***
Тишина. То, что слышит Минхо даже, когда все собираются дома. Все, кроме Хёнджина. Противное, скребущее внутренности чувство усиленно карабкается в глотку. Ли старается припрятать его за привычным безразличием. Шестерёнки в голове действительно закрутились. Когда домой вернулся Чан и даже не посмотрел на него, стало ясно, кому позвонил Хван, покидая в спешке особняк. — Сразу пожаловался папочке-Чану, что его обижают, — злобно бубнит под нос Минхо, уходя на кухню за кофе. Совсем тупым Ли не является, но вспышки агрессии зачастую отключали тормоза и мозг. Когда на кухню приходят младшие, переговариваясь о чем-то своём, Минхо специально остаётся посмотреть на попытки игнорировать его существование. Терпение заканчивается в момент, когда Джисон берёт с тарелки, на обеденном столе, яблоко, не смотря в сторону старшего. Ли вскакивает так резко, что Хан пугается: прижимает к груди несчастный фрукт и замирает на месте, пока Феликс не оттаскивает его в сторону. Минхо проходит мимо них, скрываясь на лестнице. Младший находит Кристофера умывающимся над раковиной в одной из душевых комнат. Ли складывает руки на груди, опираясь плечом о дверной косяк и ждёт, когда его заметят. Нарочно не привлекая к себе внимания. Бан стирает гель с лица и закрывает слив чаши, но не выключает воду. Выпрямляется, стаскивает с плеч полотенце и вытерев лицо, смотрит в зеркало. Минхо прекрасно понимает, что оказался замечен: успел уловить мимолётный взгляд через отражение. Однако, реакции никакой не следует. Чан игнорирует специально: знает, что младший рано или поздно взорвётся. Только вот Крис взорвётся в ответ и мало Ли точно не покажется. — На какой срок молчанка? Что-то не видел обсуждения этой темы в чате, — подаёт голос Минхо, тут же встречаясь с ледяным взглядом старшего, едва заметно сжимаясь под его натиском. — Пока кое-кто не сознается, что сделал хуйню. Бан не поворачивается, смотрит так же в отражение. Рукой тянется, чтобы закрыть воду. — Ну так он сбежал. Кристофер наклоняет голову к плечу, что совершенно не нравится младшему, но отступать уже поздно. — Повтори. — Тот, кто сделал хуйню — сбежал, — чётче произносит Минхо. Чан разворачивается, хватая за руку, резко дёргает на себя, заставляя встать рядом. Повернув к раковине, которая до краёв заполнена водой, Бан давит на затылок, опуская голову Ли в ледяную воду. Минхо пальцами хватается за край, пытается приподняться. Крис отсчитывает пять секунд и за волосы держит над раковиной. Младший громко вдыхает, раскрыв рот одновременно от шока и нехватки воздуха. — Не замечаю здесь того, кто сбежал, после того, что натворил. — Сука, только и может, что жаловаться… — Что ты сказал?! — рявкает Чан, снова опуская Ли в воду. Она расплёскивается по всей столешнице, обливая старшего. В этот раз Бан держит дольше на пару секунд, наблюдая, как младший бьётся в попытке освободиться. Вновь подняв за волосы, ждёт, когда Минхо придёт в себя. Старший тянется к крану, чтобы набрать ещё воды, потому что вся она оказалась за пределами раковины, но Ли перехватывает запястье. — Не надо, — дрожащим голосом просит он, едва стоя на ногах. — Ух ты, дошло? Минхо продолжает тяжело дышать. По щекам непроизвольно скатываются горячие, в сравнении с холодной от воды кожей, слёзы. — Так кто виноват в произошедшем? Ли молчит, переводит взгляд на Чана, но не может выдавить из себя ни звука. Кристофер на это лишь выворачивает запястье из хватки младшего и снова включает воду. — Не слышу правильного ответа, Минхо. — Он сам виноват… Продолжение фразы тонет в воде, потому что Бан опять опускает его голову в раковину. На этот раз держит, пока Ли не начинает стучать ладонью по столешнице. — Хёнджин виноват в том, что ты, осёл, позволяешь себе давать надежды, а после уходить, оставляя одного? — рявкает Чан, держа Минхо за волосы. — Хёнджин виноват в том, что ты постоянно мучаешь его своим горячо-холодно? Он виноват в том, что влюбился? — Что? Ответа не следует. Чан отпускает его и бросает на плечо полотенце, которым вытирался ранее. Ли вытирает лицо и волосы, зависает на некоторое время над раковиной, переваривая услышанное. К моменту, когда он приводит себя в порядок, Кристофер уходит в комнату. Минхо вихрем выбегает за ним, успев нагнать в коридоре. Он не уверен, что услышал, может быть, в уши затекла вода и всё лишь послышалось. — Что ты сказал? — пыхтя спрашивает Ли, закрывая за спиной дверь и прислоняясь к ней. — А что я сказал? — монотонно отвечает Бан, что-то ища в ящике стола. — Он влюблён в меня? — к концу предложения тон становится тише. Крис разворачивается с нечитаемым выражением лица и наручниками в руках. — Может и так, — дёрнув плечом, говорит старший, надвигаясь на младшего. — А может тебе пора начать думать? Потому что… — Бан возвышается над Ли тенью. Взяв чужую руку в свою, защёлкивает на запястье наручник. Вторую часть закрепляет на своей руке. — Ещё одна такая выходка и ты вылетишь отсюда. Минхо округляет глаза и поджимает губы. Смотрит на Кристофера с едва скрываемым испугом. Вылететь из общины означает попасть в множество чёрных списков их незаконной индустрии. Давка появится со всех сторон и пробиться в любом деле невозможно. Иными словами — истребление. — Схуяли ты говоришь мне об этом сейчас? — Ли сглатывает. Он звучит ужасно неуверенно, вся его маска трескается на глазах. — Хёнджин позвонил мне в слезах, — начинает Чан, — сказал, что ты его ударил. Если точнее: ударил и чуть не придушил. — Он переспал с Чанбином. Младший пытается сопротивляться, пусть и понимает, что ему это в пользу не пойдёт. Горит сарай — гори и хата. — Это не твои подчинённые, которые изменили тебе в деле, — понижает тон Кристофер, прекрасно видя, что с гордой маски «самого жестокого» начинает сыпаться краска. — Это члены семьи. Хёнджин свободный человек и применять силу в такой ситуации — самый низкий поступок, который только можно придумать. Минхо молчит. — Я беру тебя под своё попечительство на срок до недели, — чеканит Бан и отходит от двери. Ли приходится пойти следом. — Эту неделю ты везде и всегда со мной. Под «везде и всегда» я имею в виду везде и всегда. Никаких исключений. Чан поднимает их сцепленные руки и показательно трясёт. Металл противно скрипит от движения. — Эта неделя на раздумья. Твой клан на это время возьмёт Чанбин. — Что?! Нет! — вспыхивает Минхо. В глазах по новой зарождается злость. — Почему он? Его сфера отличается, Чанбин разрушит всё, что я выстраивал! — кричит Ли. Чан не реагирует. Ждёт, когда тирада закончится. — Так нельзя: система держится на мне, и только я знаю, как правильно! — Он работает с влиятельными людьми, а ты — проводишь сделки. Остальным занимаются твои люди. Никто ничего разрушать не собирается. К тому же, я и так это сделаю, если ничего не изменится. Минхо трясёт от злости. Он дёргает рукой, порываясь уйти, но наручники только неприятно впиваются в кожу и Ли издаёт раздражённый рык.***
Чан не соврал: всю неделю Минхо собачкой ходит за ним. Ест, когда ест Бан; идёт в душ, когда идёт старший. Старший так же забрал телефон, самостоятельно раз в день звонил Чанбину, чтобы Минхо мог услышать, как идут дела клана, пока он отсутствует. Хёнджин в доме не появляется. Где он — никто не говорит. Ли только знает, что Феликс и Джисон каждое утро завозят ему завтрак. Очевидно, что он работает, но где ночует — непонятно. Бан, большую часть дня, ведёт себя так, словно младшего нет рядом. Ли пытается что-то спрашивать, но сдаётся к вечеру, потому что в ответ слышит только тишину. Его игнорируют абсолютно все: Сынмин, Чонин, Чанбин, Феликс и Джисон. На второй день, когда вечером ребята собрались посмотреть фильм, который предложил даже не Со, Минхо снова игнорируют. Парни обсуждают идею и сюжет. Но когда пытается что-то сказать Ли, они продолжают делать вид, словно его не существует. В тот вечер ничего не происходит. Они досматривают фильм и разбредаются по комнатам. Впервые. Он целыми днями сидит в офисе Чана, а после — в кабинете особняка. И если первые два дня Минхо не думает ни о чём, кроме неотвеченных вопросов, то сейчас начинает задумываться, как Бан ещё не сошёл с ума. Пять дней в неделю смотреть в экран ноутбука — адское наказание, а ведь клан Кристофера на этом базируется. В середине недели мысли возвращаются к Хёнджину. Он звонит Чану утром, когда Бан редактировал один из документов, и спросил что-то касаемо договоров. Кланы сотрудничают между собой и часто получается так, что Хван обращается к Бану за помощью. Клан Сынмина модернизирует оружие и перенаправляет его на выкуп к нелегалам, что уже по части клана Минхо. После получения и внесения в реестр всех позиций Ли назначает встречи с тем, кто выкупает товар. Делает он это сам лишь потому, что существует много желающих использовать полученное оружие против поставщика. На подобные выходки у Минхо всегда находился способ расправы. Поэтому он и испугался, когда Крис сказал, что кланом займётся Чанбин. Со обладает умением красиво говорить и убеждать в том, на что никто другой никогда не согласится. За это ему часто перепадают большие суммы, либо дорогущие подарки, вроде того вина. Этот же навык позволяет думать, что Чанбин — одиночка, но за ним так же стоит с десяток людей, работающих на него. В какой-то момент Минхо не выдерживает и решает начать рассуждать вслух. Плевать, ответят или нет. Зато он точно знает — услышат. — Я всегда считал чувства неприемлемыми, — разрезает тишину хриплый голос. — И, вероятно, по этой причине разучился их замечать. То, что мне нужно от вас двоих — удовольствие и азарт. Играть с огнём, но не обжечься. Хёнджин боится меня и это привлекает. Но я никогда не замечал за страхом что-то большее. Чан задерживает руки над клавиатурой, переставая печатать. — Я любил его, — бесцветным голосом вдруг отвечает Бан. Минхо хлопает глазами, закрывает рот и ждёт, когда рассказ продолжится. — Мы познакомились ещё до союза. Считается, что первыми присоединились Феликс и Джисон — это так. Но идея создания места, в котором у каждого будет гарант безопасности и доверия, принадлежит Хёнджину. Я взял младших под опеку, пока у него были проблемы. Тогда цикл только выстраивался и приходилось уделять ему много внимания, чтобы ничего не нарушилось. Пока я занимался лечением Феликса и Джисона — всё пришло в норму. Тогда мы и решили, что он станет вторым кланом в звене, а Ликс и Джисон — первыми. Я занял позицию четвёртого после твоего присоединения. — Ли не перебивает. Дышит максимально тихо, чтобы не прервать внезапную исповедь. — Особняк принадлежит нам двоим. Всё случилось спонтанно: в один день он предложил попробовать афродизиак в качестве разнообразия. Мы спали уже тогда, и я согласился. — На брудершафт? — в глазах младшего искрится предвкушение от ближайшей ночи. Они с Чаном всё согласовали: возбудитель выпьет только Хёнджин. Бан не станет, чтобы сохранить здравый ум и иметь возможность контролировать ситуацию, если что-то пойдёт не так. Бан убирает в сторону пустой пакетик из-под вещества, которое высыпал в бокал с вином. Хван всё видит. Его бокал специально помечен красным бантом из атласной ленты. — На брудершафт. Крис ждёт, когда младший встанет перед ним. Хёнджин перекрещивает их руки и оба одновременно отпивают из своих бокалов. Затем младший ставит пустой фужер на тумбу и возвращается к Чану. Хёнджин приподнимается на носках, обвивает шею и довольно урчит, когда Бан по-хозяйски укладывает ладони на его талию в ответ. Тянется за поцелуем и когда получает его, то расслабленно улыбается в губы старшего. Они целуются медленно, растягивая момент, а когда отстраняются, то ещё долго смотрят друг на друга. — Когда он стоял, обняв меня и смотрел в глаза. Я понял, что влюблён в него как семиклассница. — Бан звучит всё так же бесцветно и Минхо тяжело судить о том, какую роль играет в чужой жизни эта веха. — Но тогда я решил не спешить с признанием: он постепенно пьянел, возбудитель начинал действовать и идею пришлось отложить. А на следующий день ты предложил сотрудничать. Через неделю мы приняли тебя и когда ты переехал в особняк, то Хёнджин заметно изменился: стал меньше времени проводить со мной — почти не приходил. Секс тоже свёлся к минимуму. Я признался ему. Кристофер внезапно замолкает. — А он?.. — А он сказал, что не может ответить на мои чувства. Теперь не может, — сглотнув продолжает Бан. Минхо понимает, к чему идёт рассказ. — Тогда он упомянул, что тоже был влюблён в меня, почти с первой встречи. Но боялся признаться из-за статуса отношений и всё потерять. От деловых союзников к секс-партнёрам. Когда появился ты — его чувства начали понемногу утихать. Хёнджин говорил, что, возможно, это из-за того, как он их подавлял. Постепенно он понял, что к тебе неравнодушен. Повисает тишина. Ли переваривает услышанное. — Когда мы собрались смотреть фильм, я ушёл, — начинает младший. — Тогда Хёнджин вернулся домой в синяках, сказал, что за ним хвост. Вечером нас было много и мне не составило труда незаметно улизнуть. Как оказалось, преследователи Хёнджина стояли на той же парковке, где и его машина. — Минхо делает паузу, чтобы вздохнуть. — Я перегородил им выезд и представился юридическим агентом. Сказал, что они преследуют государственное лицо и подобное карается законом. Они уехали, а позже я передал номера авто своим. Оказалось, они покупали у меня оружие. Я пытался сделать как лучше, пока не узнал о той ночи с Чанбином. К горлу постепенно начинает подбираться противный ком, который никак не уходит. Минхо едва держится, чтобы не разрыдаться. Он уже достаточно разрушен перед Чаном, но продолжает цепляться за черепки разбитой фальшивой личности. — Я не могу оставаться в стороне, если ему причиняют боль. Я терпел, когда ты оставлял его и шёл ко мне. Потому что мы оба знали, что чувства ты отрицаешь. Но когда в ход пошло рукоприкладство, я едва сдержался, чтобы не сделать то же самое. — Я не… я… — заикается Минхо, окончательно ломаясь. Чан поворачивается к нему в кресле и притягивает к своему плечу, чувствуя дрожь чужого тела. — Чувствовать — это нормально, Минхо. Ты тоже человек. Ли всегда прятался за тем, кого создал сам — своей жестокой стороной. Он не мог как Хёнджин: быть дома одним, а на работе — другим. Поступать как Хван: переключаться между рабочим режимом и домашним — слишком энергозатратно. Подобное поведение подпитывается тем, что все знают его как человека, который из всего извлекает выгоду, не церемонясь с окружающими. Бан умело всё это разобрал на кирпичики. — Если не хочешь принимать его чувства, то перестань причинять боль. Ты уже сделал достаточно. Минхо, прекрати разрушать Хёнджина. Ли сжимается на стуле, притягивает колени к груди, пока Чан гладит по руке. Примеряя на себя образ другого человека, Минхо не думал, что однажды выйдет за собственные рамки.***
— Хёнджин приедет сегодня вечером, — говорит Чан, когда Минхо входит в его кабинет с полотенцем на плечах. Наручники сняты и Ли предоставлен себе, но он всё равно возвращается к Бану в кабинет. — О… — младший замирает в дверях, о чем-то думая, — да, хорошо. Замечательно. Кристофер поднимает одну бровь. — Посвяти меня в дальнейшие действия, — просит старший и переводит взгляд на монитор, принимаясь что-то быстро набирать на клавиатуре. Минхо садится в кресло напротив и задумывается. Что он скажет? «Извини, я был неправ» или «Мне жаль?» — Я хочу поговорить, — со вздохом произносит младший, — но понятия не имею, что сказать. Чан за столом понимающе кивает. — Он все ещё тебя боится. И если ты не сделаешь ему больно вновь, я буду очень признателен. Вечер наступает слишком быстро. Минхо понимает, что не готов к предстоящему разговору, когда сидит за общим столом на кухне, ковыряясь палочками в еде. Напротив сидят Джисон с Феликсом и о чём-то болтают, изредка используя жесты, значение которых известно только им. Рядом Сынмин и Чонин, изредка переговаривающиеся между собой. Ли поддевает палочками кусочек мяса и собирается отправить в рот, но слышит, как хлопает входная дверь. Хан замолкает, проверяя, не показалось ли ему, а потом встаёт и выглядывает в коридор. По радостному возгласу понятно, что пришедший — Хёнджин. Ребята перекидываются парой слов, а потом Хван появляется в проходе кухни, в форме и с сумкой в руках. На губах застыла очень уставшая улыбка, а под глазами залегли синяки. — Кажется, нам пора поговорить, — начинает младший, смотря в упор на старшего. — Да. Самое время, — старший втыкает палочки в рис и поднимается со своего места.***
Минхо стоит в дверях комнаты Хвана и смотрит на то, как младший достаёт из сумки вещи. Хёнджин не выглядит как тот, кто боится. Теперь таким выглядит Ли. — Зайди нормально, не стой в проходе, — произносит парень, доставая последнюю вещь. Старший закрывает дверь и проходит ближе к кровати, на которой лежит одежда и другие необходимые предметы. Хёнджин выпрямляется и поворачивается к Минхо. Ожидает, пока услышит хоть что-нибудь. Ли вздыхает и на секунду прикрыв глаза, начинает: — Я знаю, что ты чувствуешь ко мне. Теперь знаю. — Хван и вправду не выглядит напуганным. Скорее очень-очень уставшим и мечтающим уснуть прямо в эту секунду. — Но… Младший слушает внимательно. На нем всё ещё надета форма. Светлые волосы зачёсаны назад и в целом парень выглядит иначе от того, каким Ли привык видеть его дома. Вместо мягкого Хёнджина сейчас перед ним главнокомандующий вооружённых сил Сеула. — Чувства для меня всегда были бесполезной вещью, которая только мешает на работе. Сейчас, когда меня заставили об этом задуматься — я ничего не могу сказать. Прошло слишком мало времени, чтобы давать точный ответ. Хван кивает. — Я не могу обещать ничего насчёт чувств, но обещаю, что перестану причинять боль. Минхо поджимает губы и смотрит на младшего. Хёнджин же в свою очередь устало вздыхает. — Я поверю тебе. — Слабо улыбнувшись, отвечает младший, теребя рукав камуфляжной куртки. — Мне не составит труда подождать. Хван зарывается руками в волосы, растрепав их. Тянется к кнопкам на куртке и расщёлкивает их одним движением, затем тянет собачку молнии вниз, наконец, избавляясь от надоевшей за день формы. В белой футболке и с лежащими в беспорядке волосами младший больше похож на себя. Хёнджин бросает куртку в сторону стула, но не попадает. Игнорирует, как с глухим стуком металлической фурнитуры ткань падает на пол. Парень садится на край постели и, прикрыв глаза, спиной падает на неё, раскинув руки в стороны. — Если ты всё сказал то, пожалуйста, давай ляжем спать. Младший приоткрывает один глаз и смотрит на Минхо, который думал, что Хван выгонит его из комнаты. Ли зависает на пару секунд, а потом подходит к тумбе, чтобы включить лампу. Забирается на кровать, ждёт, когда Хёнджин снимет штаны и залезет под одеяло. Минхо следует его примеру и очень сильно удивляется, когда младший ложится вплотную, обвивая торс руками.***
— На брудершафт? — в глазах младшего искрится предвкушение от ближайшей ночи. Они с Чаном всё согласовали: возбудитель выпьет только Хёнджин. Бан не станет, чтобы сохранить здравый ум и иметь возможность контролировать ситуацию, если что-то пойдёт не так. Бан убирает в сторону пустой пакетик из-под вещества, которое высыпал в бокал с вином. Хван всё видит. Его бокал специально помечен красным бантом из атласной ленты. — На брудершафт. Крис ждёт, когда младший встанет перед ним. Хёнджин перекрещивает их руки и оба одновременно отпивают из своих бокалов. Затем младший ставит пустой фужер на тумбу и возвращается к Чану. Хёнджин приподнимается на носках, обвивает шею и довольно урчит, когда Бан по-хозяйски укладывает ладони на его талию в ответ. Тянется за поцелуем и когда получает его, то расслабленно улыбается в губы старшего. Они целуются медленно, растягивая момент, а когда отстраняются, то ещё долго смотрят друг на друга. Поцелуи затягиваются. К ним прибавляется почти неконтролируемая жажда прикосновений: Хёнджин извивается в чужих руках сильнее, чтобы получить необходимый контакт во всевозможных местах. Кожа чувствительная. Горячая. Бан садится на кровать и тянет Хвана за собой, усаживая между разведённых ног, лицом к стене. Младшему это не очень-то нравится: ему нужно видеть. Без визуального контакта всё будто бы теряет смысл. Чан его понимает, но менять позу не планирует. — Потерпи. Когда не видишь и не знаешь, что собираются делать — ощущения острее. Хёнджин слушается. Это немного против его принципов, поскольку он всегда предпочитает, краем глаза наблюдать за происходящим. Сейчас же мозг тонет в наполняющем его желании, заставляя игнорировать устои. Крис аккуратно помогает стянуть пижаму. Когда штаны с бельём падают на пол, а дело доходит до рубашки, Хван всё же протестует: не хочет быть раздетым рядом с тем, кто полностью одет. Чан всё равно расстёгивает пуговицы, оставляя только одну, чтобы держала края, ведь знает, что рано или поздно станет жарко. Целует Хёнджина за ухом в благодарность за доверие. — Чан…— жалобно звучит младший, не понимая, почему старший его не касается и ничего не происходит. Крис отходит взять смазку, а для Хвана это мгновение длится, как пять минут. — Я тут. Бан одной рукой цепляется за талию, слышит судорожный вдох. Усаживает их чуть удобнее. Смазанные пальцы скользят по животу, не скрытому рубашкой. Затем ниже, пока не находят сжатый сфинктер. Когда Чан вводит сразу два пальца, Хёнджин хнычет от неудобного положения. Упирается руками в широко разведённые бёдра старшего и пытается приподняться, но мышцы тают, как сладкая вата от влажного воздуха. Приходится сдаться. Чану, из-за неудобной позы, приходится быстро вогнать пальцы на всю длину: иначе запястье затечёт. Хёнджин на это отзывается громким, протяжным стоном с попыткой выгнуться, чему препятствует Бан. Хван почти плачет, когда в нем уже три пальца, а движения равномерные, с периодическими ударами по простате. Кристофер успокаивает, хоть и понимает: от оргазма вряд ли это остановит. Через пару движений Чан понимает, что младший готов. И в момент, когда он вынимает пальцы, Хёнджин громко хватает ртом воздух, кончает с именем старшего на губах. — Нетерпеливый, — беззлобно смеётся Крис, поглаживая бедро с внутренней стороны. Младший быстро приходит в себя и, наконец, выпутывается из рук, чтобы повернуться лицом к Чану. — Хочу… — облизнув губы произносит он, — хочу тебя, пожалуйста… Бан меняет их местами: укладывает Хвана на спину, принимается стягивать с себя одежду. Хёнджин тянет к нему подрагивающие из-за лёгкой слабости руки и громко охает, когда Чан сразу же толкается на всю длину. — Боже… — младший выгибается, сжимает старшего в себе и дышит тяжело. Когда Чан порывается сделать толчок, то громко стонет. — Ты должен сказать, если станет «слишком», — напоминает Крис, сминая бёдра в ладонях. — Двигайся, прошу, — сглотнув, произносит Хван. Бан слушается: начинает с медленных и плавных движений в привычном для них обоих темпе, но Хёнджину мало и он почти сразу же просит, чтобы старший ускорился. Это несвойственно, в обычном состоянии младший терпеть не может быстрый секс. Однако, думать об этом времени не остаётся, особенно когда Хван выгибается сильно и стонет так громко, что, кажется, слышит весь Сеул. Многого, чтобы кончить во второй раз, Хёнджину не нужно. В моменте он притягивает Чана к себе и целует с неприсущей ему пылкостью. Забирает всю инициативу на себя. Кусается. Старший кончает следом и с усилием отстраняется от чужих губ. — Пиздец, — тяжело дыша, выносит вердикт младший. — Устал? Кристофер встаёт с постели, чтобы взять со стола бутылку с водой. — Нет. Я смотрю на тебя и желание засосать ровно такое же, как и пять минут назад. Или отсосать. Ещё не решил. — Время есть, — смеётся Бан, ложась на кровать и притягивая младшего, заставляя забраться на себя. Хёнджин решает, что это знак, чтобы сделать и то и другое. Хван впивается с очередным поцелуем, но теперь Чан его инициативу сразу же забирает, прижимая ближе, по-хозяйски исследуя чужой рот. Чан одной рукой держит за талию, а второй вплетается в светлые волосы, чуть оттягивая пряди. Когда младший отстраняется, чтобы спуститься вниз, Бан быстро реагирует и опрокидывает Хёнджина на постель, снова оказываясь между чужих ног. Хван не успевает ничего сказать, как Кристофер опускается лицом на уровень его живота и целует в опасной близости к члену. — П-подожди, — парень поднимается на локтях, пытаясь как-то повлиять на своё положение. Чан не слушает, вбирает член в рот наполовину. Младший с протяжным стоном падает обратно на спину. Бан же устраивается удобнее, одной рукой фиксирует колено Хвана, чтобы тот случайно не свёл бедра. — Мы так не договаривались! — выпаливает Хёнджин, выдыхая тут же громкое «блядь», когда старший пропускает головку в горло. Кристофера же речи младшего не трогают никак: он продолжает пытку, даже несмотря на то, что отсосать, и вправду, хотел Хван. Но Чан не может лишить себя удовольствия, услышать громкие стоны от подобной стимуляции. Ритмичные движения ртом добивают быстро: Хёнджин содрогается всем телом и сильно выгнувшись, кончает в рот Бана, который сразу всё проглатывает. Время проходит стремительно, так же скоро на обоих накатывает усталость. Хван после четвёртого захода едва-едва держит глаза открытыми. Чан принимает это за знак, что пора заканчивать. Он приносит полотенце, помогает избавиться от следов спермы и смазки. Сам проделывает то же самое, потому что сил на полноценный душ нет совсем. Когда Чан отворачивается к шкафу, чтобы достать чистую простынь, то слышит копошение за спиной. Обернувшись, замечает, что Хёнджин забрался под одеяло, проигнорировав запачканное белье и свернулся калачиком. Бан знает священное правило: если кошка куда-то легла, то сдвигать её с места нельзя. Но младший не кошка. Скорее, котёнок. Вздохнув, старший занимает свою половину кровати. Хван приоткрывает глаза, когда постель продавливается под весом чужого тела и придвигается ближе, обнимая. Гладя Хёнджина по волосам, Чан думает, что очень крупно влип.