосновения или быстрой мысли о том, каким спокойным он может быть. В то время как над ними возвышались и давили души, возможно, давно убитых детей.
Утахиме все чаще и чаще одолевало громоздкое бессилие, когда любая случайная теория рубилась на корню другими теориями. Тогда к ней приходила ярость. И пусть ей не хотелось пользоваться своей новой силой, которая еще была не разгадана, она горячо желала вцепиться громкими словами в паразитические мозги и поджарить их как следует. За то, что водит за нос, за то, что убивает невинных, за то, что прячется, как трус, за то, что использует самые мерзкие пути, за то, что пытался убить Годжо, за то, что считает ее бесполезной.
Иори хотела предать его суду. А заодно и Гакуганджи. Ее трясло от мысли, что она работала на морального урода столько лет. Если бы не его больные фантазии, сейчас никто бы не пострадал. Утахиме понимала, что паразит действует исключительно из мести. Но не понимала, почему именно Гакуганджи так боится его. Старик далеко не слаб. Окружи он себя достаточным количеством магов, его сынок даже на пороге не появился бы.
Девушка крутила и вертела в голове догадки, как могла, все время, что было ей дозволено: в поезде, ночью и в душе.
Но одна мысль не давала ей покоя. Она больше всех, по ощущениям Утахиме, подходила.
Несколько лет назад в Киотский филиал обратился один из внештатных сотрудников с личной просьбой. Ватанабе Тэтсу был «окном»: магом, который не имеет своих проклятых техник и достаточного количества энергии, чтобы использовать ее в бою, но имеет ее достаточное количество для слежки и нахождения проклятий. Тэтсу один воспитывал четырехлетнюю дочь Йорин. Девочка была рождена с хорошим количеством проклятой энергии, потенциально большей, чем у отца. И техника, как это обычно бывает у магов, проявилась у нее в таком юном возрасте. Йорин как магнит притягивала к себе слабых духов. Они пугали ее, мешали спать и в целом сделали довольно дерганой. Гакуганджи выслушал Тэтсу и велел немедленно привести малышку к нему. Утахиме дружила с Тэтсу, поэтому попросила директора отпустить ее посмотреть за приемом.
Ватанабе Йорин оказалась не просто магнитом, а настоящим
чистилищем. Гакуганджи, лишь взглянув на нее, отошел на несколько метров и велел Иори прикоснуться к ней.
Утахиме раньше читала о чистилище духов. Это измерение, контролируемое заклинателем, было своего рода черной дырой, которая засасывает самые темные проклятые энергии внутрь себя и рассеивает внутри. И ничего не остается после. Много теорий она прочитала: о том, что духи испытывают самые страшные муки, эквивалентные человеческим, страдания, только им понятные, их бесконечно перемалывает в этой пустоте, как кости в дробильне, и еще много разных ужасов. Но самое жуткое, что осталось в голове Утахиме и, как она поняла, голове самого Гакуганджи, — это то, что в зависимости от тьмы и мощи проклятой энергии в чистилище может засасывать не только духов, но и магов тоже. И вот они в момент попадания видят возможные варианты своей кончины или самые ужасные моменты жизни, сталкиваются со страхами. Но это были лишь теории, написанные кем-то на бумаге.
Утахиме обратила внимание на нервно стучащий по трости палец. Гакуганджи ждал и практически не двигался. Иори раньше виделась с Йорин и играла с ней, поэтому без проблем взяла ее на руки, чутко наблюдая за реакцией директора. Тот оторопело оглядел Утахиме и успокоившегося ребенка. Йорин была захвачена белым бантом Иори и активно карабкалась к нему, лепетала о принцессах и задорно улыбалась. Девушка улыбалась ей в ответ, но следила глазами за стариком, как хищник за зайцем. Гакуганджи молчал несколько минут, а потом медленно подошел ближе. Малышка отвлеклась и уставилась на него, прожигая морщинистый лоб внезапно внимательными карими глазами. Она долго смотрела и почти не двигалась. Утахиме ощущала, как колышется ее проклятая энергия: слишком опасно для такой малютки. Скорее всего, Гакуганджи был самым сильным противником для ее техники, которого ей удалось встретить. Все-таки мелкие духи ни в какое сравнение по силе не шли с настоящим первоклассным магом. Иори думала, если гипотезы о чистилище и его свойствах верны, то, скорее всего, техника еще не способна засосать Гакуганджи, но способна подействовать на сознание.
Старик почувствовал легкие волны, непроизвольно исходящие от девочки, и в мгновение ока разогнал свою проклятую энергию в теле. Утахиме дернулась и машинально подставила к нему плечо, закрывая Йорин. Малышка нахмурилась и всхлипнула. Тэтсу, обеспокоенно наблюдавший за всем с дивана, подскочил и гневно гаркнул на старика. Гакуганджи отвлекся, и маленькая рука Йорин смогла дотянуться до его плеча.
Утахиме отпрыгнула с Йорин на руках, когда Гакуганджи через секунду согнулся пополам и упал на колени. Трость покатилась к ногам девушки. Старик железно держался за голову и раскачивался из стороны в сторону, жалобно скуля и всхлипывая. Растерянный Тэтсу не знал, к кому бежать в первую очередь. Йорин уткнулась лицом в шею Утахиме и закрыла ладошкой щеку так, чтобы не было видно глаз. Иори беспокойно гладила девочку по спине, взглядом показав Тэтсу, чтобы он помог Гакуганджи.
Утахиме была в шоке. Ее глаза записывали происходящее, как стенограмму. Она машинально успокаивала затихшего ребенка и следила, как Тэтсу усаживает трясущегося старика в кресло.
Что он видел?
Вернувшаяся Гакуганджи через несколько минут способность говорить прогнала из кабинета молодых людей и девочку. Они зашли в ближайшую комнату отдыха, и Утахиме железным тоном велела прохлаждающимся первокурсникам немедленно вернуться в свой класс. Те от страха выкинули недопитые газировки и трусцой выбежали из помещения. Тэтсу хотел забрать дочь к себе на руки, но она вцепилась в Утахиме, как мартышка. Иори села и сконфуженно переглянулась с Тэтсу. Он купил в автомате воду и клубничное молоко, чтобы завлечь к себе Йорин. Но она не поддавалась.
Тогда Утахиме попросила его выйти погулять на какое-то время, чтобы дать девочке перевести дух. Тэтсу вышел и стал нарезать круги по тренировочному полю, считая беспокойные шаги.
Иори просидела с девочкой на руках еще час, а потом уговорами добилась того, чтобы она отпустила ее и поговорила.
—
Он страшный, — обессиленно всхлипнула Йорин.
Утахиме порывисто вытерла слезы девочки с раскрасневшихся щек.
— Господин Гакуганджи? Да брось, он просто старый, — успокаивающе улыбнулась девушка.
Малышка крепко держалась за белое кимоно и смотрела куда-то вниз.
— Нет… — тихо сказала она. — Эндо.
Утахиме не поняла, про какого Эндо она говорила. Но поняла только то, что этого Эндо Гакуганджи боится буквально до смерти.
«Может, он боится не самой смерти, а того, что случится с ним до? Того, что убьет его? — думала девушка и отстраненно смотрела на фото маленького Араи Кано. — Учитывая способности паразита, Гакуганджи боится, что он сведет его с ума? Или будет издеваться над ним?»
Чай остыл, все тарелки убрали. Годжо скучающе водил соломинкой по дну стакана. Он увидел, что Утахиме снова ушла в себя. Она уже двадцать минут отрешенно таращилась на одну страницу из папки. От ладони, придерживающей голову, остался красный след на щеке.
Сатору было чистейше наплевать на Гакуганджи и его сумасшедшего сына. Его бесило лишь то, что в их разборках замешаны невинные дети и что возможная смерть старикашки от рук отпрыска незамедлительно повлечет бессилие Утахиме. Он не хотел видеть ее такой раздавленной. Он не мог понять, каково быть магом, который всю свою сознательную жизнь боролся не силой, а
с силой. Будто ее нужно было победить в честной борьбе, чтобы она наконец полностью повиновалась. Сатору не понимал, но представлял. И то лишь примерно, ведь его собственная сила была в его руках и не требовала никаких вложений. Бери и пользуйся.
Лишь около года назад он понял, каких титанических усилий стоило Утахиме дорастить ничем непримечательную технику до такого уровня. И хоть он ничего не знал о ее семье, но был уверен, что никого сильнее в ее роду нет.
Еще его очень волновала ее новая способность. Она была такой похожей на силу Инумаки и паразита одновременно. Но все равно отличалась. Он не мог разобраться, чем именно. А еще почему сила проявилась в таком возрасте. Все маги проявляют свои техники с четырех до шести лет.
Может, это не техника? А небесное проклятье, как у Тоджи Фушигуро?
Сатору всегда чувствовал легкое клокотание в грудной клетке, когда вспоминал о нем.
А что, если Гакуганджи каким-то образом провел эксперимент и на ней?
Годжо зацепился взглядом за ее шею, шрам на которой сейчас был скрыт высоким горлом свитера. Утахиме так и не рассказала, откуда он. Если его оставил старик…
— Годжо, — неторопливо позвала Иори, кулак Сатору расслабленно разжался. — Ты не спрашивал у Гакуганджи, как звали его сына?
Парень несколько раз моргнул, задумавшись.
— Э-э, — он отодвинул стакан дальше, — нет.
— Нужно узнать его имя.
— Да, согласен. Я тормознул с этим, — быстро ответил он, — но подожди… Почему ты так внезапно спросила?
Утахиме наконец сморгнула остекленелый взгляд.
— Я вспомнила кое-что…
Утахиме рассказала все, что произошло тогда с Йорин и директором. Сатору внимательно слушал, не задавая уточняющих вопросов. Утахиме рассказывала очень подробно, сразу вставляя ремарки с собственными наблюдениями и логичными выводами. Годжо кивал и соглашался, а в конце лишь переспросил:
— Эндо?
— Эндо, — кивнула она. — И еще… Помимо этой истории, я не понимаю…
Она неопределенно перебрала пальцами, будто стараясь за что-то ухватиться. Сатору понравилось это движение.
— Это имя… Я будто когда-то его слышала, — растерянно произнесла она. — Будто знаю его… но не могу вспомнить.
— Ты имеешь в виду полное имя?
— Да, это звучит бредово, — согласилась она, — но оно мне знакомо.
— Я как-то думал, — вдруг начал Сатору, — почему паразит ни разу не приходил ко мне в пещеру?
— Может, приходил. Ты ведь только последние пару часов не был в отключке, — напомнила Утахиме и сделала глоток холодного чая.
— Да, но остаточной проклятой энергии я не видел. Завеса вряд ли поглощала бы силу ее владельца.
— Ты прав, — кивнула она и внезапно поняла, к чему он клонит. — Завеса! Годжо, я попала в нее в отеле.
— Что? — встрепенулся он.
— Я думала, завеса в коридоре была для тебя. Ну типа он так тебя ловил.
— Ну конечно, — цокнул Годжо.
— Он проверял, — осколки складывались в картинку с каждым новым словом. — Он проверял! Он проверял, как действует твоя бесконечность!
— Я видел ее, — согласился он. — Она не выглядит как обычная. А как тонкая сетка, я сразу даже не понял. Очень похожа на обычную остаточную энергию.
— Он понял, что завеса не может пройти через твою бесконечность. Но додумался до твоего слабого места: техника не работает, когда кто-либо касается тебя. Ты отключаешь технику при детях, ты сам говорил, — воодушевленно тараторила Утахиме.
— Но мальчик столкнулся со мной уже возле храма, — встрял Сатору и потом сразу же добавил: — Точно… Он поехал за мной?
— Ты ехал на машине?
— Нет, перенесся. Расстояние небольшое.
— Значит, не поехал. Не мог так быстро оказаться рядом. Он уже был там? Ждал тебя? А завеса просто осталась в отеле? — вслух рассуждала она. Сатору расплатился и помог Утахиме одеться. Они вышли на улицу, морозный воздух укусил их за теплые щеки.
Они побрели по площади.
— Погоди, ты попала в завесу на восьмой день моего исчезновения, так?
Иори кивнула.
— А если он может контролировать сразу несколько завес в разных местах?
— Тогда это самое разумное объяснение, — довольно отозвалась она.
— Нет, — вдруг заключил Годжо, — не получается…
Утахиме вопросительно вскинула брови.
— Странно, что у него какая-то особенность с числом оппонентов. Помнишь: он справится с
одним сильным магом, но не справится с
двумя слабыми? Он может биться лишь с одним, почему с завесой будет по-другому?
— Но сделать завесу — это не все равно, что контролировать сознание человека.
Годжо нахмурился.
— Я еще думала о «гвоздях»…
— «Гвоздях»?
— Да. Когда тебя запечатали в Сибуя, потом выяснилось, что для завес были использованы проклятые «гвозди», — Утахиме плотнее укуталась в шарф.
Сатору выглядел обескураженным.
— Утахиме, — отозвался он, — почему ты молчала?
— А? — девушка не поняла внезапно насмешливый тон парня.
— Он ведь мастер когнитивной техники, умеет работать с сознанием людей и проклятий. Я не видел его остаточной энергии в пещере, потому что он там и не появлялся.
Глаза Утахиме расширялись все сильнее.
— Он создал пробную завесу в отеле, проверял мою бесконечность, контролируя ее из храма. Он ведь был прекрасно осведомлен, что мы в курсе о его нахождении в Удо-дзингу. Естественно, предположил, что я направлюсь туда. Там меня заманил этот малой, передал мне эту его технику. Потом я сам пришел в пещеру, и он просто вырубил меня. А в качестве гвоздя оставил ту бешеную псину.
— А сам все это время был в отеле… — глухо откликнулась девушка.
Он был под ее носом? И к Годжо даже не приблизился?
— Но как он узнал отель, в который ты направишься?
— Не знаю, — честно признался он.
— То есть он все время был рядом… Зачем тогда оставлять завесу, если ты уже пойман?
— Он ведь прислал список, — спокойно ответил Годжо, — а значит, знал, что все равно кого-то отправят за мной. Он шантажом вынудил Яга отправить лишь одного, тем более вы не знали, что со мной. Может, он держал топор над моей шеей каждую секунду?
— Он сразу сократил количество магов до одного. И все равно решил убрать и меня, — Утахиме выглядела побито. Она стушевалась.
— Ну и что по итогу? — Годжо не упустил возможности невзначай коснуться рукой ее кисти, Иори еле заметно вздрогнула и подняла глаза.
— По итогу ты в своем уме, я жив, старикашка укрыт, и его не найдут, а через пару дней мы найдем детей и закроем это дело, — его голос слышался Утахиме как треск огня в камине, он был теплым и обнадеживающим.
Легкая улыбка сияла на его губах. Сатору остановился рядом с ней очень близко и, смотря сверху вниз ровно в ее зрачки, указательным пальцем невесомо провел по тыльной стороне ее ладони. Утахиме порывисто выдохнула и снова запустила холодный воздух вместе с запахом его малины в легкие. Вмиг ей стало так спокойно и просто.
А ведь действительно. Стоило лишь обсудить все с ним, а не путаться в догадках самостоятельно, как трескучая тревога уступила место незыблемой уверенности. Они разберутся. Они помогут.
Блаженная усталость вновь выбила воздух из девушки, она опустила веки, чтобы снова умиротворенно их распахнуть. Злость улетучилась, мерзкие картинки из памяти померкли, блокнот с бесконечными мыслями тихо лежал в сумке. Остались только они и внезапно потухший гвалт толпы.
— Нам нужно идти, — бросила она и круто повернулась из его объятий, чтобы зашагать к выходу с площади.
Сатору ловко поймал ее руку и повернул назад.
— Постой, семпай, — его зубы сверкнули, — у меня кое-что есть для тебя.
Утахиме непонимающе кивнула. Годжо ловким движением выудил из кармана куртки маленькую деревянную коробочку. Красное дерево говорило о цене само за себя.
— Сегодня же Рождество, — как лис, просиял он.
— У меня нет ничего… — начала Утахиме в панике.
— Этого, — палец Годжо мгновенно остановил поток оправданий, легко касаясь ее раскрасневшихся губ, — более, чем достаточно.
Кровь в сотую секунды залила щеки девушки, а Сатору будто только этого и ждал. Его хитрая улыбка не сходила с лица. Он чуть наклонился и коснулся своим лбом ее лба.
— Но мне
очень нравятся такие твои подарки.
Глаза Утахиме блестели, но смотреть на него она не могла. Сатору решил не мучить ее больше, поэтому выпрямился и решительно протянул коробочку. Иори сглотнула и трясущимися пальцами взяла подарок.
Внутри в белом бархате отдыхала мирная голубая бабочка на тонкой цепочке из белого сверкающего золота. Переливающиеся сапфировые крылья отражались в свечении ее глаз. Сатору был обескуражен этой тихой красотой.
— Я не могу… — без воздуха пролепетала она.
— Нет, можешь, — строго сказал Годжо.
Утахиме подняла на него удивленные глаза, и Сатору сразу увидел в них вопрос.
— Ты
ничего мне не должна, — четко произнес он, а потом весело добавил: — Это талисман. На удачу.
Утахиме еще несколько секунд смотрела на него. Ее ноги подкашивались. Потом она улыбнулась.
— Порхай, как бабочка? — шутливо спросила она.
— Жаль, как пчела! — хохотнул Сатору. — Я обожаю этот мультик. Да и вообще мультики я люблю! Такие, чтоб приключения, погони и…
— Спасибо.
Теплая улыбка, предназначенная только ему, остановила поток его бесконечных слов. Он даже не смог закрыть рот.
— Поможешь вечером надеть?
— А-ага, — сглотнул он.
Вдруг ему подумалось, что Утахиме на полном серьезе применяет какую-то технику. Магнитом перетягивает его себе. И с каждым днем он все охотнее и охотнее сдается этой тяге.
Он уже даже откинул мысли о реальных техниках. В голове крутились цыгане и гадалки.
Она приворожила его, не иначе.
***
По дороге к дому семьи Араи Утахиме упрямо звонила то отцу — Изуми, то матери — Хироко. Трубку по-прежнему не брал никто. Тугой клубок тревожных мыслей стал затягиваться сильнее. Годжо позвонил на их работы. Очень быстро выяснилось, что оба не появлялись там около месяца, но никто особо не волновался, потому что такое случалось периодически.
Они доехали до знакомого района, где Утахиме пару дней назад отправила в больницу троих «друзей». Они петляли закоулками, пока не добрались до жилого многоквартирного дома. Семья жила на первом этаже там, где ступеньки спускались прямо на тротуар.
Подойдя к последнему повороту, Утахиме застыла. Сатору еле успел затормозить, чтобы не снести ее на быстрой скорости.
— Чего еще? — недовольно спросил он, обойдя ее.
— Кто-то смеется, — задумчиво бросила Утахиме, с усилием прислушиваясь.
— Праздник у людей, не завидуй, — сказал парень, и железная дверь за его спиной распахнулась так резко и громко, что он за полсекунды телепортировал Утахиме и себя к ближайшему закоулку.
— Ох… — тошнота покатила к ее горлу спустя пару мгновений.
Девушка присела на корточки, держась за угол здания. Годжо хотел съязвить, но не успел. Хироко вывалилась из открытой двери и громко выругалась, Изуми мерзко засмеялся и отпил из горла саке, выплывая за ней.
— Я уже подумал, они убились…
Утахиме посмотрела на него, как на жука.
— Ну что? — буркнул он.
Родители пропавшего мальчика громко гоготали и поправляли несвежую одежду. Мерзкие пьяные физиономии, искаженные туповатыми улыбками, убедили магов в невменяемости.
Утахиме ощутила на языке горечь, стало противно и ещё сильнее жаль Кано. Сатору наблюдал молча, держа лицо отстранённым. Но Иори заметила, как он не смог сдержать танцующие желваки на щеках.
— Пойдем, мы ничего у них не узнаем, — расстроенно вымолвила девушка, скрываясь в переулке.
Годжо зашагал следом, напоследок смерив громких алкоголиков презрительным взглядом. Ему хотелось несколько раз вымыть руки.
Годжо думал, насколько они с Утахиме разные . Ей было не по себе от того, что внезапное вторжение к родителям пропавшего мальчика могло оказаться неуважением и невежливостью. Она не хотела их тревожить.
— У-та-хи-ме, — по обыкновению весело позвал Годжо.
— М-м? — Иори обернулась через плечо. Сатору радостно подпрыгнул внутри, обнаружив, что она больше не бесится от такого обращения.
— Знай ты раньше, что они такие свиньи, позвонила бы им, прежде чем прийти?
Они остановились на пешеходном переходе. Утахиме задумалась.
— Не знаю, — призналась она через несколько минут. — Думаю, что да.
Сатору бы просто как гром среди ясного неба появился у них на пороге и заставил бы сожалеть о том, что их сердца настолько гнилые, что не могут любить даже собственного ребенка.
— И ты все равно… — он старался не гримасничать. — Уважаешь их?
— Нет, — железно ответила она.
Сатору ухмыльнулся.
— Что ж, раз уж мы освободили лишние пару часов, можем чем-нибудь заняться, — он в два широких шага нагнал девушку, горячо улыбаясь.
Утахиме встрепенулась.
— Да, ты прав.
Сатору опешил.
— Мы можем переговорить с бабушкой Юки, она опекун.
Годжо закатил глаза.
— Я звонил ей.
— Серьезно? И что она сказала?
— Что нужно больше времени уделять мне, — серьезно ответил Сатору.
Утахиме, переварив ответ, гневно развернулась к нему.
— Ты можешь вести себя, как взрослый человек, хотя бы пять минут?! Боже мой, дети все ещё не найдены! Почему ты такой засранец? Неужели тебе на самом деле все равно? — все ее раздражение лопнуло как пузырь.
Она остановилась и орала на него, как на нашкодившего щенка, погрызшего провода. Ее руки тряслись от злости, лицо краснело.
Последние сутки она только и делала, что строила теории. Как поймать паразита, если он прячется? Заметь он нечеловеческую мощь Сатору, сбежит в мгновение ока. Или ещё хуже: вселится в ребенка. Если это возможно. Ее так бесило, что он неуловим. И это может быть кто угодно!
А бедные дети! Если хоть кто-нибудь ещё жив, они не могут больше ни секунды находиться… Где бы они ни находились.
Она хотела поскорее найти их, и, если бы ее так не стопорили недостаток информации и слабые человеческие возможности, она бы обошла каждый метр Миядзаки, но нашла бы ребят!
А он! Сколько мыслей и слез она вложила в это дело! А ему хоть бы что!
— Ты такой невыносимый, что я бы тебя!..
— Ладно! — задорно гавкнул Годжо и пригнулся, когда рукой Утахиме собиралась схватить его за грудки. — Но, прежде чем ты изобьешь мое красивое лицо…
— Нет! Нет! Не хочу слушать тебя! — закричала она сильнее, пытаясь поймать его.
— Я уже был в пещерах!
— Врешь!
— Там ничего нет! Зацепок никаких!
Годжо выровнялся, позволяя Утахиме до скрипа сжать его воротник. Он не включал бесконечность рядом с ней. Раньше думал, что она не способна достать его, а теперь решил, что получить рану от нее было бы даже наградой.
— Если ты врешь… — ее шипение на самом деле напоминало змеиное, он даже почувствовал колебания своей техники: настолько грозной она была.
— Если ты врешь мне, Годжо…
— Клянусь, — тихо сказал он.
— Там ничего нет?
— Самые обычные пещеры, даже духов нет.
Иори сильнее сжала ткань и опустила голову.
— Черт возьми! Да где же он?
Сатору молчал. Бессильная ярость опустилась на хрупкие плечи девушки, заражая парня. Она не отпускала ткань, оба молчали.
— Нам нужно завтра отправиться исследовать местность трассы двести двадцать. Это огромная территория, поэтому поедем с самого утра, — он говорил это ей в макушку.
Утахиме трясло от бессилия и злости.
— У нас действительно больше нет зацепок… — ее голос был таким слабым, что сердце Сатору сжалось. — Все, что мы делаем — ходим по кругу.
Ее пальцы разжались, и руки безвольно упали вниз.
— Они там совсем одни. Уже несколько месяцев.
Годжо мазнул взглядом по безликим облакам. Утахиме и Сугуру похожи.
В то время как Годжо отбивал от себя любые переживания ещё с юности, они притягивали их и жили с ними бок о бок все время. Сугуру ушел. Сатору на самом деле думал, что его друг сошел с ума. И он на самом деле с годами пришел к выводу, что мог это предотвратить.
Рука потянулась к темным волосам. Годжо почувствовал внутренний несвойственный ему трепет. Где-то далеко в уголках головы паника вспыхнула на четверть секунды. Дрожь коснулась самых чувствительных струн сердца. У него перехватило дыхание, а рука остановилась в миллиметре от головы девушки.
Утахиме подняла голову и осмотрела его застывшее лицо усталым взглядом.
— Что с тобой? — лёгкое беспокойство скользнуло в ее голосе. Годжо моргнул, и пелена, видимая даже для Утахиме, спала. Он чуть нахмурился и сглотнул.
— Пить хочу, — дежурная улыбка снова расплылась по его лицу.
Он щёлкнул девушку по носу, чтобы не стоять с поднятой рукой, как идиот. Утахиме запричитала снова, а Сатору, смеясь, побежал.
***
— Зачем мне тогда эти способности, если я не могу ими пользоваться?
— Мне ещё сто раз повторить нужно? — рявкнула Иори из ванной.
Сатору предложил поступить так: чтобы не терять времени, он бы перенес их прямо на место, где нашли Аоки. Утахиме не соглашалась ни под каким предлогом и не объясняла причину.
— Ладно! — раздраженно процедил тот. — Но мы же поедем на машине?
— Аренда уже закончилась!
— Ну и отлично! Та развалюха, что ты выбрала, еле дотащила нас до города!
— Что? Это была хорошая машина, — возмутилась она и скрепила резинкой косу.
— Если бы эта псина за нами гналась, мы бы точно уже переваривались у нее в брюхе с твоей «хорошей машиной». Это просто консервная банка с гайками. Я выберу машину сам, — твердо сказал он.
Годжо держал палец на напечатанном в отчёте номере бабушки малышки Юки. Утахиме была немного обеспокоена, что они собираются ее тревожить так поздно. Годжо отмахнулся и сказал, что поговорит с ней сам.
— Ты смотрел, по какой дороге лучше ехать? — донеслось до него снова.
— Неа.
Ровные цифры вскочили на экране, и пошли гудки. Сатору говорил не с госпожой Хирано, а с медсестрой. Утахиме внимательно слушала разговор, то распуская косу, то заплетая снова. Она недовольно гнала мысль, что прихорашивается. Для него.
Госпожа Хирано Йоко была в довольно преклонном возрасте, растила внучку одна. Уже продолжительное время она находилась под наблюдением в хосписе за городом около лесополосы. Пропажа внучки сильно подкосила женщину, по словам медсестры.
Как только Годжо договорился о посещении, Иори выскочила из ванной с запутанными волосами и расческой.
— Годжо! — ее нетерпеливые глаза вперились точно ему в переносицу. Он выглядел хмурым.
— Нужно завтра ехать к ней! К трассе поедем потом, — выпалила она, резво подходя к столу и заглядывая в документы.
— Чего это ты такая бодрая стала? — недоуменно спросил он и осмотрел ее взлохмаченный вид.
— Скорее всего, я просто хочу так думать, но может ли это оказаться правдой? — задумчиво спрашивала она.
Годжо встал с дивана и последовал за ней.
Утахиме поспешила с объяснением, найдя страницу Хирано Юки:
— Да, я все верно помню. Юки четыре года, в этом возрасте проявляются магические способности. Сначала никто не умеет контролировать это, поэтому бабушка могла заметить… изменения… плохой сон или что-то вроде этого… — она объясняла резво до последних слов, но потом вмиг затихла.
Палец, держащийся на странице с датой рождения, съехал.
— Это нелепо, — тихо произнесла она, стеклянно глядя в разноцветных витражных кои. — Та же пустота, как и все до этого. Это тоже будет бессмысленно.
Годжо близко подошел к девушке со спины. Он так же, как и она, считал, что нудные допросы никак не выведут их на свет. Все уже известные зацепки возвращали в исходную точку, тыкая носом в изначальную немощь, но острое предчувствие шептало где-то на подкорке черепа: разгадка близка.
Утахиме выпрямилась и хотела было отойти от стола, но лопатками натолкнулась на широкую мужскую грудь. Девушка не обернулась и даже не вздрогнула, почувствовав цепкие пальцы на плече.
— Знаю, ты устала, — тихо сказал ей в макушку Годжо. — Но давай продолжим?
Иори мягко повела плечом, чутко ловя прикосновение. Шершавые пальцы исследовали хрупкое плечо и ключичную впадину. Мурашки щекотной волной разошлись в стороны от приятных касаний.
Сатору чувствовал наполняющие волны уверенности от того, как доверительно Утахиме льнула к его руке.
— Я хочу поговорить с мамой Фураюме Ханако. Не думаю, что удастся узнать что-нибудь нужное, я просто хотела… — она тяжело сглотнула, слова не шли. — Хотела бы выразить ей соболезнования.
— Да, я тоже, — вкрадчиво произнес он. — Но ты не хотела бы сообщить ей хорошую новость? Когда мы найдем его.
— Ты прав, — помолчав, согласилась девушка.
Пальцы стали мягко расчесывать спутанные темные волосы.
— Ты прав…
Утахиме еще ни разу не прикасалась к нему сама. До этого момента.
Ее рука воздушно легла на пальцы парня. Будто она начала принимать его и то странное, что между ними происходит.
— Ты тоже чувствуешь это, да? — спросила она.
— Что именно?
— Страх.
Сатору был точно уверен, что чувствовал многое, но… чувствовал ли страх в самом настоящем его проявлении? Тот самый, сковывающий горло. Когда не знаешь, что делать. Когда не знаешь, хватит ли сил выбраться, словно лежишь на каменном изгибе почти во рту черной зияющей пропасти. Когда не знаешь, какой именно путь приведет тебя к смертельному исходу или, что еще хуже, смерти всех вокруг.
Утахиме повернулась и подняла голову, выжидающе смотря на него. Она не отстранялась и, еле касаясь, держала его за запястье. Будто считала пульс, проверяя, соврет ли он.
«Как можно бояться, имея безграничную силу?» — подумалось ей. Она видела, как глубоко задумался Годжо, и поняла. Ведь это тоже было ответом.
Сатору еле заметно качнул головой в отрицании. Иори поджала губы.
— Наверное, мне просто повезло.
Иори опустила голову, вздохнув. Сатору потряс ее руку и свежо улыбнулся:
— Раз уж сегодня мы уже ничего не сделаем… Может, разомнем кости?
***
Рождественской ночью в отельном зале для борьбы не было ни души. Дежурный администратор была сильно удивлена, провожая молодую женатую пару, которая только пару дней назад побывала в жуткой аварии, в зал единоборств. В отеле сегодня и так было мало постояльцев, и те были заняты явно не тренировками.
— Если что-нибудь понадобится, до меня можно дозвониться по телефону, — дружелюбно улыбнулась девушка, рукой указывая на телефон, стоящий на стойке в углу.
Годжо радостно кивнул и любезно придержал дверь.
— Выпендрежник, — закатила глаза Иори и сняла отельные тапочки.
— Ты путаешь со словом «джентльмен», — весело хмыкнул он и тоже снял тапки. — Только сильно не обижайся.
Утахиме удивленно взглянула на размахивающего руками парня. Он сделал несколько выпадов, похожих на цирковые, попрыгал, разминая шею.
— В смысле «не обижайся»? — не поняла она.
— Ну как?
Казалось, шкала веселья растет с каждой секундой.
— Не обижайся, когда я тебя отделаю.
От такой наглости девушка чуть не уронила стаканчик с водой.
— А ну повтори.
Сатору улыбнулся даже как-то чересчур нахально и снял толстовку, оставшись в одной майке.
— Так и быть, я буду поддаваться, Утахиме. Не волнуйся, я просто переживаю, что скоро ты станешь носить овечий пояс. Но все равно постарайся проиграть с достоинством.
Порой даже сама Утахиме удивлялась, насколько быстро слова Годжо разгоняли в ней злость. Стаканчик жалобно треснул в хватких пальцах.
— Это мы еще посмотрим, — сквозь зубы выплюнула Иори.
Годжо облизнул растянутые в улыбке губы и подошел ближе. Он взял из рук девушки стакан, неотрывно смотря в глаза, и допил оставшуюся воду.
Сатору снова сделал это. Умелая манипуляция удалась, как и всегда. Ему хотелось отвлечь ее, да и себя тоже. Единственным проверенным способом была провокация. Ее глаза засветились, щеки порозовели от злости. Он был рад видеть ее прежней.
Утахиме глупо полагала, что его переживания по делу не такие сильные, как ее. Она подумала, что четкое осознание его эмоций, таких же мощных, но более скрытых, во время их первого поцелуя — чушь. Чем больше Годжо показывал свой обычный настрой, белесую улыбку и надоедливые шутки, тем сильнее Утахиме прислушивалась к истеричной детской натуре, которую еще не успела вытравить до конца. Она почти поверила. И так было бы проще. Снова считать его инфантильным заносчивым эгоистом.
Но сердце взрослой Утахиме, непривычно часто трепещущее от простого его присутствия, активно держало оборону от старых предрассудков.
Поэтому сейчас, разгадав давнишнюю игру и точно убедившись в силе его скорби, в очередной раз решила пойти на поводу.
— Выбирай оружие.
— Оно мне не нужно, — хмыкнул он. — Ты можешь выбрать, не помешает.
— О, — зашипела она саркастично, — ну и зачем? Разве у меня есть шансы?
— М-да, ты права, но, может, так будет веселее, — почти вприпрыжку Годжо забрался на платформу.
Иори трезво понимала свои способности. Одно дело биться с кучкой недоразвитых уличных хулиганов, а другое дело — с Сильнейшим магом мира. Пусть и без техник, пусть в рукопашном бою. В спарринге с Годжо у нее было шансов чуть больше, чем у жука в бою с цаплей. Она была рада, что хотя бы не придется позорно биться о его бесконечность.
— Жалко, что даже не побушуешь, — донеслось до нее.
Его веселый голос раздражал.
«Ладно, если попаду хотя бы раз, мне на самом деле полегчает», — Иори внимательно оглядела стойку с оружием. Раньше она тренировалась с катанами, палками и даже боевыми веерами, но, честно признаваясь себе, все равно довольно неумело обращалась с ними. Обычный рукопашный бой удавался гораздо лучше.
Она не собиралась унизительно отнекиваться от совместной тренировки. А учитывая самодовольное поведение Сатору, собиралась помочь себе любыми средствами стереть гадкую снисходительную улыбку с его лица.
— Я думал, ты возьмешь катану какую-нибудь крутую, — недоуменно сказал Годжо, заметив, что она ничего не взяла с собой.
Слишком самонадеянна? Или решила даже не тратить силы?
«Нет, — ухмыльнулся он своим мыслям, внимательно осматривая ее подтянутое тело, — ты долго стояла у стойки. Не делай вид, будто безоружна».
Парень дал бы руку на отсечение, если бы не был так уверен в том, что, даже зная об очевидном недостатке в физической силе перед ним, она не упустит возможности попытаться выбить из него всю дурь в честном бою. И, очевидно, поддаваться он не планировал как минимум потому, что это было бы скучно для них двоих.
После отделанных недавних поклонников Годжо пересмотрел свое отношение к ее боевым данным. Он был настороже, но вида не подавал.
Утахиме в последние дни носила одежду, которую привезла с собой. Черные легинсы и мастерка не сковывали движения, заплетенные в хвост волосы не лезли в глаза.
Выбранное оружие она надела на руку, прикрыв манжетой.
— Ты такой балабол, — устало выдохнула она, расставив ноги в стойке.
Парень от азарта закусил губу и принял такое же положение.
— До первой крови?
— Как не стыдно, семпай? — хохотнул он. — Повалить и обездвижить.
— По-взрослому, да? — хмыкнула она.
Они замерли, обдумывая первый ход.
— Старушки вперед, — его указательный палец медленно поманил ее.
Утахиме сжала кулаки и сделала первый выпад. Сатору легко отбил его, возвращая удар. Она пригнулась, хватая его за запястье. Потянула на себя и с плеча нанесла удар по сгибу локтя. Годжо рефлекторно согнулся, за мгновение решил поднять ее наверх, но не успел. Девушка крутанулась, заходя за его спину. Быстрый четкий удар пришелся прямо по голени. Парень присел на колено и кувыркнулся в противоположный конец ринга.
«Быстрая», — пронеслось в голове. Губы Годжо растянулись в довольной улыбке.
Сатору снова сделал выпад к ней, она увернулась и занесла кулак для удара. Годжо схватил ее за локоть и резко потянул на себя. Он не рассчитал силы, и Утахиме, как перо, полетела к нему, разворачиваясь спиной. Она наотмашь ударила локтем его в грудину со всей силы, которую имела. Годжо зашипел. Она решила, это хорошая возможность — нагнулась и перевернула его на лопатки. Не успела она усесться сверху, Сатору одним широким движением опрокинул ее на спину рядом и поднялся.
— Сдаешься? — хохотнул он и сразу почувствовал неслабый удар по лодыжке.
— Не отвлекайся, — тяжело дыша, выпалила она и поднялась, отпрыгивая.
Годжо задорно кивнул и потер ушибленную грудину.
«Как кошка, но силенок маловато. Моего напора для нее будет много», — только он подумал об этом, как Утахиме медленно расстегнула молнию. От внимательного взгляда не укрылась реакция на простой жест. Он опешил лишь на секунду, жадно скользя взглядом по внушительному открывшемуся участку бледной кожи.
Надевая майку после душа, Утахиме не думала использовать ее в качестве отвлекающего маневра. Но вспомнила, как нахально и самодовольно он глазел на нее, что решила не пренебрегать этим фокусом. Майка была обычной: бельевой на тонких бретелях. Но, учитывая последние их с Годжо взаимодействия, она поставила на хитрость много.
При каждом движении мастерка съезжала с плеч все больше. Его глаза все чаще и чаще возвращались к оголенным плечам, шее и подпрыгивающей груди.
«Вот же ведьма», — изумленно и дерзко подумал он. Она словила его взгляд и улыбнулась. Такой улыбкой, которую прежде он и не думал получить. Уголки губ были приподняты лишь немного, а желтый полыхающий взгляд смотрел исподлобья и из-под чуть сведенных бровей.
Она его… соблазняет?
Годжо туго сглотнул, сжимая и разжимая кулак, и Утахиме точно поняла, что он попался.
План начался.
Иори повела плечами, и плотная ткань съехала до локтей. Нельзя допускать, чтобы он увидел запястье.
Они сделали и отбили еще несколько выпадов, задевая друг друга все сильнее. У Утахиме жгло предплечья, в которые в основном бил Годжо. И в целом она довольно устала, в последний момент отскакивая от сильных ударов. Ей требовалось в два раза лучше следить за своей увертливостью, чтобы не попасться в его ручища, как муха в паутину. Наконец она поняла, что стандартные выпады ему надоели. Он развернул ее и схватил за плечи без каких-либо усилий, тесно прижимая к себе. Будто играл с ней.
— Семпай, — шумно выдохнул он ей на ухо, — что за игру ты затеяла?
— Разве мы играем? — спросила она, чуть повернув голову.
Они вдвоем тяжело дышали и опасно держались друг за друга. В бою, как в танце, переместились близко к мягкому полутораметровому столбу, одному из четырех, что стояли по углам платформы.
— Ты жульничаешь? — горячий шепот был все ближе к уху.
Рой мурашек окатил ее трясущееся тело, предательски заставив набухнуть соски. Руки Сатору, перехватившие ее плечи и грудь, слишком явно почувствовали это.
«О боже! Боже, боже мой. Только не это!» — паника остро кольнула в живот. Наскоро выстроив свой план, Утахиме не учла,
насколько сильно последние дни сердце и тело реагировали на него.
— Не понимаю, о чем ты, — Иори старалась держать лицо, как могла.
Она не видела его глаз, и ее озадачило странное молчание. Девушка хотела вывернуться и посмотреть на него, но в эту же секунду парень выкрутил ее руки и зафиксировал за спиной.
— Эй!.. — только успела вскрикнуть она, и Годжо с силой придавил ее животом к мягкому столбу.
— Это нечестно, Утахиме, — серьезно произнес он в самое ухо.
Это не совсем входило в ее план.
— Я ничего не делала!
— Если ничего, — медленно начал он, — тогда я тоже не буду.
Утахиме открыла рот, как задыхающаяся золотая рыбка, когда почувствовала влажный горячий язык на своей шее. Вторая рука парня — та, что не держала ее запястья за спиной, — мягко и требовательно скользнула под майку и встретилась с разгоряченной, чуть влажной кожей живота. Пальцы Сатору, прохладные и цепкие, умело начертили простой узор, невесомо коснулись глубокого шрама, часто вздымающейся груди и твердого соска. Утахиме вздрогнула и, рефлекторно подняв плечи, выгнулась, как кошка.
Годжо чувствовал нарастающее возбуждение и тяжело дышал. Губы и язык нетерпеливо исследовали тонкую шею. Сатору не выдержал, оставив небольшой багровый засос, пальцы сжали упругую грудь.
Утахиме не успела сдержать негромкий горячий стон. Переключатель в голове парня щелкнул.
Он с силой сорвал с ее рук мастерку и, повернув к себе, жадным поцелуем впился в желанные губы. Утахиме ответила, впуская искушенный язык в рот. В голове держался внезапно налетевший туман, тонкие пальцы заскользили по массивным плечам и прессу. Сатору, казалось, забыл обо всем на свете, исследуя руками трепещущее тело. Эрекция в штанах, сдерживаемая лишь силой воли и желанием не облажаться, сильно давила на мозги.
План немного претерпел изменения. Теперь нужно было быстро вернуть себе рассудок.
Девушка закинула руки ему на шею и привстала на носочки. Длинная боевая резинка, закрепленная на запястье, переплелась между пальцами правой руки и ждала выхода.
Утахиме думала, что для нее сейчас в приоритете: остервенелое намерение уложить Сатору на лопатки или бесстыдное дикое желание ощутить его в себе, которое она потом будет припоминать в моменты самовоспитания.
У нее так давно никого не было, а его руки так уверенно двигались.
«Другого шанса может не быть», — упрямая пульсирующая мысль среди множества пошлых образов замаячила в голове. Это немного отрезвило ее.
Губы Сатору снова переместились на шею, Утахиме издала стон, только он получился чуть громче и несдержаннее, чем должен был. Сатору застыл: самообладание влетело в него так же быстро, как и ушло. Годжо оказался куда более дисциплинированным, чем Утахиме могла предположить.
Не теряя времени, Иори толкнула парня коленом в живот, выцепила его запястья в намерении быстро перекрутить резинку вокруг, но Годжо, будто ожидая именно этого, дернул руки вперед. Резинка хлопнула куда-то вбок. Утахиме даже не успела сориентироваться, Сатору выхватил застывшие на секунду руки и повалил девушку на пол. Он закинул ее ладони за голову и прижал к резиновому покрытию.
Иори не поняла, что случилось. Все произошло за несколько секунд.
Он видел резинку? Не повелся на майку?
Она шокированным желтым взглядом глазела в синие в тени радужки глаз Годжо. Негодование снова накрыло ее. Ногами она попыталась дернуться, скидывая его с себя. Но Сатору без труда обездвижил и их.
— Похоже, ты продула, — вкрадчиво произнес парень, улыбаясь так нагло, что Утахиме захотелось плюнуть в него.
Он чуть нагнулся. Пальцы свободной руки прижались к тяжело вздымающейся груди девушки.
— Ты… ты… — Утахиме не могла подобрать ругательств.
Она была уверена в плане, Сатору реагировал именно так, как она хотела. Тогда почему?..
Конечно, парень заметил резинку на запястье девушки, когда сорвал мастерку. Он понял ее замысел сразу и титаническими усилиями вернул себе способность трезво мыслить.
— Кто бы мог подумать?.. Ты
очень коварная, У-та-хи-ме, — гортанно произнес Сатору так низко к ее губам, что голова снова стала кружиться.
— Сдавайся добровольно, хватит дергаться, — шептал он.
Так близко к ее губам, что углекислый газ, рывками выходящий из легких обоих, становился единым воздухом.
Иори остервенело выворачивалась, но туман цепкой хваткой сковал и лопнул раздражение. Годжо считал сильные удары сердца под слегка влажной женской кожей.
Ее грудь сильно вздымалась то ли в негодовании, то ли пытаясь вернуть голову на место.
Голова должна думать, на то она и голова.
«Думай, Утахиме. Это все, что тебе остается».
Туман на удивление таял. Обжигающе ледяные глаза Сатору отрезвили ее.
«Думай, Утахиме».
Годжо замер. Его будто прибили к ней гвоздями. Он не мог и не хотел вырываться. Она казалась самым правильным, самым естественным, нужным болеутоляющим. Иори не моргала, позволяя панике полностью покинуть тело.
«Думай».
И в момент, когда непоколебимое спокойствие, нерушимое в своей силе, снова встало на законное место, она обреченно расслабилась.
— Сдаюсь.
