В голове одно

Человеческая логика порой не поддавалась объяснению. Разобраться в собственных мыслях и чувствах казалось непосильной наукой, которую не изучают в школе или университете. Сердце неприятно кололо и болело, а признаться самой себе в том, что причиной тому была обида и ревность девушка не могла. Дотторе упивался своей победой, пока разбитая Люмин пила какао. Ему оставалось лишь дальше вбивать в её голову сомнения, а потом, когда она была бы окончательно в его власти, он смог бы вбиваться в её тело. Девушка направилась домой, напрочь забыв о том, что должна была подождать подруг из раздевалки, о том, что Тома просил её поговорить с Аяксом и о том, что она не должна чувсвовать такую пустоту, ведь сама говорила, что они с Аяксом лишь друзья и секс-партнёры, и если будет нужно, они разорвут все связи. Дома она извинилась в чате перед девочками, прочитав гневные сообщения от Моны, что друзья друзей так не бросают. А действительно ли? Оказалось, бросить друзей очень легко. И также легко найти новых, если захотеть. Они бы могли найти ей замену, может даже, подружиться с Ёимией. Тогда в их компанию бы с легкостью влился Аякс, может, Тома с Аякой наконец-то смогли бы поговорить. Сам Аякс говорил ей, что у них в жизни будет ещё очень много людей, так почему нужно было цепляться за кого-то конкретного?

***

Мрак осеннего вечера окружал девушку, пока в колонке играла музыка. Небольшого размера комнату освещала led-подсветка, укутывая пространство своим фиолетовым светом, но не заполняя его полностью, слабо отражаясь от стен. Алые глаза следили за тем, как женское тело утопает в собственных чувствах, отдаваясь ритму музыки и алкоголю в крови, пока из его рта вырывались клубы дыма. Он просто позвал её выпить и она согласилась. Короткие волосы шатались из стороны в сторону, золотые глаза были затуманены алкоголем и слегка прикрыты, пока бёдра подмахивали в такт музыке, руки плавно извивались над головой, а губы приоткрылись, втягивая воздух, которого не хватало в квартире, где жил курящий человек. Её движения были пропитаны отчаянием и желанием быть свободной. Свободной от своих собственных чувств и мыслей, которые она до этого отчаянно пыталась утопить в алкоголе. Дотторе поражало, как такая сильная с виду девушка убивалась из-за какого-то рыжего придурка. Было ясно, что эти двое не просто друзья, но Дотторе не думал, что между ними могут быть чувства сильнее взаимной симпатии, но то, с каким рвением Люмин опрокидывала шоты в баре, говорили об обратном. Так делали люди, которые теряли нечто большее, чем просто дружба. Аякс был для неё не просто другом, но едва ли блондинка признавалась в этом самой себе. И от этого внутри Дотторе всё лишь сильнее клокотало. Песня заканчивается и движения девушки прекращаются. Она поправляет светлые пряди, затем подходит к дивану, где сидел Дотторе и тянется к бутылке виски в его руке. Парень протягивает её ей, наблюдая за тем, с какой жадностью девушка глотает алкоголь. — Тебе не хватит? — Дотторе мягко тянет бутылку на себя, усмехаясь. Ему абсолютно плевать, до какого состояния она напьётся, но он всё же не хотел, чтобы девушка в итоге рухнула без сознания, ведь у него ещё были на неё планы. Он отставляет бутылку в сторону, выуживая из пачки ещё одну сигарету, чиркая зажигалкой, пока женское тело умостилось рядом на диван, откидываясь на спинку. Не было слёз или пьяных разговоров, она всё держала в себе и глотала слова вместе с горячительными напитками, пока сознание не превращалось в кашу. — Не хочешь выплеснуть эмоции, поплакать, покричать? Поговорить о том, какой Аякс придурок? — с интересом уточняет Дотторе, разглядывая алыми глазами девушку, которая лишь покачала головой в ответ, прикрывая глаза. — И все же, почему ты так убиваешься из-за друга? — Сама не знаю, — Люмин хмыкает, открывая глаза и оглядывается, ища бутылку. — Мы столько времени проводили вместе, — она бесцеремонно переваливается через Дотторе, обнаружив виски с краю дивана, поддевая горлышко пальцами. — Я не представляю, что буду без него делать. Дотторе зажимает сигарету в зубах, пока его глаза гуляют по позвоночнику девушки и опускаются ниже, к ягодицам, разглядывая то, как короткая юбка задиралась от попыток блондинки дотянуться до бутылки. Рука скользнула по задней части бедра, забираясь под короткую юбку, скользя длинными пальцами к нижнему белью, от чего Люмин вздрагивает, резко отстраняясь и садится обратно на диван, так и не достав бутылку. — Это что сейчас было? — её лицо выражает искреннее недовольство, которое лишь забавляет Дотторе. — У тебя юбка задралась. Хотел поправить. — Давай-ка расставим личные границы. Я пришла сюда выпить и не более. — Правда? — Дотторе приподнимает брови, перехватывая сигарету и кидает её в горлышко бутылки, из-за чего бычок издаёт шипение. Пьяное тело хотело касаний и ласк, хотело заглушить ту боль, которая ныла в сердце, но сознание било тревогу. Дотторе сейчас единственный человек, которого она знала хоть немного, чтобы убедить себя в том, что её принцип не спать с первым встречным останется неразрушенным, если она даст ему волю, но она не должна была пускаться во все тяжкие. — Да, — она говорит это не только ему, но и себе самой. — Ты привлекательный, но мы фактически не знакомы. Я так не могу. — Как прелестно, — в его тоне проскальзывает усмешка. — Мне редко отказывают, я приятно удивлён. Но к сожалению, меня это только больше заводит. Неужели тебе никогда не хотелось отпустить все эти правила приличия и просто переспать с кем-то? Без обязательств, без чувств и отношений. Хотелось. И она уже один раз так сделала. Даже больше, чем один. Они делали это с Аяксом много раз и в итоге это привело к тому, что она сидела у его друга дома, пьяная и не особо хорошо соображающая. Пыталась отмахнуться от чувств, которые жгли её грудную клетку, забыться. Ей хотелось просто забыться. Поэтому через пару мгновений она оказывается сидящей на бёдрах Дотторе, пока он сжимает её ягодицы под юбкой, кусая её шею. Он мог помочь ей забыться. Они с Аяксом только друзья и секс-партнёры, она могла спать и встречаться с кем угодно. И в первую очередь она хотела убедить в этом саму себя. — Такая нуждающаяся, — его пальцы ласкают её промежность почти невесомо, сквозь её бельё, пока она упиралась носом в его шею. Голубые короткие волосы пропахли табаком. На ощупь они были не такие мягкие, как волосы Аякса. И Люмин ненавидела себя сейчас за то, что сравнивала. Парень отрывается от шеи блондинки и его руки перестают касаться её промежности, после чего он закусывает мочку её уха и шепотом просит девушку слезть на диван, встав на четвереньки. Она выполняет его просьбу, сгибая руки в локтях, чтобы оттопырить пятую точку и Дотторе восхищенно вздыхает. Как легко всё оказалось, это даже скучно. Вскоре его руки обводят её ягодицы, задирают юбку и одним рывком срывают трусики, после чего она слышит, как звенит пряжка ремня и расстёгивается молния. Она хочет обернуться, но его рука мгновенно вжимает её голову в подушки, пока его член оказывается меж её бёдер. Он водит им вперёд-назад, раздвигает её половые губы, проезжаясь между ними, словно дразня и сжимает её ягодицы, пока толкается своим стояком между её ног. Эта поза ей абсолютно не нравилась, а его рука слишком сильно впивалась ей в затылок. Это всё резко стало казаться плохой идеей, но когда девушка попыталась оторвать голову от подушек, которые мешали не только говорить, но и дышать, сзади неё раздаётся смешок и Дотторе входит на всю длину одним толчком, шлёпая свободной рукой блондинку по заднице. Люмин издаёт недовольный стон, чувствуя, как колет кожу на месте шлепка и как пряжка ремня ударила её по бедрам. Она была плохо подготовлена и этот резкий толчок принёс чувство дискомфорта. Тупая боль охватила низ таза, и Люмин попыталась отвести его, слезть с чужого члена, но мужские пальцы вплелись в её волосы с чудовищной силой, сжимая, от чего на глазах выступили слёзы. Тугие стенки влагалища крепко обхватывали член Дотторе, от чего он хрипло простонал, разглядывая открывшийся ему вид. — Так сжимаешь меня внутри, а сама говорила, что пришла не за этим, — ему будто плевать на неё. — Тебе не стыдно? В пьяной голове мотаются красные флаги, которые говорят, что это нужно прекращать. Новый поток осознания приходит тогда, когда Люмин понимает, что Дотторе без презерватива. Девушка пытается опереться на руки, чтобы подняться, но он сильнее сжимает её волосы и начинает двигаться. На его лице расцветает довольная ухмылка. Жесткая ткань джинс царапала её голую задницу и бёдра, а металлическая пряжка ремня больно била по светлой коже с каждым его толчком, заставляя Люмин чувствовать себя ещё более жалкой и беспомощной. Шея ужасно болела от той силы, с которой он прижимал её к подушкам, а внизу неприятно тянуло. Это не удовольствие и не возбуждение. Это тошнота. — Ты так сжимаешься, когда я оттягиваю твои волосы, мне нравится. Внутри Дотторе клокочет невиданное чувство эйфории и превосходства. Он трахает подружку Аякса, в которой тот души не чает, а этот рыжий не имеет об этом никакого понятия. Её тело сейчас полностью в его власти, он прямо сейчас может оторвать этой прекрасной бабочке крылья. Она была для него лишь трофеем. Ещё одним телом, которое у него получилось трахнуть. Ему хотелось выбить всю эту самоуверенность, что плескалась в глазах Люмин, дать ей понять, что она просто игрушка для развлечения. Дотторе вбивается резче, пока Люмин захлёбывается в собственных мыслях, больше не чувствуя ни желания, ни удовольствия. Только отвращение к себе. Липкое и вязкое, будто гудрон, в котором тонет её тело всё глубже с каждым толчком парня сзади неё. Ей противно до кома в горле, который мешает дышать. Его рука наконец отпускает её волосы, и пока Люмин поворачивает лицо в сторону, хватая губами воздух, его руки перемещаются на её ягодицы, сжимая бледную кожу до красных пятен, на месте которых обязательно появятся синяки, раскрывая её шире и ускоряя толчки, вбиваясь в её тело с демонической жестокостью, абсолютно не обращая внимание на чужой дискомфорт. Чужие всхлипы и вздохи возбуждали до ужаса. Ему нравилось то, какой она грязной себя чувствует, как ненавидит себя и то, чем они сейчас занимаются. Ему до ужаса хочется добить её, сломать, чтобы она умоляла его прекратить, пока он будет продолжать натягивать её. — Может, мне в тебя кончить? — вот оно. Тот ужас, которого он так ждал. То, как замирает её тело в осознании, что она абсолютно беспомощна сейчас, невероятно возбуждает. Люмин хочет вытащить руки из-под собственной груди, обрести опору для того, чтобы отстраниться, и заметив это, Дотторе перехватывает тонкие запястья, оттягивая на себя. Она полностью в его власти, и как бы она не пыталась выдернуть руки или отвести таз, он лишь сильнее натягивал её на себя, вколачиваясь в тело, заполняя комнату громкими шлепками. — Не надо… пожалуйста… — и наконец, мольба. Та самая, которую он так ждал. С дрожью в голосе, со слезами на глазах, так отчаянно и протяжно, что он чувствует, как узел возбуждения завязывается туже. Её ноги дрожат и слабеют, обессиленно подкашиваются, тело перестаёт бороться, покорно принимая каждый толчок внутрь и Дотторе становится скучно. Он выходит из неё, толкаясь несколько раз меж её половых губ вставшей плотью, кончая на ягодицы, после отпуская руки. Девушка обессилено падает на диван, хватая губами воздух. Люмин не хотела оборачиваться, но её потянули за подбородок, разворачивая к себе, придавливая весом мужского тела. — Что с твоим лицом? Ты не получила удовольствия? — он тянул к ней свои губы с ехидным оскалом и Люмин попыталась отстраниться, но Дотторе сжал ее щеки, насильно проталкивая свой язык внутрь. Она даже Аяксу не разрешала целовать её в губы. Скользкий и противный, точно угорь, его язык исследовал её рот. Отрываясь, он встал с дивана и ушёл в ванну, по дороге натягивая штаны и застёгивая ширинку, где сплюнул в раковину слюну с полным пренебрежением. — Кто знает, сколько хуёв ты пересосала. А может и хуй этого рыжего придурка тоже, — он возвращается к дивану, присаживаясь на корточки, и берёт её лицо в руку, разглядывая, точно она кукла, а не живой человек. — Где вся твоя уверенность, милая Люмин? Что за пустой взгляд? Ты сама хотела забыться, а я всего лишь тебе помог. Скажи спасибо, что я в тебя не кончил, — он отпускает её лицо, грубо толкая на подушки. — Ты такая же, как все остальные. Просто щелка, делающая вид, что она чего-то стоит.