Холод турмалина

      Горячий песок обжигал загорелую кожу женских рук, укалывая сотнями крупинок, которые впивались в нее так больно, что возникали мысли, будто бы ты стоишь в ледяной метели. Впрочем, девушка и не знала, каково это — быть в метели. Однако так ее и представляла — вредной и болезненной. И хотя раскаленный песок наносил не меньше урона, чем льдинки, он оставался песком — теплым, неопасным, не исчезающим от прикосновения к коже, а значит, не мистическим.       Раскаленный воздух слаженно работал вместе с жаром южного солнца, моментами обжигая тонкие губы при вдохе усталости, свойственной солдатам.       — …победить любой ценой, все слышали? — громко спросил император, расхаживающий туда-сюда вот уже полчаса во время своего монолога. Бойцы заметно оживились из-за повышения тона голоса, после чего раздались уверенные ответы, которые вызвали едва ли довольную ухмылку на бронзовом лице, покрытом темной щетиной. — И помните: Родина никогда вас не забудет. — патриотично прокричал император-полководец, после чего солдаты стали расходиться. — Молодой генерал, — мужчина задержал взгляд серо-голубых глаз на воине со слишком хрупкой для мужского мундира фигурой.       Девушка остановилась, подождав, пока остальные генералы отойдут на пару метров, после чего повернулась к императору.       — Асуман, — он сделал шаг, который был непозволителен для человека его статуса и военного лагеря в целом, — ты боишься?       — Ваше Величество, — девушка нахмурила тонкие черные брови, из-за чего ее кофейно-яшмовые глаза чуть потемнели, — столь неуместное чувство для…       — Гвенаэль. — в очередной раз поправил он ее так, будто бы они были старыми знакомыми.       — Отчего же мне, генералу имперской армии, бояться очередной битвы? — Асуман вздохнула и уверенно, как было нужно, впилась взглядом в светлые глаза полководца. Он не должен был видеть в них ничего, кроме верности воинскому долгу и тому долгу, что был лично ее перед этим человеком.       — Путь в Эхос-Яр лежит через Анронию…       Девушка напряглась, услышав имя родной страны, что так жестоко поступила с ней несколько лет назад.       — Я уже отомстил им. Это в прошлом. — проглотив правду, Асуман приложила ладонь к утянутой груди и, чуть наклонившись, прикрыла глаза — так выглядело прощание с императором Кирмиза.       И хотя столь резкий и скорый отказ от разговора с повелителем считался непозволительным, она не могла допустить, чтобы мужчина продолжил догадываться о том, что она на самом деле женщина. Короткие вьющиеся волосы, неаккуратно обрезанные кинжалом, хотя и делали этот факт маловероятным, исходя из законов религии, но поведение императора в последние дни заставляло Асуман напрягаться всякий раз, стоило ему хотя бы взглянуть на нее.       Приложив руку к хорошо утянутой, но и без того маленький груди, девушка остановилась перевести дыхание. Грубоватый звонкий голос, огромная для девушки физическая сила, невыдающиеся формы и широкие от рождения плечи — все это было ее билетом в лучшую, по сравнению с женской, жизнь.              Уже на закате первые три отряда под командованием Асуман Кайа, Араша Лавуазье и Илкина Борель пересекли границу самой жаркой песчаной империи Кирмиз — одной из могущественных стран за последние десять лет, четыре из которых властвовал император Гвенаэль Первый Ю-Маре или же Гвенаэль Завоеватель Юга. Говорят, ему самой судьбой было предначертано покорить Юг — об этом свидетельствовала его двойная фамилия, первая часть которой практически являлась этим словом. Однако даже такого могущественного прозвища выходцу из низов и островитянину с забытого клочка земли оказалось мало. Быстрорастущие власть, богатство и популярность опьяняли мужской разум, заставляя его идти дальше и дальше, становиться все более черствым и тщеславным — таким, какими были все прославленные правители в истории, — и вот уже одного только Юга ему было мало. Он хотел все.       Яшмовый свет горящего заката подсвечивал горячий песок, пробираясь к нему сквозь скользкий мираж. Рубиновая Империя становилась все дальше и дальше от скачущих верхом воинов. Песок темнел и остывал по мере приближения отрядов к сердцу соседней страны — Анронии, Царству Холодных Песков и Мертвых Лесов. Совсем скоро температура опустится еще ниже, а страна сменится на Эхос-Яр — самую могущественную Империю на карте. Подавленная и уже захваченная Анрония не чинила препятствий для воинов и их конниц, а потому путь через ее земли был максимально короток. Уже через несколько рассветов отряды столкнулись с армией Эхос-Яр совсем недалеко от морозной границы. Белокожие люди с белоснежными мехами на теплой одежде, которых Асуман видела едва ли не впервые за двадцать пять лет жизни, ловко отбивали атаки ее солдат. Их белые лезвия из холодного железа, украшенные голубыми камнями, сверкали в свете луны, словно холодный звездопад на черном полотне неба. Проливая горячую восточную кровь на холодный черный песок, белые люди продвигались вглубь поверженного Кирмизом и истощенного Эхос-Яр Царства.       До боли стиснув зубы, Асуман смяла уже ненужную карту Анронии и бросила клочок грязной бумаги на мертвую, промерзшую землю. Первый отряд был полностью повержен, второй едва ли держался благодаря лучшей артиллерии, а третий уже готовился к отступлению: кого-то взяли в плен, однако большинство солдат растопченной лошадьми тушей лежали в песках, точно бездомные, никому не нужные псы. Численность белокожих многократно превышала предполагаемую — стратег допустил смертельную ошибку.       — Я не позволю!.. — сквозь зубы прорычала генерал второго отряда и до скрипа горячей кожи сжала кулаки. — Мои люди не будут лежать под ногами этих снежных ублюдков! — Асуман запрыгнула на лошадь, игнорируя всякие правила ведения боя для генеральской стороны. В конце концов, те правила были придуманы мужчинами для мужчин, а значит, не для нее.       Сильнейшая империя Эхос-Яр или же Безнебесное Королевство, несмотря на свое неизмеримое могущество, имела заметный и смешной изъян — императора Ориуса Второго, прославленного как извращенного человека, посмевшего наплевать на все законы страны и собственной религии и заведшего себе огромный гарем, — именно это сегодня станет козырем Кирмизской армии.       Ждать подмоги в виде оставшихся девяти отрядов во главе с императором еще несколько дней было невозможно. Проигранный сегодня бой, возможно, не означал бы дальнейший проигрыш в затянувшейся мировой войне, однако подобное пренебрежение жизнями было омерзительным по любым меркам. Те мужчины и парни, что сейчас были обращены в фарш под грязными копытами белых лошадей, все же улыбались ей, как уважаемому генералу. Предательская человечность сама вытолкнула девушку из лагеря главнокомандующих, сама усадила на лошадь и сама обогнула поле боя во тьме. И хотя генерал всегда отрицала, что женщинам присуща излишняя сердобольность, сейчас она вела девушку на самый безрассудный из поступков за время службы.       — Эй, генерал-снежок! — Асуман ворвалась в диалог генералов, стоящих на возвышении слева от битвы. Резким движением остановив коня при помощи узды, девушка махнула головой, чтобы убрать назад теперь растрепанные кудри, впитавшие в себя запах пороха и пота. — Отводи войска сейчас же!       Мужчины с густыми бородами переглянулись, едва ли поняв, что перед ними генерал женского пола, который требует прекратить победный бой столь смешно и в некоей мере унизительно для них.       Обнажив меч, один из главнокомандующих стал приближаться к ней с очевидным намерением. Быстро распахнув мундир и явив генералам перевязанную грудь, которая все же выказывала мягкие узнаваемые изгибы, Асуман слезла с коня. Рубиновые вставки мундира тихо позвякивали во время ее резких движений, будто бы протестуя тому, что она задумала.       — Думаю, у вашего правителя в гареме никогда не было женщины-генерала.