Моя вина

Она накидывает на себя смятую мужскую рубашку, снятую в порыве страсти, откинутой куда-то в угол комнаты. Смотрит, как он обнаженный поднимается с влажных от пота простыней, пропитанных сексом, страстью и ее одиночеством. Он худой и высокий, но мышцы все равно рельефно опоясывают его кости, красиво напрягаются от его движений. Она любит в нем всё, начиная от ступней с идеально ровными ногтями, заканчивая едва заметной проседью волос на висках. Для нее он идеальный. Её идеальный любовник и мужчина, но не муж, и даже не парень. Саманта отворачивается к окну, распахивает его и выходит на балкон. Дрожащими от возбуждения и всепоглощающей душевной боли пальцами, она открывает пачку с сигаретами, со второго или третьего раза чиркает зажигалкой и наконец-то подносит к искусанным губам долгожданное расслабление. Ее мысли разбегаются, сердце на короткое время успокаивается и она смотрит на людей, проходящих вдоль улицы, на которой она живет. — Не люблю, когда ты куришь, потуши, — Бенедикт выходит из душа с повязанным полотенцем на бедрах, его волосы влажные и слегка вьются, он улыбается, но его глаз эта улыбка не трогает. Да. Ведь он смотрит не на свою жену, а на любовницу. — Не люблю, когда ты женат, разведись, — огрызается Сэм, скорее обиженно, чем зло и снова отворачивается к окну. Конечно он не разведется. Камбербэтч сказал ей об этом сразу же. А она согласилась. Потому что не могла по другому. — Ты оставила царапины, — Бенедикт словно и не замечает ее реплики, снова отчитывает за несдержанность. Сэм отворачивается к окну, делает еще одну затяжку, она не выносит смотреть, когда он собирается и снова уходит, ускользая от нее, — Больше так не делай. Я предупреждал. — Может останешься? — ее голос полон надежды за которую она себя презирает и ненавидит. — Не могу, занят, — Саманта знает, что сейчас он наденет на себя чистую рубашку, которая всегда висит в ее шкафу, чтобы он мог переодеться, надушится своим парфюмом с нотками эвкалипта, кедра и древесины, зайдет в цветочный, который находится за углом ее дома и поедет домой к Софи, к своей жене. — Зачем я тебе? — вопрос срывается с губ прежде, чем она осознает это, — Ты ведь меня не любишь. Но и уйти не даешь. — Ты хочешь чтобы я ушел? — вопрос сказанный с полнейшем безразличием и она чувствует себя последней дурой, когда шепчет нет. Она тушит сигарету, делает несколько шагов и обнимает, вжимается в него так крепко как может. — Обними меня, пожалуйста, — она шепчет ему в грудь, — обними меня так, будто любишь. Саманта замирает в ожидании, нервы натягиваются как струна и вот-вот лопнут, но затем она чувствует теплые ладони, которые гладят ее спину, голову, шею. Бенедикт целует ее в макушку и зарывается носом в ее кудрявые волосы, она пахнет летом и одуванчиками, а еще солнцем и морской солью. Она делает несколько глубоких вздоховов и отрывается от него, резко отступая назад. Бенедикт смотрит в ее карие теплые глаза еще несколько секунд, а затем уходит. Он знает, что ломает её. Раз за разом приходя к ней, скрываясь ото всех невзгод, которыми не может поделиться ни с кем, кроме этой девушки в её крошечной квартире. Он не любит её. Но она его вина.