The flame has no living heart

      Несмотря на то, что гоблины действительно устроили бы вечеринку гораздо лучше, чем тифлинги в честь своего собственного спасения (могли бы и получше постараться, не каждый день тебе удаётся избежать неминуемой смерти), происходящее в лагере невольно напоминало Астариону о ночных Вратах Балдура. Безудержная жизнь, частью которой он последние лет двести больше не являлся.       Именно в такие ночи Астариону позволялось покинуть замок и отправиться на охоту. И он всегда возвращался с добычей, так как точно знал, что с ним будет, если он этого не сделает. Впрочем, даже когда делал… Это не всегда спасало эльфа от наказания.       Невольно старые привычки возвращались к Астариону. Конечно, Астарион не собирался причинять кому-либо вред сегодня. К сожалению, он был вынужден принять роль героя, пускай и всего лишь до рассвета.       Но былые мысли не могли не посещать его голову. Посмотри на всех этих людей, Астарион. Беззаботные. Почти все пьяные. Уверенные, что впереди у них — целая жизнь.       Кого из них ты бы выбрал?       Кого из них ты бы привел… К нему?       Астарион искренне пытался рассмотреть разные варианты. Что насчёт той бесталанной музыкантши? Или щуплого кузнеца с щенячьим взглядом?       Но всякий раз Астарион затягивался самым мерзким вином в своей жизни, чтобы заглушить что-то внутри себя, и находил в толпе своего дорогого собрата-по-личинкам.       Удивительно, как легко было найти его рогатого спутника даже в толпе его же сородичей. Две пары рогов — привычное дело для дьяволов и иже с ними, но исключительное для тифлингов. Астарион порой задумывался, не болит ли у тифлинга шея от такой ноши. Возможно, это компенсируется тем, что черепная коробка юноши абсолютно пуста.       Это было не оскорбление умственных способностей тифлинга, вернее, не только оно. Юноша — Брисеис, кажется — почти сразу признался, что практически ничего не помнит о своем прошлом. Даже не знал, сколько ему лет, но всё в его образе говорило о том, что не очень много. Тифлинг был вынужден отталкиваться от того малого, что успел найти на корабле иллитидов и месте крушения. Найти он смог только небольшой амулет с символом бога Ильматер, а потому Брисеис предположил, что он сам и его магические силы (чести ради, весьма впечатляющие) как-то связаны с его культом.       Астарион не удивился бы, окажись маленький тифлинг прав. Тот ещё святоша, честное слово.       Такой… Д о б р ы й. Сочувствующий. Не «правильный», как подобает профессиональным поборникам всего светлого в мире, а несдержанно, непоследовательно хороший. Полное противоречие собственной природе, дьявольскому проклятию его предков, а также тому, какого мнения о тифлингах были представители большинства других рас. На Брисеиса косились бы чаще, наверное, будь он только дроу прямиком из Подземья.       Или вампиром.       Астарион всегда замечал, как смотрят на его рогатого (стоило уточнить, что с рождения рогатого, учитывая недавние метаморфозы Уилла) товарища некоторые люди. Отвращение. Подозрение. Ненависть.       И, самое главное, Брисеис тоже это замечал, эльф в этом не сомневался. Обращал внимание на то, как двигаются плечи тифлинга в такие моменты, как нервно подергивается острый кончик хвоста. Но все равно казалось, что ничто не могло переломить парадоксальный свет этой проклятой души. Боги! У него посреди ночи попыталось выпить кровь чудовище, монстр, раб вечного голода, и что он сделал?       В глазах юного тифлинга — трепетная тревога. Тревога не за себя, а за своего друга. Друга? Они ведь все ещё друзья?       Брови были почти комично сведены в напряжённом беспокойстве. Брисеис не решился делать шаг навстречу попятившемуся Астариону, но протянул к нему руки.       Несмотря на острые когти и на то, какую магию мог творить тифлинг, эти руки выглядели удивительно… Нежными. Словно они физически не могли причинить вреда. Онемели бы при попытке нанести удар.       — Всё хорошо, Астарион. Я понимаю. Я помогу тебе. Ты можешь выпить мою кровь. Но я остановлю тебя, если почувствую, что ты увлекся. Ты знаешь, что смогу остановить. И на утро об этом должны узнать наши друзья. Мы не можем хранить такие секреты, Астарион. Никаких секретов, хорошо?       Хорошо, маленький тифлинг.       Х о р о ш о.       Астарион, как это часто бывало, потерял счёт времени. На этот раз — как долго он наблюдал за Брисеисом.       Тот развлекался, насколько это могли позволить скромные средства тифлингов, и Астарион почти его не осуждал. Он помог своим сородичам, вполне разумный повод для гордости. Много пил, много разговаривал, искренне убежденный, что окружён друзьями.       Возможно, так оно и было. Хотя бы отчасти.       Мысленно Астарион попытался перенести себя и тифлинга в другое место. Во Врата Балдура.       Конкретная улочка или здание — это неважно. Астарион нашел бы его все равно. А как его не заметить в толпе? Изгой, но вместе с тем диковинка. Вместе с отвращением она вызывает интерес, а эта жгучая смесь может привести и к желанию, самой грязной его форме.       Сколько в Ласке Шаресс заплатили бы за такую куколку? На что пошли бы, если бы пожелали сэкономить?       Астарион погрузился вглубь этого странного мысленного эксперимента. Маленький тифлинг в чем-то гораздо более откровенном, не в этих монашеских обносках, а том, что действительно подчеркнуло бы все его многочисленные достоинства. Открытая спина и грудная клетка, чтобы невольно сосредоточить внимание наблюдателя на специфичных костных образованиях, выпирающих из-под кожи. Какие-нибудь вычурные богатые украшения, усеивающие рога и руки тифлинга.       А в светящихся желтоватых глазах с черной склерой — поистине детская наивность и абсолютное непонимание собственного положения. С тонких губ срывается негромкий и трогательный в своей глупости вопрос.       — Мы же друзья… Верно?       Где-то на кончике языка Астарион ощутил горький желчный привкус. Словно внутренности мертвой крысы, уже начавшей разлагаться.       Астарион выбрал бы его. Без всяких сомнений. Даже если бы имел возможность забрать любого жителя Врат Балдура, это был бы он. Глупый. Глупый тифлинг. По-детски наивный. Не понимающий критичность собственного положения.       Астарион больше не хочет думать об этой невозможной, гипотетической ситуации, но что-то против его воли будто бы заставляет его заходить глубже. В памяти эльфа формируется образ его мучителя, но очевидно, что этой ночью страдать суждено не Астариону. Он видит чужие руки на нечужом теле, видит то, как горячая алая кровь контрастирует с иссиня-фиолетовой кожей тифлинга.       Он видит сверкающие в темноте жёлтые глаза. И видит, как свет в них потухает навсегда.       И слышит вопрос.       — Мы же друзья, Астарион? Астарион? Астарион?       — Астарион?       Наваждение проходит. И перед собой Астарион видит это лицо.       Из-за темного цвета кожи Брисеис практически сливался на фоне беззвездной ночи, и все же пошатывающийся тифлинг стоял настолько близко к Астариону, что эльф мог рассмотреть своего дорогого союзника очень хорошо.       Боги.       У него даже веснушки есть.       Как очаровательно.       Он бы тоже нашел это очаровательным, верно?       — Что-то не так? — с угловатой улыбкой поинтересовался Брисеис, кажется, с трудом сдерживая икоту. — Ты… Как-то странно выглядел. Просто… Смотрел в пространство и всё.       Ужас ситуации был в том, что с Брисеисом действительно хотелось быть честным. Его доброта была… Отвратительной. Потому что она обезоруживала. Лишала Астариона единственной оставшейся защиты.       — Как трогательно, что ты заметил, — усмехнулся Астарион, вальяжно покачивая бутылку вина в руке, но даже не собираясь прикладываться к горлышку ещё раз. Он бы скорее прильнул… К другому горлу… — Мне-то казалось, что ты отлично проводишь время с твоими собратьями. А вот я — нет. Выпивка ужасная, компания скучнее паладинского ордена…       — Я мог бы помочь… — Брисеис пытался, но так и не смог сдержать икоту, от которой кончик хвоста лишний раз дергался. — С выпивкой. Если хочешь.       Тифлинг почти невольно протер ладонью шею, на которой ещё не зажили два маленьких прокола. Доказательства глупости и доброты Брисеиса. Следы присутствия Астариона. Его жадности. Его готовности использовать тех, кто ему доверяет.       Астарион улыбается. Отставляет совершенно ненужную уже бутылку с вином. И проходит ближе, вторгаясь в личное пространство тифлинга. От него незначительно пахнет серой, как и от многих детей Преисподней. Но ее подавляет аромат граната и… Сандала. Точно. Сандал. Всё это время Астарион пытался определить этот недостающий ингредиент.       — Знаешь, мой милый рогатый друг… — томный голос обволакивал Брисеиса и, наверное, окончательно вскружил бы ему голову, если бы у безмозглого беса вообще была голова на плечах. — Думаю, ты мог бы решить для меня проблему как выпивки, так и компании. Если, конечно, запас твоей доброты не иссяк на сегодня после спасения этих тифлингов.       Посмотри на него. Он пьян. Хваленая устойчивость к огню, видимо, не распространяется на спирт. Ты мог бы увести его куда угодно. Сделать с ним что угодно.       Нет. Не «что угодно».       Ты можешь сделать только одно. Ты всегда имел право делать только одно. А именно…       Приведи его ко мне, Астарион.       — Ты же… Не возражаешь, если я ненадолго украду тебя из лагеря? Обещаю, что верну тебя в целости и сохранности. Мы не хотели бы, чтобы с тобой что-то случилось, верно?       Брисеис расслабленно улыбнулся. И неспешно кивнул головой. Теплая рука с острыми ногтями ненавязчиво коснулась кисти Астариона, словно тифлинг осторожно побуждал его к действиям.       Где-то в глубине души Астарион отметил, что всё ещё был чертовски хорош в единственном, что он умел делать.       И от этого осознания ему хотелось вырвать себе глаза. Просто чтобы не видеть эту хмельную улыбку и россыпь веснушек.       Он легко перехватил руку Брисеиса. И направил его прочь от огней и звуков в темноту и тишину. Этой ночью, к счастью, просто в глубь лесной рощи.