Попытка первая.
— Вы порой такой скучный, Мори-сан, — протянул Дазай, слегка дуя губы и наклоняясь ниже к столу Огая, находясь в это время по его правую сторону. Он незаметно проехался своей щекой по чужой, ощутив, как легкая щетина поцарапала его нежную кожу, но это его не остановило. — Все сидите и сидите за своими документами, а ведь на улице так хорошо, — было странно слышать это в зимний период от ужасно мерзлячего Осаму, но говорил он весьма искренне (по крайней мере, очень старался так звучать). Мори ответил юноше своим недовольным прищуром. — Если долго сидеть, у вас суставы засохнут! — Мои суставы в полном порядке, спасибо за заботу, — Огай легко боднул ученика головой, отталкивая его от себя и возвращаясь к работе. Последнее время Дазай вел себя очень странно — ранее нетактильный, теперь он не упускал ни одной возможности докоснуться до своего босса, прижаться к нему или заглянуть в глаза. У Мори была парочка теорий, основная из которых ему совершенно не нравилась. Мужчина не был религиозным, но он соврет, если скажет, что в этот новый год не оставил в храме молитву о том, чтобы мозги его преемника встали на место. — Раз на улице такая приятная погода, можешь сходить сам или взять с собой Чую-куна — всяко лучше, чем оставлять его шататься по барам с Альбатросом. Осаму свел брови к переносице и слегка повышенным, недовольным голосом заявил: — А я не хочу со слизнем гулять, я с вами хочу! Неужели так сложно меня выгулять, Мори-сан? Идемте, — подражая типичному избалованному ребенку, Дазай уверенно схватился за чужую ладонь, поплотнее сжимая запястье в своих пальцах, и сделал первую попытку стянуть начальника с его удобного кресла, что естественно, успехом не увенчалось. — Ну Мори-сан! — Дазай-кун, прекрати, — Огай даже головы не повернул, лишь резким движением вырвав руку из чужой хватки, и вернулся к заполнению отчетов. — Если тебе не сидится на месте спокойно, я сейчас дам тебе дополнительное задание по истории медицинских препаратов, — этого хватило, чтобы Осаму, сжав зубы, недовольно что-то пробурчал и вернулся на свою исходную позицию, располагая подбородок на чужом плече. — Так я и думал. Прошло около пары минут, сопровождаемых шорохом ручки по дорогой бумаге, прежде чем юноша тихо пробубнил: — А поцеловаться не хотите? — все это было лишь его гениальным планом, использовавшим стратегию «нога в дверь»: если ты хочешь что-то получить, вначале следует попросить о том, на что твой собеседник точно не согласится, а затем уже о сомнительном, но меньшем. Иными словами, согласно рассуждениям Дазая, Мори, заебанный его просьбами пойти гулять в январский мороз, спокойно удовлетворит его просьбу, лишь бы ученик отстал от него, и теперь Осаму почти что по-щенячьи заглядывал в глаза наставника, моргая длинными ресницами. — Нет, — Огай его даже взглядом не удостоил! — Ну блин.Попытка вторая.
— …Я не хочу даже думать, как ты оказался здесь, — Мори ненадолго задержался в дверях собственной спальни, устало глядя на Дазая, растянувшегося на животе на его постели, после чего опустил сумку с документами на пол и начал стягивать с себя рабочую форму, сегодня представлявшую из себя медицинский халат. — И не хочу узнавать, что тебе от меня нужно. Честно говоря, Огай начинал плавно сдаваться. То есть, не в плане, что он начинал допускать мысли о том, что ему стоит ответить на ухаживания Осаму хотя в виде одного свидания, но очень сильно выматываться от различных знаков внимания, которые ему так старался оказывать парень. Мори уже привык быстро перехватывать его за ворот рубашки, когда Дазай между делом пытался прижаться к нему; привык избегать юношу на медосмотрах, потому что понимал, что когда он заглянет в палату, тот абсолютно точно сделает вид, словно старший застал его в момент переодевания (и неважно, что Огай специально ждал двадцать минут); он даже начинал побаиваться смотреть в зеркало, так как ему казалось, что Осаму уже повсюду. И вот, Дазай в его постели. Какой пиздец. Осаму нарочито медленно и тягуче перекатился на спину, сгибая правую ногу в колене и подтягивая ее к животу; только сейчас Мори заметил, что рубашка у него наполовину расстегнута, оголяя грудь, частично перетянутую бинтами, и это не могло не вызвать у него усталого вздоха. — Из-за дождей свалку размыло, — Огай едва сдержал закатывание глаз, когда Дазай медленно моргнул, следя взглядом за ним. — Я не хочу спать у Чуи целую неделю, пока там все не высохнет, но и ползти по грязи тоже не хочется. Вот я и подумал, что можно остановиться у вас, — юноша пальцами подцепил пуговицу на животе, плавно вгоняя ее в петлю и уничтожая очередное место соприкосновения двух краев рубашки. Мори ненадолго задержал взгляд на алебастровой коже, частично покрытой шрамами, но лишь на пару секунд (и очень постарался себя убедить, что это было лишь обычной реакцией мозга). — Вы ведь… — Против, — Огай молниеносно вытащил телефон, открывая браузер и что-то быстро вбивая в строку поиска. Лицо Осаму, только что светившееся надеждой, тут же помрачнело. — Я сниму тебе номер в отеле на 10 дней, по прогнозам этого должно хватить, чтобы весенние дожди утихли. К тому же, это совсем рядом с работой, — теперь Дазай выглядел так, словно пережевал десять лимонов одновременно. — Так что я буду ожидать тебя каждое утро ровно к девяти часам. Ты понял? — Понял, понял, — юноша спрыгнул с кровати, недовольно застегивая рубашку и путая пару пуговиц местами, но это его мало волновало; он стянул с кресла свой пиджак, накинул на плечи и почти что пронесся мимо Мори к двери — правда, его остановила ладонь, ухватившая за шиворот. Огай звучал мягко, почти медово, но Осаму был бы абсолютным идиотом, если бы не смог распознать в словах босса очевидное предупреждение: — Дазай-кун, прекрати пытаться залезть на мой член. Я для тебя слишком стар, да и находимся мы в несколько иных отношениях, — это было, вероятно, финальной попыткой призвать юношу к разуму и привести его в чувства, но увы… По весне гормоны кружили голову всем, особенно самым чувствительным организмам. — Пха, — Дазай ухмыльнулся, наклоняя голову набок, и протянул руку вперед, цепляя мужчину за подбородок. — Вы ведь знаете меня, Мори-сан — я умею добиваться своего. Что ж, этого было достаточно, чтобы оказаться быстро выставленным за дверь.Попытка третья.
«Хуже уже некуда,» — Осаму сидел задницей на чужом столе, качая ногами и наблюдая за тем, как заходит солнце в его деньрожденный вечер. Вот ему и восемнадцать, официально и полноценно. Согласно законодательству Японии, теперь он — полноценный сексуальный партнер (и гражданин!), сношение с которым не будет считаться педофилией и не будет расценено как дополнительная статья в случае обвинения в изнасиловании; следовательно, Мори уже нет смысла переживать за «разницу в возрасте» и так далее. В руках Дазай мял распечатанную в ближайшем копицентре брошюрку про отношения, в которых один из партнеров младше другого почти в два раза, а на самом имениннике было… платье. Иными словами, юноша был более чем настроен на секс сегодняшней ночью, и он совершенно точно не собирался отступать. Любовь Огая к женской одежде с различными рюшечками и прочей чешущейся хренью знал каждый, кто хоть раз видел босса в лицо или заставал его рядом с Элис — пускай девочка и появлялась в красном платье чаще всего, но у нее был огромный гардероб, с которым Мори игрался, словно маленький ребенок с Барби. Дазай наблюдал это пару раз и так же наблюдал то, как Огай ластится к способности, получая лишь сплошные отказы, а потому у него возник… Да, еще один план. Правда, Осаму посчитал, что простое розовое платье лолиты окажется слишком скучным и невинным, а потому внес в него небольшие поправки: к примеру, верх. где должна была располагаться плотная белоснежная рубашка, был заменен на полупрозрачную шифоновую блузку, купленную в женском отделе под его очень хмурый взгляд. Под нею располагалась линия ткани, проведенная по линии сосков — Дазай пытался найти что-то вроде мужского бюстгальтера, но все модели выглядели настолько плохо, что он чуть не задохнулся от смеха, листая интернет-магазины — а ниже, под платьем, не было ничего. Итак, если подобное не понравится Мори, игру можно считать проигранной. Прошел уже почти год с того дня, когда Осаму в первый раз испытал неведомые ему ранее чувства, и около семи месяцев с момента его смирения с происходящим. За это время Дазай стал более сознательным и зрелым, если можно было так выразиться, а еще перечитал сотню различных статей про отношения — Чуя, один раз случайно увидевший открытую вкладку про это, был в таком шоке, что предпочел молчать. Тем не менее, Осаму все еще не видел каких-то перспектив в этих отношениях: конечно, он хотел потрахаться, очень сильно хотел, но значило ли это, что они начнут встречаться, ходить на свидания и целоваться под луной? Вряд ли, и Дазай это осознавал, но менее болезненно с каждым отказом не становилось. Он хотел этого мужчину, хотел прижаться к его груди, хотел поцеловать, хотел отдаться, позволяя творить с собой все, что тот пожелает, хотел ощутить себя под опытным партнером и наконец-то кончить не от своих рук, а от члена. Именно это толкало юношу продолжать свои попытки, и поэтому он сейчас сидел в кабинете, считая минуты до ожидаемого возвращения Мори в кабинет после полуночных переговоров. Дверь заскрипела, оповещая о чьем-то заходе; Осаму, не сумев сдержать себя, тут же возбужденно повернулся, желая увидеть в глазах Огая еще не успевший погаснуть шок и желание, но вместо этого он увидел… Кое. Девушка стояла у входа в кабинет с открытым ртом и парой папок, полных различных цветных закладок, не в силах что-то выдать. Дазай, так же ничего не говоря, лишь моргнул своим единственным глазом и сразу же нырнул под стол, шурша множеством слоев подола. О, боже. Озаки его увидела. Вот таким. — …Я сделаю вид, что не видела этого, — прозвучал голос девушки где-то над ним; судя по обуви, которую Осаму видел в щель между экраном стола и полом, Кое положила документы на стол и отправилась обратно к выходу из помещения. — А ты сделаешь вид, что никогда не надевал платье. Не отвечай, — сказала это Озаки довольно вовремя, ибо Дазай уже успел разомкнуть губы для ответа. — Я предпочту думать, что это был лишь сон. Той ночью Мори в кабинете так и не объявился.***
Осень. Если быть точнее, двадцать третье сентября, девятнадцать ноль-семь по Токийскому времени; Дазай ощущал странное дежавю, сидя рядом с Мори и вполуха слушая его голос, пояснявший юноше важность правильной формулировки некоторых предложений на примере пары контрактов с ребятами из Кюсю о транспортировке наркотиков. От Огая пахло точно так же, как и год назад — все тот же слегка терпкий одеколон, тот же шампунь с ароматом хвои, еще два с половиной года назад привезенный из Канады — да и влюблен в него Осаму был точно так же, как и год назад. Тихо вздохнув, юноша наклонил голову, опуская ее на плечо. Последнее время (неясно, была ли тому причиной осенняя хандра) флиртовать как-то совсем не хотелось. Скорее, он просто… хотел близости? — Хотите, я ваши мысли прочту? — Дазай перебил бубнение наставника, вяло накрывая его ладонь своей и скользя пальцами по костяшкам, выступающим сквозь ткань перчаток. — Вот я сейчас вам предложу заняться сексом, а вы мне откажете. Ну что, угадал? Его встретило непривычное молчание. Осаму подождал пару секунд, решив, что Мори нужно переварить такую невероятную демонстрацию экстрасенсорных способностей, но когда тишина затянулась чересчур надолго, Дазай все же оторвал взгляд от бумаг и повернул лицо в сторону босса. Огай смотрел на него спокойно, задумчиво, словно в его голове в данный момент вращалось множество различных шестеренок, которые до этого не могли запуститься из-за одного крошечного винтика, тормозившего процесс. — Ты в этом так уверен? — темный взгляд наставника показался Осаму подозрительным, но дальнейшие слова словно ударили его в живот. — А если не откажусь? — …Я-я-а… — проблеял Дазай, круглым глазом смотря на Мори, пока тот поднимался с кресла. Руки плотно подхватили его под талией, быстро пересаживая на стол, а затем Огай преспокойно смахнул множество важнейших бумаг на пол, освобождая пространство для Исполнителя. — …Вы что, серьезно? — это Осаму произнес уже шепотом, боясь спугнуть настрой. — Серьезнее некуда, — юноша тихо крякнул, когда его резко перевернули на живот, позволяя ногам свеситься вниз и болтаться там, после чего на спину навалились все шестьдесят килограмм живого веса, выбивая из него кислород. Примерно на этом моменте ему следовало бы начать беспокоиться, но в уже начавшее возбуждаться сознание подростка даже не закралась мысль о том, что когда твои руки связывают за спиной галстуком и несколько раз проверяют узел на качество, нужно начинать бить ногами. Дазай вывернул голову так, чтобы лечь щекой на прохладное дерево, и его блестящий взгляд встретился с нечитаемым выражением лица Огая. Мори, одной рукой держа его за таз, открыл нижний ящик стола и вытащил оттуда что-то красное. Кляп. — Ты всегда получаешь то, что хочешь, это правда. Но не всегда то, что ты хочешь, оказывается идеальным, — низкий смешок мужчины, раздавшийся в тот момент, когда в податливый рот Осаму впихнулся кожаный кусок, не позволяющий ему сомкнуть челюсть, должен был оказаться еще одним красным флажком, мельтешащим прямо перед его глазами, но… Дазай оказался идиотом. Мори, словно ожидавший иной реакции, слегка раздраженно цокнул языком, после чего замолк, закидывая руки юноши повыше и подцепляя пальцами его ремень. Ох. О, боже, неужели его новогодняя молитва наконец-то будет исполнена? — Я хочу показать тебе реалии секса со мной, Дазай-кун, — эта фраза вместе с первой уже звучала более подозрительно. Огай снял брюки с ученика ровно до уровня колен, а затем вновь стянул их ремнем, лишая Осаму возможности свободно двигаться. Ладонь, уже не спрятанная под перчаткой, легла на его ягодицы, плавно двигаясь по мягким мышцам и ощущая каждый их изгиб, после чего опустилась на промежность, двумя пальцами надавливая на нее. Мори хмыкнул, стоило ему заметить эрегированный член, болтавшийся на краю стола. — Ты сам виноват: не следовало строить замки из песка на берегу бушующего океана. Самому ведь больнее будет. А затем последовал звук расстегиваемой пряжки ремня, шелест дорогой кожи о ткань брюк, очередное бряцание, свист — и на ягодицах Дазая расцвели алые бутоны. Огай плотно прижал его бедра к столу, одной рукой опираясь на место между лопаток и не позволяя Осаму, от удара издавшему высокий звук, который из-за кляпа было сложно охарактеризовать как крик, увернуться от еще одного попадания ремнем. Мори, игнорируя чужие вялые попытки ударить его по ногам, замахнулся и ударил еще раз, но теперь поменяв конец ремня на его начало, а следовательно, Дазай ощутил, как загорелась кожа от металлической пряжки, которая своим язычком больно впилась в его нежное мясо, не проникая внутрь. Это было больно. Его никогда не пороли, а уж тем более не во время секса. Огай бил по верхней части ягодиц, нанося размеренные и отточенные удары в каком-то собственном ритме, но примерно спустя пять или шесть хлестаний Осаму, жмурящийся от боли, начал ощущать, как ремень движется все ниже и ниже. В какой-то момент шлепок прилетел по его мошонке, и Дазай взвыл, ударяясь лбом об стол. Это был уже совершенно иной уровень боли: она восходила по нервам вверх, в зону поясницы, где обжигала позвоночник, двигаясь к мозгу. У Осаму не было времени ни думать о том, что вообще происходит, ни как-то сопротивляться — все драгоценные секунды между ударами он жадно втягивал носом воздух, вызывая у себя полноценную гипероксию. Когда это кончится? Это сон? Почему все так реально? И самое главное, почему он возбужден? Примерно такие вопросы задавал бы себе юноша, если бы был в состоянии размышлять. К счастью, с поркой Мори закончил довольно быстро. — Это лишь начало, Дазай-кун, — раздался довольный смешок над ним, но Дазая это уже не волновало. Его перестали хлестать по заднице и промежности, это чудесно, большего ему и не надо. Осаму все еще лежал лицом в столе, сминая нос и оставляя пятна от выступившего на лбу пота, а потому не мог увидеть, как Огай достал бутылек с лубрикантом. — Однако, я не такой конченный монстр, как ты мог подумать. Например, я не собираюсь тебя рвать, — нутро сжалось, стоило Дазаю ощутить проникновение пары пальцев. Ощущения были похожи на странные рези, которые он порой испытывал в желудке от голода, но теперь они переместились в зону ануса. Не то чтобы это было болезненно, скорее, причиняло легкий неуютный дискомфорт. — Но и быть нежным я не планирую. Я ведь тебя предупреждал, — Мори не собирался особо задерживаться у входа, вгоняя их по самые костяшки. — Не нужно пытаться запрыгнуть мне на член. Но… Осаму понравилось. Пальцы двигались внутри него уверенно, твердо, слегка царапая стенки; однако в те моменты, когда подушечки проскальзывали по его простате, Дазай растекался по столу, невольно вскидывая бедра вверх. Черт возьми, это было приятно, очень приятно — если Огай продолжит в таком духе, Осаму ведь начнет его каждый день терроризировать, лишь бы вновь оказаться разложенным (только в следующие разы желательно без порки). Мори молчал и не издавал никаких звуков, методично растягивая разгоряченные от возбуждения мышцы, и лишь усмехнулся, когда услышал очередной стон, раздавшийся от ученика, когда палец надавил на нужную точку. Словно дразня, Огай обхватил ее указательным и средним, сжимая и массируя между костяшек, словно игрался с игрушкой-антистрессом; в теле Дазая же это отдалось диким наслаждением и попыткой развести ноги пошире, чтобы принять руку мужчины полностью. Внезапно Осаму, который, казалось, приблизился к оргазму на сотню шагов, прервали — пальцы с хлюпом вышли из него, Мори слегка брезгливо провел ими по ягодице парня, вытирая лишний лубрикант, а затем зашелестел упаковкой презерватива. Дазай пребывал в предвкушении — в конце концов, он достаточно ночей провел под одеялом, сжимая свой член и пихая внутрь пальцы, пытаясь представить, каково это, испытать реальный секс с Огаем — и вот, он наконец-то лишится девственности с ним! — Вижу, ты очень рад, Дазай-кун, — в голосе Мори проследилась нотка подозрительного хохота, а затем между его ягодиц лег член, после чего Огай растер смазку по всей своей длине. — Тебя не отпугнула даже порка и растяжка. Не переживай, — елейный голосок растекся по ушам юноши, заполняя его мозг ложной уверенностью. — Это все были не серьезные игры. И он вошел. Член оказался широким (или же Осаму так казалось), а еще большим, но, возможно, это просто его девственное тело так восприняло. Оцарапанные стенки ощущали каждую венку Мори, каждый небольшой рельеф органа, а в особенности — окончание головки, этот небольшой выступ, который резко переходил в ствол. Лубриканта было довольно много, он капал на сомкнутые ляжки; пальцы Огая до синяков сжимали его ягодицы. Тем не менее, Дазай, глубоко втянув воздух через нос, смог себя собрать и даже ощутить наслаждение — заполненность от члена, который продолжал в него плавно входить, приятно давила на живот, а возбуждение заливало сознание, лишая Осаму возможности здраво размышлять. «Это происходит,» — юноша прикрыл глаз, поудобнее прижимаясь плечами к столу и как можно сильнее расслабляя таз. Наконец-то член был в нем. Это ведь уже считается потерей девственности, верно? К тому же, Огай кажется довольно нежным, так что чего это он его лишний раз запугивал? «У-у-у, ты пожалеешь». О чем тут вообще можно жалеть?! Да ведь это самое- Первый толчок оказался больнее порки. Мори только коснулся лобком красного ануса, как тут же подался назад, выскальзывая ровно на пару миллиметров дальше того самого выступа, после чего ворвался внутрь, тараня мягкие ткани и шлепаясь яйцами о яйца юноши. Дазай взвыл, не в силах произнести что-то внятное, а Огай не дал ему даже передохнуть, тут же повторяя это действие, но с уже большей вложенной в него силой. Каким образом все так быстро покатилось по наклонной? И секунды ведь не прошло! Осаму задергался, пытаясь показать очевидный дискомфорт, но Мори преспокойно навалился на него всем своим весом, фиксируя в одном положении и продолжая пихаться внутрь. Зад начинал гореть все сильнее и сильнее, а возбуждение, которое только что поднимало его выше облаков, не оставило от себя и следа. Мори чуть ли не выдавливал из него органы наружу, но в то же время головка прокатывалась по простате, яростно ударяясь по ней, и в такие моменты боль словно бы отступала (хотя Осаму был уверен, что это просто эндорфины попадали в кровь и вызывали кратковременную эйфорию). Ему хотелось прекратить, но кляп словно держал его за язык, не позволял раскрыть рта. Было уже не весело, даже если сугубо механически его тело испытывало что-то сродни удовольствию. Дазай зажмурился и попытался сжать челюсти, чтобы хотя бы ослабить ремни кожаного кляпа или даже попробовать вытолкнуть подушечку наружу, а затем крикнуть во все горло, чтобы Мори остановился, закончил этот ужас, но не получилось. Почувствовав себя абсолютно беспомощным, Осаму затрепыхался под чужим телом, но Огай даже и не думал взять паузу. «Хватит, пожалуйста». Что будет теперь? Сколько еще это продлится? Запястья начинали затекать от слишком долгого пребывания в поднятом и стянутом состоянии, по кляпу стекали слюни, а сам Осаму чувствовал, как его сердце набирало ритм. Он не может ничего сделать! Ничего, совсем! Он в западне! И что самое худшее — он сам себя туда и завел. Зачем, зачем он вился столько времени за Мори и вертел перед ним своей задницей?! Получил, что захотел, а?! Молодец! Создал иллюзию, что такой секс — твоя мечта, а теперь страдаешь и пытаешься податься назад! Идиот, идиот, чертов идиот… Дазай зажмурился, ощущая, как в горле формируется мерзкий комок слез и невысказанной обиды. «Мне очень больно». Осаму сам загнал себя в этот капкан, а теперь был беспомощен. Это и есть так называемое изнасилование? Дазай никогда не думал, что сексуальное насилие — такая уж большая проблема, наивно полагая, что девушки просто все надумывают, но теперь, когда он сам оказался на этом месте, он даже не мог выдавить слезы. Осаму боялся, боялся последствий, боялся того, что еще может с ним сделать Огай — в конце концов, у его босса всегда была богатая фантазия, а теперь, когда Дазай абсолютно безвреден и беспомощен, Мори может без особых усилий взять и хоть свои инициалы на нем вырезать. «Умоляю». Зато Огай, кажется, очень даже веселился; неудивительно, ведь ему открывался отличный вид — член пропихивался между сомкнутых вместе мягких молодых ягодиц, покрываясь полупрозрачной вязкой жидкостью; высокая температура внутри Осаму все приближала и приближала его к оргазму. Удивительно, как быстро Мори сумел войти во вкус: еще пару минут назад он лишь хотел наказать парня, продемонстрировать ему, что своих желаний можно и нужно бояться, а теперь он сам не хотел отпускать Дазая из своих рук, впиваясь ногтями в кожу и втрахивая ученика все сильнее в стол. Ему нравилась какофония из хлюпов и мычания, нравился вид того, как колечко мышц на долю секунды следует за его органом, а затем возвращается на свое место и покорно принимает его обратно, нравилось видеть дрожь в коленках Осаму. Огай юркнул одной рукой под рубашку Дазая, нащупал его сосок и легко сжал его указательным и средним пальцем; ответом ему был резко напрягшийся зад, обхвативший его член так плотно, словно бы там образовался вакуум. Юноша громко замычал, то ли протестуя, то ли пытаясь попросить о большем. Сосок оказался натуральным пультом управления — лишний поворот выражался в напрягающемся до такой степени Осаму, что начинало трещать пористое тело в члене, а легкое оттягивание проявлялось в дрожащей пояснице. Мори с искренним интересом дергал и сжимал этот отросток, что Дазай на некоторое время почти превратился в секс-куклу с множеством различных настроек. Огай даже не смотрел на покрасневшее и измученное лицо парня; его интересовало лишь то, чего еще он может добиться от Осаму. В конце концов, Мори даже немного приостановил свой темп, но стоило ему найти нужную позицию, как толчки возобновились. Итак, выяснилось, что чем болезненнее прикосновение — тем туже сжимается Дазай, так что мужчина, сжав сосок между большим и средним пальцев, надавил на него указательным, вдавливая вглубь. Юноша отозвался почти сразу же: он болезненно «м"-кнул и попытался вывернуться из чужой хватки, пиная пространство позади себя связанными ногами так, как только мог; Мори пришлось нахмуриться и закусить губу в попытке сосредоточиться, но увы, изогнувшийся в пояснице Дазай, его пульсирующее от боли нутро и громкие мычание-подобные стоны не помогали. Огай выпустил сосок из пальцев, резко ухватив Осаму за волосы, и вжал того в стол, делая несколько окончательных и очень грубых толчков внутрь. Не сдержался. Презерватив наполнился белесым семенем, которое от давления потекло к краю резинки, так что Мори побыстрее вытащил член, чтобы не испачкать свои брюки. Кляп был вскоре вынут из чужого рта, точно как и руки — развязаны. Дазай, несмотря на то, что он теперь был свободен, все еще лежал на столе, с трудом переводя дыхание. Его тонкое, хрупкое тельце вздымалось и опускалось, фильтруя кислород и возвращая в природу углекислый газ. Он казался таким… фарфоровым. Огай устало опустился обратно в кресло, натягивая нижнее белье назад, пока взгляд был прикован к ярко-красному колечку мышц, покрытому блестящей пленкой лубриканта. — Еще будешь до меня докапываться? — прохрипел он, кашлем прочищая горло. — Нет, сэр… — Осаму с трудом ворочал языком, подложив руки себе под голову, чтобы гудение от недавнего удара унялось. Он дрожал. От страха? От боли? Он и сам не знал, хотя кое-что осознавал отлично: юноша был невероятно рад, что все это наконец закончилось. — Вот и отлично, — Мори вытащил из ящика упаковку сигарет. — Мне бы очень не хотелось еще раз пачкать стол.