Цзин Цзюй

После завтрака посуду мыл Мобэй Цзюнь, пока омега скармливал червям ботву и очистки овощей. После он нанес лекарство и сменил повязки на раны альфы и прилег отдохнуть в спальне. От количества съеденного его немного мутило, но спустя час стало легче, и Цинхуа спихнул с себя теплого и мурчащего Сяо Юня, чтобы пойти и приготовить суп фо бо. Мобэй вызвался помогать, так как ему было скучно. Поэтому Шан Цинхуа сидел за столом и щелкал тыквенные семечки, командуя, что надо сделать альфе. Процесс был довольно длительным, но несложным. Всего-то сварить бульон с приправами, а потом залить им лапшу с говядиной. Проще некуда. Омега оставил мужчине подробные инструкции, а сам взял булочки, чай и отправился к своему новому соседу. Быстрее придет, быстрее уйдет, рассудил он. Шэнь Цинцю открыл ему дверь с весьма неважным видом. Он был бледным, с темными мешками под глазами, волосы чуть взъерошены, одежда помята. Цинхуа никак не прокомментировал его внешний вид. Кивнул в знак приветствия, он прошел внутрь, разулся и направился за хозяином. Квартира была обставлена хорошо и богато, но без каких-либо бытовых вещей. Лишь на столе стояли бутылки воды и коробка с лапшой. Негусто, но на большее пока рассчитывать не приходилось. — Надеюсь, вам по нраву зеленый чай, — попытался завязать диалог Шан Цинхуа, чувствуя ужасную неловкость. Слишком давно он вел светские беседы с людьми. Мобэй Цзюнь не в счет. — Все, что угодно, что съедобно, — глухо отозвался Цинцю и поставил чайник. — Тогда угощайтесь паровыми булочками, — от нервов на лице у Цинхуа начала расползаться улыбка, и он старательно старался ее подавить, чтобы еще больше не испортить настроение другому омеге. Наверное, его лицо исказилось в странной гримасе, раз Шэнь Цинцю окинул его несколько скептичным и надменно-уставшим взглядом и выгнул свою тонкую бровь. — Думаю, сейчас как никогда в почете честность, поэтому давайте будем максимально честны друг с другом, — протянул Цинцю и схватил из контейнера булочку. — Я не очень горю желанием с вами общаться, и пустил вас только ради еды. Осточертела уже эта лапша. — О, так мы сходимся во взглядах, — Цинхуа чуть расслабился и уселся за стол. — Я тоже не горю желанием водить с вами дружбу, но хотел бы обойтись без вражды. Поэтому давайте попьем чаю, и я уйду. — Какое прекрасное предложение, я согласен, — старший омега достал из шкафчика небольшой чайничек и две чашки, умело заварил чай и уселся напротив. Шан Цинхуа немного отпил и удивленно вскинул брови. — Вкус отличается. — Значит, вы неправильно его заваривали, — ответил Цинцю, жадно впиваясь в булочку. Она была мягкой, свежей и ароматной. Лучшее, что он ел за последнее время. — А вы эксперт в этом? — Просто хобби. — Довольно интересное. Моим хобби было писательство, но в последнее время у меня совсем не было на него времени, — Цинхуа вспомнил, как пытался писать небольшие рассказы в подростковом возрасте и как мечтал стать писателем. В прошлой жизни, у него не было ни сил, ни возможности, ни времени заняться своим любимым дело. Сейчас же он может попробовать, когда все более-менее стабилизируется. — Было бы странно, если бы со всем этим кошмаром у вас было бы время. — Ах, я ничего не писал уже… больше года, ха-ха. Я немного выпал из жизни после смерти родителей. — Сочувствую. Я потерял семью в этой катастрофе. — Мне жаль, что они погибли, — искренне проговорил Шан Цинхуа. Он помнил ту боль и неверие, а потом и всепоглощающую пустоту после похорон. У него было время прийти в себя, Шэнь Цинцю же вынужден был спасать свою жизнь. — Я не сошел с ума только благодаря Сяо Юню. — Ваш брат? — Ахах, нет, Сяо Юнь мой кот, — рассмеялся Цинхуа, а потом с серьезным видом посмотрел Цинцю в глаза. — Я хорошо знаю, насколько убивающей может быть тишина. Если вам понадобится собеседник, можете позвать меня. — Спасибо, буду иметь в виду, — глядя в чашку, кивнул Шэнь Цинцю. Они замолчали, погрузившись каждый в свои мысли. — Как там?.. снаружи? — робко взглянул исподлобья Шан Цинхуа. Старший потянулся за очередной булочкой. — Плохо, — отрывисто выдохнул он. — Мусор, кровь и трупы. И бродящие монстры. Еще опасна водопроводная вода. Не пейте ее. Я видел, как один человек спустя пару дней превратился в монстра. Цинхуа тяжело вздохнул. Вполне ожидаемо, осталось дождаться, пока об этом узнают военные и распространят среди людей. Но он был рад, что его новый сосед знает об опасности «сырой» воды. Дольше проживет, наверное. — Как хорошо, что я привык пользоваться фильтрами. У меня установлены неплохие на кухне. — Повезло вам, — кисло выдал Цинцю и махнул рукой в сторону раковины. — Бывший жилец не озаботился этим вопросом и мне остается только бутылированная вода. — А нельзя ли попросить военных его предоставить? — Я не знаю, — старший омега пожал плечами. — У меня нет связи ни с одним из них. Мне было немного не до знакомств. — Да уж. Но они должны же будут прийти, когда у вас закончится еда и вода? — Я очень надеюсь, что они придут. Потому что в противном случае я буду вынужден искать их сам. — Если такое произойдет, позовите и меня. У меня есть несколько вопросов к ним. — Например, если позволите? — Например, когда можно будет выйти из дома и где можно будет взять одежду. И прочее. — Хорошо, меня тоже волнует этот вопрос. Как-то совершенно незаметно, они стали гораздо спокойнее и увереннее чувствовать себя друг с другом. Оба поняли, что простое общение может неплохо скрасить время и немного развеять тяжесть на душе. Прощались они тепло и с улыбкой на лице. — В следующий раз я принесу что-нибудь еще, — весело тараторил Цинхуа, на что Цинцю только усмехнулся. — Без еды я вас и не пущу. — Ахаха, так и быть, — рассмеялся омега, помахал рукой и убежал в свою квартиру, оставляя Цинцю в звенящей тишине. Теперь он понял, что имел в виду этот паренек. Скорбь и боль в тишине будто бы усиливались, несмотря на лето было как-то холодно. Шэнь Цинцю был интровертом по своей сути, не любил общественные мероприятия и с трудом переваривал детей в школе, хоть и очень любил их. Ему нравилось одиночество и тишина. Но только тогда, когда царила мирная жизнь, когда за пределами его «кокона» люди в большинстве своем радовались жизни. Сейчас тишина была признаком пирующей смерти, что вдруг решила устроить праздник крови, пожиная души руками человекоподобных монстров. Одиночество тяготило, ведь дорогих ему людей больше нет в живых. И никто не придет, никто его больше не обнимет, он не почувствует больше запаха своих родителей, брата и сестры, своего Бинхэ. Он остался один в этом мире, и это осознание заставляло его чувствовать себя максимально слабым, жалким, разбитым. С пеленой слез перед глазами, из скудного запаса простыней, подушек и одеял Цинцю соорудил крошечное подобие гнезда, в котором едва мог поместиться. Он горько рассмеялся. Даже гнездо он теперь не в состоянии сделать. Захлебываясь рыданиями, омега свернулся в гнезде, оплакивая своих родителей, Бинхэ, своих учеников, свою судьбу. Вымотавшись, он так и уснул.