***
Спортивный зал, что обычно используется для уроков физкультуры или матчей по баскетболу, уже наполнен людьми. В воздухе летает аромат приторного пунша, который смешивается с тошнотворным запахом потных тел, что нелепо дрыгаются на импровизированном танцполе. Диско-шар крутится и крутится под потолком, посылая мелкие отблески света по поверхностям. Обстановка напоминает ужасную пародию на Эдем, только вместо поддатой публики зал кишит веселыми подростками, чье гормональное возбуждение почти осязаемо витает в воздухе. А еще тут нет алкоголя — зато есть блюстители порядка в лице хмурых учителей, которым не посчастливилось вытянуть короткую соломинку на этот вечер. А еще, если в Эдем Эндрю ездит для наслаждения, то сегодня он приехал на казнь. — Сюда, — доносится голос близнеца со стороны, и Эндрю замечает три больших пластиковых стаканчика в его руках. Ники закрывает их широкой спиной от любопытных глаз, пока разливает водку с соком, и спасибо за его высокий рост в этот момент. Эндрю делает большой глоток, почти не морщится — все внимание сконцентрировано на слишком быстром ритме сердца, что готово вырваться из груди. Нужно успокоиться. Нужно осушить стакан, сделать глубокий вдох, абстрагироваться от шумной толпы, чтобы… что? Найти этого поганца, из-за которого приходится терпеть этот кошмар? «Вывести его на чистую воду»? Серьезно поговорить? Разбить его голову о стену, а потом самозабвенно отсосать в укромном уголке? План надежен, как швейцарские часы, да.***
«Ниллио, ты просто обязан пойти со мной на Бал! Последний вечер в этом году! Кто, как не мой лучший друг, составит мне лучшую пару? Ладно, да, не смотри на меня так, я не смог позвать Дэн, я глупо заикался и вел себя, как придурок. Но и пойти один я не могу, все будут смеяться! Ты развеешься, там музыка, ты такую любишь. И мне сказала Элисон, что ей сказала Кейтлин, а ей… В общем, Ники тоже пойдет, а значит, и его братья тоже могут…» Нил прокручивал эти слова в голове раз за разом, пока подбирал одежду. Потом, когда подъехал к школе в подержанном пикапе, что Мэтт получил в подарок на Рождество от родителей. Потом, когда вставал перед камерой для глупой фотографии на память. И все это время он убеждал себя, что находится здесь ради друга, а не из-за его последних слов о Миньярде. Пунш слишком сладкий, в зале слишком жарко, водолазка слишком колючая, такие мероприятия слишком не для Эндрю. Но смотря на счастливое лицо друга, это все кажется неважным, и он может стерпеть эти неудобства, если Мэтт рад его присутствию здесь. Они не увидятся ближайшие две недели, и это небольшая плата за грядущее расставание. Голос Кейт Буш разносился по залу, пока она пела о взбирании на холм. Нил оглядел зал в попытках найти нужную группку людей, но потерпел крах. Конечно, на что он рассчитывал? Миньярды вряд ли появятся сегодня вечером здесь — событие не их уровня. Но опять же. Нил знал, что сегодня Добсон устраивала что-то на подобии предрождественского вечера для взрослых, — Мэри сообщила, чтоб он не ждал ее раньше утра. Отношения с матерью до сих пор походили на натянутую нейлоновую струну, которая может порваться в любой момент, поэтому дальше пары фраз в день они не заходили. И опять же. Кейтлин была здесь, и она светилась в своем странном красном платье с кучей подъюбников, словно настоящая рождественская елка. Не сказать, что они были близкими друзьями, но иногда она присоединялась к ним с Мэттом за обедом (и когда была одна, без кучки надоедливо-болтливых подружек, Нилу это нравилось больше), также они перекидывались несколькими словами на корте, когда Лисички уходили с поля и наступало время тренировки команды. Дважды они поднимали тему ее вагинизма, когда оставались наедине, но без особых подробностей. Нил знал, что их отношения с Аароном до сих пор были в подвешенном состоянии, но девушка легче относилась к своей проблеме. Так может быть, причина ее нескрываемой радости как раз в Миньярде? Может, есть шанс, что они все разрешили, и сделка канула в лету? Что Аарон придет на бал, и Эндрю будет с ним?.. Нил закашлялся в стаканчик со сладким напитком, стараясь вырулить свои мысли в другое направление. Ты не хочешь делать мне больно, Но посмотри, как глубоко застряла пуля, А ты и не подозреваешь, что я разрываю тебя на куски. В наших сердцах гремит гром… Последние недели он чувствовал себя… одержимым? Да, очень похоже. Он принял свои чувства к другу, до сих пор не зная, чего с ними лепить дальше, и это ужасно изводило его неспокойный мозг. Наравне с трепыханием, что зародилось в сердце, там также была и темная червоточина. Слова Эндрю будто были выгравированы на подкорке сознания и каждый раз вспыхивали неоновой подсветкой, стоило только задуматься о примирении. День за днем Нил разрывался между желанием просто выложить Миньярду все карты на стол — и гордостью, которая не давала это сделать. Десятки раз он составлял свой признательный монолог — сотни раз представлял хмурый взгляд и тонкую линию губ, что пошлет его нахер. Откуда столько ненависти к тем, кого мы любим? Ответь мне, ведь мы оба чего-то стоим, так ведь? Ты, это ты и я, Да, это ты и я, но мы не будем несчастливы И все же хуже ощущения предательства была боль от фантомной конечности, что появилась в то злополучное утро. Как бы Нил ни старался забыть, переключиться, расчесать грудь до крови — избавиться от чувства потери чего-то не удавалось. Ни одна рана, что оставила след на его коже, не зудела настолько сильно, как отсутствие Эндрю рядом. Ничего не получалось — что-то не сходилось. Нил провел мучительные недели в размышлениях: почему все получилось именно, блять, так? Начиная с простых вопросов, какого хрена он вообще доверился Эндрю, и заканчивая, чего теперь делать во всей этой ситуации, потому что теперь ему явно хотелось большего. Наверное, спусковым крючком к его чувствам послужило простое принятие. «Я умный и люблю давать советы» — окей, давай заработаем на этом бабки. «Я не интересуюсь никем в сексуальном и романтическом плане» — хорошо, пока это не мешает нашей работе. «Люблю вдыхать дым без непосредственного курения» — ага, держи пачку. «Хочу играть в экси» — ну, я очень хочу сломать тебе ребра уже во второй раз из-за этого, но наслаждайся, наркоман. «Мой отец псих, а мое тело похоже на опыт Франкенштейна» — да у меня, знаешь ли, проблем не меньше. Что бы Нил ни сказал, что бы ни сделал, в ответ от Эндрю он всегда получал просто принятие. Без нравоучений, без жалости, без осуждения — просто как данность. Поэтому безопасность и свобода — то, чего он так долго был лишен, и к чему стремился, — буквально вставали в смысловой ряд с именем Эндрю. Нил видел в Эндрю себя, несмотря на все различия их судеб. Если Эндрю — хрупкий лед, то Нил — необузданное пламя, но они оба — стихия. Если Эндрю — зловещая тишина, то Нил — звонкий шум колоколов, но оба — звук. Противоречивые понятия, две стороны одной медали — чувство целостности, когда они рядом. И желание вернуть все на прежние, привычные круги намного сильнее гордости. Пошла она нахер — Нил устал от боли, что сопровождала всю его жизнь. Пошел нахер страх — если и Эндрю станет новой причиной для удара в самое сердце, что ж, этот выбор Нил хотя бы сделал сам. Нельзя выбрать, к кому испытывать привязанность, симпатию, желание — иначе мир был бы слишком простой загадкой. Но контрольный выбор доверия все равно остается за тобой.***
За каждым твоим вдохом, За каждым твоим движением, За каждым нарушенным тобой обещанием, За каждым твоим шагом, Я буду наблюдать за тобой. Эндрю сидит за одним из столиков, что немногочисленным количеством выставлены по бокам танцпола, и задается вопросом, когда его стал привлекать белый цвет. Точно — когда один знакомый идиот надел непривычные для него брюки-бананы с завышенной талией. Наверное, они постираны с Тайдом, потому что иначе никак нельзя объяснить, почему они будто светятся в этом зале, окутанным полумраком. Эндрю быстрым движением рук растирает лицо в попытке собраться. Какого хрена он думает о фильме и порошке, пока прячется, как последний трус?! Но стоит признать, что его позиция дает отличное преимущество: с этого места он уже добрых десять минут наблюдает, как Джостен старательно избегает глупую чирлидершу в тошнотворном желтом платье. Мелисса или как-ее-там липнет к нему в новых попытках явного приглашения на танец, и у Эндрю сводит скулы от злости, насколько девушка не понимает слова «нет» даже после первых трех отказов. Вдох-выдох. Сейчас он допьет противно-теплую водку, в очередной раз взъерошит волосы, проклиная себя за эту привычку и испорченную укладку, мысленно пожалуется на ужасно-романтичные песни в этот вечер и… «Нахер это» — Эндрю щиплет себя за переносицу, быстро смаргивает напряжение в глазах от длительного наблюдения. Требуется несколько секунд, чтобы осознать, что Нил нашел новое укрытие от нежелательного внимания. Легкий стук по плечу, едва ощутимый — упомянутый идиот садится на соседний стул и пристально наблюдает с неловкой улыбкой. — Привет?.. — чуть слышный вопрос, и перехватывает дыхание от этой сочащейся мягкости в тоне. — Привет, — вторит Эндрю, и хрипотца в голосе выдает его с потрохами. Каждый день За каждым твоим словом, За каждой твоей игрой Каждой ночью, когда ты остаешься, Я буду наблюдать за тобой. Никто не отводит взгляд — это почти преступление сейчас, когда прошло столько времени, и тонны недосказанности рвутся на свободу. Они будто встретились впервые — Эндрю почти уверен, что Нил тоже это чувствует. — Привет, — как дурак повторяет Нил, от нежной улыбки которого лисицы внутри сворачиваются в клубок, посылая волны тепла по всему телу. — Привет, — потому что Эндрю тоже дурак. После того, как ты ушла, я пропал бесследно. Во сне я вижу лишь твое лицо, Я смотрю по сторонам, но ничто не способно тебя заменить. Мне так холодно, и я нуждаюсь в твоем объятии, Я продолжаю кричать, детка, детка, пожалуйста… Эндрю пытается спрятать жар на щеках в недрах пустого стаканчика, до сих пор не отводя взгляд от пристальных голубых глаз, в которых плещется нерешительность… Когда Ники рушит хрупкость мгновения своим резким появлением. — Нил, ты пришел! Думал, ты против таких мероприятий, — кузен явно навеселе, раз не замечает, как парни неловко заерзали на стуле с его приходом. — Вечер сюрпризов! Эндрю так отнекивался от бала, а буквально за пару часов решил пойти с нами! Кстати, спасибо за ваши подарки! Мы получили их вчера, и это было очень приятно. «Ну спасибо, безмозглый идиот». Следом за кузеном появляется и близнец с тупой недовольной рожей и глупой чирлидершей под ручку. Эндрю фыркает от безмолвного диалога между ней и удивленным Джостеном. — Мы подкорректировали это, — сухой тон близнеца почти смешной: «подкорректировали» — забавное слово для того, как Аарон обернул все в свою пользу во время их вчерашнего разговора. «Ты херовый лжец. Просто признай, что ты так же смотришь на этого мудака, как я на Кейтлин. И нахуй тебя и нашу сделку, если это делает нас обоих несчастными! Мы сможем быть и дальше вместе, вдвоем, как и договаривались. Но это не значит, что нам нужно отталкивать всех людей, что дороги нам и которым мы становимся дороги в ответ». Нахуй Аарона. — В любом случае, так классно, что мы все здесь! — кажется, Ники выпил уже достаточно для этого вечера, судя по его мутно-плавающему взгляду, что скользит по собравшимся. — Ты обязан потанцевать со мной, Нил! Я так рад, что все здесь, я уже говорил? Уже завтра мы летим в Германию, и я… я… я увижу Эрика, представляешь?! Би такая прелесть, что купила нам билеты! Хотя она говорила, что мы не можем осилить сумму на четверых, но откуда-то бац — и у нее появились деньги, представляешь? О, нет, Нил, не смотри так — ты не можешь быть настолько всезнающим. «Вот, для чего тебе нужны были деньги» «Заткнись» Чертов идиот — Эндрю хочется утопить его в чаше с пуншем за этот взгляд. — Это моя любимая песня! — визжит кузен и тянет Аарона в сторону танцпола. — Не смей ничего говорить, — предупреждает Миньярд, когда Нил только открывает рот. Джостен захлопывается, как глупая рыба, повернув голову выше к динамикам, прислушиваясь. Ты видишь, я стою у стены, на углу главной улицы, И огни поблескивают на твоем подоконнике. В полном одиночестве не слишком весело, поэтому ты ищешь некого волнения, И ты знаешь, что для этого нужно и куда пойти. Ох блять конечно же! Это будет последний день в жизни Эндрю Миньярда, потому что сегодня он официально готов сгореть от стыда и неловкости, хотя еще вчера даже не знал таких слов. — Нил! Звонкий голос на высоких децибелах, щекочущий ноздри аромат малины, лимонно-цыпленочное платье отвратительного желтого оттенка — девушка, что не слышит слова «нет». — Мариссаааааа, — протяжно стонет Нил с соседнего сиденья, а Эндрю забавляется от его поникшего вида — и бесится от очередного вторжения. — Марисса, нет. Я не хочу танцевать, я уже говорил, — Нил не дает девушке открыть рот в новой попытке, и от следующий слов краска сходит с ее наштукатуренного лица. — И я не хочу больше нашего общения вообще. — Но как же… Я думала, у тебя что-то есть… ко мне… И все эти твои «не интересуюсь» лишь прикрытия для твоих чувств… Это действительно могло быть забавно, если б не бесило. — Отчасти ты права. Я знаю это, когда кто-то постоянно крутится у тебя в голове, а ты… не уверен, что это взаимно, — Нил спотыкается на последних словах, и даже при этом скудном освещении видно, как к его скулам накатывает кровь. Он старательно избегает присутствия Миньярда, и вот это уже становится по-настоящему интересным. — Но для меня это не ты. — Это грубо. — Я знаю, но лучше сдернуть этот пластырь сразу, — Нил делает глубокий вдох, не отрывая взгляда от девушки, пока Эндрю не может оторваться от этого решительного блеска в голубых глазах. — Я понимаю, что поставил тебя в неловкое положение своими действиями, но… я не для тебя, ладно? На земле восемь миллиардов человек, и хотя бы один из них будет твоим. Я не могу выбирать, к кому испытывать симпатию — никто не может. Когда-то и ты встретишь того, кто кинет весь мир к твоим ногам. Кто-то будет смотреть на тебя, будто ты повесила Луну и нарисовала звезды, но… я уже смотрю так на другого человека, понимаешь? Это нужно просто принять и двигаться дальше. Мелисса глупо открывает и закрывает рот, и Эндрю готов поставить сотню баксов, что через три минуты в школьном туалете будет водопад слез. — Ты слышала его. Клуб надоедливых бывших закрыт, — Эндрю замечает секундную улыбку на губах Нила, который старается подавить смех. Молчаливый гнев и средний палец в сторону Миньярда — девушка разворачивается на каблуках, покидая их зону. — Луну и звезды? Серьезно, романтик? — Ой, отвали, — фыркает Нил с улыбкой. И это достаточно двулично, Миньярд. Не ты ли считал себя холодным спутником, готовым только на молчаливое сопровождение всех планет в своей жизни? Не ты ли считал, что Нил — самая яркая и притягательная звезда во всей Вселенной? Не в твоей ли груди вспыхивает жар ядра, когда ты раз за разом наблюдаешь, как эта самая звезда горит манящим светом, и ты готов вечно следовать за ее сиянием в холодном, пустом космосе?.. Лови удачу (подобно остальным мечтателям, что не могут найти другого пути). Тебе не нужно мечтать обо всем этом, просто живи сегодняшним днем. Сейчас или никогда, верно?.. Эндрю прочищает горло, небрежно цокает языком, но прежде, чем с губ срывает такое до боли родное имя, их единение тревожит очередной пьяный остолоп. Ножи под повязками буквально нагреваются, настолько хочется пустить их в ход. — О, Джосссен, а вот и ты! И Эн-трю? Как хорошо, что вы оба здесь! Клуб надоедливых бывших не закрыт — Роланд падает на стул напротив, будто ему трудно удержаться на ногах. От него ужасно разит потом и спиртом. — Нииииил, я готов заплатить тебе еще двадцатку, если ты мне посоветуешь, как вернуть все, что у нас было с Эндрю. И это… Какого хера? Эндрю отводит взгляд от бегающих темных глаз старшеклассника, чтобы увидеть, как лицо Нила становится почти одного оттенка с его накрахмаленными брюками. — Еще двадцатку? — слова больше походят на рык дикого зверя, потому что Эндрю ненавидит неведение. — О да, я заплатил нашему «мальчику-гуру-отношений», чтобы он помог мне подобраться ближе к тебе, — Роланд мерзко икнул, даже не смущаясь. — Сначала анонимно, как простая консультация, но потом, после того, как ты отверг меня на Хэллоуин и предпочел вернуться к нему, я понял, что, возможно, парень знает тебя лучше других. Двадцатка за то, что ты любишь, чтобы лучше узнать тебя, раз ты сам не такой болтливый. О, теперь многое проясняется. Вот откуда весь этот интерес к криминологии и миллионы сообщений, что Роланд оставлял на его телефон. Эндрю не выдерживает весь этот фарс. Он смеется — он действительно не может сдержать этот жесткий звук, что вырывается наружу. Как же жаль, что Ники забрал водку с собой! — Я отдал тебе эти деньги… — растерянно мямлит загнанный заяц, будто это исправит положение, а не сделает хуже. — О, Джостен, просто заткнись! — Эндрю почти наслаждается их испуганными взглядами — конечно, наверное, со стороны он похож на психа. Смех пропадает так же быстро, как и появился — огромная дыра предательства прожигает тело изнутри. Неужели он действительно мог подумать, что Нил другой? Что он отличается от всех, понимает Эндрю и никогда не предаст? Неужели он мог надеяться на что-то? Глупо, глупо, глупо… — Пошли, кажется, с тебя уже достаточно, — Эндрю за шкирку поднимает тяжелого старшеклассника и практически тащит его к выходу, потому что парень явно не в состоянии ровно перебирать ногами. Оклики его имени тонут в шуме толпы, пока лисицы бешено мечутся в неистовом танце от отвращения на дне желудка. Холодный воздух отрезвляет. Эндрю на мгновение поднимает глаза вслед облачку пара, что вырывается с резким выдохом, — тяжелые тучи облепили небо. Возможно, сегодня даже пойдет снег. — Эндрююю, прости меняяяя… я все испортиииил, — ноет Роланд, падая на мерзлую землю, но состояние его задницы последнее, что волнует Эндрю. Он быстро находит нужный номер в телефонной книге — три гудка и знакомый голос рычит «чего тебе?» — Забирай своего пьяного братца, пока он не обблевал весь школьный двор. Или не уснул под кустом. Я к нему и пальцем не притронусь. «Десять минут» — был краткий ответ. Что ж, этого должно быть достаточно, чтобы разобраться со всей фантасмагорией в его голове, пока Роланд действительно засыпает рядом на клочках травы. Неимоверно хочется курить.***
Знакомый медленный танец прозрачной синевы в воздухе. Родной успокаивающий запах табака в легких. Потертые колесом времени похабные фразочки на стенах напротив. Холодная влага, крупными каплями оседающая на разгоряченной коже. Нил вновь здесь — в своем вечном укрытии от всего мира. Куда еще он мог пойти, когда так облажался? Медленная тяга обожгла горло в попытках скрыть истерический смех. Конечно, все должно было закончиться именно так — неужели он рассчитывал на что-то другое? Нил налажал, и это уже не должно удивлять. Если мы получаем только то, что заслуживаем своими действиями, то это достойное объяснение данной развязки. Очередной истерический смех из-за сюрреализма ситуации вырвался против воли. Нил сощурился под светом уличных фонарей, который прокрадывался в маленькое окно старой туалетной кабинки. «Какой же я придурок», — крутилось в голове бесчисленное количество раз, потому что так и есть. Он истратил все попытки, возможности и шансы на свой счастливый конец, и выкопать себе могилу самобичевания показалось наилучшим решением этой ночью. Шорк. Шорк. Размеренные шаги знакомых тяжелых ботинок эхом раздались в пустом туалете. Шорк. Шорк. Скрип старой двери соседней кабинки. Запал зажигалки. Нил практически задержал дыхание, вжимаясь в деревянную стену. — Опять тратишь мои сигареты впустую, наркоман? И это как последний удар в кровоточащую рану.***
Долгожданная сигарета тлеет меж пальцев под избыточно-нервный смех из соседней кабинки. — Мама курила в детстве. Когда отец уезжал по каким-то делам, она всегда позволяла себе сигаретку-другую в нашем дворе, пока я сидел рядом и она гладила мои волосы. Это казалось безопасным тогда… Да и сейчас тоже. Эндрю не может сдержать смешок. Не ему судить о странностях других, когда своих хватает с запасом, но это признание хотя бы закрывает вопрос о тяге к пассивному курению придурка. Как жаль, что у него еще достаточно других вопросов. — Думал, ты никогда не придешь ко мне в кабинку выкладывать свои проблемы, — голос Нила звучит так близко, будто он сидит рядом, захочешь — и коснись. Но нет — деревянная перегородка и тысячи миль потери разделяют их сейчас. — У меня нет проблем, — ложь срывается с языка так легко и ловко, что совсем не стыдно. Одна тяга под скрипущий треск жженого табака — тысяча и одна проблема буквально ждут его за соседней дверью. Нужно только решиться открыть ее. — Так многие говорили в этих кабинках за закрытыми дверями. Многие использовали классику — «У меня есть друг, у которого проблемы». У тебя есть такой друг? Что это, новая игра? Эндрю быстро учится правилам. Так же, как и их взлому и гибкому мухлежу. — Не знаю, у тебя есть? Опять краткий смешок в отражении истерики. — Да, у меня есть такой друг. Он сильно облажался. Буквально не счесть, сколько раз он налажал с одним парнем. Мой друг никогда ни к кому ничего не испытывал в… романтическом плане. Он вообще дебил полный и не думал, что когда-то будет способен на такое, — на этот раз Нил смеется мягче, и звук уже не такой прерывистый. — А потом он понял, что влюблен. Ну, в того, другого парня. И мой друг был в ужасе, честное слово, он так и сказал! Но он полный придурок. Они… поссорились, и друг не знал, что делать. Его мозг буквально плавился. А потом он получил подсказку от другого парня. Не буду говорить за него, но вроде как, это все взаимно у них, поэтому мой друг собрал волю и яйца в кулак, и решил быть честным и признаться, и… Нил тараторит настолько быстро, что не удивительно, что у придурка кончается воздух. Прерывистое дыхание — глубокий вдох. Эндрю с силой откидывает голову на прогнившую деревяшку, делая последнюю затяжку. — И потом все покатилось по пизде, — тише шепчет Нил за стенкой. Что ж, сыграем на этот раз по правилам Нила — новый план скользит в сознание, пока огонек зажигалки ласкает новую сигарету. — У меня тоже есть такой друг. Полный мудак и ебаный трус. Испугался своих чувств и каждый раз бежал от них. Он давно встретил кого-то, и этот кто-то настолько пугал и раздражал его, что… в общем, тоже не ахти какой выбор. Но этот кто-то оказался таким настоящим, и мой друг, тот, который трус, боялся, что как только впустит этого кого-то, доверится ему, то тот уйдет, а дыра внутри никогда больше не зарастет… Голубые глаза. Мягкие, лукавые, понимающие и ничего не требующие. До миллиметра изученные голубые глаза — опусти веки, и их образ вспыхнет в голове синими бликами. — Что ты ему посоветуешь? Непривычная тишина разбавлена только треском очередной тяги и глубоким дыханием за стеной. — Для начала, не быть мудаком, наверное. Если он напуган из-за своих чувств к кому-то, это нормально. Что ж. Это ужасно звучит как Би. — Знаешь, что оказалось самым приятным в ситуации с моим другом? Свобода, когда мой друг прыгнул с этой крыши, рассказав про свои чувства. Возможно, он и накосячил, полностью перечеркнул их общение в дальнейшем, но мой друг благодарен тому парню, что впервые он почувствовал что-то именно к нему. — У нас идиотские друзья. Нил усмехается, и лисицы внутри навостряют уши от этого звука. — Надо свести их вместе — пусть поймут, какие они два придурка, что так долго прятались друг от друга. — Мой друг не сильно-то и прятался, — без особого желания признает Эндрю, потому что хватит игр. — Твой друг — мудак, который зажигал с другим парнем, пока его кто-то… — Твой друг тоже хорош — побежал сосаться налево и направо, а потом продавал информацию про того парня. — Да, потому что твой друг не поцеловал моего друга, и мой друг был обескуражен, а твой друг сказал, что ему показалось. И мой друг не продавал ничего, это вышло случайно! — Твой друг — редкостный придурок в некоторые моменты. Нил смеется, и Эндрю блаженно закрывает глаза, готовый записать этот легкий звон на диктофон, чтобы наслаждаться на репите каждую минуту. — У меня есть один вопрос, который волнует меня… Ну, уже приличное время. — Всего один? — Эндрю едва слышно усмехается, потому что у него таких вопросов масса. — Да, но я думаю, я могу сам на него ответить. Миньярд хмурится и опять ничего не понимает. Он уже должен был привыкнуть к этому чувству рядом с Нилом, но — Ползу обратно к тебе. Выпив, ты хоть раз думал о том, чтобы звякнуть? О, ну вопрос идиота становится ясным как день, когда в кармане играет особенный рингтон. Потому что я постоянно об этом думаю. Возможно, я слишком занят тобой, чтобы влюбиться в другого? Но я все обдумал: Ползу обратно к тебе. Басы замолкают также быстро, как начали играть. Эндрю не думает, что нужно что-то говорить — тишина сама это делает за него. Чуть слышное копошение. Скрип петель. Эндрю на секунду представляет, как медная макушка покидает их общее логово, потому что всегда готовится к худшему. Но через мгновение открывается дверь в узкое пространство, и Нил облокачивается на стенку напротив с довольной улыбкой. Что-то тянет внутри — они вновь так близко, и вновь он во внимании знакомых глаз, что пристально сканируют его лицо. Эндрю скучал по этому — зрительное касание мягкое, почти заботливое, будто каждую черточку его лица этот парень пытается вновь изучить и запомнить. — А у тебя что? — нет даже отголосков неловкости за свой постыдный хрип. — Возьми меня в церковь, — беспечно отзывается Джостен, растягивая уголки губ по щекам. — Уже когда-то совершил эту ошибку. — Да нет, я про Хозиера, — забавляется идиот напротив. — Ты не можешь быть настолько предсказуем. Она из каждого утюга играла весь прошлый год. — Проверишь? — Нил слегка качает телефоном в руках, и что это, новая игра? Джостен тоже умеет играть по правилам? Собственный телефон кажется холодным и непривычно тяжелым — Эндрю не заботит, увидит ли Нил, что его номер в быстром доступе на третьей цифре, хотя они никогда не звонили друг другу. Отведи меня в церковь, Я буду служить, как собака, перед святыней твоей лжи. Я поведаю тебе свои грехи, так что можешь точить нож, Предложи мне бессмертную кончину Боже, позволь мне вверить тебе свою жизнь Сердце не должно так быстро биться от тупой заезженной песни. Не должно пропускать удары, когда эти преданные глаза вонзают свои стрелы в самую душу. Это не должно ощущаться падением с немыслимой высоты, когда Нил медленно тянет руку к лицу, давая выбор. Не должно. Недолжнонедолжнонедолжно. Но Эндрю — каков слабак! — льнет к ней, будто она единственный чистый источник, который он так долго искал в холодной пустыне. Лисицы внутри безумствуют, а он предательски закрывает глаза, наслаждаясь теплой кожей чужих ладоней лишнюю секунду. В следующую — резко отдергивается назад, и боль в затылке возвращает в реальность. — Ты отвратительно светишься. — Ты в этом виноват, — Нил настолько беспечен, что это выбивает почву из-под ног. Его рука все еще парит в воздухе, в жалких сантиметрах от лица, и Эндрю заглушает стон разочарования, насколько сильно хочет вернуть эти ощущения маленьких покалываний на щеке. Нил — открытая дверь. Безоружный, полностью обнаженный — стоит сейчас здесь, предлагая всего себя. А Эндрю — последний лицемер, испытывающий зависть, что не может так же. Хрупкий баланс по острию ножа, что готовый разорвать на куски. — Я не буду целоваться с тобой в убогом туалете, — это максимум, на что его хватает. — О, так ты все же этого хочешь? — фыркает парень напротив, нервно зарываясь рукой в волосы. Эндрю почти жалеет о ее уходе. — Какое место лучше? Машина? Ах нет, там ты уже однажды обломал меня. — Заткнись, — уголок губ сам изгибается вверх, будто он потерял контроль над мышцами лица. Но Нил знает его — знает, как вернуть разговор на привычную тропу, где Эндрю не будет чувствовать себя уязвленным. — Ты задолжал мне поцелуй! Я слишком долго этого ждал, — парень выпячивает нижнюю губу, будто обиженный ребенок, и это по-настоящему забавно — как он ловко жонглирует честностью и юмором. Будто Эндрю будет тем, кто поймает его в момент ошибки. — Запиши это на мой счет, — и хватит на сегодня войны. — Только если вернешь с процентами. — Ненавижу тебя. — Да, я тоже тебя хочу. Приходится напрячь все силы, что остались, чтобы не рассыпаться на куски в убогой кабинке. — Что именно ты хочешь? — Все, что ты готов мне дать. Готов ли, Эндрю? — Тогда поехали отсюда.***
Они молча добираются до машины — так же в тишине доезжают до знакомого дома. Несколько раз Эндрю останавливает себя в желании вновь почувствовать тепло мягкой ладони. Но не сейчас — пока не время — иначе он рассыплется на кусочки от всех этих ощущений. Кажется, весь выпитый алкоголь уже выветрился, и он как никогда трезв — лисицы замерли в предвкушении внизу живота, нервно подергивая хвостами в ожидании. Нил следует за ним тихой тенью, пока они поднимаются по лестнице в его спальню. Ему не нужно ничего говорить — Нил все знает и предоставляет выбор. Эндрю вытаскивает из недр шкафа знакомые одеяла и подушки, кидает мягкий ком на знакомый пол. Нил достает пары спортивных штанов и две футболки со словами «эту тоже можешь оставить себе», а после удаляется в ванную. Те же штаны. Та же комната и одеяла. Тот же Нил. Безопасность. Выбор. Решение. Новый шаг. Он быстро переодевается, но оставляет черные повязки, лишь избавляется от ножей. Здесь они ему не нужны — здесь нет опасности. Нил возвращается в комнату, когда Эндрю раздумывает над светильником на кроватной тумбе — решает оставить немного света. Он первым забирается под одеяла, замечая, что подушка до сих пор хранит слабые отголоски их запахов. Нилу не требуется приглашение — через минуту он в опасной близости напротив, его волосы горят в мерклом освещении манящим огнем, и Эндрю жаждет обжечься. — Привет?.. Они вновь встретились после разлуки на этой безопасной тропе. Эндрю с болью понимает, что Бетси всегда была его якорем в этом водовороте непонимания, пока он тревожно качался на волнах. А Нил — свобода, Путеводная звезда, если уж так будет желаннее, и пора отпустить себя, разорвав сдерживающие цепи страха. Эндрю тянет руку первым, и что-то вновь болезненно сжимается внутри, когда Нил жалостливо подается вперед в надежде на прикосновение. Маленькие шрамы под пальцами, блеклые веснушки, бархатная кожа — вдох и выдох. Нил чуть смещает голову вверх, прерывает зрительный контакт, и взгляд его устремлен в темное окно. — Сегодня первый снег. Его слова доносятся из-под кромки льда, насколько разум занят ощущениями под пальцами. Нил возвращает голову обратно, в глазах — смесь нерешительности, но темный зрачок услужливо вскрывает все его желания. — Ты не поцеловал меня в первый дождь. Может быть, захочешь это сделать в первый снег? Надежда — тягучая, хрупкая, опасная — воздух буквально пропитан ею. — Спросишь меня сейчас? Последний шаг на краю пропасти. Эндрю знает — ему не дадут упасть, его подхватят и поддержат. Сильные руки с мягкими ладонями будут рядом. Острый язык отобьет любые нашествия врагов и призраков в голове. Бережное сияние голубизны не ослепит — оно станет маяком в худшие дни. — Да или нет? И не требуется вербального ответа, когда чужие губы ловят собственные на половине пути. Не похоже на искры, как когда пьян и все идет к сексу. Не похоже на эксперимент, чтобы узнать, каково целоваться с парнями. Это — новое знакомство, свободное «привет», что встречается на губах в нерешительности. Это тихое «прости» с легким нажимом и оттягиванием вниз. Это «я ждал тебя», когда язык осторожно ласкает чужой рот в страхе напугать. Это бесконечность пространства и свободное падение, заключенное в нескольких секундах. Нил отстраняется первым — на позорные миллиметры, которые кажутся непростительным расстоянием сейчас. — Из чирлидерши хреновый учитель, — собственный голос кажется чужим, но контроль над ситуацией все еще в его ладонях — как и Нил, все еще в его ладонях. — Поэтому я выбрал лучшего учителя сейчас? У него в руках — граната, и он услужливо предоставляет Нилу право выдернуть чеку. Эндрю стирает нахальную улыбку следующим поцелуем, полностью погружаясь в ощущения. Теперь это становится взрывом. Губы на губах, языки бьются друг о друга, пальцы зарываются в волосы, и невозможно определить, где свои, а где чужие — где кончается один и начинается другой. Единый уроборос, что кусает себя за хвост, — ощущение правильности происходящего плавится во рту, конечности переплетаются друг с другом, будто частички магнита, что так долго стремились друг к другу. Эндрю на мгновение останавливается и чуть отодвигается назад, наблюдая, как Нил лениво пытается открыть глаза и ловит воздух раскрасневшимися губами. Интенсивно, жарко, желанно — он задыхается от этих новых ощущений поцелуя с кем-то. Но не нехватка кислорода основная причина остановки. Кто-то — это Нил. Эндрю необходимо заземлиться, необходимо проверить, что это действительно не очередной сон, не галлюцинация, что это все — реальность, и он сейчас действительно целует Джостена, который тает в его руках, от его прикосновений, от его поцелуев. Мираж. Приход. Опьянение. Все эти страхи рассеиваются как дым, когда Нил тихо смеется, поглаживая скулу большим пальцем, и эти крохотные касания вызывают лавину мурашек на затылке. Голубизна глаз меркнет под натиском темноты. Эндрю не может выкинуть из головы слово «счастливые», когда заглядывает в этот омут. — Тоже не можешь поверить, что это реальность? — тихо шепчет Нил, улыбка которого выражает такое смущение, что на месте грудной клетки, кажется, тиски, сжимающие сердце. Глупый Джостен, который читает его, как открытую книгу. «Тоже» Что ж, теперь у них одна книга на двоих. — Думаю, сколько проблем ты приносишь, — слова тягучие, как мед, но обжигают язык — Эндрю закусывает щеку, проклиная за старые привычки грубости. Но Нил лишь легонько смеется, звук такой тихий и невесомый, будто ветер щекочет летнюю траву. — Хочешь столкнуться с каждой из них? — он подергивает бровью, и океан лукавства плещется в его темных от желания глазах.***
— Представь сколько разных Вселенных существует, с разными вариантами развития событий, — Нил удобно примостился на подоконнике напротив, расслабленно вдыхая дым. Им обоим нужен перерыв — губы исцелованы до изнеможения, пальцы онемели в попытках подмять больше, разум стремительно несется к опасной черте. Эндрю ныряет пальцами ног под чужие бедра, не встречая преграды. Нил помят и представляет собой чистый беспорядок — у Эндрю переполох в голове от осознания, что он виной этому. Нет. Он причина. — Просто представь. В одной Вселенной все так же, только, допустим, шторы желтые. А в другой я сын какого-нибудь мафиози или его правой руки. А ты — мелкий коротышка, который… отсидел в тюрьме? Возможно, — парень смеется, задумчиво смотря в открытое окно, и ветер подхватывает дым в пару на танец сегодня ночью. — Или мы бы встретились только в Универе. Или в каком-то кафе, где один из нас работник, а другой — посетитель. Или в составе команд Высшей Лиги? — Ты бы в каждой этой Вселенной играл в экси, наркоман. — Не думаю, — серьезность возвращается на лицо Нила, и выглядит это крайне комично — Эндрю не может сдержать внутреннего удовлетворения от этого вида. Как и мысли, что теперь ему позволено наблюдать за этим столько, сколько захочется, — он хватает ее и усаживает на главное место в сознании. — Наверное, есть Вселенные, где экси даже не изобрели. Эндрю фыркает в ответ: — Ну, идиот-то ты точно в каждой Вселенной. Этого не изменить. Данность. Неоспоримый факт. Нил усмехается, мягко и понимающе. Как умеет только Нил. — Да. Это такая же константа, как и это между нами. В каждой Вселенной. В каждой истории.