Из моего окна // Елизавета Макарова

Дождь... Дождь всегда погружает меня в задумчивость. В комнате полутьма, светит только маленькая лампа, придавая всему желтый оттенок. Я лежу в своей постели, смотрю, как падают капли за окном, Ницце рядом со мной на полу, положив морду на передние лапы. Я не встаю с постели с тех пор, как пришла от Лизы. Прошло уже несколько часов, наступила ночь, погрузив все во тьму. Отчасти я чувствую себя виноватой и не знаю почему. Мы поступили правильно, когда ушли, потому что нас оставили одних. Кроме того, мы не хотели еще одной ссоры между Сашей и Лизой . Я слишком много думаю. Дождь становится сильнее, поэтому я встаю, чтобы закрыть окно, меньше всего хочу, чтобы вся комната промокла. Каждый раз, когда я подхожу к этим занавескам, вспоминаю, как мы с Лизой начали общаться. Когда я наконец добираюсь до окна, мое сердце останавливается. Лиза сидит на том же стуле, на котором я впервые её увидела, она наклонилась вперед, держась за затылок, опустив глаза в землю. Я моргаю на случай, если мне вдруг показалось, однако ничего не меняется. Лиза сидит там же, под дождем. Она насквозь промокла, белая рубашка облепила тело как вторая кожа. Что она там делает? Ради бога, уже осень, она может простудиться. Я прочищаю горло. – Что ты делаешь? Мне приходится говорить громче из-за шума дождя, Лиза поднимает голову, чтобы посмотреть на меня. Печаль в её глазах на секунду лишает меня дыхания, на её губах появляется нежная улыбка. – Ведьма. Я сглатываю, каждый раз, когда она называет меня так, становится тяжело. – Что ты там делаешь? Ты заболеешь. – Ты беспокоишься обо мне? Почему она так удивляется этому? – Конечно. – Я даже не думаю над ответом. Мне почему-то обидно, что она думает, что мне все равно. Она ничего не говорит, просто отводит взгляд. Она останется там? – Хочешь подняться? – Независимо от наших с ней взаимоотношений, я не могу оставить её там, такую грустную. Я знаю, что с ней что-то не так. – Не хочу тебя беспокоить. – Ты меня не беспокоишь, просто веди себя прилично, и все будет хорошо. – Прилично? Что ты имеешь в виду? – Не соблазняй меня. – Хорошо. – Она поднимает руку. – Слово греческой богини. Она поднимается, и, как только появляется в комнате, я понимаю, что, возможно, не стоило разрешать ей приходить; во‐первых, потому что выглядит чертовски сексуально, вся мокрая, и, во‐вторых, потому что намочила весь мой ковер. – Ты должна снять одежду. Она бросает на меня удивленный взгляд. – Я думала, никаких соблазнений. Отвожу взгляд. – Она промокла, не выдумывай, разденься в ванной. Я посмотрю, есть ли что тебе надеть. Я не нахожу ничего, что подошло бы Лизе, только халат, который давно подарили маме и который она никогда не надевала. Я стою перед дверью ванной. – Нашла только халат. Лиза открывает дверь, я надеялась, что она хотя бы прикроется, но нет, она выходит в белье, как будто это нормально. Боже мой, как она хороша. Я краснею и отвожу взгляд, протянув к ней руку с халатом. – Ты покраснела? – Нет, – говорю я как ни в чем не бывало. – Да, хотя не понимаю почему, ты уже видела меня голой. Не напоминай! – Сейчас приду. Она берет меня за руку, с явным отчаянием в голосе: – Ты куда? – Поставила молоко, чтобы сделать горячий шоколад. Она неохотно отпускает мою руку. Когда я возвращаюсь, она сидит, оперевшись на кровать, и играет с Ницце. Даже моя кошка не может устоять перед ней. Она выглядит нежной в этом белом халате, я передаю ей чашку горячего шоколада и сажусь рядом, Ницце подходит ко мне, чтобы облизать руку. Мы молчим, пьем и наблюдаем за тем, как дождь стучит по оконному стеклу. Несмотря на то что мы сидим на таком расстоянии, что между нами могла бы пройти Ницце, я чувствую себя так же, как если бы она сидела рядом. Осмеливаюсь взглянуть на неё, в её глазах пустота и растерянность, она смотрит в окно. – Ты в порядке? Она опускает взгляд на чашку с шоколадом в руках. – Не знаю. – Что случилось? – Кое-что. – Она проводит пальцем по краю чашки. – Со мной все будет в порядке, не волнуйся. Я вздыхаю. – Ты знаешь, что можешь мне доверять? Она смотрит на меня и улыбается. – Знаю. Не хочу давить на неё , знаю, что, когда она почувствует, что готова рассказать мне, что с ней происходит, она это сделает. И вот, восхищаясь дождем и чашкой шоколада, мы молчим, наслаждаясь тем, что вместе. – ЕЛИЗАВЕТА МАКАРОВА — Как хорошо. Никогда не думала, что молчание с кем-то может утешить, особенно с девушкой. Единственное, что до этого было между мной и девушками, – неловкое молчание, неловкие взгляды и множество оправданий, чтобы отдалиться. Но с Ли даже молчишь по-другому, с ней все по-другому. С тех пор, как мы впервые поговорили, Лия была настолько непредсказуемой, это первое, что привлекло мое внимание. Когда я ожидала от нее реакции, она поступала совсем иначе, чем я себе представляла, и это меня заинтриговало. Мне нравилось раздражать ее, заставлять краснеть и видеть, как она хмурится, когда злится. Но я не думала о чем-то большем. Это просто развлечение, – говорила я себе каждый раз, когда улыбалась, как идиотка, думая о ней. Я улыбаюсь, потому что это весело, вот и все. Так легко было обмануть себя, хотя это продолжалось недолго, и я поняла, что попала, когда начала отказывать девушкам, потому что ничего не чувствовала к ним. Будто Лия монополизировала мои чувства, и это пугало меня. У меня всегда была власть, контроль над своей жизнью, над тем, чего я хочу, над другими людьми. Уступить эту власть было невозможно, я не могла уступить ее ей. Во всей этой внутренней борьбе я снова и снова ранила ее. Каждый удар, каждое обидное слово было для нее как эмоциональная пуля, которая с каждым разом оказывалась все больней. Я хотела верить в то, что она сдастся и моя жизнь снова станет нормальной, но глубоко внутри я молилась, чтобы она не отступила, чтобы подождала еще немного, пока я улажу свой бардак. Она ждала, но она устала. Она хочет, чтобы мы начали с самого начала? Чтобы я боролась за нее? Почему нет? Если кто-то и заслуживает моих усилий, то это она. Это меньшее, что я могу сделать после всех ран, которые я нанесла ей, я благодарна, что она хотя бы оставляет мне шанс. Я благодарю ее еще и за то, что она пригласила меня в свою комнату, мне это было нужно, я нуждалась в спокойствии и покое. Допив свой шоколад, отставляю чашку в сторону и вытягиваю ноги. Осмеливаюсь взглянуть на нее, она все еще допивает свою кружку. Думаю, для нее шоколад гораздо горячее, чем для меня, мне было очень холодно, когда я пила его. Пользуясь моментом, внимательно наблюдаю за ней. На ней пижама с застежкой посередине и капюшоном с ушками. В капюшоне она наверняка выглядит восхитительно. Ее волосы собраны в растрепанный пучок и взъерошены так, будто она ворочалась в постели. Не могла уснуть? Неизбежно смотрю на ее лицо и останавливаюсь на губах, чуть приоткрытых, пока она дует на горячий шоколад. Я хочу поцеловать ее. Почувствовать ее рядом. Будто уже вечность не касалась ее губ, а ведь прошла всего неделя. Словно чувствуя мой взгляд, Лия поворачивается ко мне. – Что? Мне так хочется взять твое лицо в свои руки и поцеловать тебя, почувствовать, как ты прижимаешься ко мне. Я слегка покачиваю головой. – Ничего. Она отводит взгляд, и ее щеки наливаются румянцем. Мне нравится, какое влияние я оказываю на нее, потому что она оказывает такое же влияние на меня, если не сильнее. Я прижимаю руки к бокам, не могу прикоснуться к ней, она впустила меня, я не могу спугнуть ее. Вздыхаю, слыша, как капли стучат по окну, и чувствую себя намного лучше. Когда она рядом, я чувствую себя лучше. Я так облажалась. Наши руки на ковре, тепло ее кожи наполняет и успокаивает меня. Я не осмеливаюсь взглянуть на нее, потому что если это сделаю, могу не сдержаться и начать умолять ее о поцелуе. Смотрю на мокрое оконное стекло. – Мой дедушка в больнице. Секунду она ничего не говорит. – Ох, что случилось? – Он перенес инсульт и потерял сознание в ванной. – Мои глаза следят за каплей, медленно скользящей по окну. – Медперсоналу дома престарелых потребовалось два часа, чтобы найти его без сознания, поэтому мы не знаем, проснется ли он и будут ли серьезные последствия. Она сжимает мою руку. – Мне очень жаль, Лиза. – Два часа... – бормочу я, в горле появляется комок, но я сглатываю. – Мы никогда не должны были допустить, чтобы его отвезли туда, у нас есть деньги, чтобы заплатить медсестре, которая присматривала бы за ним дома. Дома ему было хорошо, а медсестра все время проверяла его показатели, следила за ним. Я уверена, что если бы он был дома, этого дерьма не произошло. – Лиза... – Мы должны были бороться против этого решения, мы были гребаными трусами. Конечно, мои дяди хотели сдать его в дом престарелых, я уверена, они надеялись, что он умрет там, чтобы претендовать на наследство. Мои дяди, мои кузены... – я отмахиваюсь, – они мне отвратительны. Ты даже не представляешь, что деньги могут сделать с людьми. Мой отец был единственным, кто решил не жить на деньги моего дедушки, он просто занял у него, чтобы начать свой бизнес, и, когда добился успеха, все вернул. Думаю, поэтому дедушка всегда был ближе к нам; в каком-то смысле он восхищался моим отцом. Лия гладит мою руку, а я продолжаю: – Дедушка так любил нас, а мы позволили отвезти его в это место. А теперь... – глубоко вздыхаю, – я чувствую себя такой виноватой. Опускаю глаза. Лия садится на мои колени. Тепло ее тела согревает меня, она обнимает мое лицо, заставляя посмотреть на себя. – Это не твоя вина, Лиза. Это не было твоим решением, ты не можешь винить себя за решения других людей. – Надо было побороться, сделать что-то. – Я уверена, что если бы ты знала, как поступить иначе, ты бы так и сделала. Но не стоит так мучить себя, остается только ждать и верить, что все будет хорошо, с ним все будет хорошо. Я смотрю ей прямо в глаза. – Как ты можешь быть так уверена? Она дарит мне искреннюю улыбку. – Я просто знаю, ты через многое прошла, думаю, тебе пора отдохнуть. С твоим дедушкой все будет в порядке. Не в силах контролировать себя, притягиваю ее и обнимаю, зарываясь лицом в ее шею. Я чувствую ее запах, он успокаивает меня. Хочу остаться вот так, рядом с ней. Она позволяет мне обнять ее и гладит по затылку. Становится легче, когда делишься с кем-то тем, что чувствуешь, как будто вы разделяете боль. Я вдыхаю ее запах, зарываясь лицом еще глубже в ее шею. Не знаю, как долго мы так сидим, и я ценю, что она не уходит, позволяя мне прижаться к ее телу. Когда она наконец перестает меня обнимать, мне хочется возразить, но я молчу, нежно касаясь пальцами ее лица. – Ты такая красивая, – говорю я, и она краснеет. Тыльной стороной руки она гладит мою щеку. – Ты тоже милая. Приятное чувство наполняет мою грудь... Так вот что такое счастье. Это прекрасное мгновение: дождь стучит в окно, она сидит на мне, ее рука на моем лице, а наши глаза ведут такую глубокую беседу, с которой не сравнятся никакие слова. Всегда думала, что у меня никогда не будет ничего подобного, что любовь – предлог, чтобы позволить кому-то причинить мне боль, что я стану слабее, если откроюсь девушке. И все же я доверилась ей, и страх утих, сменившись на теплое, чудесное чувство. Облизываю губы, наслаждаясь каждой чертой ее лица, хочу запомнить все, чтобы вспоминать, когда ее не будет рядом. Шум дождя смешивается с ее нежным дыханием, и биение моего сердца эхом отдается в ушах. Открываю рот и говорю, прежде чем успеваю подумать: – Я люблю тебя. Ее глаза распахиваются от удивления, рука останавливается на моем лице. Знаю, что она не ожидала этого, потому что я тоже, слова вылетели из моего рта до того, как я это осознала. Между нами царит тишина, она опускает руку и кладет ее на грудь, на ее лице заметна нерешительность. – Все в порядке, я не жду, что ты ответишь, – уверяю я, изображая улыбку. – Не хочу на тебя давить. – Лиза... Я... Беру ее лицо и наклоняюсь к ней, целуя сначала в одну щеку, а затем в другую. – Я сказала, все в порядке, ведьма. – Наслаждаюсь тем, как она вздрагивает от моего дыхания на своей коже. Когда я отдаляюсь, она, кажется, все еще сомневается и двигается на мне, я улыбаюсь ей и сжимаю ее бедра. – Не двигайся так, а то я могу не удержаться. Она краснеет и опускает взгляд. – Извращенка. – Красотка. Она снова смотрит на меня, красная как помидор, и встает, мои бедра чувствуют холод без ее близости. Что, черт возьми, со мной не так? Как будто я отчаянно выпрашиваю ее внимание и любовь. Кто бы мог подумать? Я умоляю девушку и признаюсь ей в любви. Фыркаю, улыбаясь, мне смешно от самой себя. Вспоминаю, что сказала мне Лия в тот вечер в баре Даши после того, как возбудила меня и ушла: «Карма – дерьмо, греческая богиня». О да, она права. Лия поднимает обе чашки с пола и ставит их на компьютерный стол, а затем поворачивается и странно смотрит на меня. – Над чем смеешься? – Над самой собой, – честно отвечаю я и встаю. – Уже поздно, – шепчет она, скрестив руки на груди. Я чувствую, что она защищается и осторожничает, и не могу винить за это. Она боится, что я снова сделаю ей больно. – Ты хочешь, чтобы я ушла? – Меня поражает страх в моем голосе. Она просто смотрит на меня, не говоря ни слова, я прочищаю горло. – Все нормально. – Я подхожу к окну и вижу, что дождь прекратился, но еще моросит. – Лиза... Подожди. Я снова поворачиваюсь к ней, она стоит, оперевшись на компьютерный стол, ее руки все еще скрещены на груди. – Да? – Ты можешь... остаться. – Ее голос звучит мягко. – Но никакого... – Секса. – Я договариваю за нее. Лия открывает рот, чтобы что-то сказать, но потом закрывает и только кивает. Не могу удержаться от облегчения, которое охватывает мое тело, не хочу уходить, мне так хорошо рядом с ней. Хотя быть с ней в постели – искушение, с которым мне, возможно, будет трудно справиться, но я сделаю все возможное. Ее кошка потягивается перед окном, в то время как Лия стелет кровать, отбрасывая подушки в сторону, освобождая место для нас обеих. Она ложится, залезая под покрывало, а я ложусь на бок, чтобы смотреть на нее. Ее кровать пахнет ею, и это так успокаивает. Она лежит на спине, уставившись в потолок. Мы достаточно близко, я чувствую ее тепло и вспоминаю, как трогала ее в этой самой постели и хотела овладеть ею. Не думай об этом сейчас, Лиза. Но как? Я так хочу ее, что сжимаю руки, чтобы не пытаться дотронуться до нее. Я повернулась на спину, я должна перестать на нее смотреть. Закрываю глаза и удивляюсь, когда чувствую, что она ложится рядом со мной. Она проводит рукой по моей талии и кладет голову мне на плечо, обнимая меня. Мое сердце колотится, и мне стыдно, что теперь она может это услышать. Это все, что мне нужно. – Все будет хорошо, – шепчет она, целуя меня в щеку. – Спокойной ночи, греческая богиня. Я улыбаюсь, как идиотка. – Спокойной ночи, ведьма.