Он знает

      Федор знает, что он не имеет права на это. Он не имеет права даже просто смотреть на Чую, не то, что прикасаться к нему. И сейчас он готов простить Дазаю все его грехи просто за ощущение нежной кожи бедер в его руках.       Чуя стонет особенно громко, шепча имя Дазая, когда Федор проходится ногтями по его ляшкам. Останутся следы. Дазаю очень не нравится эта мысль.       Когда они обговаривали всё это, было одно единственное правило — никаких меток на теле. Поэтому Дазай сейчас довольно сильно злится, но Чуя наслаждается всем этим, поэтому он не смеет прерывать их.       Дазай закуривает сигарету, выпуская дым в открытое окно, и разворачивается обратно, чтобы смотреть и контролировать ситуацию. Он не может не признать, что это выглядит греховно красиво: Чуя выгибается, сидя на чужих коленях, пока Федор мнет его ляшки и задницу. Но семечко ревности все равно появляется в его голове, и он не собирается с ним мириться.       — Моя детка так хорошо справляется, — Чуя стонет, громко, пытаясь развернуть голову, чтобы посмотреть на Дазая. Ему так мало всего. — Тише, милый, всё хорошо, ты так прекрасен.       Сейчас он хочет Осаму так сильно. Хочет, чтобы тот просунул свои длинные пальцы под чокер, перекрывая дыхание, притягивая к себе и глубоко целуя. Прикосновения Федора ощущаются хорошо, но это не Осаму. Чуя хочет, чтобы пальцы, а еще желательно член, Дазая был в нем, чтобы тот шептал разные пошлости и милости на ухо, чтобы хвалил за всё подряд.       Чуя так хочет Дазая сейчас, но это была его идея — позвать Фёдора. Поэтому он хочет быть хорошим. В первую очередь — для Осаму, потому что именно он потакает желанием Чуи полностью и исполняет их все до единого.       Чужие пальцы, покрытые смазкой, наконец-то входят в него, и Чуя издает нуждающийся звук где-то в глубине свое горла, на что Дазай лишь ухмыляется, а Фёдор шепчет что-то на ухо. Чуя не слушает.       — Такой совершенный мальчик, — Осаму наконец-то прикасается к нему. Это мимолетное касание пальцев по оголенной спине, но Чуя прошибает словно током. Он хнычет, пытаясь глубже насадиться на чужие пальцы, и разочарованно стонет, когда понимает, что они не настолько длинные, как у Осаму. — Он такая хорошая маленькая куколка для секса, правда?       — Абсолютная, — Фёдор кивает, а Чуя закатывает глаза, когда понимает, что они обсужают его как какую-то игрушку. Игрушку для траха.       Фёдор смотрит на Дазая, взглядом спрашивая разрешения. Тот лишь кивает, и заправляет выбившуюся из пучка прядку волос за ухо Чуи, легонько дунув ему в шею. На коже появляются мурашки, особенно, когда Фёдор начинает двигать пальцами быстрее.       Чуя чувствует, как он проваливается куда-то в другое — тихое, темное и спокойное — пространство. Он хочет прикосновений Дазая сейчас и чувствует себя грязным, когда понимает, что в нем сейчас пальцы не его парня. На глазах появляются слёзы. В его голове абсолютная пустота, лишь яркая строка «осамуосамуосаму»       — Остановись.       Голос Дазая звучит резко и жестко, и Фёдор не может не повиноваться ему.       — Детка, ты со мной? — Осаму резко меняет тон голоса, делая его самым нежным из всех, и снимает Чую с чужих колен, сажая на кровать лицом к себе.       Чуя не реагирует. Он тихо-тихо зовёт Дазая, и по его лицу все ещё текут слёзы. Его взгляд абсолютно не тут. Чуя выглядит так, как будто впал в транс.       И это не так далеко от правды.       — Я что-то сделал не так? — Фёдор внезапно чувствует себя виноватым, и его голос немного дрожит. Он был первым, у кого Чуя был в руках, за этот вечер, и именно после этого произошло все это.       — Он упал. Принеси воды с кухни, пожалуйста.       Фёдор повинуется, все еще пытаясь помочь и избавиться от чувства вины, поэтому быстро выполняет поручение, выбирая самый красивый стакан на кухне, и быстро возвращается назад, слыша в ответ тихую боагодарность.       — Упал.?       — Слишком забылся в своих чувствах, — Дазай легонько тормошит Чую. — Это определение из бдсм-практики, но если коротко, то это состояние, в которое впадает саб, когда ему либо некомфортно, либо слишком хорошо.       — Сомневаюсь, что у нас было второе, — Фёдор забавно фыркает, и Дазай поворачивается к нему, борясь с желанием докоснуться до него, чтобы успокоить.       Они с Фёдором не сильно близки. Их можно назвать приятелями, друзьями с привелигиями в былые времена, но сейчас? Они сами не знают, кем являются друг для друга. Но доминантная сторона Дазая просится наружу, потому Фёдор выглядит таким взволнованным и потерянным.       Осаму подавляет в себе это желание.       — Чуя слишком настроен на меня. Мы вместе столько лет, он уже не воспринимает тот же секс без меня, — Дазай вздыхает, — это немного тяжело объяснить.       — Все нормально. Главное, чтобы он был в порядке.       Чуя, словно слыша это, начинает ворочаться и открывает глаза, сонно моргая и смотря как будто через дымку. Снова позвав Осаму, Чуя перебирается к нему на колени и утыкается носом в шею, тихо шмыгая.       — Не думаю, что мы все в состоянии продолжить. Спасибо, что пришёл, Федь, — Дазай говорит тихо, стараясь не потревожить Чую, который понемногу приходит в себя, дыша успокаивающии запахом дорогого парфюма.       — С ним все будет в порядке? — Фёдор кажется искренне обеспокоенным, и Дазая мягко хмыкает, от чего Чуя недовольно отстраняется от него.       — А вот и моя детка, — Осаму легонько целует его в лоб, успокаивая и заодно проверяя температуру. — Всё будет хорошо. Спасибо, правда.       Фёдор лишь кивает в ответ на это. Он не хочет говорить сейчас. Достоевский смотрит на то, как Дазай тихо баюкает Чую в своих объятиях, напевая какую-то незамысловатую мелодию. Накахара все ещё не кажется пришедшим в себя, но он хихикает и снова прячет лицо в шее Осаму. Тянется к нему, как железо к магниту.       Фёдор знает, что Чуя всегда принадлежал, принадлежит и будет принадлежать только Дазаю. Он всегда будет хныкать его имя, глазами ища, независимо от того, кто его трахает. Всегда будет держать Дазая за руку, смотря прямо на него, даже если в его глотке чужой член. Только от слов похвалы из уст Дазая на лице Чуи будет появляться искренняя улыбка, даже если это простое «умница».       И сейчас Федор тихо выходит из комнаты, стараясь не смотреть на то, как Чуя уютно устроился на коленях Дазая, свернувшись калачиком, и, видимо, уже дремлет, а тот полностью обнимает его руками, защищая, кажется, от всего и всех и тихо шепча слова похвалы на ухо.        Фёдор завидует.       Поэтому он достает свой телефон и заходит в мессенджер, пытаясь найти нужный контакт. Их слишком много, Господи.       Его пальцы не слушаются его самого, и сейчас он абсолютное понимает привычку Дазая столько курить. Фёдор абсолютно не отказался бы от сигареты, чтобы отвлечь себя от одиночества хотя бы на то время, пока курит.       Но он встряхивает головой, пытаясь отогнать ненужные мысли. Он не хочет сейчас думать о Дазае. Или Чуе. Или вообще о ком-то. Ему необходимо расслабиться и забыть своё имя.       Поэтому он отпускает лёгкий вздох, когда наконец-то находит нужный контакт, и понимает, что все это время задерживал дыхание.       Он смотрит на экран. Последнее сообщение было ещё два месяца назад. Начинает трясти ещё сильнее, и он думает, то ли из-за холода, то ли из-за страха.       — Я ничего не потеряю от этого, — он пытается успокоить сам себя, но получается из рук вон плохо.       Ему действительно нравится Николай, во всех смыслах. Он хочет и разложить его на столе, и умолять трахнуть, и затягивать в самые нежные поцелуи, шепча признания в любви.       Ничего не потеряет. Верно. Федя (23:08) не хочешь потрахаться?

Коля<3(23:08)

ты знаешь мой адрес