***
Маки неприятно. Маки больно. Маки чувствует себя преданной. С тех самых пор, как увидела этот поцелуй — поцелуй Май и Чиё — что-то внутри болезненно трещало. Сквозь трещины вытекала густая, алая жидкость, вырываясь изнутри с каждым ударом кулаком по земле. Это неприятно. Про это хочется забыть.Ярко, опасно
13 октября 2023 г. в 13:19
Маки не придаёт значения ребёнку, который появляется в поместье клана.
Одним больше, одним меньше.
Лишь мысленно она отмечает, насколько Годжо Чиё похожа на куклу. Такая спокойная, красивая и абсолютно пустая; в голубых глазах нет волн эмоций, лишь оглушающая морская пустота.
Маки фыркает, кривится и забывает этот красивый образ за одно мгновение.
Ей не до созерцания чужой красы. Внутри грудной клетки горит огонь, который призывает подняться, даже когда трещат кости, даже когда в спину раздаются злобливые комментарии и плевки.
Маки не боится и не питает ложных надежд.
Бесполезно, тошно.
Но Годжо Чиё врывается в установленный распорядок дня, словно паразит срастаясь с крепкими мышцами, обвивая сами кости. Так, словно она всегда была частью её — их — жизни. Словно она всегда жила в поместье Зенинов.
Годжо Чиё — снежный цветок. Холодный, красивый и бесконечно одинокий.
… так казалось Маки.
Май тянулась к Чиё так, словно это был её единственный маяк в этом тёмном, удачном месте. И Маки остаётся только шипеть, сжимать руки кулаки, царапать ногтями кожу, наблюдая за этим со стороны.
Ревность болезненна. Ревность обжигающа.
У Маки есть только Май — её вторая половинка, часть её души, всё самое светлое, что не позволяет пламени в грудной клетке расплескаться наружу. Её драгоценный близнец, её собственное сердце.
Делить Май с кем-то — больно.
Вдох.
Май смеётся, — искренне, счастливо! — сжимая ладонь Чиё в своей. И это вовсе не дружеское касание.
Выдох.
Май обнимает Чиё. Пухлые щёчки краснеют.
Треск.
Маки не выдерживает.
Трепетно выжидает момент, когда драгоценная химе клана Годжо наконец останется одна и прижимает её к стене и пронзает холодное, безразличное лицо куклы яростным взглядом.
Что Май вообще в ней нашла?
— Не приближайся к моей сестре!
Чиё склоняет голову — серебро волос спадает на правое плечо — и приподнимает уголки ярко-розовых губ. В голубых глазах приподнялся чей-то уродливый, костлявый хвост, тут же скрывшийся во тьме зрачков. Выражение её лица так и кричит о насмешке.
Девочка проводит холодной ладошкой по щеке Маки.
— Или что?
Маки удивлённо моргает.
Шестерёнки в голове со скрипом крутятся, пока она старается осмыслить полученную информацию. Холодная и вечно безразличная кукла ухмыляется, открыто демонстрирует свои эмоции.
И ничего.
Маки ничего не могла сделать.
Но ей, кажется, уже и не хочется ничего делать.
Нет, теперь она лишь внимательно вглядывается в каждое действие Чиё, вслушивается в каждое слово. Холодная, вся такая правильная… Ни разу не кукла.
Май тянулась к тому, что скрывалось под красивой оболочкой. То пахло чем-то сладковато-незнакомым, от чего разъедало ноздри до слёз, которые оставляли ожоги на нежной коже.
Невыносимо.
Чиё нарушает правила тихо, под ледяной маской хорошенького личика прятала истинные эмоций и смотрела своими огромными, голубыми глазами, вызывая у взрослых — Зенинов, в основном — что-то сродни истерики. Ведь они не могли ни-че-го.
Глава клана Годжо с самой милейшей улыбкой обещал им все кары небесные, если с его драгоценной принцессой хоть что-то случится.
— Вы нам угрожаете?
— Просто констатирую факты.
Сатору улыбнулся так, что кровь стыла в жилах.
Принцесса неприкосновенна.
Маки наконец решается на ещё один разговор с принцессой:
— Почему ты вообще здесь?
Чиё вновь одаривает её насмешливой улыбкой.
— Это ради дяди.
Но никаких объяснений за этой фразой не следует.
Маки остаётся лишь терзаться догадками о том, что конкретно планирует клан Годжо, да ловить на себе странные взгляды принцессы. Она всё ещё не решается вмешиваться больше необходимого, оставаясь безмолвным наблюдателем.
Видеть Май счастливой приятно настолько, что, в конце концов, ревность сменялась на другое чувство, близкое к удовольствию. Просто наблюдать за ними двумя становилось приятным времяпровождением между изнуряющими, жестокими тренировками отряда Кукуру.
За кем из них приятнее было следить, Маки не знала.
Для себя она повторяла: «Разумеется, за Май».
Но сама в этом уверена не была.
Наоя с силой сжал её челюсть, оставляя на коже синяки:
— Посмотри, ты такой никогда не будешь, — смешливо фыркнул мужчина. — Твоя ценность на брачном рынке ниже, чем у шлюхи с трассы.
Маки зашипела.
В поле зрения попался нежный образ, отдающий блеском солнечных лучей на снегу.
Сердце сжалось от нежности.
Чиё похожа на снежный цветок. Ярок, да опасен цвет. Ядовит.
О, как прекрасно.
— Что такое, яйца жмут? — шипит Маки. — Хотя там и жать-то нечему…
Под чужими пальцами трещат девичьи кости.
Хочется оказаться на месте Май.
У Маки тело крепкое, усиленное небесным проклятьем. Кости от яростных ударов не трещат, лишь костяшки сбиваются, заливая пальцы кровью. Но едва ли это помогает унять острую, жгучую боль в груди.
Нежные ладони останавливают её руки. Между их кожей возникает непреодолимая пустота — бесконечность.
Маки фыркает.
— Убирайся!
— Сначала прекрати это, — Чиё дёргает хрупкими плечиками.
Зенин вглядывается в черты её лица, — белые, длинные ресницы, милые, розовые губы, — ловя что-то близкое к тахикардии. Сердце гулко отдаётся в ушах, заглушая дальнейшие слова принцессы.
Бесконечность пропадает, позволяя их ладоням соприкоснуться. Кожа к коже.
Щёки у Маки краснеют. Она дёргается, вырывая руку из чужой ладони. Дыхание сбивается.
Чиё улыбается.
— Тебе нужна помощь, — мягко проговаривает принцесса.
Белые, короткие пряди липнут к вискам из-за пота; поддерживание бесконечности пожирает слишком много проклятой энергии и оказывает большую нагрузку на мозг. Она устала — это видно по темнеющим голубым водам в радужках глаз.
Маки поднимается на ноги.
— Не вреди себе, — просит Чиё.
Из лёгких Маки словно выбивают воздух.
Для тебя — всё что угодно.
Да-да. Кажется, теперь она понимает, что в этой принцессе нашла Май.
Ведь Маки нашла в ней то же самое.