Глава 16
Вечность противостояния
Альбус Дамблдор очень не любил, когда к нему обращаются «мальчик мой». Уже лет двести как не любил. Это настолько его раздражало и выводил из себя, что… он сам стал поступать точно так же, как сидящая напротив него, вальяжно закинувшая ногу на ногу женщина, называя всех, кто младше него самого, не иначе как «мальчик мой» или «девочка моя». Он стал драконом, против которого сражался! Это приносило ему некое извращенное моральное удовольствие, ведь хоть на ком-то он мог отыграться за годы унижений. Ну а ещё, это было немного забавно, выводить людей из себя. Так их было легче читать и манипулировать ходом разговора. Совершенно бесполезно было так же просить Рыцаря Осени прекратить так делать, ведь привычку, которой более тысячи лет, просто так не искоренить. Что ей просьбы какого-то юнца, по её меркам? В этом плане женщина стала куда больше походить на альвов Авалона, которые жили вечно и ко времени относились очень по-своему. Для них то, что было пятьдесят лет назад, все равно что вчерашний день для обычного человека. А для некоторых и сотня лет — лишь мгновение, застывшее на кончиках ресниц каплей росы. Моргни, и век соскользнет в бездну прожитых миллениумов. Ну и, естественно, те, кому не исполнилось даже трехсот лет, для них не более чем пробегающие мимо незнакомые дети. Вроде и забавные, но слишком шумные и непоседливые. Общаться с ними не тянуло совершенно. Разве что понаблюдать со стороны, забавляясь их детской непосредственностью. Это для тех альвов, что помоложе. А для тех, кто застал ещё времена расцвета Авалона — люди не более чем бабочки-однодневки или сгорающие в пламени костра мотыльки. Протяни руку, и на ней через секунду останется лишь прах. Да, Рыцарь Осени так же называла ещё его отца, когда он был жив, и деда, и прадеда, и… В общем-то, если подумать, все поколения друидов ветви Дамблдоров прошли через это, ведь когда-то, давным давно, именно Отум Дамблдор основала их род. Так что все последующие Дамблдоры проходили через это, так или иначе. Настоящий реликт ушедшей эпохи. Эпох. Для кого-то вроде неё почти все из ныне живущих волшебников — просто несмышленыши. Разве что Фламель мог рассчитывать на иное обращение. Что-то вроде «юноша»… Или, может быть, «отрок»? Не важно. Хотя на свете были и другие долгожители, вроде неё, но среди людей это скорее редкое исключение из правил. Люди просто не могут жить так долго. Дело даже не в бренном теле, а в износе души и разума. Но круг друидов нашёл способ, как отчасти уподобиться своим покровителям — альвам, именуемых вечными. В те далёкие времена, когда Авалон ещё процветал, друиды слишком расслабились за столетия мирной жизни, ведь с уходом их давних врагов — фэйри, пропала и серьезная угроза. Вызов. Они размякли. Дамблдор погрузился глубже в свои воспоминания, припоминая старые уроки истории, которые преподавал молодым друидам. Когда вспыхнуло восстание Морганы, они были к такому не готовы. Расплатой за беспечность стало почти что полное уничтожение всей правящей верхушки не только альвов, но и круга друидов. Некому было остановить Моргану. Некому было остановить её ученицу Вивьен Могильную Траву и других отступников, что с упоением резали глотки и били в спину своих бывших товарищей. Легионы мертвецов заполонили Авалон. Если бы Артур не пришёл на помощь обескровленным останкам круга друидов, то их славная история могла бы закончится ещё тогда. Лишь Экскалибур — венец кузнечного дела и артефакторики — смог преломить ход сражения. К счастью, в их пользу. Друиды выучили этот кровавый урок. Чтобы эта ситуация никогда не повторилась вновь, они решили создать стражей, что веками могли бы копить силы и знания, хранить покой Авалона и защищать тех друидов, что не способны защитить себя сами. Четверо Рыцарей было создано с помощью комплекса сложнейших природных ритуалов, добровольных жертвоприношений и высшей магии, отзвуки которой ещё долго набатом отдавались в восприятии всех волшебников Европы, словно эхо в ущелье. Такова была мощь магии, способной изменить саму суть вещей и обмануть смерть и время. Рыцарь Зимы, Рыцарь Весны, Рыцарь Лета и, наконец, Рыцарь Осени. Четверо самых выдающихся представителей людей Авалона. Самые сильные, опытные и талантливые друиды из всех, кто пережил страшную войну. Смерть от старости или потеря рассудка из-за проносящихся мимо столетий больше не висела над избранной четверкой дамокловым мечом. Конечно, за все нужно было платить, особенно за магию такой мощи, что позволяла людям вознестись на новый уровень существования. К сожалению, человек остаётся человеком, каким бы могуществом не завладел, как бы высоко не взлетел, так что бессмертие оказалось с ощутимый подвохом. Их не зря звали по временам года. Рыцари Сезонов. Не только их титулы, даже их имена слились с их сутью. Каждый из них мог бодрствовать только определённую четверть года, находясь остальное время в целительном анабиозе. Целых три сезона. Так Рыцарь Осени просыпалась с наступлением осени и засыпала с приходом зимы, погружаясь обратно на дно священного озера, где находился подводный Хромантический Храм. Та же участь была уготована остальным. За три сезона целительного сна тело, душа и разум полностью восстанавливались, и глаза Рыцаря, чье время пришло, вновь открывались. Таким образом друиды смогли обезопасить себя от повторения ошибок прошлого, находясь под защитой древних стражей, чье могущество и опыт могло бы поспорить даже с первой ученицей Морганы — Вивьен. Когда они все действовали сообща… Тогда да, могли. Но нарушение режима сна и досрочное пробуждение дурно сказывались на их бессмертии, так что бодрствовали все четверо одновременно очень редко. Если цикл нарушался, то они теряли целый год своей жизни, который уже никак нельзя было восстановить. Они… Старели. Пусть всего на год, но… Такое случалось хоть и крайне редко, но, все же, случалось. Выжившие прислужники Морганы, под предводительством нетленной некромантки Вивьен, периодически пробовали их на зуб, а противостоять Могильной Траве было попросту некому, кроме четвёрки рыцарей и небольшого количества альвов-чародеев. Уж слишком она стала сильна за прошедшие столетия, практически догнав свою наставницу в магической мощи и искусности. Зеленоволосая полукровка от союза человека и альва внушала страх и уважение даже таким древним монстрам как Рыцари Сезонов, не говоря уже о директоре Хогвартса и волшебниках поскромнее. Однажды основательница дала Альбусу взглянуть на воспоминания об одном из таких столкновений, что случилось четыреста лет назад и оставило глубокий след в истории Авалона, ведь тогда впервые прервалась жизнь одного из рыцарей. Рыцарь Лета пал. Это оставило неизгладимый след страха в разуме молодого тогда ещё друида, свято верящего в непоколебимость Авалона и его бессменных стражей. Как оказалось, иногда они все же менялись… В тот день Вивьен Могильная Трава лично повела свои войска в бой, на приступ Крепости Летнего Ветра — одного из четырёх важнейших укреплений на границе Авалона и яви. Низшая нежить заполонила обзор вплоть до самого горизонта. Высшие умертвия, вампиры и личи встречались повсеместно, падшие альвы и друиды, переметнувшиеся на сторону тьмы, командовали элитными отрядами тварей столь жутких, что невольно вызывали озноб одним своим видом. Конница дуллаханов на фестралах сминала любое сопротивление на своём пути, что в воздухе, что на земле. Лишь разъезды собственной конницы на крылатых пегасах да рунные защитные поля, что действовали по схожему принципу с минными полями маглов, смогли уберечь Авалон от прорыва авангарда врага вглубь территорий и разорения мирных городов и деревень альвов. Но иногда они все же прорывались и сеяли смерть и разрушения. Защитникам Авалона очень быстро стало не до шуток, когда с небес на стены упало несколько немертвых драконов, чьи размеры посрамили бы любую из ныне живущих хвосторог. Стены трещали по швам, защитники истекали кровью, но держали строй, ведь надежда была. Надежда всегда была, даже когда сама смерть дышала в затылок. Но закованная в превосходную черно-зеленую броню темнейших оттенков морской пучины высокая фигура статной некромантки, размахивающей огромным двуручным мечом, словно он был обычной деревянной палкой, с каждым взмахом укорачивала на голову не только ряды защитников, но, казалось, и саму надежду на победу. Могущество усиленной тьмой стихийной магии, которую она обыденно, походя, даже немного лениво, пропускала через свое горящее мертвой зеленью лезвие рунного клинка, не могло бы оставить равнодушными даже самых искушённых в магии зрителей. Она шла по полю боя, оставляя за собой лишь обезглавленные трупы, которые через десяток секунд пропитывались её магией смерти, вставали и пополняли ряды её армии, словно прорастающая на могиле трава. Единственная причина, почему она не использовала действительно масштабную магию, способную разрушать города и менять ландшафт — возможность все время восполнять обширные потери в своей армии. Для этого нужна была относительная целостность тел. Некроманты в тылу корпели над поднятием более могущественной нежити, что требовало много времени для реализации, но полностью себя окупало в дальнейшем. Она была подобна неотвратимости смерти, никто не мог её остановить, а все, кто пытался, вскоре вставали позади неё послушными марионетками. В её завораживающих изумрудных глазах плескалась лишь смерть и древнее, непоколебимое обещание мести. Вместо ожидаемого могильного холода в них горело пламя праведной ярости. Заглянувшие в эти бездонные омуты могли увидеть лишь высокую зелёную траву, колосящуюся на их собственной могиле. Она подавляла сопротивление армии защитников одной своей давящей и разлагающей все вокруг волей и аурой. Фанатично преданная Моргане от начала и до конца, она была готова пожертвовать всем, но добиться своей цели. Вернуть Моргану к жизни, уничтожить Авалон, стереть альвов и друидов с лица земли. Изменить историю. Она искренне и непоколебимо верила в свою правоту и свои идеалы. Для неё злом были именно друиды и альвы, предавшие её любимую учительницу и подругу. Оберон, что возжелал Моргану против её воли. Среди асексуальных альвов это было само по себе нонсенсом, но что тогда творилось в голове у гордого и древнего правителя могущественной страны уже не узнать. Может быть, он грезил созданием целой новой расы, у истоков которой хотел встать как творец. А может быть, все было куда банальнее, и красота, ум, харизма и гений Морганы затмили его разум, заставив впервые оступиться. Впервые и в последний раз. Шаг в никуда. У каждого своя правда — друиды и альвы считали, что Моргана сама соблазнила короля, а потом подло отравила и убила, желая узурпировать трон. Затем предала своего учителя — Мерлина, подослав к нему убийцу. Вивьен. Как там все было на самом деле — уже и не узнать, но Моргане и её ученице удалось убить на пару самого сильного друида и пророка в одном флаконе. Говорят, что лишь любовь ослепляет пророков. Был ли Мерлин действительно влюблен в ученицу своей ученицы настолько, что не заметил знамения? Как бы там ни было, она стала его погибелью. Из ныне живущих остался только один живой свидетель, у кого можно было бы спросить, но за такой вопрос она явно насадила бы любого из любопытствующих на свой смертоносный клинок и выпустила кишки, затем подняв нежитью. Столетие за столетием история повторялась из раза в раз, битва за битвой, сезон за сезоном, заставляя сердца жителей Авалона щемить от боли и невероятной тоски. Счётчик смертей тайных и явных давно превысил все мыслимые и немыслимые пределы. Всё меньше в мире оставалось долгожителей, что ходили по земле ещё на заре человечества. Эта бесконечная война выжимала все соки из Авалона, отбивая любое желание у друидов и альвов вмешиваться в смертные дела Британского Королевства или других стран, как было раньше. У них было полно своих проблем, которые все никак не получалось решить, так что серьёзной помощи от них ждать не следовало. Единственную помощь, которую они смогли им выделить, это был он сам. Великий волшебник и друид Альбус, из ветви Дамблдор. Впрочем, он честно старался заменить собою с десяток опытных друидов сразу, первое время буквально ночуя и днюя на работе. Альбус сам сделал себя в каждой дырке затычкой, зашиваясь на трех важнейших для порядка и процветания страны должностях, боясь выпустить из рук нити контроля хоть на мгновение. Ему казалось, что они были тонким хирургическим швом, стягивающим края сочащейся гноем раны. Потяни чуть сильнее — и шов разойдется, и из открывшейся раны вновь прольётся горячая кровь вперемешку с гноем. Но чем больше времени проходило, тем яснее он осознавал, что этот шов явно создан из современных магловских материалов. Нити со временем сами собой рассасывались. Только вот кровоточащая рана все никак не хотела затягиваться, что лишь добавляло ему ещё больше головной боли. Если так и продолжится, то ему придётся прибегнуть к ампутации, как поступил бы любой опытный хирург на его месте. Или же, говоря языком друидов, подрезал бы загнивающие ветви и корни, в которых завелись паразиты. Благо, нужные инструменты он начал готовить заранее. Альбус вздохнул и вынырнул из своих мрачных мыслей, чтобы сделать вдох и погрузиться ещё глубже в свои воспоминания о событиях четырехсотлетней давности. Директор отчётливо помнил момент, когда четверо рыцарей сошлись в ближнем бою с предводительницей мятежного воинства, обнажив свои волшебные мечи, выкованные лучшими мастерами народа альвов по образу и подобию утерянного Экскалибура. Свет ковал их мечи для своей войны. Тогда застонали сами небеса и вздыбилась земная твердь от гудящей вокруг них магии, рвущей пространство словно липкую паутину. Светлые альвы приложили много сил, чтобы отделить небольшой пятачок земли, на котором кружились в танце мечей и магии пятеро великих воинов. Вивьен смеялась, в то время как четверо рыцарей выжимали из себя все до последней капли, чтобы остановить некромантку раз и навсегда. Отрезать Вивьен от остального её воинства было единственным выходом, иначе крепость удержать бы не получилось и мертвецам открылась бы прямая дорога вглубь страны. Допустить подобное защитники Крепости Летнего Ветра никак не могли, стоя насмерть. Альвов и так становилось все меньше с каждым столетием, а прорвавшаяся вглубь нежить могла сделать демографическую ситуацию и вовсе катастрофической. Если ничего не изменится, то когда-нибудь альвы канут в Лету, как и их собратья-фэйри, оставшись лишь воспоминаниями, сказками на страницах пыльных переплётов. Ту атаку Авалону удалось отбить, но какой ценой? Рыцарь Лета пожертвовал своей жизнью, чтобы другие его собратья смогли нанести сокрушительный удар. Его голова прокатилась по растрескавшейся земле. Трещины, словно жадные рты чудовищ, поглощали его рубиновую кровь, разрастаясь все больше, а голубые глаза прикипели к голубому небосводу. А потом навечно закрылись, запечатлев голубое небо Авалона напоследок. Говорят, на том месте позже вырос клен с вечно красной листвой. Но недолго Вивьен упивалась своим триумфом, щурясь от удовольствия из-за пролитой крови своего извечного врага, окропившей ей лицо. Её мягкая улыбка, появившаяся на прекрасном лице, подошла бы больше нежной альве, наслаждающейся теплом солнечного дня, чем бездушной некромантке. Но она быстро померкла и сменилась гримасой боли, когда меч Рыцаря Зимы все же нашёл брешь в её броне, нанеся первую серьёзную рану. Пусть Зима тут же поплатился за это пальцами левой руки, сгнивших из-за попавшего в него проклятья на основе её пролитой крови, но спас положение, продолжив череду жертвенности, начатую Рыцарем Лета. Никто не собирался давать Вивьен время прийти в себя, так что за атакой Зимы сразу же последовал совместный магический удар от Весны и Осени, да такой силы, что тело некромантки, врезавшись в золотистый барьер альвов, проломило его и полетело прочь, провожаемое шлейфом кровавых брызг и разлетающимися во все стороны элементами доспехов. Могильная Трава упала лишь в глубоком тылу своей армии, пролетев несколько километров над головами своих подчинённых. Ураган, вызванный объединёнными силами сразу двух рыцарей, пропахал настоящую просеку в рядах нападавших, уничтожив тысячи мертвецов и мятежников. Такова была сила сильнейших друидов, оттачивающих свои навыки сотнями лет. Ведьма выжила, но бой продолжать более не могла и её спешно уволокли с поля боя её преданные последователи. Рыцари пытались помешать этому и добить ненавистную труповодку, но не преуспели, столкнувшись с ожесточённым сопротивлением её воинства, вставшего насмерть перед превосходящими силами противника. Они завязли, оплетенные силой посмертных проклятий жертвующих собой учеников и учениц Могильной Травы. Пугающая фанатичность и самоотверженность. Лучи света падали с небес, прорываясь сквозь окутывающую территорию врага тьму и штормовые тучи, выжигая нежить. Магия света могла быть опаляющей, когда нужно. Лишь пепел оставался в местах пробоя защиты войска врага. Прорехи в тёмных тучах пытались затянуться, но это была лишь временная мера. Ослабевшая без подпитки магия Вивьен была на другом уровне. Её невозможно было компенсировать количеством, лишь качеством. Так что к защитникам постепенно возвращалось их законное преимущество местности, утраченные из-за могущественный темной магии. В тёмном воинстве наконец зазияли первые серьёзные проплешины. Сконцентрировавшиеся на угрозе с небес, тёмные забыли смотреть под ноги. Очень зря они так зациклились на магии света альвов, ведь друиды были не менее опасным противником. И куда более многочисленным. Сама природа обернулась против армии тьмы, направляемая волей сотен друидов. Из-под земли, прямо под ногами врагов, стали прорываться гигантские шипастые корни и деревья-исполины, оплетающие врагов и затягивающие их под землю. Из лесов вокруг повалила накачанная магией жизни живность, зажимая растерявшуюся от такого напора армию в клещи, грозясь в скором времени окружить её полностью. Землетрясение сбивало с ног лишившуюся главной погонщицы нежить, а открывающиеся в земле трещины с удовольствием пережевывали тех, кто был недостаточно расторопен, чтобы убраться подальше от провалов в земной тверди. В небе над полем боя кипел воздушный бой между светлыми и падшими альвами. То и дело на головы сражающимся на земле, сверху падали тела убитых драконов, пегасов, фестралов и управляющих ими альвов. Тёмных и светлых. Младшие ученики Могильной Травы и верные соратники некромантки встали насмерть, лишь бы дать ей уйти и задержать прорывающихся через строй мертвецов оставшихся в живых рыцарей и бывших гвардейцев короля альвов. Они гибли сотнями под размашистыми ударами магии и зачарованной стали, но свое дело сделали. Раненая, но живая, Вивьен смогла уйти и затаиться, как и верхушка возглавляемого ею ордена Морганы. В их рядах впервые были замечены фэйри, которые и открыли для отступающих проход прямиком в их земли. В их Цитадель. Как выяснилось позднее, эти несколько фэйри находились с Морганой в кровном родстве… Да, даже после таких сокрушительных ударов, обезглавленное воинство мертвецов все ещё представляло нешуточную опасность, но на горизонте вновь засияла звезда надежды. В тот день Авалон отбился, как и десятки раз до этого, но скорбь по погибшему Рыцарю затмила собою радость победы. Особенно сильно переживали альвы и другие рыцари, ведь они были знакомы с ним, как и с другими, сложившими головы, альвами, с давних времен. Учитывая пассивность и напрочь отсутствующий инстинкт размножения у альвов… Потери с каждым годом чувствовались все острее. На десять гибнущих на войне вечных альвов приходилось лишь двое новорождённых. Нужна была передышка. Невосполнимые потери обеих армий в тот раз оказались настолько критическими, что даже Вивьен предпочла уйти в тень на долгие триста пятьдесят лет, отступив к Темной Цитадели Нокстеллы, принадлежавшей когда-то давным давно фэйри. Сама же она включилась в противостояние и вовсе относительно недавно, и то, её видели лишь мельком. Видимо, оправиться от ран, нанесённых оружием, выкованным с помощью магии света и жизни, оказалось не так-то просто для темной ведьмы, насквозь пропитавшейся смертью и тьмой. Впрочем, её старшие ученики и ученицы проблем доставляли не меньше, чем сама Вивьен, строя козни во тьме. Войска Авалона несколько раз пытались искоренить угрозу, поставив наконец точку в вечности противостояния, пока ещё была такая возможность и вражеский полководец был выведен из строя, но Цитадель располагалась на землях фэйри, крайне недружелюбных к альвами и друидам. Сама природа и фауна, воздух и земля мешали войскам света одержать решительную победу, подтачивая их моральный дух и здоровье. В рядах уставшего войска то и дело вспыхивали вспышки различных болезней, проклятий и эпидемий. Из-за отсутствия солнечного света и разреженного воздуха многие лесные существа, которых друиды взяли с собой в бой, буквально начинали увядать. Начались проблемы со слишком растянувшейся логистикой, по которой местные наносили удар за ударом. Караваны снабжения вязли в болотистой местности и разорялись, так и не добравшись до своей армии. Все ближе поступали голод и жажда, ведь есть то, что росло в измерении фэйри — это все равно что играть в рулетку, ставя только на зеро. Даже воду конденсировать из воздуха было очень опасно, ведь частенько в нем присутствовали хоть и слабые, но все ещё ядовитые болотные испарения и Мерлин знает чего еще. При сжижении они становились опаснее, ведь концентрация естественного яда увеличивалась и игнорировать её уже не получалось. Большую часть потерь армии Света теперь составляли вовсе не павшие в бою храбрые друиды и альвы, а измученные и сломленные существа, страдающие от болезней, голода, проклятий и ядов. Обе стороны лишь истощили друг друга ещё больше, из-за чего могущество обеих сторон было окончательно подорвано и напоминало нынче лишь блеклую тень былого. Обескровленные стороны прекратили масштабные боевые действия, опасаясь вмешательства иных сил и стали окапываться на своих территориях. Все эти годы обе стороны зализывали раны и вели борьбу несколько в другой плоскости, пытаясь помочь вернуться к жизни своим лидерам. Друиды уповали на возвращение короля альвов, Оберона, ну или принца-короля Артура Пендрагона, что смогли бы вновь сплотить разбредающихся по другим мирам и странам любопытных альвов, желающих вернуться к мирной жизни и забыть об ужасах вечной войны. Последователи Морганы же надеялись помочь вернуться своей госпоже. Но если бы это было так просто, то разве воскрешение считалось бы чудом из чудес? Опытным путем обе стороны выяснили, что вернуть к жизни других разумных попросту невозможно. Они должны вернуться самостоятельно, только своими силами и способностями, иначе ничего не получится. Мир окажет противодействие стороннему вмешательству в основополагающие законы мироздания. Так что война теперь перетекла в тайную, диверсионную. Найти и уничтожить вражеского командира до того, как завершится процесс возвращения из мертвых и помешать врагам провернуть подобное со своим. Правда, пока все было безуспешно. И те и другие вечно мешали друг другу осуществить задуманное, и цикл повторялся раз за разом. Раз или два в столетие Моргана и Оберон пытались вернуться в мир живых, причём практически одновременно, используя все новые методы. Но каждый раз их сосуды убивали до того, как они сумеют набрать достаточно сил, чтобы возродиться. Словно над ними висел какой-то злой рок, или сама судьба не хотела дать им шанс. Может быть, проклятье? Кто знает... Скорбь-скорбью, но не прошло и десятилетия, как на смену утерянному Лету пришёл новый Рыцарь, избранный кругом друидов. Сильнейший из молодого поколения. Хоть с тех пор уже и прошло четыреста лет, для Альвов и других рыцарей он все ещё был зелёным новичком, заменой их дорогого товарища. Бессмертные никогда не отличались гибкостью мышления и к переменам привыкали долго. Очень долго. Другие рыцари уже давно приобрели схожесть мышления с альвами, так как и сами стали долгожителями, что привело к вечной гонке Лета за тенью своего предшественника. Он просто желал доказать, что занимает свое место по праву. Вот какие они, хранители Авалона. Вот кто сейчас сидела перед Альбусом Дамблдором, прислонив перевязь с рунным клинком к его столу. Реликт и легенда, чьи корни уходят так глубоко в вечность, что даже сама Осень уже и не помнит сколько ей на самом деле лет. — Кхм. Рыцарь, добро пожаловать, я… рад вас видеть в обители юности и знаний, доверенной мне на попечение. Но могу ли я узнать, зачем вы здесь? — успокоившись и пригладив бороду свободной рукой, вызвав лёгкий перезвон серебряных колокольчиков, директор школы Чародейства и Волшебства блеснул любопытным взглядом из-под стёкол волшебных очков. Директор школы не хотел выглядеть невоспитанным ребёнком в глазах взрослого, так что, для начала, решил начать разговор с официального тона и на вы. Он действительно был рад видеть свою дальнюю родственницу…больше, чем других рыцарей. По крайней мере, он мог надеяться на её доброе отношение как её дальний потомок и один из высокопоставленных членов круга друидов. Альбус хотел надеяться, что немного знает её. Хотя… Что там его двести пятьдесят лет жизни на ее фоне? Даже если он скажет, что хорошо знает её, она лишь посмеется над ним. Потреплет по седой макушке, как делала в детстве, когда ему было лет десять. Разница в возрасте была слишком велика. Он знает её всю свою жизнь, а она… Десятую часть своей жизни? Или еще меньше? Может быть, пятнадцатую часть? Двадцатую? И то, они часто контактировали лишь пока он жил в Авалоне и она принимала участие в его воспитании и становлении. Сколько там на самом деле набежит времени, что они провели вместе, если учесть время её сна и его занятость на учёбе, а потом и на работе? Лет пятьдесят хоть набежит? Для него это все ещё пятая часть его жизни, важнейший отрывок, когда формировалось ядро его личности и мировоззрение, а для неё? Мимолетное видение. — Я тоже рада, что ты ещё жив, мальчик мой, — улыбнулась Осень. — Что касается моего визита… — она положила на стол перед ним свиток с печатью круга друидов. — Прочти. — Не настолько уж я и стар, чтобы списывать меня со счетов, — беззлобно пробормотал директор, хотя в душе он прекрасно понимал, что Осень крайне редко появляется в Магической Британии, и в следующий раз, когда она заглянет в Хогвартс, очень даже может быть, что в его кресле будет действительно сидеть какой-то другой человек. А он уже лет как сто будет мёртв. Даже жизнь великих друидов столь скоротечна для тех, кто разменял не одну тысячу лет… Она наверняка могла бывать здесь, когда фундамент замка ещё даже не собирались закладывать… — Хммм. Развернув свиток, сорвав магическую печать, он принялся за чтение столь тайного и важного приказа, что курьером послужила аж целая Осень. Это не могло быть что-то тривиальное, хотя Рыцарь наверняка просто сама вызвалась доставить послание, преследуя свои цели. Вряд ли кто-то посмел бы использовать её как простую девочку на побегушках. Таких дураков среди мудрых представителей круга не водилось со времен Морганы… если ничего не изменилось на родине с тех пор, как он её покинул, разумеется. Осень была из тех людей, кто любит совмещать приятное с полезным, так что, возможно, она здесь ради него. Точнее — и ради него в том числе. Может, хотела повидаться, а может ещё что. Было бы хорошо знать это наверняка, но она бы никогда не призналась в постыдном проявлении привязанности к смертному. Дамблдор не считал, что в её сердце нашлось бы место для памяти обо всех своих дальних родственниках. Их накопилось просто слишком много за её чудовищно длинную жизнь, чтобы даже запомнить их всех. Но если это так, то это было приятно, разумеется. Тогда даже после смерти кто-то бы все ещё помнил о нем. Всегда. Пока существует время и жива Осень. Это ли не бессмертие? Чем дальше Альбус читал письмо, тем больше хмурится, багровея от перехватившего от злости дыхания. Под конец послание даже стало дымиться и тлеть в его дрожащих руках из-за закипающей внутри волшебника маны, реагирующей на его душевное состояние. С последней прочитанной строкой оно и вовсе ярко вспыхнуло, развеявшись дымом без остатка. Разъяренный директор с ненавистью смел со своего стола позвякивающие и тикающие дорогостоящие приборы слежения, которые с грохотом разлетелись по помещению. Рукава его зачарованной мантии тлели от испускаемого руками жара. Его ярость была настолько сильна, что артефакты и устройства оплавились от одного лишь касания, бесполезной грудой искореженного метала, чадящей дымом. В них выгорела сама магия, их суть и руны, наполняющие их смыслом, так что восстановлению они не подлежали. Фоукс дёрнулся, встрепенулся и, испуганно курлыкнув, вылетел в открытое окно, предпочитая до вечера провести время в Запретном лесу. По их связи он ощущал, как пылает внутренний огонь немолодого друида, известного среди друзей под псевдонимом «Пепелище». Хотя Грюм и Аберфорт называли его за глаза горелым старым пнем, но то они, а вот другим было совсем не до шуток. Даже компания кровожадных акромантулов казалась бедному фениксу более привлекательной в этот момент, чем собственный контрактор. Альбус Дамблдор редко терял контроль над своим пламенным характером, зато когда все же терял… Всем вокруг становилось очень-очень жарко. Повезло, что в кабинете находилась Рыцарь Осени, один невозмутимый и немного укоризненный взгляд которой сдерживал директора от необдуманных поступков, слегка остужая его пыл. Нарезая круги по кабинету, заложив руки за спину, Альбус то и дело посматривал в сторону двери, но затем его взгляд падал на невозмутимо рассматривающую свои ноготки женщину и он кривясь отводил взгляд. Он не обманывался её показательной расслабленностью, она всегда была настороже, как и он сам. Но нужно было отдать ему должное, он даже не думал доставать свою старшую палочку, понимая бессмысленность сей затеи. Даже её мощи было недостаточно, что бы отодвинуть гостью в сторону и идти убивать ненавистного убийцу. Может быть, сражайся они насмерть, в этом закрытом помещении, посреди центра его силы, исход боя был бы не столь очевиден, но убивать её он не хотел и не собирался, как и она его, да и не виновата она была ни в чем, так что у него был только один выход. Усмирить свой темперамент и поговорить. Высказаться. Выговориться. — Не смотри на меня так, Альбус. Я только проснулась и узнала о решении круга друидов немногим раньше тебя самого. Ты же знаешь, я бы не одобрила такое, но в то время бодрствовал этот сосунок — Лето. Верно хотел выслужиться и заслужить уважение круга, дав им зелёный свет на столь… неоднозначное решение. Жалкий интриган. Не то что прошлый… — Осень перевела внимательный взгляд голубых глаз на Альбуса, встретившись с точно такими же льдинками на морщинистом лице старого друида, пытаясь уловить в них нечто одно ей ведомое. — Неоднозначное?! Эти старые ублюдки… Как они могли?! МЫ же друиды, МЫ должны защищать и предотвращать подобное, а они… что они наделали… — Альбус, успокойся. Ты верно выделил ОНИ, а не ты или я. Ты уже не столетний мальчишка, веди себя прилично, а не как малолетняя истеричка. — строго, но мягко припечатала Рыцарь, нахмурив брови и погрозив ему пальцем, точно заголосившему ребёнку, поднимающему крик на пустом месте. — Контроль, молодой человек. — Ха-ха-ха, — нервно рассмеялся Дамблдор. — Вот вечно ты так… вечно… Альбус бессильно рухнул обратно в кресло и безучастным взглядом уставился в потолок, когда перестал дрожать от приступа нервного смеха. Будто выгорел изнутри. — Ты не понимаешь… Я обещал, что позабочусь о нем, что спрячу и сберегу от тяжёлой судьбы, ведь их не смог в свое время… так что хоть сына хотел… хотя-бы Гарри. На их могиле пообещал, Осень… Это все моя вина… Если бы я только не был так занят этой ебаной политикой… Нужно было все проконтролировать самому. — Альбус снял очки и, помассировав переносицу, вмиг осунувшись и будто постарев ещё лет на пятьдесят. Теперь на месте могущественного верховного мага сидел лишь уставший старик, согнувшийся под тяжестью совершенных в прошлом многочисленных ошибок, пригибающих его к земле непомерным грузом ответственности. В уголках глаз в сети глубоких морщин блеснули влага. — Не вини себя, мальчик мой, в этом нет твоей вины. — Устало вздохнув, Рыцарь встала со своего кресла и невесомой походкой подошла к старому волшебнику, стянув латную перчатку с правой руки. Как когда-то в детстве, она стала поглаживать его по серебристым волосам. На секунду он даже расслабился, но потом встрепенулся, будто пробуждаясь ото сна. Директор школы недовольно скривился и быстро скинул её руку со своей головы, скорчив крайне недовольную гримасу. Ему было вдвойне стыдно. И за свою вспышку неконтролируемой ярости, и за проявленную слабость, и за свою глупость и недальновидность. — Прекрати, мне что, десять по твоему?! — возмущённо пробурчал он, поджав губы. — Как по мне, что десять, что двести лет… для меня ты все такой же импульсивный ребенок, Вульфрик. — Едва заметно улыбнувшись уголком рта, она все-таки отстранилась и села на свое место, похлопав его по плечу в знак поддержки напоследок. Как ни странно, но это простое действие и проявление капли заботы со стороны дальней родственницы привело его в чувство и будто сбросило с глаз пелену. Он медленно вздохнул и выдохнул, упорядочивая свои мысли. — Говорит та, что не меняется тысячелетиями… Сколько можно? Я взрослый волшебник, между прочим! Я сам детей учу! Людей сужу! Страной управляю. Неплохо, кстати, управляю. Получше многих. Во всяком случае, видимо, у меня это получается лучше, чем следить за подопечными… А ты все ещё обращаешься со мной как с дитем. Раздражает. — Ну прости. — Вновь закинув ногу на ногу, вызвав новый скрип несчастного кресла, она немного виновато отвела взгляд и стала накручивать локон блондинистых волос на палец, прекрасно понимая, как смертные не любят, когда с ними обращаются как с детьми. Особенно, если сами они себя детьми не считают. Но что она могла с собой поделать? Сердцу не прикажешь. Её родня, пускай даже дальняя, как и старые друзья, были её величайшей слабостью и силой. Якорем, позволяющим лучше других рыцарей переносить тяготы вечной жизни. Пусть поколения менялись, но в каждом из них она узнавала нечто родное, нечто неизменное. — Ладно, не важно. Спасибо, — буркнул он, хмуря кустистые брови. Альбус умел признавать поражение и… Ценить проявленную заботу. Даже такую необычную. Осень по другому и не умела. Сколько он себя помнил, она всегда была такой. Будто застыла во времени, как листочек клёна в янтаре. — Но я не понимаю, почему? Почему именно Поттер? Что, других детей мало было? Неужели нельзя было выбрать кого-то ещё? — он понимал всю циничность своего замечания, но ничего не мог с собой поделать. Своя рубашка всегда ближе к телу, а Гарри был сыном его боевых товарищей и любимых учеников. Он хотел, чтобы его детство прошло в кругу семьи, а после уже самому приглядывать за ним в школе, потакая его прихотям и устраивал небольшие, но весёлые приключения, которые парень запомнил бы на всю жизнь. — Я не знаю. Это ЕГО выбор. Альбус, уже поздно что-то менять. Просто прими это. Гарри Поттера больше нет и тут ничего не поделаешь. Тебе запрещено мстить или мешать новой попытке возвращения Короля. Его смерть все равно не вернёт мальчика, да и вряд-ли подселенная в сосуд для его адаптации и расширения душа виновата в том, что случилось. Скорее, такая же жертва, как и сам Гарри. — Прищурившись, она поставила локти на стол, придвинувшись и сцепив руки в замок, неотрывно следя за реакцией собеседника, отслеживая микродвижения его мимики. — В этот раз все серьёзно, Альбус. У него действительно может получиться вернуться в этот раз, и мимолетная жизнь одного сироты… — тихо проговорила Осень, переводя взгляд льдистых глаз на проплывающие по ночному небу пушистые облака в открытом окне кабинета. Лёгкий бриз развевал её золотистые волосы, обрамляющие красивое, задумчивое лицо. — Ты меня уговариваешь, или себя? Не ты ли учила меня, что главное не количество прожитых лет, а то, КАК ты их прожил? И как же прожил свою жизнь Гарри? И сколько? Десяток лет? Секунда для тебя. Вообще не жил, считай. Да и то, КАК он жил… Ты видела настоящие показания приборов, которые я получил только сейчас, без стороннего вмешательства? А неоткорректированные доклады миссис Фигг? Кто бы мог подумать, что сестра Лили и её муж будут такими ублюдками… В голове не укладывается. Я помню их совершенно другими. Да, они завидовали и недолюбливали магию, даже немного боялись, но чтобы так… Что-то тут не ладно. Не сходится. Ещё одна загадка, ответ на которую мне, как я чувствую, сильно не понравится. — Я видела данные. Ознакомилась, поэтому и пришла сюда сама — тяжело вздохнула женщина, скрипнув зубами. Ей это тоже совершенно не нравилось, но за свою чрезвычайно длинную жизнь она успела повидать всякого, и куда проще воспринимала смерти чужих для неё, по сути, людей, — что бы не дать тебе наломать дров, как ты любишь. — И что скажешь? Возвращение такого ли короля мы все ждём, проливая свою кровь из года в год? И вот он должен будет повести наш народ в светлое будущее? Первый шаг в которое он сделает, переступая через труп невинного ребенка, которого предварительно ещё и замучили до смерти, сломав морально?! — Под конец фразы директор перешёл на крик, яростно сверкая светящимися магией в ночной полутьме глазами. Успокоившаяся было в жилах магия вновь стала закручиваться в огненный шторм. — Что за будущее он может нам предложить?! Это ведь из-за него мы вообще оказались на грани вымирания, потому что кое-кто не умел держать свой королевский член в штанах… — Альбус! Замолчи немедленно! Твои слова это уже не шутки. Это крамола! Они напоминают мне речи друидов, впоследствии ставших предателями. Мы — друиды, защитники Авалона, мы не можем позволить себе слабость и сомнения. Отбрось их. Мы не можем пасть, как когда-то пали некоторые наши предки. Мы должны верить. Ведь… Иначе все эти жертвы, все эти годы страданий и войны… хочешь сказать, что все было зря, что все, что мы делали было неправильно?! Ты хоть представляешь, сколько друзей и родных я потеряла за свою жизнь?! Представляешь, а? И половину из них сгубила крамола, сбившая их с пути и подтолкнувшая в объятья этой суки-некромантки. Думаешь, они белые и пушистые? Чем такую судьбу заслужили простые жители Авалона, которых она резала на алтарях, оскверняя души и тела во имя своей глупой мести, поднимая из них отвратительную нежить? Скажи мне! — женщина вспыхнула не менее ярко, чем Дамблдор ранее. Она с невероятной силой ударила по столу все ещё закованным в латную перчатку кулаком, отколов приличных размеров кусок прочной дубовой древесины. Они уставились друг на друга, тяжело дыша, упираясь руками в стол с обеих сторон. Первым взгляд отвёл все же Дамблдор. — Я…погорячился. Простите меня, Рыцарь Осени. — В глазах Дамблдора вместо огненных всполохов теперь обосновался арктический лёд. Тон снова вернул себе официальные нотки. Во взгляде читалась затаённая обида и горечь. Он не мог отступиться от своих принципов, как бы не старалась женщина сгладить углы и уберечь потомка от глупостей. «Благими намерениями устлана дорога в ад!» — мелькнула мысль в голове друида. — «Нет, я не стану как они. Не сегодня. Я не собираюсь подставлять вторую щеку.» — Альбус… — она собиралась сказать что-то ещё, но передумала, поднялась со своего места и, повернувшись к нему спиной и прихватив свой верный меч, зашагала в сторону камина, пристегивая ножны на ходу. Зачерпнув горсть летучего пороха голой рукой, она на мгновение замерла и все-таки повернула голову, скосив взгляд на растекшегося по креслу усталого родственника. — Не далай глупостей, Альбус, я не хочу терять ещё и тебя… Моё личное кладбище и так простирается до горизонта. Я или другие Рыцари будут неподалёку, присматривать за тем, чтобы в дело не вмешались последователи Морганы. — Зайдя в камин она не оборачиваясь бросила летучий порох и исчезла в зеленой вспышке света, прошептав напоследок: — Ещё увидимся. В кабинете повисла гнетущая тишина. Дамблдор пытался прикинуть, кто имел доступ в его кабинет, а так же возможности, чтобы постоянно поддерживать приборы и артефакты в стабильно-неисправном состоянии. Макгонагалл он сразу же отбросил, но у него на примете был другой кандидат. Он проверял её слишком много раз, чтобы убедиться в её лояльности. Не верить ей, все равно что не верить в свои способности. Это должен был быть кто-то, кто работал в школе на протяжении последних лет и имел кое какие полномочия в замке. В его отсутствие. Вот и вскрылся минус автоматических систем магической защиты. «Мог ли Снейп…? Нет, правильнее тогда уж учитывать его как друида ветви Принц… Тогда все становится на свои места. Да, пожалуй, чтобы заслужить признание и выслужиться перед главой своего рода и кругом друидов, он мог бы пойти на такое, тем более Джеймса он ненавидел и вряд ли питал к его сыну, Гарри, тёплые чувства. Он мечтал сам заполучить Лили Эванс, и это стало его идеей фикс… Его одержимость сквозь года просто поражала.» — Оберон, значит… Ну что же, убивать и мешать мне тебе запрещено, конечно, но и помогать я не стану. Посмотрим, получится ли у тебя вернуться к жизни в этот раз, используя столь гнусные методы… Магическая Британия довольно опасное место… Всякое может случится, и не всегда Рыцари могут успеть вмешаться. Да и чем чаще они вмешиваются, тем меньше шансов на благополучный исход, да…