Из моего окна // Елизавета Макарова

Этот день настал... День, когда ей пора уезжать, и теперь она будет не в нескольких метрах от меня, как соседка, а в сотнях километрах. Между нами царит тишина, она не смущает, но причиняет боль, потому что мы думаем об одном и том же: неизбежной правде жизни. Над нами прекрасное небо, звезды сияют в полном великолепии, может быть, они пытаются осветить нашу душераздирающую печаль. В неизбежном есть какая-то необъяснимая боль, гораздо легче уйти от кого-то, кто разбил тебе сердце, кто сделал тебе больно, но это невозможно, когда между вами нет ничего плохого, когда любовь жива и бьется, как сердце новорожденного, полна жизни, источает счастье и надежды на будущее. Я смотрю на неё, на мою Лизоньку. Моя греческая богиня. Вот она, волосы растрепаны, глаза покраснели за долгую ночь, и она все так же красива. Моя грудь сжимается, лишая меня дыхания. Больно... – Лиза... Она не смотрит на меня. – Лиза, ты должна... Она качает головой. – Нет. О, моя неуравновешенная девчонка. Я борюсь со слезами, губы дрожат. Моя любовь к ней поглощает меня, душит, дает мне жизнь и лишает ее. Её рейс отправляется через полчаса, и она должна идти в зону ожидания посадки, куда я не могу войти. Мы в аэропорту, сквозь окна видно небо. Её рука нежно касается моей, прежде чем сжать, она все еще не смотрит на меня, карие глаза уставились в небо. А я не могу перестать на неё смотреть, я хочу вспоминать её, когда она улетит, хочу запомнить, каково это – быть рядом с ней, чувствовать её тепло, её запах, её любовь. Может, это звучит приторно, но любовь всей моей жизни собирается сесть в самолет и расстаться со мной, кто знает насколько, поэтому у меня есть право быть банальной. – Лиза? – Голос Маши звучит позади нас, в нем те же беспокойство и тоска, как и в моем голосе, когда я напомнила ей, что пора идти. Лиза отводит глаза от неба и опускает голову. Когда она поворачивается ко мне, я изо всех сил пытаюсь улыбнуться сквозь слезы, но не получается. Она облизывает губы, но молчит, её глаза покраснели, и я знаю, что она не может говорить, Я знаю, что она заплачет, как только скажет хоть слово, и она хочет быть сильной для меня, я так хорошо её знаю. Она крепко сжимает мою руку, и слезы текут из моих глаз. – Я знаю. Она вытирает мои слезы, держа мое лицо так, будто оно исчезнет в любой момент. – Не плачь. Я фальшиво смеюсь. – Попроси что-нибудь попроще. Она дарит мне короткий, но волнительный поцелуй, и я тихо плачу, мои соленые слезы смешиваются в нашем поцелуе. – Не сдавайся, преследуй меня, преследуй, но не забывай меня, пожалуйста. Я улыбаюсь в её губы. – Будто я могу забыть тебя. – Обещай, что это не конец, что мы будем пытаться до последнего, пока не исчерпаем все ресурсы и средства, пока мы не сможем сказать, что перепробовали все, и все же попытаемся еще немного. Я обнимаю её за шею. – Обещаю. Она целует меня в голову. – Я так люблю тебя, ведьма. – Её голос вздрагивает, и это разбивает мою душу. – Я тоже люблю тебя, греческая богиня. Когда мы перестаем обниматься, она быстро вытирает слезы и делает глубокий вдох. – Мне пора. Я только киваю, слезы текут по щекам и падают с подбородка. – Ты станешь отличным доктором. – А ты замечательным психологом. Боже, это так больно. Я чувствую, как мое лицо сжимается от боли, когда я заглушаю рыдания. Лиза прощается с Машей, Дашей и родителями, я иду вместе с ней к двери, в которой она должна исчезнуть, чтобы пройти через контроль и направиться к выходу на посадку. Её семья остается позади, а я стою у двери рядом с ней и вытираю слезы. – Дай знать, как доберешься, хорошо? Она кивает, отпускает мою руку и идет к двери, но останавливается на полпути, разворачивается, быстро подходит и обнимает меня. – Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, ты любовь всей моей жизни, Лия, я люблю тебя. Я не могу сдерживать рыдания, поэтому обнимаю её за талию. – Я тоже... – Мой голос срывается. – Я люблю тебя. – Пожалуйста, давай бороться за это, я знаю, что будет нелегко, я знаю, что будет трудно, но... Пожалуйста, не переставай любить меня. – Ты... Ты не сможешь... избавиться от меня так легко, – говорю я срывающимся голосом, когда мы перестаем обниматься и я вижу её красное лицо и слезы на щеках. – Обещаю, я всегда буду твоей преследовательницей. Она проводит большим пальцем по моей щеке. – А я твоей. Я бросаю на неё растерянный взгляд. – Я тоже тебя преследовала, глупая ведьма. – Что? – У нас не ломался интернет, я попросила Магу подыграть мне. Это было моим оправданием, чтобы поговорить с тобой, ты всегда привлекала мое внимание, ведьма. Я не знаю, что сказать, идиотская греческая богиня, какой момент она выбрала, чтобы сказать мне об этом. Лиза достает из кармана несколько браслетов, которые я сразу узнаю, и у меня заканчивается воздух, потому что я сделала их давным-давно для школьной ярмарки, но не могла продать, пока один парень не скупил их все. Лиза послала этого парня? Она сделала это для меня, когда мы даже не общались? Лиза кладет пару браслетов на мою ладонь и закрывает ее. – Я всегда следила за тобой, – повторяет она с чувством, и от этого я плачу еще сильней. – Лиза... – Мне пора. – Она целует меня в лоб. – Я дам знать, как приземлюсь, я люблю тебя. – Она дарит быстрый поцелуй и исчезает за дверью, прежде чем я успеваю пожалеть о том, что отпустила её, и умолять её остаться. Положив руку на прозрачное окно аэропорта, я вижу, как взлетает её самолет, как он исчезает в небе, и я чувствую, что мне нечем дышать, что во мне открылась пропасть и она не закроется никогда, может, заживет, может, затянется, но шрам останется навсегда. Часть меня представляет, что она возвращается, как в фильмах, говорит мне, что любит меня и не бросит, но это не так. Реальная жизнь куда более жестока, чем романтические фильмы. Я сжимаю руку в кулак на стекле. Увидимся, греческая богиня. Родители Лизы вместе с Дашей уже уехали. Маша остается рядом со мной, плача навзрыд, пока я тихо рыдаю. Обратный путь становится самым печальным часом в моей жизни. Мы с Машей возвращаемся на одном такси, но обе молчим, не говорим ни слова, погруженные в печаль. Деревья, дома, люди и машины мелькают в окне, но я не замечаю, как будто ничего нет. Я даже не прощаюсь с Машей, когда выхожу из машины и вхожу в свой дом, как зомби. Моя комната встречает меня тишиной, я смотрю на окно, и боль сжимает мою грудь, мой разум обманывает меня, представляя, как Лиза залезает в окно и улыбается, её красивые карие глаза загораются при виде меня. Я смотрю на свою кровать и вспоминаю ту ночь, когда я приготовила ей горячий шоколад, а она рассказал мне о своем дедушке. Лиза так изменилась, из идиотки, которая ничего не ценила, она превратилась в девушку, которая ценит все, которой легче выражать свои чувства, которая понимает, что нормально быть слабой, что нормально плакать. Я не хочу приписывать себе эти изменения, никто не меняется, пока действительно этого не захочет, я стала поводом, который был нужен, чтобы начать. Я сажусь на кровать, смотрю в никуда. Виолетта хлопает дверью, ее взгляд встречается с моим, и это все, что мне нужно, чтобы потерять контроль. – Виолетта, она улетела. Она с грустью смотрит на меня, приближаясь. – Это правда, она улетела. – Я начинаю безутешно плакать, отпуская все это, я чувствую, что часть меня улетела с ней, и, возможно, это действительно так. Виола спешит ко мне, бросает сумку на пол и обнимает меня. – Она улетела, – повторяю я снова и снова. В объятиях моей лучшей подруги я плачу всю ночь, пока не засыпаю, только просыпаюсь, чтобы прочитать, что Лиза уже приземлилась, но после разговора с ней я снова плачу, пока не засыпаю. – ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ — – И потом я сказала ему, что он дурак, – говорю я в телефон напротив себя, рассказывая о Коле. – Кому в голову придет засунуть яйцо в микроволновку? Лиза смеется на экране моего телефона. Мы разговариваем по скайпу, пока я готовлю на кухне университетского общежития. – И это еще не все, – продолжаю я. – Он постирал розовую рубашку с белым бельем. Угадай, кто сейчас ходит в розовом? – А я-то думала, что облажаюсь, когда буду жить одна. Я прищуриваюсь. – Ты сожгла все кастрюли в квартире. – Я училась. – Ты даже кофе варить не умеешь. – Ты не пробовала его. – Слава богу, – говорю я сквозь зубы. Лиза бросает на меня убийственный взгляд. – Вчера я сделала пасту, она немного липкая, но съедобная. – Посмотри, кто здесь. – Я показываю плюшевую ведьму, которую она подарила мне, когда мы виделись в выходные в честь Дня благодарения несколько недель назад. – Она моя соседка по комнате. – Кстати, о соседках по комнате. Где Виолетта? – На университетской вечеринке. – А Коля? – Там же. – Твои друзья на вечеринке, а ты тут, разговариваешь со своей девушкой, какая верная. Я смотрю на неё устало. – Мне никогда не нравились вечеринки. – Я пробую суп, который готовлю, и облизываю палец. – М-м-м, вкусно. – Хотела бы я быть на месте пальца. – Лиза! – Что? Я скучаю по тебе, ведьма. Я умру от недостатка любви и секса. Я перевожу взгляд. – Только ты можешь быть романтичной и сексуальной одновременно. – Я жду рождественские каникулы. – Она проводит рукой по лицу. – Знаешь, что нам надо попробовать? – Мы не будем заниматься сексом по телефону, забудь об этом. – Я должна была попытаться. – Но если ты будешь вести себя хорошо, может случиться так, что я пришлю тебе сексуальную фотографию. Она дарит мне хитрую улыбку, которую я так люблю. – Ну, это справедливо. – До Рождества еще неделя. Я прилипну к тебе, как жвачка. Ты ведь это знаешь? – Тогда я люблю жвачку. – Ты флиртуешь со мной? Она закусывает нижнюю губу. – Работает? – Может быть. Мы продолжаем говорить, и я смеюсь над её неудачными попытками флиртовать, у нас все хорошо, мы сильно скучаем друг по другу, но видимся хотя бы раз в месяц. Я не говорю, что это просто, но это терпимо, и мне кажется, что мы справимся с этим. * * * Когда наступают рождественские каникулы, я приезжаю домой, рассказываю маме, как проходят первые месяцы в университете, и готовлю горячий шоколад. Я поднимаюсь с двумя чашками в руках и, дойдя до своей комнаты, сажусь перед кроватью, поставив чашки рядом. Вскоре я вижу Лизу в окне, бегу к ней, запрыгиваю на неё и отчаянно целую, лишая её воздуха. Мои любимые губы отвечают мне с тем же отчаянием. Поцелуй страстный и на вкус как «я скучала по тебе». Наши губы двигаются вместе, как нам обоим нравится, в идеальной гармонии. Когда мы перестаем целоваться, мы часто дышим, её красивые карие глаза теряются в моих, я провожу пальцами по её лицу, запускаю в волосы и целую снова. После поцелуев мы садимся перед кроватью, каждый с чашкой шоколада в руке. Начинается снегопад, на улице летают маленькие снежинки. Мы чокаемся чашками, и я понимаю, что нужно что-то большее, чем расстояние, чтобы разрушить то, что между нами. Мы переживаем перемены в наших жизнях, но это не помешает нам быть вместе и преодолеть трудности. И я знаю, что, когда они будут, мы обе выложимся на сто процентов, чтобы бороться с ними. Может, они победят, а может, мы, время покажет. И даже если мы однажды расстанемся, я смогу сказать, что боролась до последней секунды, из последних сил, потому что знаю, что она поступит так же. В конце концов, мы – греческая богиня и ведьма. Та, что чувствовала все, и та, кто не чувствовала ничего, и теперь мы обе чувствуем больше. И вот, в тишине моей комнаты, мы сидим у окна с чашками горячего шоколада, переплетя пальцы рук, и молча наблюдаем, как падает снег в моем окне. The end