Отражения

Константинополь тонет в настолько густом тумане, что Дракон едва видит лица слуг — не стоит и мечтать окинуть прощальным взглядом любимый город. По правую руку мог возвышаться над площадью Собор Святой Софии: величественный, монументальный… прекрасный, как главный его обитатель. Решение давно принято, и всё же Дракон малодушно рад не встретить Михаила перед отъездом, не увидеть даже его резиденции. Господь ему благоволит. Вознося молитву всевышнему, Дракон седлает коня и всматривается в молочный полог, представляя Михаила, стоящего на верхней галерее у окна. Сжимает ли он кулаки, пытаясь скрыть чувства, кусает ли в досаде губы? В первый раз, услышав о скором отъезде, он страшно закричал, бросился на Дракона, желая разорвать на части, но замер, едва коснувшись, и обнял отчаянно и нежно. — Ты тоже без него не можешь. В его голосе не было злости и ревности, одно только понимание. Когда-то это Михаил метался по покоям, не находя себе места — так быстро, что Дракон не успевал следить. Непросто было поймать его и прижать к себе, а когда удавалось — Михаил не вырывался, лишь безутешно выл и повторял имя, снова и снова. Дракон тогда считал свою боль лишь отражением боли возлюбленного. Как мог он страдать по Антонию? Века ненависти, соперничества, мук от того, что Михаил никогда не будет принадлежать ему одному… Он должен ликовать, а вместо этого ищет отражения Антония в их общем детище затем лишь, чтобы вновь начать горевать. Это горе — единственное, что они с Михаилом теперь видят друг в друге. Может, поэтому Михаил редко смотрит на Дракона: его глаза заволочены столь же густым туманом, а взгляд обращён внутрь себя. Найдётся ли вновь кто-то, кто поможет ему отыскать дорогу обратно? Дракону казалось — это пустяк, Антоний не уникален в своём умении, но сам лишь толкает Михаила всё дальше в безумие. Он должен уехать — и ради него, и ради себя, и ради Мечты. Стук копыт по мощёной дороге звучит оглушающе громко в непривычной, чуждой Константинополю тишине. Кажется, будто вокруг ничего нет, а город, Михаил и Антоний, десятки сородичей и тысячи смертных существовали лишь в воображении Дракона. Да, так было бы лучше. Он не смог бы всё потерять.