rumores

      — Послушный маленький котёнок, — слышится шёпот слева. По спине бегут мурашки, а из горла вырывается новый стон, тонущий в подушке.       — Громче, — второй голос звучит уже над ухом, а после на плече чувствуются чужие зубы, оставляющие след на бледной коже, который не сойдёт ещё несколько дней.       Минхо выходит из подрагивающего тела почти полностью и резко толкается обратно, вгоняя член до основания. Хёнджин вскрикивает и прогибается в пояснице, беспомощно хныча в подушку. Феликс, сидящий на полу у кровати, зарывается пятерней в чужие светлые волосы, тянет, пока не слышит болезненное шипение. Минхо в это время грубо сжимает талию в руках, не позволяя вывернутся или самостоятельно сдвинуться с места.       — Да, малыш, вот так, покричи для нас, — Ли младший сжимает волосы на затылке сильнее и чуть приподнимает голову, заставляя оторваться от подушки. У Хёнджина заплаканное лицо, которое он прятал в ткани до этого момента. Губы искусаны до крови им и Минхо, брови заломлены. Хван жмурится до звёзд перед глазами, потому что ощущений, на один квадратный сантиметр тела, чересчур много.       Феликсу доставляло невероятное удовольствие наблюдение за тем, как глава одного из сильнейших кланов становился настолько беспомощным в чужих руках.       В самом деле, вне поле зрения своих людей, Хёнджин — другой. Для собственного клана — рассудительный и холодный; человек, который в двадцать шесть, стабильно удерживает немалое количество людей на плаву и ведёт огромное количество дел. Безусловно, клан — не приют и каждый в нём играет конкретную роль. Бесполезные регулярно отсеивались, а новых принимали после многоэтапной проверки, которая могла затянуться на месяцы. Глава поддерживал жизнь — клан в ответ показывал, на что способен.       И в этой просторной спальне, вдали от всех, главы заняты исключительно друг другом.       Феликс — глава клана Ён;       Хёнджин — глава клана Хван;       Минхо — глава клана Ли;       Между кланами ходят слухи, что главы развлекаются с проплаченными проститутками элитных сутенёров или у них есть дамы, (а может и не дамы), которые способны удовлетворить их, но всё куда проще: главы развлекаются друг с другом.       Минхо, коротким ногтем большого пальца, давит на начинающуюся на копчике младшего татуировку дракона, другую руку переносит на бедро и сжимает с такой силой, что Хван дёргается и протестующе громко мычит. После этого вечера тело покроется новыми синяками и отметками, которые позже Ли будет рассматривать за закрытыми дверьми, восхищаясь собственной работой.       Он делает глубокий толчок, уменьшает амплитуду движений, теперь каждый раз попадая по простате. Хёнджин под ним крупно дрожит, вместо стонов из горла вырываются только вскрики и хрипы. Колени, которыми он упирается в матрас, норовят разъехаться с каждым новым движением Минхо. Блондин пытается приподняться на локтях, выпутаться, но его держат двое, что сводит шансы на освобождение к нулю.       Старший выходит из чужой задницы и переворачивает Хёнджина на бок, из-за чего Феликсу приходится выпустить волосы из своей хватки. Минхо закидывает ногу Хвана себе на плечо и снова проникает внутрь под новым углом, заставляя подавиться воздухом. Хёнджин слышит хруст собственных костей, когда вновь выгибается в спине из-за резких и точных толчков. А, быть может, это треск простыни, которую он сжал в кулаке до побелевших костяшек.       Ли младший подпирает щёку рукой, а второй тянется к груди блондина, с неё плавно скользит на живот и ниже: пока не добирается до члена, который сразу же обхватывает ладонью, начиная плавно вести вверх-вниз, что жутко контрастирует с тем, в каком темпе его берёт Минхо.       — С-стой, — задыхаясь от ощущений выдаёт Хёнджин, вновь зажмуриваясь. Хван пытается нашарить руку Ликса, но тот, на попытки убрать его ладонь, чуть сильнее сдавливает член, заставляя промычать из-за вспышки несильной боли. Когда блондин сдаётся, младший возвращается к своему занятию. — Погоди, нет!       — Мы не ставили запретов, Джинни, — мурлычет Феликс. Расплываясь в хищной улыбке, всё ещё плавно поглаживая член, приподнимается, чтобы дотянутся до уха Хёнджина и шепчет: — Кончай, малыш.       Хван содрогается всем телом, пачкает феликсов кулак с громким стоном на выдохе. Минхо делает ещё пару плавных движений, кончает внутрь, прикусив кожу на ноге младшего, а после опускает её со своего плеча, выходит из едва расслабившегося тела.       Вообще, «мы не ставили запретов» — слишком громкое заявление. Ликс, по сути, оказался простым наблюдателем, который решил немного помочь. Ли старший же всегда ограничивал Хвана в том, чтобы касаться себя или как-либо вызывать дополнительную стимуляцию. За это шло наказание, которое, на постоянной основе, Хёнджин повторять не горел желанием.       — Чан скоро придёт, — зевнув, произносит Феликс, после чего вытирает ладонь о простыню. — Пизда твоей заднице, — он вытягивается и лениво шлёпает Минхо по бедру.       Хёнджин со скрипом переворачивается на спину и пытается выровнять дыхание. Перед глазами танцуют белые мушки, а может, это так называемые звёзды — он ещё не понял. Хо окидывает затраханного младшего взглядом, ненадолго задерживаясь на шее, на которой нет живого места.       — Не в этот раз, — Ли старший потирает шею и встаёт с кровати.       Хёнджин спал с Минхо, а Минхо с Чаном. Между ними всегда существовала борьба за первенство в их взаимоотношениях. Правда, борьбу вёл только Ли, а Бан каждый раз без особых усилий доказывал, что сопротивление бесполезно.       — Ты это каждый раз говоришь, — выдаёт с постели полуживой Хван.       Ли старший кричит что-то матерное из коридора, на что Феликс и Хёнджин одновременно смеются.       — Предлагаю спор, — начинает младший. Вообще, в этом нет смысла: Чан изначально проявлял себя исключительно в доминантной роли, по этой причине он и был главой четвёртого клана. А ещё он — главный в, их так называемой, общине. Его влияние хорошо ощущается, а Минхо по этому критерию всё ещё уступает, но всё равно сопротивляется и пытается занять активную позицию. — Проигравший месяц кормит клан победителя.       — На такое нет смысла спорить, на это надо смотреть, как на стендап.       — И то верно.       Чан приходит примерно через двадцать минут. За это время Хёнджин успевает привести себя в порядок, накинуть чью-то рубашку. Кажется, Минхо, так как раздеты в спальне были только они; рубашка чуть велика, но не закрывала полностью: едва прикрывала наготу. Феликс ушёл из комнаты, поэтому Хван позволяет себе закрыться на замок, прекрасно зная, что Ли старший ночевать к нему точно не придёт. Минхо в это время сходил в душ, надел на голое тело спортивки и сидел на кухне в телефоне, ожидая непонятно чего. Грудь пересекала татуировка ящерки, которую сейчас можно разглядеть особенно хорошо.       На самом деле, между собой главы шептались о Минхо, очевидно плюющем на Кристофера, который каждый вечер ждёт его в их общем доме, чтобы провести время вместе. Ли же отрицал догадки и говорил, что не считает любовные чувства приемлемыми, когда за твоей спиной клан, которому нужен глава в здравом уме.       — Привет, — Чан появляется словно из неоткуда, остановившись перед восседающим на стуле парнем. Минхо продолжает скролить ленту в соцсетях, не обращая на пришедшего внимания.       Бан очевидное игнорирование в свою сторону терпеть не мог, это знали все кланы и их главы, но для Ли правила не писаны (особенно правила Бан Кристофера Чана). Старший цепляет рукой в кожаной перчатке, которые он не успел снять, подбородок Минхо и поднимает его лицо на себя.       — Я сказал привет, — более жёстким тоном произносит Чан, сжимая подбородок сильнее, когда младший пытается отвернуться в сторону.       — Привет, — бубнит Хо, смотря прямо в глаза.       — Как прошёл день? — Бан задаёт вполне безобидные вопросы, но каждый такой бесит. Не хочет Минхо отвечать, как прошел день, даже если о таком говорят все нормальные люди. Палец в перчатке перемещается на нижнюю губу, Чан медленно ведёт по ней, нарочно задевая ранки, появившиеся из-за частого облизывания и шелушения. Вследствие вызывая недовольное шипение и провоцируя новую попытку увернуться. — Детка, кажется тебе нужен новый бальзам для губ.       — Ну так купи, — продолжая смотреть в глаза, произносит Минхо.       Крис наклоняется, втягивает в грубый поцелуй быстрее, чем Хо успевает что-либо сделать, чтобы попытаться сбежать. Бан давит пальцами на подбородок, заставляет открыть рот. Ли пытается сопротивляться, отстраниться, но Чан моментально хватает за волосы на затылке и сжимает до боли. Минхо шипит, одной рукой обхватывает запястье Чана, давит пальцами, пытаясь сыграть на боли, но это заведомо проигрышный вариант: ни миллиметра свободы себе выбить не получается. Старший делает шаг, становясь почти вплотную, отпускает волосы и хватает за руку, поднимая. Хо, оказавшись на ногах, сразу же толкает Кристофера в грудь.       Игра начинается.       Минхо отходит в центр кухни на безопасное для себя расстояние, наблюдает за старшим. Чан медленно направляется к нему, наступает до тех пор, пока вновь не оказывается рядом. Ли отсчитывает сантиметры до столешницы, осознавая, что это тупик и, если Чан его зажмёт — Минхо проиграл. Когда расстояние между ними в один шаг, Хо отскакивает в сторону, на секунду получая надежду на удачный побег. Но всё ломается в момент, когда Чан закидывает его на своё плечо так — будто Ли ничего не весит вовсе.       — Отпусти меня, — младший выворачивается и соскальзывает с плеча, больно ударяясь об пол задницей. Старший перехватывает его руки и поднимает после приземления, не обращая внимание на болезненный стон. Бан повторяет манёвр, возвращая парня на плечо, но теперь держит крепче, словно в тисках. На этот раз вывернуться не получается. — Поставь меня на место!       Чан игнорирует крики и молча идёт в комнату.       Когда Минхо оказывается на кровати, то сразу же подрывается, соскакивая с неё, но старший опережает, становясь перед дверью, как ни в чем ни бывало стягивает перчатки и кидает в сторону. От этого жеста, чувство, что сегодня ему ничего не светит, облепило внутренности холодом. Бан уже давно понял: чтобы не тратить время на поимку младшего, который, без шуток, мог часами носиться от него по всему особняку (достаточно внушительных размеров, и с кучей мест, в которых можно скрыться), нужно хватать и закрывать вместе с собой в одной комнате. По крайней мере, он был уверен, что Минхо не полезет в окно.       — Далеко собрался? — Крис складывает руки на груди и смотрит на встрепенувшегося Ли. Тот всё ещё в одних спортивных штанах, которые из-за возни чуть сползли. И это, блять, абсолютно не то, о чем нужно думать сейчас. Позже — пожалуйста, но в данный момент это усыпляет бдительность.       Ну, или дело в том, что Чан слишком изголодался по Минхо?       — Держи свои руки при себе, — злобно шипит Хо, понимая, что комната, скорее всего, закрыта на ключ изнутри, а сам ключ за её пределами. Минхо напрягается, продумывая уже пятый план побега, когда старший, отпрянув от двери, медленно идёт в его сторону. Жаль, что четыре предыдущих — это выход через окно третьего этажа.       — Я ещё ничего не сделал, — улыбается Чан, продолжая наступать.       Минхо всё же делает пару шагов назад, задевает стеклянный столик и что-то роняет с него. Отвернувшись из-за этого на долю секунды, а когда поворачивается обратно — Чан уже вплотную. Широкие ладони ложатся на талию Минхо, сильно сжимая. Младший задыхается от мелькнувшего в груди неизвестного чувства. Что-то заставляет его удивиться и, вероятно, это то, как на него смотрит Бан. Во взгляде не читалось ничего кроме «мой», тёмные омуты давят превосходством и властью.       — Боишься? — Крис чуть наклоняет голову в бок, продолжая смотреть на Минхо.       — Я? — Ли усмехается, натягивая на лицо бесстрашную улыбку. — Я обделён чувством страха. Впервые слышишь об этом?       Минхо никогда не признается, что ему нравится чувствовать эту власть над собой. Минхо никогда не признается, что ему нравится, когда его заставляют подчиняться и сдаться.       Кристофер удерживает за талию на месте, а сам впивается грубым поцелуем. Кусает, оттягивает нижнюю губу, будто сожрать пытается, а Ли чертыхается, упирается ладонями в плечи и пытается оттолкнуть, наверное, в сотый раз за вечер. Одна рука старшего сползает на бедро и Минхо ударяет кулаком по плечу, показывая, что он ещё не сдался, а игра не окончена. Не помогает. Ему уже ничего не поможет, на самом деле, но Хо не может перестать воевать непонятно с кем и чем.       — Тогда почему сопротивляешься? — вопрос риторический, к несчастью Минхо: Чан догадался обо всем слишком давно.       Он снова толкает младшего к кровати. Старший знает, что в их отношениях Ли пытается занять ведущую роль, по крайней мере, пытался в самом начале. Бан подавлял его каждый раз: заставлял выгибаться до хруста в позвоночнике и кричать до сорванного голоса. Знал, что Минхо нравится, когда в борьбе за первенство над ним одерживают верх, пусть и относилось это только к отношениям; вероятно, по этой причине сопротивляться он вряд ли когда-нибудь прекратит. Возможно, Чан полюбил его именно поэтому.       В этот раз, как только младший оказывается на кровати, Чан сразу же накрывает его собой, не оставляя свободного пространства между телами. Ловко разводит колени Минхо в стороны, устраиваясь между ними. Когда Ли вновь пытается выползти из-под него, Бан хватает за бёдра, притягивая под себя. Затем одной рукой перехватывает запястья, крепко сжимая их над головой. Отстраняется, чтобы посмотреть на парня под ним. Минхо выглядит, как абсолютный беспорядок: волосы разметались, губы искусаны в кровь, грудь ходит ходуном.       Свободной рукой Кристофер скользит меж бёдер и сжимает член, под тканью спортивных штанов. Ли дёргается, чуть выгибаясь, ощутимо дрожа.       — Ты же знаешь, что мы не одни дома, да, детка? — Бан снова накрывает его тело своим, продолжая массировать уже очевидный стояк младшего, шепчет на ухо: — И что ключ лежит на полу перед дверью, кто угодно может зайти и посмотреть, как я беру тебя: Феликс, Хёнджин, Джисон, остальные. — Ли всхлипывает от мысли, что он действительно уязвим и от того, насколько ему это нравится. — И я более чем уверен, что они зайдут.       Все всегда знали: если ключ снаружи, то открыть дверь можно в любой момент.       Чан припадает к шее Минхо, специально оставляет заметные следы на открытых местах. Кусает с силой, чтобы метки не сходили как можно дольше и Ли не забывал, кому принадлежит.       Младший не замечает, как последний и единственный элемент одежды слетает с него. Осознает себя только в момент, когда Бан проталкивает в него сразу два пальца. Минхо дёргается, пытается соскользнуть, но Чан придавливает к кровати, отпуская запястья, перемещает руку на живот. Два пальца довольно быстро сменяются на три. Ли наблюдает за тем, как крепкие руки разрабатывают его, как одна из них давит на напряжённый живот и из груди вырывается первый стон. Чан не занимался сексом, он брал то, что принадлежит ему — показывал власть над чужим телом. И Минхо это нравилось до самого настоящего девчачьего визга.       Бан сползает с постели, когда заканчивает с растягиванием младшего. Встав, принимается снимать одежду. Минхо приподнимается на локтях и скользит голодным взглядом по постепенно оголяющемуся телу. Наблюдает, как Чан расстёгивает ремень и спускает брюки вместе с бельём. Мысли о побеге и борьбе сразу же улетучиваются.       Ли падает обратно на постель, откидывает голову, обнажая шею, которая и так помечена вдоль и поперёк, но Кристофера это не останавливает: нетрудно повторить ещё раз.       Старший растирает смазку по члену и подхватив Минхо обеими руками под коленями, притягивает ближе к себе, одним толчком заполняя Ли. Младший издаёт то ли крик, то ли стон и выгибается в спине, шире раздвигая ноги.       — Ты так хорошо принимаешь меня, детка, — Чан наклоняется к лицу, упирается лбом в лоб Минхо. Ли смотрит в тёмный океан глаз напротив и едва дышит. — Признай, что тебе это нравится.       Хо признает, но вслух ни за что не скажет. Унесёт это с собой в могилу, но никогда не скажет, что в их борьбе и собственных проигрышах его всё более чем устраивает.       Когда старший двигается, Минхо чуть ли не плачет от того, что он буквально чувствует каждое движение члена внутри себя. Крис снова целует, но на этот раз аккуратней, даже чувственней, хоть в конце всё равно кусает, сразу же собирая выступившую из ранки кровь.       — Хороший мальчик, — Минхо вздрагивает, сильней выгибаясь из-за услышанных слов, простонав на выдохе. Похвалу он тоже любил безбожно. И на его беду, Крис об этом знал прекрасно.       Минхо под ним абсолютно податливый, раскрытый и нуждающийся.       — Глубже, — младший пытается направлять, но Чан не слушает, — пожалуйста!       Комната наполняется всхлипами и шлепками кожи о кожу. Кристофер нарочно сокращает амплитуду движений, игнорируя простату, Минхо разочарованно хнычет, цепляясь руками за сильные плечи.       — Ты, кажется, забыл, как нужно просить.       О, боже.       — Папочка, пожалуйста, — на грани истерики умоляет Ли. — Пожалуйста, возьми глубже.       Услышав правильную просьбу, Бан наконец толкается глубже, проезжаясь членом по заветной точке внутри, от чего Минхо выгибается на постели дугой. Ещё несколько движений и младший шумно кончает себе на живот, на некоторое время забывая, как дышать из-за накатившего оргазма.       — Кто бы мог подумать, что самый суровый глава, будет называть кого-то папочкой, — басит Чан и наклоняется, чтобы прикусить ключицу. Издав утробный рык, старший изливается внутрь и почти сразу же выходит, а затем встаёт. Хо, откровенно говоря, не до того, чтобы разбираться, куда тот собрался.       Когда Минхо приходит в себя, то находит Кристофера у края кровати. Он роется в ящике тумбы, пытаясь что-то найти. Ли подползает к нему и утыкается лбом в бок. Бан, повернувшись, позволяет уткнуться в живот и ласково гладит по голове, перебирая растрепавшиеся волосы. Другой рукой протягивает салфетку, пачку которых искал все это время. Хо ленивым движением вытирает сперму с живота и швыряет использованную вещь куда-то на пол.       Младший приподнимает голову, смотрит снизу вверх. Рука Чана сама по себе поднимается к лицу напротив — огладить щёку. Минхо ластится, аккуратно обхватывает чужое запястье и отстранившись, пододвигает его ко рту, отгибает два пальца и берет их в рот. Посасывает пальцы, не разрывая зрительного контакта, а Бан в этот момент, кажется, забывает, как дышать. Минхо подаётся немного вперёд, на секунду разорвав контакт, но после снова поднимает глаза на старшего. Крис продолжает держать руку на одном уровне, позволяя младшему делать всё самостоятельно. Ли выпускает пальцы с ужасно пошлым причмокиванием, рассматривает и быстро облизывает, вновь вбирая их в рот, двигает головой и, черт побери, стонет.       Чан переворачивает ладонь вниз, не вытаскивая пальцы из теплоты рта Минхо, пока тот смотрит на него абсолютно невинно. Ли перестаёт двигать головой: Бан, придерживая подбородок другой рукой, сам начинает совершать поступательные движения. Слегка надавливая на язык, почти полностью вынимает пальцы и плавно опускает обратно.       И именно в этот момент щёлкает замок.       Феликс, насвистывая мелодию, заходит в спальню так, будто никого в ней и нет. Следом за ним Джисон, который недавно вернулся домой. Чан и Минхо на это никак не реагируют, разве что кожа Ли покрывается мурашками от осознания, что к ним зашли зрители.       Хан усаживается на небольшое креслице около стеклянного столика, с которого недавно Ли старший что-то скинул, Феликс садится на его валик, закинув ногу на ногу.       Крис, в это время, продолжает двигать пальцами, слышит всхлип со стороны Минхо. Тот по очереди смотрит то на руку, то на Чана. Ладонями Хо упирался в постель, позволял старшему делать всё, что тот захочет.       — Умница, — хвалит Бан за покорность, замечая, как Ли прикрывает глаза от удовольствия, услышав похвалу.       Феликс усмехается: вот оно, снова, то шоу, которое они смотрят вместо телевизора. Минхо, который каждый раз обещает нагнуть Кристофера, становится покладистым в его руках, остро реагируя на похвалу.       Чан вытаскивает пальцы изо рта Минхо, наблюдая, как за ними тянется небольшая ниточка слюны, которая быстро обрывается, а губы Ли так и остаются приоткрытыми, чем Крис пользуется: накрывая рот младшего медленным поцелуем. В процессе которого укладывает Хо обратно на постель, подтолкнув немного выше, чтобы получить возможность лечь рядом. Минхо в поцелуе забывает, что они не одни, а когда губы пропадают и внезапно оказываются на его члене, то забывает и о том, как его зовут.       Чан берёт в рот аккуратно, посасывает головку, постепенно опускаясь ниже, вслушиваясь в чужие стоны. Ли сгребает пальцами постельное белье, всхлипывает и выгибается, на выдохе шепча: «папочка», пока Бан придерживает за бёдра и крайне искусно отсасывает.       — Папочка… папочка, пожалуйста, — Минхо хныча, мечется по постели. Кристофер знает, что ему нужно, но дать этого не может, потому что рот буквально занят. Но Феликс быстро схватывает и мурлычет, не вставая со своего места:       — Ты такой хороший мальчик для своего папочки, малыш. — Джисон кидает взгляд в сторону своего парня и подносит руку ко рту, прикусывая большой палец.       Феликс никогда не мог только смотреть, он обязательно принимал участие, в отличие от Хана, который редко включался в процесс и молча наблюдал от начала до конца. Ли младшему даже раздеваться не нужно, чтобы немного поиграть. Феликс обычно всегда в первых рядах и первый, кто становится зрителем.       Ли подходит к постели, опираясь правой рукой о свободный край, а левой мягко ведёт по животу к груди. Все знают, что у Минхо чувствительная грудь и Ликсу не составляет труда воспользоваться этим в данный момент: его никто не остановит. Младший добирается до соска, зажимает его между пальцев, массируя, срывает тем самым с губ Минхо громкий стон. Феликс всего лишь оглаживает ладонью крепкую грудь, а Ли едва не плачет. Хо выгибается настолько, что Чану приходится сильнее стиснуть крепкие бёдра, чтобы удержать того на месте. Минхо ловит ртом воздух, распахивает глаза и смотрит на перевёрнутую комнату с пляшущими в воздухе цветными пятнами. Ликс тем временем едва ощутимо скребёт короткими ногтями грудь, перемещаясь на второй сосок.       — Джисон-а, ты посмотри, — парень оборачивается на Хана, не прекращая при этом массировать грудь Минхо. — Разве не чудесная картинка? Хён отлично справляется, не так ли? — он возвращает взгляд на старшего Ли. — Такой хороший мальчик.       — Великолепная. — Джисону тяжело не признать, что зрелище увлекательное. В интересы младшего не входили споры о том, кто из старших займёт ведущую роль в этот раз. В его интересы входило только то, к какому результату это приведёт.       В это время Бан выпускает член Минхо изо рта, мажет по нему языком, затем вновь толкает за щеку, насаживаясь до упора. Ли вскрикивает, вскидывает бёдра, толкаясь глубже в глотку. Чан удобней перехватывает Минхо, вдавливает в постель. Пара движений головой и ладоней на груди, как Минхо с громким, протяжным стоном кончает в рот Кристофера, который с упоением проглатывает.       Феликс, убрав ладонь с груди, треплет Хо по макушке, а затем возвращается к креслу. Джисон всё так же наблюдает и когда Ликс усаживается, то в привычной манере протягивает руку, легонько чешет под подбородком Хана. Сон знал каждый жест Феликса и этот означал, что они обязательно повторят всё, что успели увидеть. Если не сегодня, то позже.

***

      Джисон приземляется на их с Феликсом общую постель и в ожидании последнего утыкается в телефон. Ли отправил его сюда, пока он сам остался слегка помучить Минхо — отыграться на проигравшем. Почему Хану нельзя остаться и посмотреть — вопрос хороший, но задавать его никто не стал.       Ликс заходит в спальню спустя пять минут, закрыв дверь на замок, сразу же подходит к Джисону. Телефон летит в сторону и всё внимание сосредоточено на парне перед ним.       — Я думал, ты успел подготовиться за это время, — хмыкает тот, нагибаясь к Хану. Руки расставлены по сторонам от бёдер и Джисону приходится чуть откинуться назад, чтобы не упасть.       — Тебя ждал, — монотонно озвучивает Джисон.       Его взгляд прикован к губам, которые сейчас непозволительно близко, но без разрешения прикоснуться он не может. Хотя очень хочется. Хан облизывает собственные и после смотрит в глаза Феликса. Тот улыбается, замечая мелькнувшие желания во взгляде напротив.       — Какой послушный, — Ли подаётся вперёд, из-за чего Хану всё-таки приходится упасть на постель. Феликс сразу же разводит колени в стороны, занимая меж них своё место.       Джисон под ним слишком великолепен. В одежде или без — не важно. Ли видит в нём исключительно искусство и любит это. Он безумно любит Джисона.       — Ждал, чтобы я сам подготовил тебя? — воркует Феликс, укладывая ладонь на щёку Хана, ведя большим пальцем по ней.       — Да, — шепчет Джисон, не отрывая взгляда от темных глаз своего парня.       Феликсу два раза повторять не нужно. Он отстраняется, чтобы ловко расстегнуть ремень на брюках старшего и стянуть их вместе с бельём. Пуговицы на рубашке расстёгиваются так же быстро. Хан иногда не понимал, как Ли так проворно справлялся.       — Мой, — басом выдаёт Ликс, целуя колено, — мой прекрасный мальчик, — поцелуи с колена перетекают на внутреннюю сторону бёдра, оттуда на живот, успешно минуя вставший член, на грудь, шею и наконец до губ. — Хочу тебя съесть. Вылизывать и чувствовать, как ты дрожишь только от этого. Слышать, как ты всхлипываешь и знать, что это я делаю тебе хорошо. А потом взять плавно и аккуратно, чтобы видеть каждую эмоцию, каждый изгиб…       Джисон вздрагивает от предвкушения и облизывает губы. Ликс не удерживается: всё же аккуратно целует, забирая инициативу на себя. Сам расстёгивает свою рубашку и сбрасывает на пол, чтобы избавиться от брюк, приходится отстраниться.       После того как последний элемент одежды оказывается на полу, Феликс легонько шлёпает Хана по бедру, прося лечь повыше. Пока сам берёт с широкого изголовья, которое служит полкой, тюбик смазки и кладёт возле себя. Затем, когда Сон укладывается, закидывает обе ноги себе на плечи и наклоняется ниже, заставляя приподнять таз. Джисон ощущает себя слишком уязвимым в таком положении, пытается прикрыть лицо, но Ли внимательный.       — Смотри на меня, малыш, — и когда добивается желанного, мажет языком по головке, сразу же улавливая короткий стон.       Ли, в качестве поощрения, оставляет на внутренней стороне бедра алый засос, прекрасно зная, как Джисон любит, когда его бёдрам уделяют внимание. Спускается языком по промежности, пока не достигает ануса. Феликс устраивается удобнее и присасывается к нему губами, щекочет языком, дразнит, но всё же быстро сдаётся и проникает внутрь. Хана подкидывает на постели, он заходится в отчаянном скулеже. Ли крепче сжимает его в своих руках, продолжая терроризировать любимую задницу языком, пока Джисон мечется на простынях. Ликс отстраняется, вылизывает, припадает снова и всё ради того, чтобы почувствовать дрожь тела, услышать всхлипы и осознать, что Хан плачет от удовольствия. Язык толкается глубже и сверху слышится вскрик, а следом: «Феликс, Ликс, Ликс». Вышеупомянутый ненадолго отстраняется и возвращается к своему делу, издавая при этом максимально пошлые звуки. Джисон вздрагивает и с плаксивым стоном кончает себе на живот. Ли едва ли не мурлыча отстраняется окончательно, целует бёдра, а затем принимается слизывать семя с живота Хана.       — Соскучился по моему языку, м? — Феликс целует выпирающую тазовую косточку, бродит руками по телу, пока Джисон подрагивает от лёгких щекочущих ощущений и отчаянно кивает. Он сам не ожидал, что подобная стимуляция так быстро доведёт его.       Дальше в ход идут пальцы: Феликс аккуратно растягивает его под себя, сцеловывая мокрые дорожки слёз. Джисон всегда плакал во время секса из-за повышенной чувствительности. Он просто не мог это контролировать. Первое время Ли думал, что делает больно, пока Хан наглядно не показал — так происходит всегда. Именно поэтому они оба не участвовали в групповом сексе — марафоны, которые любил организовывать Чанбин. Другим будет тяжело объяснить, что это нормально, да и Джисон не хотел, чтобы кто-то видел его настолько разбитым, кроме Феликса.       А ещё Хан любил последовательность. Любил знать, что с ним будут делать, что так же сложно организовать в групповых марафонах. Поэтому Ли всегда озвучивал собственные желания перед тем, как начать что-либо и обоим спокойнее от этого. Феликс счастлив, если его парню комфортно. Он готов сделать что угодно, чтобы устоявшийся комфорт не разрушать.       Закончив, Ликс медленно отстраняется, чтобы взять приготовленный лубрикант и вылить немного себе на член. Хан наблюдает за тем, как Феликс с любовной аккуратностью придерживает его обеими руками за талию, как член аккуратно толкается в него и как после блаженного стона, с лёгким прогибом в спине, руки оглаживают его бока, живот и бёдра. Ли очень аккуратен с Джисоном и Хан это любит до безумия. Потому что Феликс никогда не сделает ему больно, а боли в постели он боится больше, чем любой другой.       Ли движется плавно, наблюдает за каждой эмоцией. Джисон под ним мягкий и податливый, всхлипывающий почти на каждое движение и выгибающийся навстречу.       — Такой красивый, — шепчет Феликс, будто их кто-то может услышать, — и весь мой. — Хан тянет руки вперёд и Ликс, с беззлобным смешком, укладывает их обратно на постель, слыша недовольное хныканье. — Прости, сейчас я хочу видеть тебя полностью, — Ли замечает поджавшиеся в лёгкой обиде губы и лишь улыбается. — Ты даже не представляешь, насколько великолепен подо мной. Так хорошо принимаешь меня, выгибаешься, а тело отзывается на каждое действие.       Джисон хватается руками за простыни, ахает и запрокидывает голову назад, открывая шею. Прерывистые стоны становятся чуть громче. Ли посильнее перехватывает бёдра, толкается глубже, но с заданного темпа не уходит. У Хана текут слёзы, скатываются по вискам в волосы. Последующие движения приходятся ровно по простате, что заставляет хватать ртом воздух, которого катастрофически не хватает и плакать сильнее, пока Феликс любуется.       — Прекрасный.       Ликс ведёт пальцами по напряжённому животу, пока Джисон выгибается навстречу прикосновениям, останавливается на груди и чуть царапает ногтями, слыша всхлип. Феликс перебирает пальцами ниже, по ребрам, и всё же наклоняется, чтобы поцеловать. Джисон хнычет в губы, мычит, поскольку после первого оргазма второй достигался на сверхстимуляции. Ли наклоняется к нему полностью, переходя на чуть более размашистые толчки, оставляет бордовые следы на шее, спускается ниже на грудь, попутно шепча успокаивающие слова.       Джисон кончает с громким вскриком. Феликс, издав хриплый стон, едва ли успевает выйти, чтобы кончить на бёдра. Сразу же прижимаясь обратно к Хану, чтобы привести в чувства и успокоить. Тот трёт кулачками глаза, стирая собственные слёзы, которые никак не останавливаются.       — Тише-тише, иди ко мне, — Ли просовывает руки под талию, а Джисон обнимает парня за шею.       Феликс укладывается рядом на бок, притягивая всхлипывающего Хана, гладит по волосам, дожидаясь момента, когда тот перестанет дрожать. Когда Ликс отстраняется, чтобы взглянуть на своего парня, замечает, что Джисон задремал.       Блондин оставляет поцелуй на лбу и найдя край одеяла, которое, к счастью, не под ними, накрывает обоих и ещё какое-то время вслушивается в тихое сопение, пока сам не проваливается в сон. Учинённый обоими беспорядок они приберут позже.