Обещание

— Ваше сердце в крови, мадмуазель. — Стефано смотрел на Рени с доброй насмешкой. — Сердце всегда в крови, мой друг.       Занимался закат, и алеющие всполохи расписывали багрянцем двор поместья. Де Бомон сидела в плетеном кресле на балконе напротив Стефано, и старый вампир с любопытством разглядывал порозовевшую от вина кожу. Между ними на небольшом столике стояла початая бутылка и сами собой наполнявшиеся бокалы. — Сегодня больше, чем обычно. — отметил мужчина. — Вам бы кол в это самое сердце. — безразлично отозвалась девушка. Стефано расхохотался. — Не думаю, что это бы помогло, моя милая. — Верно. Вас уже не спасти. — Как и Вас. — Как и меня. — покорно согласилась Рени.       На мгновение в ее взгляде пронеслось что-то такое, сковавшее горло. Высокий, непростительно высокий, широкоплечий Стефано с нечеловечески длинными пальцами и фраками из конца прошедшего столетия вздохнул чуть слышно. С момента их знакомства, он стал частым гостем девушки, наводя на обитателей мэнора ужас и, вместе с тем, трепет, понятный лишь живым. Иногда он позволял себе потосковать рядом с ней. — Ей было четырнадцать. — медленно начал мужчина, отворачиваясь к горизонту. — Когда мы впервые встретились. И я решил — ну, что за глупость, так бесцельно растрачивать себя. На ней было платье цвета только распустившихся фиалок. Порой, Вы напоминаете мне о ней. — Мне жаль, Стефано. — Нет. — вампир прикрыл глаза. — Вам не должно быть, дорогая. Я ни о чем не жалею. То было лучшее лето моей смерти.       Они помолчали. Мужчина обернулся к Рени и нежно улыбнулся, поднимая бокал. — Послушайте меня, милая. Я умер так давно… — он стих, задумавшись о чем-то, и де Бомон сжала подол короткой юбки. — Но жил так долго. И в этой жизни, удивительной, прекрасной, цветущей, была мне лишь одна отрада. Любовь, мой свет, бывает, требует жертвы. Я не хотел бы видеть, как ее принесете Вы. — Как бы я могла. — прошептала девушка. — Ваше сердце в крови. — жестко повторил мужчина, и глаза его загорелись. — Я знаю, я видел сердца. Живые, вывернутые наизнанку. Я видел гниль и золотые локоны волос. — Ну, вот. — вздохнула Рени. — Теперь и Ваше сердце в крови.       Древний хранитель родов, монстр, как звали его чаще, властитель Тайн, тонко усмехнулся. — Какой прекрасный вечер. — после недолгой паузы произнес он. — Воистину.       Стефано, давно уставший от этого мира, упившийся им до конца, позабыл азарт много столетий назад. Граф привык сохранять нейтралитет, задумчиво бредя сквозь поле брани, не вмешиваясь, не вставая ни на одну из сторон. По его разумению, войны были уделом молодых. Страждущие дети согласны платить по счетам, особенно покуда не ведают цены. Столько веков сырой скуки он прозябал, насмешливым глазом косясь на копошение под ногами. Он и сам толком не знал, зачем согласился на приглашение Воланда об обеде. Об этом мальчике он был наслышан. Тот жаждал справедливости, как свойственно только гибкому юному уму, что простаки принимали за жажду крови. Стефано знал, он еще помнил, живой трепет, каким были движимы подобные ему. Но он был утомлен. Так утомлен жаром жизни, что знал наверняка исход беседы, хоть приглашение и принял.       Лорд, истинно Лорд Тьмы, подумал Стефано, восседал во главе стола, и по левую руку от него сидела прекрасная девушка, в чьих глазах бликами хохотала Смерть. Стефано почти растерянно глядел на юное личико, когда маленькая фигурка присела в реверансе. — Миледи. — прошептал Стефано, не смея оторвать глаз от бликов в зрачках, обжигая девичью ладонь холодом дыхания. — Вы говорили с Хранителем Теней.       Де Бомон несмело кивнула. Они стояли посреди роскошной залы, и Стефано выпрямился, возвышаясь над Рени, и должен был бы скрывать ее своей тенью. Однако до нее та не дотягивалась, обступая. Ведь девушку скрывала другая тьма. И мужчина, стоявший рядом, был единственным, кто мог бы. Стефано подумал об этом почти с нежностью. — Дивное создание. — прошептал он, глядя на Лорда. — Дивно. Вам должно понимать, мой юный друг, как многие приходили ко мне, неся обеты, жизни и прочие мирские ценности, что боле мне не ведомы. Но Вы, Вы сотворили невозможное.       Он любовно огладил скулу Рени, заставляя ее невольно вздрогнуть. — Она говорила с Ним за Вас. И Он все еще так близко, я почти могу это ощутить. — граф прикрыл глаза, тоскливо улыбаясь. — Вы сделали мне лучший подарок, мой друг. Увы, это не изменит моего решения. Но я дам Вам кое-что.       Мужчина медленно отнял руку от лица де Бомон и сорвал с рубашки верхнюю пуговицу. В ней сверкал удивительный фиолетовый камень. Стефано вложил его в ладонь Томаса, сжимая ее обеими руками. — Храните этот камень, Лорд. Это мое почтение. Моя благосклонность. Моя дружба. Я не верую в истину и не гонюсь за ней. Но Вам дам шанс понять это самостоятельно. Когда поиск погибели отпустит Вас, выбросьте его. — Воланд почтительно склонил голову, принимая пуговицу. Стефано вновь обратился к Рени, ласково улыбаясь бескровными губами. — Чудо, как хороша.       Граф говорил о поэзии и музыке, рассказывал о королях и принцессах. Бывало, молчал и легким движением пальцев заставлял заиграть клавесин из ниоткуда. Иногда он кружил Рени в танце, предаваясь воспоминаниям, и с замиранием всего существа ожидал мучительной боли, точно он снова был жив, заглядывая в глаза, видевшие Смерть. — Вы погибнете. — заметил как-то раз Стефано, держа тонкую ладонь. — Я знаю. — отозвалась Рени. — Я видел однажды… — прошептал граф. — Однажды я видел любовь. Мое прекрасное создание, Вы верите? — Конечно. — Я видел. — он прикрыл глаза, стискивая ледяные пальцы. — Я видел!