The flame has no living heart

      Выйдя из кабинета, Брисеис поймал себя на необычной мысли. Весь этот хаос, творящийся в его голове — и ни следа Императора. В любом другом случае тифлинг насладился бы этой непривычной тишиной и приватностью, если бы освободившееся пространство тут же не наполнилось знакомым, но не менее чужеродным присутствием. Все они для Рафаила — будто бы открытая книга, но ты бы и не подумал что-либо скрывать от него, верно?       Маленький жалкий лжец. Когда-нибудь Рафаил узнает, что это ты помог тому оборванцу сбежать, и что ты будешь делать тогда?       Незваные гости не приветствовались в Доме Надежды, а иллитиды даже в дьявольских кругах, мягко говоря, не приветствовались. Несомненно, это сделал Рафаил. Практически трогательная милость, пускай и временная.       Скоро Брисеис вернётся на Материальный план. Впереди и так множество проблем, в решении которых тифлинг мог положиться только на самого себя. Вот ещё одна. Брисеис хорошо помнил это ощущение странной неловкости, когда вскрылась правда об истинной природе загадочного пленника призмы. Вызовет ли правда о его собственном происхождении схожие переживания?       Рафаил никогда не лжёт, всего лишь недоговаривает какие-то существенные моменты и не вдаётся в важные подробности. Брисеис достаточно хорошо осознавал предел сил своего хозяина и понимал, что тот не избавит тифлинга или его товарищей от иллитидских паразитов и никогда этого не мог.       Но по какому-то невероятному стечению обстоятельств иллитиды оказались связаны с личной одержимостью камбиона. А потому надежда на спасение была вполне явственной. В конце концов, достоверно неизвестно, что происходит с душой несчастного, обращенного в свежевателя разума. А что если для такого, как Брисеис, это единственный способ освободиться от вечного долга? Что бы ни стало с душой после трансформации, по крайней мере, она не будет принадлежать никому.       Конечно, Рафаил не допустил бы этого. В равной степени ревностное собственничество и своеобразная забота. Брисеис был почти тронут, многие в его жизни даже на такую доброту не были способны.       Тогда как чужая жестокость казалась безграничной.       За время отсутствия Брисеиса в Доме Надежды ничего не изменилось. Кажущиеся бесконечными коридоры, освещенные тусклым мерцающим светом свечей, наводнили вечные должники. Из-за этих пропитанных потом и кровью лохмотьев, повидавших многое за время путешествия на Материальном плане, тифлинг был как никогда на них похож. Какое неприятное осознание.       Брисеис в тревожной спешке проходил мимо бесцельно слоняющихся теней, чтобы случайно не заострить на себе их внимание и не спровоцировать несдержанное, агонистическое безумие. Хотя тифлингу удалось не вызвать открытые реакции должников, его определенно заметили. Ненадолго задержавшийся взгляд, мимолетное узнавание и почти мгновенная потеря интереса. Для кого-то из них Брисеис вообще не существовал в этой искажённой картине мира, а потому образ его растворялся из памяти, стоило тифлингу пройти мимо и покинуть их поле зрения. У других обманчиво юное протеже Рафаила вызывало смутную тревогу и благоговейный страх. Словно, разгневав его, они могли оскорбить самого хозяина дома. Они целенаправленно отводили взгляд и через мгновение тоже забывали о тифлинге.       В детстве эти люди сами внушали Брисеису ужас. Он испуганно прижимался к тому, кто казался защитником и благодетелем, боясь ненароком столкнуться с бездумным расфокусированным взглядом. Теплые пальцы перебирали тонкие темные волосы на макушке, даруя лживое ощущение защиты и заботы.       Когда-то Брисеис был убежден, что между ним и ими нет ничего общего. Что он в жизни не станет таким, как эти несчастные умалишенные, а эти юродивые никогда не были на месте самого Брисеиса.       Не ложь, нет. Невинное умалчивание важнейших пунктов контракта.       Да как Брисеис вообще мог знать, на что он подписывался? Боги, он же был ребёнком…       Все они должники, просто кто-то ещё способен исправно выполнять свои обязанности в рамках договора, а кто-то ошибся, пускай даже единожды.       Прошло столько лет с судьбоносного дня, когда Рафаил подобрал несчастную сироту с улиц Врат Балдура и спас от голодной смерти. Брисеис верил, что хорошо справлялся со своей работой, отдавая Рафаилу всё до остатка и принимая то, что ему давали, хотел он этого или нет.       Но предел есть у всех людей. Настанет день, и Брисеис исчерпает всю свою полезность для Рафаила. И он тоже будет бесцельно блуждать по коридорам Дома Надежды, пленник собственного искаженного рассудка.       Если же выяснится, что Брисеис действительно приглянулся Рафаилу, то ему даже свобода передвижения будет недоступна. Он окажется где-то там, на нижних уровнях, наравне с теми, кто нравится хозяину этого дома больше всего.       Брисеис набрал воздуха в грудь и задержал дыхание, чтобы прижаться к стене и протиснуться мимо особенно статичной, но беспрестанно лепечущей фигуры. Какие-то сбивчивые бредни про бесконечный сон, из которого никак не выбраться. Даже несмотря на безумие, некоторые души всё же осознавали ужас собственного положения. Брисеис до сих пор не знал, к лучшему это или нет.       Сам он, например, всё понимал. Но разве это ему помогало? Давало хоть единый шанс на спасение? Возможно, сравнительная чистота рассудка и была его личным проклятием. Как легко было бы жить в полнейшем неведении, быть узником наивных, но таких приятных заблуждений.       Роскошь, уж давно недоступная юноше.       Брисеису нужно было выпить. Последние годы тифлинг посещал Дом Надежды достаточно редко, и всякий раз не упускал шанса опустошить местные впечатляющие запасы алкоголя. Обычному смертному тяжело вынести противоестественные ужасы Нижнего Плана, Брисеис решал эту проблему так, как только мог.       За стойкой в местном аналоге таверны стояла безликая полупрозрачная фигура, деловитыми и неспешными движениями натирающая винные бутылки до блеска. Раздраженно прикусив внутреннюю сторону щеки, Брисеис прошел сквозь нее к стеллажам с бутылками. Вино здесь прекрасно, но решительно недостаточно для тифлинга и его состояния. Выбор пал на горький, но вполне подходящий случаю виверный виски. Рафаил не из тех, кто будет обращать внимание на утрату таких мелочей, даже если обратит… То это меньшее, чего Брисеис заслуживал в этой ситуации.       Резко запрокинув голову, Брисеис принялся крупно глотать обжигающую горло жидкость. Каждый глоток отдавался глухим шумом в висках, будто бы тяжелой наковальней выбивали из головы жалкие остатки мыслей. Всё равно недостаточно, чтобы забыть всё то, что хотелось.       Продолжая опустошать содержимое бутылки, Брисеис неспешно осмотрел помещение, пока взгляд не зацепился за знакомую небольшую фигуру в дорогих одеждах благородных темных тонов. Брисеис оторвался от виски, вытер угол рта внешней стороной ладони и слизал с неё горькие капли спиртного.       — Корилла, — тифлинг взял небольшую паузу и задумался, пытаясь припомнить недавние события. — А ведь мы тебя видели в проклятых землях. Но ты исчезла до того, как смогли подойти к тебе.       — Только там? — беззлобно улыбнулась женщина, выйдя из теней и пройдя к стойке. Полупрозрачная фигура запоздало засуетилась, кажется, собираясь налить что-то посетительнице. — Значит, я хорошо справлялась со своей работой.       Несмотря ни на что, Брисеис скорее симпатизировал Корилле, чем нет. Тифлинг научился по-настоящему ценить слуг Рафаила, с которыми у него самого не было прямой конкуренции. Брисеис был глазами и ушами Рафаила в Бааторе, Корилла гарантировала сохранение влияния господина в Фаэруне. Корилла не завидовала Брисеису, Брисеису же всегда казалось, что возвращение на Материальный План ничем хорошим для него не закончится.       Он оказался прав.       Ничего бы не произошло, если бы он остался дома: не заразился бы иллитидским паразитом и не встретил…       — Знаешь, я очень рада, что ты вернулся, — продолжила дварфийка, покачивая стакан с алкоголем в руке. — Рафаил переживал за тебя. По-своему, конечно. Просил глаз с тебя не спускать. Можно понять — впервые в Фаэруне спустя столько лет.       По крайней мере, Брисеиса устроило, что Корилла решила сразу же заговорить о возвращении тифлинга в Дом Надежды, а не стала, в отличие от некоторых, зацикливаться на обстоятельствах произошедшего.       — Как долго ты планировала молча наблюдать за тем, как я блуждаю в неизвестности? Мы же теряли время.       — Времени у Рафаила точно предостаточно.       — Насчёт себя я так не уверен.       — Ты про паразита? Рафаил это исправит. Ты знаешь, что он тебя не оставит. Он в целом много чего исправит. Когда получит корону.       Брисеис скорее симпатизировал Корилле, чем нет. Это не значило, что ему нравилась её компания. Тифлинг вновь пригубил бутылку с виски, не сводя с дварфийки пристальный взгляд.       — Как твоя сестра? — спросил Брисеис, ненадолго отстранившись от напитка. Спиртное жгло и будто бы разъедало горло и язык, но желанное состояние опьянения никак не наступало.       Обычно такие вопросы легко завершали затянувшиеся беседы с Кориллой. Женщина выдержала паузу, упрямо смотря тифлингу в глаза, после чего развернулась и направилась к выходу из комнаты, взяв с собой всё еще не опустошенный стакан.       — Ничего не поменялось, — небрежно бросила через плечо женщина, оставляя Брисеиса в одиночестве.       — Ничего никогда не меняется, — бездумно вторил Брисеис скорее самому себе, вновь принявшись за виски.       Когда-то Брисеис мечтал о том, что наступит день — и ему уже будет некуда возвращаться. Вместо величественного сооружения в сердце Аверно останется лишь голая земля посреди острых черных пиков и лавовых озёр. И он — наравне со всеми должниками — станет свободным.       Сейчас эти мысли казались бесконечно глупыми и наивными. Ведь, если Рафаила не станет, то что дальше? Что станет с Брисеисом? Всякая надежда на то, что у тифлинга могла быть жизнь за пределами Дома Надежда, оказалась разрушена.       Брисеис даже знал, кто это сделал.       Горечь стала невыносимой. Несмотря на то, что желаемого состояния опьянения тифлинг так и не достиг, он не мог избавиться от неприятного чувства, что выпил слишком много.       Брисеис отставил опустошенную бутылку на край стойки и вышел из помещения.       В этом доме всё еще были люди, которых он хотел — или должен был — увидеть.