***
Актёр ворвался в свою квартиру поздно вечером, пронизывая воздух запахом алкоголя, который безжалостно обволакивал его. Нет, после рабочего дня его ноги понеслись не домой, а в бар за стопкой крепкого спиртового. Его белая рубашка смята, запачкана чем-то липким, черный пиджак еле держался на плечах. В памяти непроизвольно в виде размытого пятна появились лица каких-то незнакомых мужчин, коим удалось споить актера и оставить на его теле мерзкие отпечатки похотливых рук. Сексуальные домогания стали основой и базой походов за утешающим алкоголем. А Такато и не сопротивляется – не может. Ослабевшая душа не находила покоя, и он, погруженный в приступ истерики, отчаянно искал спасение в виде того, что сможет успокоить его, того, что поможет ему отвлечься от этой мучительной боли, с надеждой, что это помутнит его разум. Мысли актера сливались в беспорядочное бурление, отказывались уступать место исходящей агонии. Однако, что были за мысли – настоящая головоломка, которую никто бы не смог разобрать. Они, словно бесчисленные фрагменты пазла, двигались в оковах запутанности, не давая ему покоя. И тут, в заповедниках его сумасшедших мыслей, он обнаружил её – ручку, украшенную собственной кровью. Резкий вздох заглушил мир вокруг него, когда своих самых сокровенных местах темного ящика он прощупал шприц – его спасение, его способ погрузиться в обманчивое забвение. Густые тучи тумана витали вокруг него, и он знал, что вещество в этом шприце сможет замутнить его мучающий, бьющийся в припадке разум. Словно стаи безумных насекомых, его думы проникали в его голову и обитали там не в покое, соревнуясь между собой. Идеология жизни и смерти, буйства красок и пустоты черного пространства – всё это смешивалось в его измученном воображении смутными образами, не желая уходить. Может быть, это был последний призрачный отплывший вдох человека, который не мог найти в себе остатки сил для борьбы с бездной отчаяния и болезни. Или, может быть, это были остатки непрочных нитей его разума, которые уже не могли удержать его в реальности. Или, возможно, это были призраки его душервущего прошлого и больного настоящего, неустанно преследующие его, не давая спокойствия и умиротворения, слияния с бесконечным вечным. Он взялся за шприц, готовясь отправиться в свое забвение. Это был единственный способ, единственное решение, чтобы утихомирить этот адский беспорядок в пьяной голове. Не открывая глаз, он направил иглу к своей руке, устремив ее в самые глубины своего разрушенного существа. Тяжёлый, тучный кайф разлился по всему телу горячкой, погружая актёра в тихое безумие. Обычно он ненавидел смотреть на себя в зеркало, поэтому единственным его зеркалом было отражение в воде. Нет, было ещё припрятано одно зеркало в квартире, но его Сайдзё не хотел разбивать в приступе яростной ненависти к окружению и своей собственной персоне. Но заплывший от алкоголя и дозы вещества разум заставил приползти к ящику и достать зеркало. Особенно красивое, серебряное, с прекрасными узорами и блестящим обрамлением и ручкой, что напоминало дорогое украшение в королевском дворце. Это зеркало – подарок его покойной бабушки. Такато взглянул на обратную сторону и увидел прикреплённую фотографию, которой уже было, наверное, лет пятнадцать. На ней сверкали две улыбки: Сузуко Сайдзё и её любимого внука. Глаза мальчика сверкают непередаваемой радостью, тем детским пламенем, выраженным в расплытой от уха до уха улыбке. Сколько же мгновений запечатлелись на этой фотографии! Сейчас ему уже двадцать пять лет, и печально осознавать, что с того дня прошло уже так много времени. Медленно, словно боясь сломать, актёр прикасается к стеклу зеркала, всматриваясь в своё лицо, горестно понимая, что сегодняшний облик в зеркале ничем не сопоставим с радостным, беззаботным ребёнком тех лет. Отечественные роли, где он играл детей, обычно наполняли его сердце радостью и гордостью. Его выразительные глаза излучали чистоту и невинность, его счастливая улыбка растворялась в океане радости. Но теперь, глядя в зеркало, он видит вдребезги разбитое, ломаное отражение себя. Терзающая грусть окутывает его душу, а слёзы невольно скатываются по его щекам. Эти годы вынесли на его лицо глубокие следы жизненного опыта, увиденных несчастий и потерь. Время, словно невидимый художник, пронеслось по его личности, изменяя её состояние до неузнаваемости. Время оставило шрамы на душе, наделило его непроходящей печалью глаз и безрадостной мимикой, которые не поддаются контролю актёра. Он пристально смотрит на своё отражение, вспоминая те дни, полные легкости и радости, когда он был свободен от разочарований и печалей. А отражение в зеркале напоминает ему об утраченной невинности, вызывая болезненную ностальгию по беззаботному детству и большую ненависть к себе из-за потерянного времени. Слёзы, стекая по щекам, как таинственные ручьи, смешивались с горечью и болью о своих больших потерях. Актёр продолжает сидеть на полу, один, окутанный густой пеленой скорби, которую знают только они – зеркало и его отражение.***
Белая машина мчится по привычному маршруту от дома Сайдзё до студии. Таку Сасаки, его менеджер, с лёгкой улыбкой рассказывал, что его новорожденная дочь впервые улыбнулась отцу. Счастью его повествований не было пределу, а Такато был тем, кому менеджер мог делиться радостями такого важного события зрелой жизни. — Что-то я заболтался, – Сасаки мельком взглянул на зеркало, видя отражение актёра на задних сиденьях, – Как ты себя чувствуешь? Таблетки врача помогают? — Всё нормально. — Ну... А когда следующий приём? — Господин Сасаки, когда я смогу увидеть вашу дочку? Блондин тут же понял, что Сайдзё избегает темы с лечением и кивнул в знак понимания. — На следующей неделе, когда Рина оправится после родов, – менеджер удачно паркуется и поворачивается к Такато, поправляя очки, – Я заеду за тобой в пять часов. Удачи на съёмках. Брюнет лениво отстегнул ремень безопасности, накинул сумку на плечо и вышел из машины, захлопнув плотно дверь. Не прощаясь с Таку взглядами до первого поворота, актёр зашёл в студию, чуть наклонив голову, которая была весом в свинец после вчерашнего алкоголя. Мимо проходили люди, все они обходили его, словно боялись дотронуться до него или чем-то заразиться. Такато привык, поэтому уже не обращает внимание и сам ходит молчком, теребя ключи от гримёрки в кармане кардигана. Приходит на площадку он раньше, если сцены начинаются с его игры. Запасшись горячим шоколадом и минеральной водой, Такато погружается в чтение сценария, прекрасно зная, что потревожит его только команда режиссёра, означающая начало съёмок. Но сегодня его судьба кардинально меняется. — Сайдзё-сан, доброе утро! Чуть не подавившись напитком, Такато поднимает ошалевший взгляд на того, кто потревожил его покой. Снова этот новичок. Не знает ведь, с кем связывается. — Доброе, Адзумая. Такато тихо цыкает на такое внезапное появление и напряжённо сжимает губы в тонкую полоску, когда блондин подсаживается рядом. — Как ваше самочувствие? — Все в порядке, спасибо. Такато нервно сжал лист сценария, пытаясь не хмурится и не убежать от гипнотического взгляда ярких зелёных глаз, что смотрели на него с неким восхищением и надеждой. — Господин Сайдзё, могу я вас попросить стать моим наставником? — Что? – натурально удивился брюнет, все же подняв глаза на Адзумаю, пока рука сильнее сжала сценарий, – Да пожалуйста... Пусть так, лишь бы сейчас отстал, по нему же видно, что напряжение так и прёт, что могло бы зарядить бомбу. А счастью ангела не было предела. Наконец-то он получит ценные уроки опытного актера и сможет сблизиться и понять, что он за человек. — Может тогда сходим в бар после работы? Я бы очень хотел послушать ваши советы. Такато больно прикусил язык, чтобы избежать выражения своей колкости по поводу близких знакомств с коллегами. Холодок пробежался по спине, глаза нервно забегали по строкам сценария. Ломается, что приходится соглашаться. — Хорошо, ладно. А теперь я могу продолжить читать сценарий? Буквально уткнувшись носом в бумаги, Сайдзё не мог нормально сосредоточиться на чтении, новичок продолжал сидеть рядом, не спуская взгляда. Жутко, его глаза будто бы заглядывали в самую душу и читали, как открытую книгу. Хотелось сбежать и как до этого сидеть в самом тёмном углу, сливаться с тенью, наблюдая за работой его коллег в тишине и покое. Актеры начинали свой подход к студии с одноразовыми стаканчиками зернового кофе из соседних забегаловок, заполоняя воздух площади терпким запахом, бодрив сонных зевак. Теперь команда собралась и заполнила все окружащее своими голосами, готовыми кричаться на камеру с профессиональным выражением. — Сайдзё-сан, а что вы сегодня ели на завтрак? — Довольно бестолковых вопросов, лучше читай свои реплики, иначе меня вырвет от твоей хилой игры на камеру. Громко цыкнув, брюнет резко поднялся на ноги и унесся к режиссеру, оповещая о готовности своей сцены. Тот посмаковал, подумал и решил начать рабочий день, не тянув кота за хвост. И сцены как раз начинались с известных лиц, что за несколько дублей сделают весь день команды коллег. Вновь послышались звонкие хлопушки и резвый голос режиссера, внимательно следящего со стороны на действие картины. А Дзюнта, сложив сценарий в трубочку, молча наблюдал только за одним лицом. Утонченным, бледным, как чистый снег, выражающим безупречную игру и восторг всех окружающих. — Как всегда, Сайдзё! На высшем уровне! – проявил восхищение режиссер, создав жест одобрения, – перерыв 15 минут, к следующим сценам готовтся Нацуме, Такато и Дзюнта! Девушка тут же подбежала к брюнету, озвучивая свои идеи по поводу реплик в сценарии, к их компании позже присоединился Адзумая. Ничего не говоря, он откровенно залип на глаза Сайдзё, что бегали по строчкам, и на ресницы, содрагающиеся время от времени. Стоило его влажным от бальзама губам открыться, как послышался его прекрасный голос, диктующий правильную постановку реприз. Но столь долгое восхищение внешностью стало заметным и синие глаза сверкнули негодованием. — Ты о чём думаешь, Адзумая? — У вас очень красивые ресницы, – внезапно вырвалось из уст ангела, – И губы тоже... — Балда! Хватит в облаках витать, спустись на землю и готовься к сцене. Если схалтуришь – сожру на месте. Ткнув носом новичка с листы бумаги, Такато надменно поднял голову, гордо уходя к гримёру, что уже ждал его для декорации прически и лица. «Такой забавный...» – мелькнуло что-то груди, даруя сильнейшую мотивацию и вдохновение с внутренним обещанием не подвести этого человека и показать, на что же он способен, когда перед ним предстает возможность играть с персоной своего воздыхания, – «Я справлюсь».***
— Адзумая-кун, позволь мне угостить тебя хорошей выпивкой сегодня! Ты восхитительно сыграл! — Спасибо, господин режиссёр, но у меня уже есть планы с другим человеком, – улыбнулся Дзюнта, взглянув на мрачную фигуру брюнета во всем черном, стоящего в полутора метре от них в закрытой позе, сверля синими глазами исподлобья, – Я ещё многому должен научиться у него... Вежливо попрощавшись с режиссёром, блондин двинулся к актёру, трепетно ведя его к своему автомобилю. Галантно открыв дверь пассажирского сиденья и получив тихий вздох, он шустро обошёл машину, сев за руль. В салоне все ещё приятно пахло ароматизаторами и в целом было убрано и чисто, что не могло броситься в глаза. И в дополнение, ко всему этому добавилось очаровательное лицо Сайдзё, вызывающее бурный экстаз. — Господин Сайдзё, какой бар предпочитаете? — Без разницы, вези куда хочешь. Только не в дешёвый блошатник. Навигатор на запрос в ту же минуту выдал список заведений с самым высоким рейтингом, показав ближайшие маршруты к ним. Высветилась дорожка к примерному бару с индивидуальными комнатами на двоих, куда машина и тронулась. Щелчок по кнопке автоматически заставил салон погрузиться в тихую музыку какого-то радиоканала, заменяя гул мотора автомобиля. За окном уже загорались разноцветные огни ночного города, машин на дорогах стало больше из-за час пика. Но дорога, ведущая к бару, к счастью, была свободна, что не помешало аккуратно свернуть и припарковаться рядом. Выбором бара Такато, кажется, остался доволен, что вызвало у него неброскую ухмылку. Двери в заведение открылись автоматически, перед глазами моментально лег простор прелестей алкоголиков и извращенцев: впереди огромная барная стойка с профессиональными барменами, за которыми стояли неоновые стеллажи с бутылками дорогих горячительных напитков, по сторонам на столах танцевали полураздетые барышни с самыми добротными формами. Шлепки, стоны, стук каблуков танцовщиц заполнили слух, ангел тот час покраснел, закрыв лицо руками, чтобы скрыть свой взор с такой звенящей, грешной похоти. Хотел уже было сбежать, но персональные комнаты чуть дальше были как раз свободны, чтобы занять одну из них. Правда пришлось ещё немного постоять в очереди за заказом для спутника у стойки, терпя пьяные переклички мужчин и заманчивые речи девиц, что брали деньги за эротические танцы. Сайдзё не стал заморачиваться с выбором алкоголя, заказав пару стопок крепкого и простую закуску, которую принесут им в комнату, за которую Дзюнта успел заплатить. — Так чего же ты хотел, Адзумая-кун? Скинув кардиган на спинку стула, брюнет плюхнулся за стол, сложив руки в замок. — Хотел угостить вас... Узнать советы от наставника. — Меня тошнит от взорвавшихся новичков. Раздражают своей никудышной игрой. Но ты... Хоть ты меня и бесишь, я дам тебе пару советов. Как старшина роты, он передавал свои знания в рабочей сфере, где блистал на протяжении двадцати лет, паралельно выпивая стопку за стопкой. Адзумая же молча слушал, не отрывая глаз от актёра, даже не трогая алкоголь. Но буквально через пару мгновений милая беседа окончилась громким бубнежем и несвязной речью Такато, что уже был пьяным в стельку. Икота мешалась с растягиванием повторяющихся слов, но тот продолжал пихать в себя алкоголь. — Сайдзё-сан, может пора прекратить? Нельзя так много... — Заткнись, молокосос! – еле выговорив слово, брюнет дёрнулся в сторону, явно пытаясь подняться, – Я сам решу ско... лько... мне пи... Потеря ориентира и вот японская гордость лежит на полу без чувств. Блондин на коленях просит прощения у Всевышнего и прошептав молитву, взял Такато на руки, выходя из бара под свист и хохот окружающих. Время близилось к полуночи, улицы пустеют. Адрес Сайдзё был такой же загадкой, пришлось уложить его на задние сиденья и рвануть к себе. А другого выхода и нет. И быть не может.***
Глаза актёра медленно открылись в тихую пустоту. В голове плясали черти, болезненно барабанила мигрень, душа стонала от последствий вчерашнего забвения. Мысли были размытые и несвязные, а глаза нащупывали ориентиры вокруг. Что это за место? Здесь много незнакомых вещей, зелёных растений, излучающих чужую энергию. Потихоньку осознавая окружающую обстановку, Такато понял, что находится в чужой квартире. Сопоставляя ситуацию воспоминаниями, брюнет искал смысл своего пребывания в этой квартире. Он даже не знал кто её хозяин и как его имя сочетается с этим местом. Что же было вчера? Последние события были обёрнуты в прозрачную дымку, его память была наполнена лишь мутными фрагментами. Он медленно сел в кровати, держась рукой за голову, чтобы успокоить нестерпимую боль. Каждое движение и вдох причиняли дискомфорт, вызывая жажду пары анальгетиков. Спасение оказалось ближе и смышлёнее, чем он думал. — Господин Сайдзё... Как вы? Разрезал воздух внезапный вопрос. Стоило дернуть голову в сторону звука, как в глаза бросился высокий блондин, держащий в руках стакан воды и блистер с белыми таблетками. — Ты... Ты!.. — Адзумая Дзюнта, если вдруг забыли. Мы снимаемся в одном фильме. Такато ещё пару раз глупо моргнул, уставившись на парня, начиная напрягать свой только очнувшийся мозг. — Вчера мы поехали в бар... Там вы очень много выпили и вам стало дурно. Я не знал где ваш дом, поэтому привез вас к себе. Как вы себя чувствуете? — Меня сейчас... Брюнет выполз из одеяла в одном белье, зажимая рот руками, предчувствуя как внутри организм даёт отторжение забытого удовольствия. — Туалет справа по коридору! Быстрый топот босых ног и щелчок замка двери уборной прошёлся эхом в голове. Оставив взгляд на смятой простыне и сплозающем одеяле, Адзумая медленно сел на край, все ещё держа в руках стакан воды и таблетки. Он не обращал внимание на звуки из ванной комнаты, думал лишь о том, как правильно объяснить Сайдзё ситуацию, чтобы его не послали лесом или не обвинили в чем похуже. — Господин Сайдзё, прошу, выпейте. Актёр, вновь вошедший в спальню, всё ещё слабо держался на ногах. Мелко дрожащие руки принимают лекарственный дар и залпом пьют две таблетки, мелкие струйки воды стекают по подбородку и впитываются в ткань. Бессильно и жалобно вздохнув, Такато падает на спину и прижимает к животу край одеяла. — Где моя одежда? — Как я уже сказал, по дороге вам стало плохо и... в общем, вашу одежду я постирал и оставил сушиться. Синие глаза, направленные на парня, безэмоционально сверкнули в свете лампы. Краткое молчание перебивалось тиканьем часом и воем ветра, проникающего в квартиру через настежь открытое окно. — Закрой окно. Я мёрзну. Точно по приказу короля, Адзумая двинулся плотно закрывать окно, опираясь лбом о белую раму, вновь погружая комнату в тишину. Мысли вертелись разные. От своего состояния и состояния Такато до завтрашних съёмок. Послышалось сопение, Сайдзё, наверное, снова уснул. Но каково было удивление ангела, когда повернувшись, он увидел сидящего брюнета с поджатыми к груди коленями. Его глаза были почти сомкнуты, ресницы подрагивали, губы он кусал, но было заметно, что они дрожали, возможно, от холода. Но всё положение Такато кричало о том, что всё далеко не в порядке. Дзюнта мигом оказался около старшего и аккуратно присел рядом, ненавязчиво касаясь голого плеча. Тот на прикосновение отреагировал резко, скидывая ладонь с своей кожи. — Господин Сайдзё, вам нехорошо?.. Вы дрожите, – Дзюнта заботливо накинул на него одеяло, – Сейчас сделаю вам горячий шоколад... — Стой... Глаза Такато полностью закрылись, словно не допуская возможного потока слёз. Но что более страшное открыл для себя Адзумая в поведении брюнета – отсутствие нормального дыхания. — У тебя... есть успокоительное?.. «Успокоительное?..» — Сейчас посмотрю! Блондин кинулся к аптечку, активно ища что-нибудь подходящее на средство для расслабления нервов. Но как на зло, было всё, кроме успокоительных. Зажав в руке очередной стакан с водой, Дзюнта вернулся к актёру, присев рядом. — К сожалению, у меня нет такого лекарства... Такато дрожал. Его руки похолодели, дыхание сбилось, это был приступ. Дзюнта сразу напряг память и вспомнил статью, где расписывали такие симптомы, кои происходили сейчас у Сайдзё. Паническая атака. Тут же вспомнились советы как правильно вести себя с человеком, страдающим от приступа паники. — Господин Сайдзё... Я не знаю, что вы испытываете в данный момент, но будьте уверены, что вы не один. Я здесь, чтобы помочь вам, поддержать. И я постараюсь сделать всё, чтобы вам стало легче. Дыхание Такато участилось, как и его сердцебиение. Паника набирала обороты. Пришлось взять его руки в свои и установить плотный зрительный контакт. — Дышите со мной, – направил блондин, следя за тем, что Такато следует его указанием, – Вдох... Техника четыре-семь-восемь не зря нахвалена врачами. Вскоре они уровняли свое дыхание и Такато больше не задыхался, но всё ещё дрожал, точно как замерзающий, брошенный котёнок. Неожиданно и для себя, и для Адзумаи, он прижался к нему, уткнувшись лбом в широкое плечо. Блондин не двигался и позволял так сидеть, учитывая комфорт Такато. И даже в какой-то момент, Сайдзё почувствовал невесомое прикосновение к своей спине, будто бы его обняли чем-то теплым и мягким, похожим на перья, сопоставимо с... крыльями. Стало уютно и так спокойно, словно облака обвили его, погружая в нирвану безмятежности. Такато погрузился в царство грёз, все ещё стиснутый объятиями невидимых ангельских крыльев.***
Утром пахло бодрящим ароматом свежесваренного кофе, запахом молочной каши с ягодами и тоста с яйцом и авокадо. Такато медленно сел в кровати, осматриваясь вокруг. На краю лежала его сухая, поглаженная одежда, которую он поспешил надеть. Покинув комнату, брюнет пошел на звуки и остановился в дверях кухни, наблюдая за тем, как Дзюнта поставил на стол две тарелки с кашей из круп с свежими ягодами, налил в кружки кофе и сложил два тоста на блюдце. Заметив актёра на подходе, парень улыбнулся, выпрямив спину. — Доброе утро, господин Сайдзё. Вы как раз успели к завтраку, – он указал на две порции, приглашая к столу, – Нам лучше поторопиться, ведь съёмки начнутся через час. Такато какое-то время стоял, спрятавшись половиной тела за стеной, будто боясь или стесняясь, как хорошенький малыш. Но при виде еды всё его существо заныло, как и желудок, организм хотел завтрака. Поэтому медленно, но верно, Сайдзё сел напротив Дзюнты, всячески избегая взгляда с ним. Ангел это понимал, чувствовал, поэтому не донимал разговорами, дав тому наесться перед рабочим днём. В машине они тоже молчали, Такато сложил руки на груди и вцепился взглядом в боковое окно, а Дзюнта, разбавляя тишину, включил утреннее радио. Приехали они вовремя. Режиссер и остальная команда встретили актёров улыбками, приглашая к съёмкам совместной сцены, дав на подготовку несколько минут. Как обычно рабочий день проходит спокойно и успешно благодаря профессионалам. Актёры расходятся со своими менеджерами, площадка пустеет. Дзюнта накидывает на плечи джинсовую куртку и почти выходит из здания, но слышит сзади себя оклик. Повернув голову, он встречает Сайдзё, сжимающего ручки своей сумки. Ему явно неловко. — Да, господин Сайдзё? — Адзумая-кун... Как я могу отблагодарить тебя за то, что ты сделал для меня? Ангел ахнул. Перед ним явно стоял искренний, пусть и стеснённый, человек, но явно не то, что он нём говорили другие. — Ох, это... Всё хорошо, Сайдзё-сан. Я буду рад просто прогуляться с вами по парку. — Прогуляться... По парку? — Да. Там сейчас красиво, начинается сезон красных листьев. — Хорошо. Я не против немного прогуляться. Неважно, было ли это желание в благодарность или личного побуждения, Дзюнта сверкнул глазами радости ответа Сайдзё. Вокруг актёров расстилаются ковры из красных листьев, густо покрывающих землю, они хрустят под ногами, создавая музыку осени, оазис для уставших умов. — Люблю осень, – внезапно выдает Такато, спрятав руки в карманы пальто, – А ты? — Да... Мне тоже нравится, – ответил ангел, взяв в руку один красный лист, глубоко задумавшись, – Осень в своей сокровенной красоте распахивает перед нами мир жёлто-красного, чей пейзаж напоминает картины великих художников, а что говорить об аромате этой поры... Настоящий сезон любви, чистой меланхолии. Пальцы, сжимающие веточку листа, наславшего вдохновение, отпустили её, позволив ветру забрать лист в танец к остальным красным сестричкам-листикам. — Неожиданно поэтично. Дзюнта улыбнулся, было безусловно приятно слышать комментарий брюнета. Дальше гуляли они то молча, то находя небольшую тему для ленивого разговора. В основном Сайдзё спрашивал о желании Дзюнты работать в актёрском коллективе и вливаться в сферу шоу-бизнеса и что его подтолкнуло на такой шаг. Ангел, конечно же, ответил, что искал своё предназначение и что его на это направил сам Господь Бог. Хоть и упоминание Всевышнего смутило Такато, он решил закрыть на это глаза, не вмешиваясь в религиозные темы. — В общем, Адзумая-кун... — Можно просто Дзюнта. — Спасибо за прогулку. Мне пора домой, если ты не возражаешь. — Конечно! Давайте я вас подвезу? — Не утруждайся. Ты и так много для меня сделал, дальше я сам. Увидимся завтра на съёмках. — Да, до завтра... Черная макушка быстро скрылась за первым поворотом парка, а Дзюнта, всё ещё стоящий у аллеи, смотрел туда, где недавно стоял его коллега. Недолго, аллея вновь опустела, передавая только мелодии ветра и безграничное спокойствие. Дома тоже было спокойно. В раковине осталась посуда с их первого совместного завтрака, на кровати остался еле заметный отпечаток тела Сайдзё. Тишина резко прервалась счастливым щебетанием, как у ребенка, который получил ту самую желаемую игрушку. Да, покажется глупым радоваться такому, но для ангела, который только осваивал человеческие чувства, это было потрясающим ощущением, словно внутри что-то щекотало, выпытывало у него улыбку и всплеск положительных эмоций, окрашивая мир вокруг в яркие оттенки. Этим чувством было слово Божье – счастье.***
— Господин Сайдзё! Доброе утро! Энергично подбежав к брюнету, Адзумая встал рядом с ним, выпуская искры радости от одного лишь присутствия рядом. Такато, кивнув в знак приветствия, продолжил чтение сценария, изредка поглядывая на блондина, которого «натёрли до блеска». — Адзумая, Сайдзё, готовы? На сцену! Эти волшебные слова, спавшие от назойливости новичка, эхом отразились в голове брюнета и по воле режиссёра он поспешил на подготовленную сцену, выпускать свой смешанный талант с опытом на публику. На самом деле сосредоточенность во время съёмок хорошо отвлекала его, погружая в другой мир, где он уже не он, а его герой. Это, собственно, иногда даже поднимало настроение, особенно если Такато чувствовал себя выше и лучше, чем второсортные актёры, вроде тех твоих, что стоят в стороне и ждут своей очереди. Нет, Такато не такой высокомерный и гордый, как кажется на первый взгляд и в самом деле ему никогда не доставляло удовольствия делить актёров на сорты, по типу «право имеющие» и «твари дрожащие», как в великом романе Фёдора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание». И каждый интерпретирует это по-своему, отталкиваясь на своё мировоззрение, личную психологию и ход мыслей. В случае Такато актёры были двух классов и нравственность тут ни при чём. Только опыт, талант и личное желание достигать большого через собственные усилия. Но если вновь упоминать тех троих в стороне, то можно уверенно сказать, что с этой компанией Сайдзё был не в ладах. Их презрение ему было чуждо, но как бы он не намекал на примирение, его гнали палками и вилами, что уж говорить о мелких подставах вне работы. Такато сдался, работа была важнее, чем чьё-то чужое мнение и беспричинная ненависть. Хотя, признаться глубоко внутри, ему было крайне неприятно и так обидно, ведь одного молодого человека из компании он знал со школьных времён, хоть им и было друг на друга всё равно. Но сегодня их вражда стала ещё гуще.***
— Адзумая-кун, ты сегодня как всегда лучше всех сыграл! Как хорошо, что у нас в команде, да и в принципе в сфере шоу-бизнеса появилась такая растущая звезда! Ещё немного, и догонишь в успехах Сайдзё. Харуко Ямато, начинающая актриса, пробившаяся в свет своей красотой и до жути стереотипным мышлением, имеющая полную зависимость от мужчин и их внимания. Конечно же, увидев Адзумаю, она потеряла интерес к каким-либо прошлым бойфрендам и бросилась соблазнять блондина, лелея мечты забрать его к себе. — Сходим сегодня выпить? – девушка накрутила прядь каштановых волос на тонкий пальчик с аккуратным маникюром, – Я знаю отличное заведение... — Спасибо за предложение, Харуко-чан. Но сегодня я с господином Сайдзё и мне придётся отказать. — Снова... С Сайдзё?! Не успев толком выругнуться, Дзюнта покинул её компанию и словно по сценарию судьбы, прибежал к Такато. К актрисе подошли её дружки и вопросительно взглянули на ее кипящее лицо. — Какого чёрта он постоянно рядом с этим наркошей?! Меня, блять, раздражает, что такой светлый, подробный ангелу, человек находится в компании такой безэмоциональной палки. Не пора ли осуществить тот план? Он мне уже глаза мазолит. — Хочешь? Я не против. Окружив девушку с двух сторон, ей что-то нашептывали, вызывая у неё удовлетворённую, пропитанную злом, улыбку. И её, хоть и краем глаза, заметил Такато, и за одну секунду в его душе все вздрогнуло от предчувствия чего-то очень плохого...***
— Коллеги, я озадачен... Режиссёр свёл брови вместе, создав морщинки на переносице, хмуро смотря на записку, выданную перед тем, как некоторые актёры пожаловались на отсутствие их сценариев. В один день. — Значит, у меня пропал плана проекта... А сегодня утром у меня на столе появилась довольно интересная записка от анонима... – мужчина поднял глаза и за пару секунд нашёл нужного человека в толпе, – Такато, подойди ко мне со своей сумкой, пожалуйста. Можно смело сказать, что в этот момент Сайдзё натурально удивился и даже на мгновение остолбенел. Но не смея отказывать режиссеру, сумка была покорно оставлена около руководящего стола под вопросительные взгляды. — Тут указано, что в твоей сумке находятся украденные сценарии и мой план проекта... И доносчик оказался прав. На поверхность стола из сумки актёра вывалились тонкие, испорченные сценарии актёров и тот самый заветный листок господина режиссёра. Тоже испорченный, испачканный в чем-то чёрном, а на листе были большими буквами прописаны самые нелестные слова в адрес режиссёра. Всё в ужасе вздохнули, в том числе и Такато. — Сайдзё, что это? — Постойте, этого не может быть, меня подставили! Зачем мне похищать и портить чужие вещи? — Неужели ты принялся за старое, Сайдзё-сан? Прозвучал тонкий женский голос из толпы поражённых артистов. Харуко захлопала пышными нарощенными ресницами, украдкой смотря на "преступника" сегодняшнего утра. — Ты... Я знаю, что это ты и твои дружки подстроили это! — Я?.. И после того, что ты сделал со мной, ты обвиняешь меня? — Харуко-чан, скажи пожалуйста, что он с тобой сделал? – не дав сказать слова Такато в свою защиту, вперёд вышел режиссёр, – О чём ты сейчас говорила? — Ох, это... Такато Сайдзё... Он трогал меня, – всхлипнула девушка, подключив свои актерские способности, – В том смысле... Я не знаю, чем я заслужила эти домогательства, а ещё он украл моё дорогое кольцо, когда я умоляла его не насиловать меня... — Враньё, я никогда не подходил к ней! — Сайдзё, я не давал тебе слова. — Я не понимаю, почему этот человек до сих пор работает с нами... Сначала пытается изнасиловать меня, крадёт кольцо, а потом пишет такие гадости на вашем проекте и сценариях других актёров... — Простите, что так бестактно влезаю в разговор, – вышел в свет друг плачущей актрисы, поддерживающе обняв её, – Но я видел украденное кольцо Харуки у Сайдзё. Он спрятал его в своём шкафу общей раздевалки. Ты бы, Такато, её спрятал у себя дома для гарантии. — Я ничего не крал, господин... — Сайдзё, где твой ключ от твоего шкафчика? — В кармане моего кардигана... – Брюнет пальцами поддел маленький ключик в своем кармане, демонстрируя его в ладони, – Я всегда ношу его с собой. — Тогда открой свой шкафчик и если там ничего нет, то ты, соответственно, не вор. Тяжёлые шаги раздались по длинным коридорам. Во главе толпы шёл режиссёр с Такато, за ними все остальные, прилипнув к ситуации, как магнит. Дойдя до обширной мужской раздевальной комнаты, брюнету была предоставлена честь открывать свой шкафчик и выставлять его внутренности на всеобщее обозрение. Пара щелчков, скрип дверцы, ветром разнёсся слабый аромат духов, хранящихся внутри. На полках аккуратно разложены журналы, блокноты, расчёска и некоторые средства гигиены. Отойдя назад, дав режиссёру обыскать шкафчик, Такато глубоко вздохнул, прикусив себя за нижнюю губу. Внезапная тишина накрыла пространство, когда мужчина обернулся к публике и взглянул на Харуко, показывая золотую вещицу в своей руке. — Моё кольцо! Спасибо большое, что нашли его! — Это невозможно, господин режиссёр! Вы сами подумайте, где тут причинно-следственная связь, зачем мне... — Довольно, Такато. Скажи спасибо, что эта девушка не написала на тебя заявление, а могла бы, как и я. Всё, что я могу сказать тебе это то, что тебе следует собрать вещи, отдать мне свой сценарий и уйти с этой площадки. Ты снят с роли и советую найти оправдания для продюсера и своего босса. До них эта информация дойдет и сладко тебе точно не будет. — Господин режиссёр, это всё ложь и провокации, Сайдзё-сан не крал кольцо, я уверен в этом! — Адзумая-кун, а ты чего? — Послушайте, я с ним уже долгое время нахожусь рядом и знаю, что ему просто незачем преследовать девушку, а тем более что-то красть. Господина Сайдзё подставили. — А ты был рядом с ним в момент, когда напали на Харуко? Мужчина вопросительно посмотрел на неё, чтобы узнать точную дату, та её огласила. Дзюнта с радостью бы сказал, что Такато в этот день был рядом, но это было бы ложью. Дзюнты тогда вообще не было. А врать не в его ангельских принципах. Поэтому он лишь опустил взгляд в пол и замолчал. Странное чувство неловкости накрыло его с головой. — В общем, Такато, ты всё понял. Ты исключен из этого проекта, мне скандалы не нужны. Задумайся о своем будущем. Под управлением режиссёра весь актерский состав покинул раздевалку, оставив там только Дзюнту с Такато. Тусклые синие глаза были уставлены в пол, дыхания почти не было слышно, перед блондином на расстоянии вытянутой руки стоял не человек, а бездушная кукла. — Сайдзё-сан, не отчаивайтесь! Я обязательно что-нибудь придумаю и вас вернут! — Оставь меня. Иди на съёмки, тебя ждут. Не ломай из-за меня свою работу. — Но... — Проваливай. Тяжёлый вздох разрезал воздух, молчание парализовало слух. Ноги сами понесли начинающего актёра к выходу, дверь за ним захлопнулась, послышался глухой удар. Такато, наконец оставшись один, позволил себе упасть на колени, головой оперевшись об стенку шкафчика, сдерживая сопения от приближающейся истерики. Тот же час он собрал вещи, отложил свой сценарий режиссёру и покинул студию, уехав домой на такси. Менеджеру звонить он не стал. Сасаки и руководительница компании сами узнают о ситуации чуть позже, торопить события Такато не хотел. Но хотел поскорее оказаться дома и нажраться чем-нибудь крепким. Или, возможно, накуриться травой и словить белку от головокружительного вещества. А ещё лучше – поймать передозировку и закончить всё такой размытой от слёз точкой. Спектакль окончен, занавес опускается. Только вот свою роль ещё не сыграл другой актёр и он сделает всё, чтобы представление не закончилось вот так. Ведь ты актёр. Терпи.