Те глаза

Меня поцелует Мама Открытой оставит дверцу Спустя пару сотен шрамов Почувствую губы смерти Я здесь. Успокой, родная Меня ничего не ранит Вокруг загнивают души Потухшие бродят рядом Неолизм — Бог, которого я знаю

Сакура никогда так странно себя не ощущала как сейчас. Прошло совсем немного времени с того момента, как они покинули Бездну и Заман. Все это отголосками осталось на ее внешности. Глаза по-прежнему видели тлен и смерть, но на пару минут Сакуре удавалось обуздать проклятье. Заставить глаза показывать ей мир, каким он и должен быть. Однако такой силы недостаточно. Несмотря на полученные новые силы, Сакура не могла использовать их. Что-то мешало им проявить себя. А чёрная магия, которую девушка знала наизусть, тоже не хотела ей до конца подчиняться. Все это напоминало борьбу между двумя половинами одного целого. Будто бы Сакура соединяла в себе одновременно чёрное и белое. Пускай в ней и были две половины одного целого, но Сакура вновь ощущала себя как в юности. Ведь она снова стала той неопытной девушкой, едва ступивший на тернистый путь магии. Но в отличие от того времени, теперь у Сакуры была опора. Отношения с Саске нельзя назвать таковыми, потому что ещё многое им предстояло пройти вместе. Они простили друг друга, но простили ли самих себя? Ответа на этот вопрос Сакура не знала. Момент с отречением навсегда остался в ее памяти и будет преследовать до конца дней. Хоть ей и удалось вернуть Саске зрение, собственная часть правого глаза Сакуры застилала белая пелена слепоты. Это пятно было столько незначительное, что его тяжело рассмотреть среди песочных часов в глазах Сакуры. Саске вернулся в свой храм, но все чаще и чаще он появлялся в башне. Сакура всерьёз задумалась о том, что пора наколдовать ещё одну комнату… Все это было в новинку. Саске постоянно находился рядом с ней, поддерживал как мог, вместе с ней пытался понять новую природу ее магии. Как будто и не оставалось напряжения между ними, тянущегося из Бездны. Или оба пока не хотели об этом говорить, поскольку портить такие невинные моменты их близости было настоящим кощунством. Сакура хотела поговорить — видит Паладайн, она хотела — но каждый раз останавливала себя. Ещё не время: они не готовы. А вот времени у них теперь предостаточно. Такхизис больше не являлась в кошмарах. Сакура спокойно закрывала глаза перед сном и открывала их утром. Тёмная госпожа ушла из ее жизни. Более Сакура ей не слуга. Трон ждал ее в Бездне. Вместе с Такхизис. Но сейчас до этой битвы было далеко. Оставалось лишь покорно ждать. У Сакуры существовала теория, что с приходом в ее сердце нового чувства — любви — что-то изменилось в магии. Будто бы она черпала свои силы из иного источника, что был неотъемлемой частью ее самой, но сейчас по каким-то причинам он исчез. Что это было, оставалось лишь гадать. Страх, одиночество, боль — все это одновременно подходило под описание и нет. В любом случае, заново учиться придётся. Но, как всем известно, Сакура слишком хорошая ученица. Вновь ее рабочий стол в лаборатории был исписан многочисленными листками, где что-то зачеркнуто, написано поверх и так далее. Там расписаны теории, расстановки сил среди пантеонов и богов. Словом, все, что так или иначе могло пригодиться Сакуре для повторного изучения заново открывавшегося для неё мира. Ученый интерес всегда вёл ее по жизни. Будто то новое зелье, то выученное с первого раза заклинание. Так и сейчас спустя много лет в ней открылось второе дыхание и пыл, что были присущи в самом начале пути. Да, они по мере взросления никуда не делись, но ослабели по понятным причинам, а сейчас же вновь возвращались. Несмотря на все трудности, Сакура чувствовала себя живой. Лишь бы вся эта эйфория вмиг не исчезла, рассыпавшись пылью, и не оказалась иллюзией. Даже немного удивительно, что Паладайн молчал. Расстановка сил в мире изменилась, но от главного светлого бога не было ни весточки. Казалось, что после падения Истара он и вовсе замолчал на долгие века. Не сказать, что Сакуру это тревожило, но Саске служил Паладайну, поэтому этот вопрос был важен и для неё. Разочаровался ли он в людях и оставил мир или же попросту ждал, когда Такхизис или Сакура возьмёт бразды правления в свои руки. Ну ничего, когда Сакура займёт уготованное ей место, то она спросит у Паладайна и за учителя, и за Саске. Если глобально подумать, проблемы этой семьи начались из-за веры Паладайна. Саске, как и его брат, приняли на себя бремя жрецов, покинули навсегда родителей и обычный людской мир. Стоила ли эта вера всего того, что произошло после? Не слишком ли высока цена? Гонение учителя за то, что он предал веру. Вечно косые взгляды в сторону Саске и возложение на его плечи невыполнимых задач и надежд. Разве это было справедливо? Спросить пока не у кого, но когда-нибудь будет. Невооружённым взглядом заметно, что что-то в последнее время сильно тревожило Саске. Его вера пережила уже все стадия принятия, начиная от Истара и заканчивая Бездной, но что-то все равно оставалось. Какой-то не заданный вопрос, который кровоточил душу. Связано ли это с Паладайном или нет, Сакура не знала, но ей надо было выяснить этот момент из первых уст. Поэтому Саске в очередной раз ступил на порог ее башни. При взгляде на него на душе становилось как-то по-особенному легче, но девушка давила в себе порывы коснуться. Не могла она навязывать свою пробудившуюся от долгого сна нежность, когда Саске явно нуждался в помощи. И все же, это не ей все время была необходима помощь, а ему. Саске сидел отстранённо, вертя кулон в руках. Брови, сведённые вместе, придавали бледному лицу задумчивость. Хоть он и поглощён своими думами, при робком движении глаз в сторону Сакуру, его выражение лица теплело, а на губах скользила лёгкая улыбка. — Не могу привыкнуть, что ты стала ещё красивее, чем была, — смутившись такого пристального изучения, Саске непринуждённо ещё раз улыбнулся. Будь на месте Сакуры какая-нибудь типичная барышня из таверн и деревень, то щеки тут же покрылись бы легким румянцем. Но вместо этого Сакура лишь произнесла: — Мою внешность трудно назвать красивой, — а после хитро улыбнулась, сверкая глазами: — Это ты у меня похож на бога, сошедшего с неба, своей красотой. — Сакура… Саске прикрыл глаза рукой, а Сакура только рассмеялась таким лёгким смехом и без единого намёка на боль в груди. — Ты остра на язык, этого не отнять, — настроение у Саске значительно улучшалось. От прошлой отстранённости почти не осталось следа. Такой Саске определенно был лучше. На его долю немало выпало испытаний, когда он связал свою судьбу с Сакурой. И всех их он прошёл достойно, хоть они и оставили на его белой душе чёрные следы. Но убирать их Сакуре не хотелось. Ей нравился этот баланс льда и пламени в нем. Это то, что вело его по жизни. То, из чего он состоял. Сакура подошла к нему поближе и быстрым движением взяла кулон в свои руки. Кулон не отвечал ей и представлял собой не более, чем простое украшение. А вот в руках у Саске это было настоящее оружие. Ту же параллель можно было провести и с посохом Сакуры, который являлся для хозяйки продолжением руки, а на службе у другого человека лишь красивой палкой. — Мне оставил его брат, — кулон послушно лёг в раскрытую ладонь Саске, возвращаясь на законное место, но при этом голос Саске заметно утратил весёлые нотки. Возможно, именно это и тяготило его так долго? Сакура долго всматривалась в посеревшее лицо напротив. Да, определенно, это именно то, что заставляло кровоточить старые раны Саске. Вот только девушка сама толком не знала, как ему помочь. Найти учителя задача не из лёгких. Он ушёл давно, не оставив после себя даже намека о теперешнем положении. Когда Сакура видела в последний раз учителя, тот выглядел очень устало. Загадочный прищур глаз, которые были чернее Бездны, потерял свой блеск. И в целом усталость просачивалась сквозь его образ. Тогда он долго смотрел на Сакуру в чёрном обличии, наверное, ища в ней что-то, чего не хватало самому. Смотрел на накинутый капюшон на голову, на желтоватые пальцы, крепко сжимающие посох, и на проклятые глаза, которые все равно не покорились никому. По его лицу скользнула тень улыбки. «Я ухожу, Сакура. Далеко и навсегда» Единственные слова, которые она услышала, а после от учителя осталась лишь пустота. Можно было долго гадать, каковы причины его ухода. Вечное презрение за предательство и усмешки в спину. Осознание того, что Сакура пострадала частично из-за него. Или же просто накопившаяся усталость со временем Истара наконец дала о себе знать. Сейчас это уже было неважно, все решено и изменить это решение невозможно. — Ты хочешь его вернуть? — Сакуре не стала изворачиваться и выводить на чистую воду, ведь все и так понятно с первого взгляда. Руки Саске слегка дрогнули после этого вопроса. Поникший взор из-под ресниц трудно было не заметить. И Сакура разделяла это чувство, только в меньшей степени. — Я скучаю по нему, — наконец, проговорил Саске спустя пару минут тишины. — Я тоже, — согласилась с ним Сакура, накрывая чужую ладонь с кулоном. — Тогда в Истаре думал, что найду ответ на свой вопрос, но так ничего и не нашел. Сакура не знала, что на это можно ответить. И меньшее, что она могла сделать сейчас для Саске, это поддержать его. Но этого было недостаточно. — В Бездне, — тихий голос Саске разрезал пространство вокруг, — я видел его в своём кошмаре. Об этом Сакура догадывалась. Кошмары Такхизис всегда представляли собой травмы детства, юности и настоящего времени. Она не раз задумывалась, что мог встретить Саске на своём пути в Бездне. Или кого. Но теперь ей все понятно. — И в Роще мертвых я тоже видел его, — Саске горько усмехнулся. — Семейные узы рвутся больно и долго, — Сакура положила голову на плечо Саске, подойдя к нему поближе и подвигая стул для себя. Он благодарственно поцеловал ее в макушку. Близость успокаивала, и Сакура закрыла глаза. Мир вокруг, казалось, испарился, и остались лишь одни вдвоём. Как жаль, что такой миг продлился недолго. И вечности не хватит, чтобы насладиться им. И друг другом. Когда Сакура открыла глаза, то взгляд зацепился за нераспечатанное письмо конклава. И девушку осенило: вот оно! Без лишних слов Сакура резко поднялась, чем немного смутила Саске, но тот ей ничего не сказал. Письмо уже давнишнее, но она точно знала, что скоро конклав собирался вновь, а значит и проход к Башне высшего волшебства будет открыт для любого мага. Да, Пар-Салиан будет знать, что Сакура не только жива, но и придёт на собрание, но это прекрасный шанс. Нужно обязательно взять Саске с собой. Учитель не оставил после себя следов, но зато осталась их с Сакурой тайная комната. Ее никто не мог обнаружить или открыть: она была под надёжным замком магии Такхизис. — Конклав, — пояснила Сакура, ловя на себе вопросительный чужой взгляд. — Нам нужно попасть на конклав магов. — И как это поможет? — Саске поднял одну бровь. — Я заявлю свои права как новая богиня, — по ее лицу поползла привычная змеиная улыбка. — А ты, возможно, получишь свой ответ. На место удивления у Саске пришла некая надежда. Он хотел было что-то сказать, но, едва приоткрыв рот, тут же передумал. — Что ты имеешь ввиду? Саске сжал кулон. Девушка уже давно заметила, что у него есть такая привычка. Видимо, этот жест успокаивал его думы или наоборот, когда нужно было идти в бой, жест придавал ему силы. — Там, в Башне высшего волшебства, наша с учителем тайная комната, — пояснила Сакура. — После его ухода я ничего не трогала. В комнате осталось много записей, какие-то иные артефакты. Быть может, хоть какая-нибудь запись сможет помочь тебе. Он много говорил о тебе и, я уверена, писал тоже. — Но разве тебе не опасно появляться на конклаве? — глаза Саске лихорадочно забегали из стороны в сторону. Сакура лишь усмехнулась. Теперь, когда обладает силой богов, ей ничего не опасно. Ведь Пар-Салиан и остальные не знали, что эти силы она не могла пока контролировать, но зато конклав мог почувствовать эту силу, исходящую от Сакуры. — Я их сильнее, спасибо моей дорогой темной госпоже, — девушка изобразила нечто вроде реверанса. Вместо ответа Саске встал с места и обнял ее. Сакура с удовольствием перенесла руки на чужую талию, уткнувшись куда-то в грудь, где отчётливо слышно чужое сердцебиение, которое билось только для неё. — Возможно, так мы сможем его найти, — послышалось где-то сверху. — Все возможно, когда мы вместе. Потому что они — союз чёрного и белого, соединившихся в целое.