Vice. Versa.

      По возвращении домой с обряда по изгнанию демона, Чимин первым делом наполняет пенную ванну, чтобы очистить голову и расслабить перенапряжённые мышцы. Неделя выдалась непростой: нечистые силы особенно активизировались в последнее время. А всё из-за того, что когда-то его далёкий предок-маг дал обещание помогать светлым. Это обрекло всех потомков на тяжëлую долю охотников за нечистью, но работа есть работа.       Полноценному погружению в состояние медитативного покоя препятствуют навязчивые мысли о приближении ночи Самайна, на которую приходится самый пик загруженности во всём году, так что, в качестве крайней меры, он решает попытаться снять напряжение проверенным способом. Пока кулак ритмично надрачивает член под водой, в одолеваемом жаждой близости сознании возникает соблазнительный образ Агуста, к которому пару месяцев назад Чимину пришлось обратиться за помощью в одном очень непростом деле, само собой, пообещав позднее вернуть должок. Тогда Чимина, в первый раз увидевшего ангела-наблюдателя, потрясла его андрогинная красота. Голова стала мутная, словно в преддверии обморока, а по его ослабевшему телу, которое будто пёрышком воспарило ввысь, прошлась дрожь.       Внешний вид Агуста гармонично сочетал и женственность, и мужественность. Черты лица были изящны, мягки и белы, как у настоящего божества с картин. Губы были полными, но не столь пухлыми, как у самого Чимина, имели очаровательный изгиб, как у кошачьих, и обнажали розовые дёсны, когда растягивались в оскале. Агуст смотрел с каким-то лукавством и насмешкой, при том, что колоссальная сила взгляда ни на секунду не покидала зрачков, пригвождая к земле. Тело было такое тонкое и мягкое своими контурами, при довольно широких и крепких плечах. А бёдра? О, эти бёдра хотелось сжимать между своих ног, пока Агуст долбит его в зад, а обтянутые брюками ягодицы, продолжающиеся — как Чимин помнил, очень стройными ногами, хотелось сминать в руках. Его подвивавшиеся тёмные волосы, длиной по плечи, хотелось трогать, но, попытайся Чимин тогда это провернуть, его прах уже бы летал по всем уголкам мира.       Чимин испытывает нестерпимую жажду до тела, вполне осознавая, что мастурбировать на кого-то вроде Агуста жутко, но не в первый раз проигрывает желаниям. Он закусывает губу и тихо стонет, пропадая в фантазии о прикосновении рук ангела к себе. И это настолько возбуждает, что он быстро кончает в воду.       — Стыд-то какой… — Чимин кривится, выдирая затычку из слива ванны.       После банных процедур Чимин запускает рисоварку, собираясь поужинать. Мысли всё ещё крутятся вокруг недавнего казуса, и теперь больше, чем о приближении Самайна, Чимин думает об Агусте. Он зажигает свечки с любимым ароматом ладана и сандала, призванные уберечь дом от воздействия тёмных сил, и расставляет их по периметру помещения. Следом плюхается на кровать, чтобы вытянуть гудящие от напряжения ноги, но помимо этого просто бездумно смотрит перед собой.       Чимин живёт в доставшейся от предков квартире на чердаке. Спальня, совмещённая с кухней, — его маленькое гнёздышко, и внешне максимально не соответствует роду деятельности Чимина: он развесил гирлянды на опоры балдахина большой старинной кровати, проектор звёздного неба рисует картины Млечного пути на покатой крыше мансарды, а книжный шкаф заполняют отнюдь не древние гримуары, а манга.       Почти засыпая от скуки в тёплом полумраке, он не замечает, как преображается погода за окном. Поднимается порывистый ветер, шумит листва, и на тёмном полотне неба себя являет яркий диск луны, подсветивший штрихи перьевых облаков. Когда с громким грохотом распахиваются окна, сонливость как рукой снимает. Сквозняк треплет огоньки свеч, лампа на столе рядом с кроватью мигает, а электричество коротит с характерным звуком.       Он чувствует энергию, которую не спутаешь ни с чьей другой. В этом слабое место ангелов — они не остаются незамеченными из-за мощнейшего энергетического следа, который называют «благодатью», но немногие могут выдержать его влияние, не сойдя с ума. А у Агуста эта «благодать» особенная, и Чимина с ума сводит совсем иначе, наводняя голову похотливыми идеями. Впопыхах приподнимаясь на постели, Чимин бездумно выхватывает из ящика тумбы клинок ангела. Когда он разворачивается обратно, на подоконнике уже стоит знакомая фигура, облечённая в мягкий свет.       — Привет, прислужник Пак, — мощным эхом отражается от стен спальни глубокий хрипловатый голос, что своим звучанием словно пускает мощный разряд тока по телу. — Скажи хоть что-нибудь, прекрасное создание, я не верю, что мог напугать тебя.       — Агуст, — горло сдавливает от волнения, отчего слова даются Чимину с трудом.       — Палочку спрячь обратно, — Агуст небрежным взмахом руки указывает на клинок в руках Чимина, на что тот осторожно кладёт оружие рядом с собой, тем не менее, не убирая руку далеко.       Агуст манит своей сутью, что кажется, у Чимина не было иного выбора кроме как позволить тому заполнить все мысли. Сейчас, будучи в своей кровати, Чимин хочет секса — он уже чувствует, как в трусах оживает член. Будто только появившись, Агуст переключил рычаг, пустил ток всей крови в теле напрямую к пещеристым телам его полового органа.       Ангел спрыгивает с подоконника и складывает большие серые крылья за спиной. Он одет совсем не по-ангельски: в одни широкие джинсы, из-за чего Чимин всячески избегает смотреть на его голый торс. Мягкой поступью босых ног он приближается к большой кровати. Шелковистые, переходящие в глубокий чёрный на концах, пёрышки крыльев касаются пола, отчего с каждым шагом Агуста по комнате разносится их тяжёлый шорох.       — «Давно» не виделись, — шипит по-змеиному ангел и рывком вдавливает Чимина в кровать, разместив широкую ладонь с длинными пальцами на его груди. У него имеются бицепсы, и, хотя запястья узки, руки от локтей до ладоней украшает узор твёрдых жил и голубых вен, что притягивают к себе внимание. Он отбрасывает клинок куда-то в сторону.       — Скажи сразу, что тебе нужно, — не ожидавшему того Чимину удаётся сдержать возмущённый визг. Он смотрит на Агуста округлёнными глазами, и видно, как того это забавляет.       Чимину вдолбили знание о том, на что способны ангелы. Они жестоки. Готовы на любые злодеяния ради достижения своих целей. С высшими всегда нужно держать ухо востро, чтобы не пасть жертвой льстивых речей. Они, безусловно, служат благу (или злу), но также они крайне своенравны, и поведение Агуста — ещё одно тому подтверждение.       — Маленькая «невинная» детка, — Агуст вытягивает губы и с наигранным сочувствием качает головой, а после он хватает Чимина за лодыжку и тянет за ногу на себя. — Ты не только выставил магические свечи, но и звал меня с такими порочными мыслями, что врата ада готовы были разверзнуться. Соскучился? Впрочем, я и так собирался тебя сегодня навестить.       Лицо Чимина вытягивается в удивлении. Звал? И не собирался! А от этой «детки» из чужих уст он уже готов рвануть в ад вслед за Данте с Вергилием.       Вдруг за спиной у Агуста раздаётся писк завершившей работу рисоварки, и тот резко оборачивается с враждебным, угрожающим шипением сквозь крепко сжатые зубы.       Чимин сперва пугается, но быстро понимает, в чём дело.       — Постой! Постой, — Чимин берётся за запястье ангела и поясняет: — Это рисоварка. Ничего страшного. Это электроприбор.       Агуст разворачивается обратно; промелькнувшее на его лице замешательство сменяется прежней язвительностью.       — Можно было хотя бы предупредить, что собираешься прийти! Ты не можешь вот так врыва… — он смотрит в лицо Агуста и понимает: тот может делать всё, что ему заблагорассудится, особенно когда Чимин отпускает чужое запястье, и рука ангела берёт его обмякшую ладошку в свою.       А Чимин просто человек, слабый перед тем, кто не даёт покоя.       И если Чимин скользит взглядом от мягких розовых губ, на которых ухмылка дерзкая и обезоруживающая, к острым ключицам, то ангел не стыдится рассматривать его целиком, при этом дерзко толкаясь языком в щёку. На Чимине нет верха — зачем он ему дома, тем более, после ванны, но он чувствует себя полностью обнажённым.       Чимин решается рискнуть, прямо намекая на то, что был бы не прочь согрешить: приоткрывает губы, разводит ноги шире, позволяя тому увидеть, насколько он возбуждён, и оценить все прелести его тела: подтянутый живот, оголённые шортиками крепкие бёдра. И Агуст оценивает. Языком скользит по своим клычкам, а Чимин сводит лопатки, выставляя грудь на обозрение.       — Pauca verba… — шепчет Агуст, наклоняясь прямо к его лицу, и скрывает от света торшера массивным крылом. — Мне нужно твоё семя, — он заводит руку назад и уверенно сжимает стояк под тканью домашних шорт Чимина.       — Это твой кинк?.. — Чимин прикрывает глаза и шумно выдыхает, заёрзав на постели.       Агуст складывает крылья, и те исчезают за его спиной, превращая его в просто чертовски красивого человека.       Мысли с каждой секундой становятся всё более беспорядочными, расплывчатыми. Чимин опасливо тянет руку к груди Агуста, растягивает губы в улыбке, а затем торопливо шепчет:              — Займись со мной этим.       Агуст молниеносно седлает его бёдра. А потом требовательно прижимается к его губам своими. Чимин хватается за его плечи, и чужой обжигающий теплом язык беспрепятственно проскальзывает ему в рот.       Они долго и мокро целуются в интимном безмолвии. Ангел втягивает губами его язык, а затем, немного отстранившись, размашисто лижет его и легонько прикусывает. Чимин принимается посасывать его губу, но крупные леденящие ладони обхватывают лицо, тянут к себе, чтобы Агуст мог наклонить его голову и вторгнуться своим юрким язычком глубже. Чимин обнимает его за шею и тянется к чужой ширинке. Когда Агуст разрывает поцелуй, он разочарованно скулит как детёныш, которого отлучили от сиськи, и тянется за пытавшими его губами, но ангел отбрасывает от себя его руки и перебирается на постель рядом, садясь на колени. Тот без промедления тянет шорты Чимина вниз, открывая вид на белые брифы.       Чимин опускает взгляд туда, где на белой ткани уже расползлось мокрое пятно, и с тяжёлым вздохом откидывает голову обратно на подушки. Агуст не медля стягивает трусы с его бёдер и сразу же берётся за тяжёлую плоть.       — Боже… Пожалуйста, — Чимин откровенно ноет, теряет себя под горячащими прикосновениями рук Агуста к члену.       — Твоё тело безупречно, но при этом имеет столько недостатков, как и у любого смертного существа, — вдруг заговаривает ангел, пока его рука пытает неторопливыми ласками внизу: большой палец растирает влагу по отверстию уретры, указательный подцепляет уздечку. — Ты испытываешь зависть или злобу по этой причине?       — Нет… Почему я должен? — Чимин приподнимает бёдра, толкаясь в кольцо чужих пальцев, обхвативших член.       — Не двигайся, детка, — усмехается Агуст и давит свободной ладонью ему на грудь.       В другой руке у ангела материализуется светлое перо, которым он начинает вести по коже Чимина от сосков вниз, пытая щекоткой. Срываясь на громкий стон, Чимин выгибается в пояснице и дёргает ангела за предплечья, но тому это по боку — сильные руки не поддаются давлению, более того — строгий взгляд сверху говорит о том, что он должен убрать свои руки и лежать смирно. Чимин отпускает его и вцепляется пальцами в простыни, силясь в последнем рывке использовать данные ему извилины, чтобы вникнуть в суть беседы.       — Ты не устаёшь жить как человек, зная, что существуют создания куда более сильные и могущественные? — пальцы Агуста ловко проворачивают пёрышко, и то оказывается прямо у паха Чимина.       Вместо полноценного стона Чимин издаёт всхлип и сводит колени. Кончик мягкого пёрышка порхает по коже внизу напрягшегося живота, мучая медленной пыткой.       — Никогда об этом не думал, — обессиленно выдыхает Чимин, заглядывая в глаза нависающего над ним ангела. — А… а что?       — Ничего, — обрывает странный диалог Агуст. Он подкидывает перо в воздух, и до того, как то успевает упасть Чимину на живот, отталкивает его колено в сторону и наклоняется к его налитому пенису, сразу накрывая губами кончик влажной от смазки головки. Удерживая ствол у основания, он опускается ниже, пока конец не упирается ему в стенку горла.              Чимин зажимает рот рукой, чтобы не выдать плаксивого стона. Агуст принимается сосать так усердно, при этом прокручивая руку на его члене, что Чимин не может лежать прямо — и, пока он совершенно себя не осознаёт, ангел уже подталкивает его ноги вверх за бёдра, чтобы поцелуями пройтись от яиц до самого ануса. Язык Агуста настойчиво толкается внутрь, а затем вылизывает кожу вокруг дырочки широкими мазками.       — Ах, боже!..       Агуст, глядя прямо ему в глаза, пихает себе в рот два пальца. Растерев собственную слюну по впадинке меж ягодиц Чимина, он, не размениваясь на любезности, вводит внутрь один палец. Извлекает его и вновь толкается кончиком языка внутрь, и почти сразу вторгается уже двумя пальцами, свободной рукой оттягивая его ягодицу в сторону, до боли сжимая её сочность и упругость.       — Разденься, — Чимин не выдерживает муки и приподнимается на локтях. — Пожалуйста.       Головка члена бьёт Агуста по щеке и губам, на что тот тихо шипит. Чимин просит прощения одним жалостливым взглядом и тянет его за шею на себя, впиваясь в губы с новым греховным поцелуем, в который вкладывает всё своё желание быть хорошим любовником для него. Ангел продолжает дрочить его член резвыми движениями кулака, и теперь уже разгорячённый Чимин ведёт их поцелуй, постанывая ему в рот.       Когда Агуст стягивает свои джинсы, оказывается, что на нём нет белья, и перед Чимином сразу предстаёт эрегированный член. Как и весь ангел, он идеален: светлокожий, обрезанный, с уже влажной розовой головкой, и обвитый узором вен. Пах укрыт тёмными твёрдыми волосками, яйца крупные и гладкие — Чимин бы без сомнений принял их в рот — эта мысль заставляет его закусить губы, чтобы не застонать изголодавшим зверьком.       Когда в Чимина погружается три длинных пальца и прицельно давят на простату, он приникает приоткрытыми губами к шее ангела и залпом глотает солнечный, свежий аромат небес, который Агуст источает. Чистый кислород кружит голову, но он уверен, что ведёт его отнюдь не магия, а собственное желание. Оно же заставляет прикусить кадык и без спроса втянуть бледную кожу, а позднее накрыть саднящими от укусов и долгих поцелуев губами розовое пятнышко зачинавшегося засоса. Он оставил метку на божественном существе, гордится собой в моменте, словно подчинил того, но прогибается под другим, обессиленно и жалко хнычет, как только Агуст с силой давит пальцами на центр удовольствия.       — Хорошо… Чертовски хорошо, — пальцы ангела уже откровенно трахают его, легко выскальзывая наружу и так же беспрепятственно вторгаясь внутрь до упора. — Вставь мне…       — Bonum, — вторит ему вкрадчивый шёпот.       Чимин чувствует, как в его страждущую натяжения дырочку упирается головка члена, а потом и неторопливо — возможно, слишком медленно, словно ангел издевается, — проникает внутрь. Чимин комкает простынь в пальцах, пока его натягивают на горячую крупную плоть. Только сейчас он осознаёт, насколько внушительный у Агуста член, так как до момента, когда увесистые яйца Агуста бьются о его промежность, проходит непозволительно много времени для такого желающего, чтобы его наполнили и жёстко оттрахали, Чимина.       — Открой глаза, милое создание, — Агуст ладонью убирает волосы Чимина со лба назад и тянет руку к своей шее, чтобы он его обнял.       Когда он расслабленно выдыхает и приоткрывает веки, плывущий взгляд фокусируется на смотрящих в самую глубину глазах. В паху тотчас отдаёт вспышкой удовольствия, и Чимин плаксиво стонет. Агуст смотрит с нежной беззлобной насмешкой, полюбовно, и одарённый благодатью человек не может удержать влаги в глазах. Агуст уводит бёдра назад и плавно толкается в глубину, неотрывно следя за тем, как Чимин тянет воздух через рот.       Он и не осознаёт, как и когда проходит чувство ноющей боли, и он исчезает в ритмичных вспышках удовольствия. Чимин отрывисто охает и начинает подаваться навстречу. Агуст стонет ему в губы, мажет поцелуями по лицу, обслуживая похотливую «детку» как в её лучших фантазиях. Он использует свою силу, чтобы подтягивать его бёдра вверх, пошлёпывать упругости и заставлять двигаться усерднее, резко толкая на себя.       — Я-я… Не могу, пожалуйста, пожалуйста, — Чимин разбито стонет, пуская слюни в подушку, и впивается ноготками в чужие плечи, влажные от испарины.       Член Агуста бьёт по простате, а его руки сминают, щекочут, обводят самые чувствительные местечки. Рокот глубокого голоса лишает разума, делая Чимина послушным, плавким. Тела сталкиваются с шумными шлепками, стоны сливаются воедино — а голос Агуста только больше Чимина сводит с ума, до дрожи.              Ангел плотно обхватывает его член, принимаясь ритмично водить кулаком вверх-вниз. Когда Чимин оказывается на грани оргазма, поджимает пальчики на ногах и задерживает дыхание, тот резко выходит, отчего даже дырка пошло хлюпает.       Агуст начинает вести носом от жилки на его шее вплоть до груди, где кончиком языка обводит сосок и щекочет его, а после переходит к другому. Чимин судорожно глотает воздух, пока низ живота скручивает от желания закончить начатое, а яйца гудят в ожидании мощнейшей эякуляции.       — Ну что же ты не смотришь на меня? Смотри на меня, смотри и не смей думать ни о чём другом, — Агуст неожиданно тянет его веко вверх, а Чимин просто не может не закрывать глаза, когда идеальный член ангела доставляет такое удовольствие, что он вот-вот отдаст Богу душу.       — Я буду, обещаю. На тебя невозможно не смотреть… Уже давно я не могу думать ни о чём другом, — Чимин выдаёт всё как на духу, но остаётся не уверен, что получается донести свои чувства правильно. Он прикусывает язык и, чем пытаться объяснить всё восхищение, которое он испытывает к ангелу, просто спрашивает: — Почему ты остановился?       Ведь его признания ангелу не сдались. Тот и так знает, насколько Чимин течёт по нему, а высокое... не важно.       — Ты красивый, — ангел не отвечает на вопрос прямо. Забирается на бёдра Чимина и обхватывает его лицо ладонями. Чимин ластится, наверняка его поплывшая улыбка выглядит по-дурацки, но последующие слова Агуста мгновенно отрезвляют: — Наши детки будут невероятно красивыми.       Чимин не успевает отреагировать — Агуст уже тянет его запястье к своей промежности, позволяя ощутить, насколько горячо и влажно… его женское лоно. Ангел роняет лёгкий вздох, прикрывая веки с трепещущимися длинными ресницами, которые бросают тень на высокие округлые скулы.       Чимину на какое-то мгновение кажется, что он вот-вот потеряет сознание, и замирает с широко открытым ртом, с рукой, прижатой ангелом к своему лобку.       — Чёрт, у тебя… ты такой…       — Какой? — словно издеваясь, лилейным тоном спрашивает Агуст, начиная потираться вагиной о его перенапряжённый член, прижатый весом его тела к животу. Плоть Чимина ударяет его по киске, и ангел измученно мычит. — В тебе было хорошо, но теперь и ты наполни меня и кончи внутрь.       Чимин не верит собственным глазам и ощущениям, сомневаясь в реальности происходящего, хоть и повидал многое за свою недолгую жизнь охотника за нечистью. Любопытный и возбуждённый, он послушно скользит рукой по внутренней части бедра Агуста, чтобы пальцами прикоснуться к горячей влаге. И действительно обнаруживает вход, что сочится смазкой и пачкает подушечки его пальцев, которые проскальзывают внутрь так легко, что Чимин вводит сразу два неторопливо, но на всю глубину. Нежная, розовая вагина Агуста оказывается столь же идеальной, как и член — налитый кровью клитор такой чувствительный, что, когда Чимин извлекает пальцы и задевает его, ангел протяжно стонет и наклоняется ниже, падая на вытянутые по обе стороны от головы Чимина руки. Он пользуется этим и прикусывает кадык Агуста, влажную, бархатистую моложавую кожу.                    Это превосходит все фантазии. Ранее Чимин не задавался вопросом, зачем Агусту нужна его сперма? Он самостоятельно собирается выносить нечто вроде нефилима? Но ведь полуангелы рождаются только у человеческих женщин!       Чёрт, он что, станет отцом? Это никак не укладывается в голове.       Чимин закусывает губу, и не понимает — против он или «за», но уверенный взор Агуста внушает решимость, убеждает, что оно того стоит.       — Зачем это… зачем я нужен тебе?       — Молчи. Просто попробуй меня, как это сделал я, — искусителем шепчет Агуст, губами скользя вдоль линии его челюсти, — а после наполни семенем, и тогда мы будем квиты.       — Что, если я не стану этого делать?..       — Я сам выдою тебя. А потом… Потом жди кары. Мы заключили сделку. Я пришёл забрать своё, рассчитывая на твою порядочность.       — Ты уйдёшь? Как только я кончу? — Чимин смотрит на Агуста с искренней надеждой на обратное.       — Посмотрим, — Агуст пожимает плечами.       — Зачем тебе… это? Я ни разу не слышал…       — Довольно разговоров, — обрывает Агуст его поток вопросов и с нежностью обводит щёку костяшками чуть холодных рук, маня к себе. — Я хочу тебя.       — Сядь мне на лицо, — выпаливает Чимин и протягивает руки, чтобы сжать худую талию сидящего на нём ангела. Тянет на себя, заставляя того забраться так далеко, чтобы его губы могли примкнуть к клитору. Ему ещё как хочется кончить, но он решает испробовать другого, потому что понимает — Агуст может напеть в уши и исчезнуть. Значит, больше шанса может не выдаться, а Чимину чертовски интересно, каково его лоно на вкус и как может быть внутри, если только одними пальцами он чувствовал умопомрачительный комфорт из-за влаги и гладкости тугих стенок.       И Чимин со звонким чмоком присасывается к клитору, а затем скользит вдоль щёлочки, языком собирая естественную смазку влагалища, и, хотя совсем не имеет опыта куннилингуса, бёдра Агуста в его руках крупно вздрагивают, и тот низко шипит, явно испытывая удовольствие. Ангел толкается вперёд, раскрывается шире, запускает руки в его волосы. Чимин поднимает взгляд и видит, как на чужом лице вспыхивает эмоция настоящего и не наигранного наслаждения; Агуст издаёт сдавленный стон, на который Чимин реагирует приглушённым мычанием, а его член дёргается, ударяя по животу, на котором уже подсыхает и стягивает кожу собственный предэякулят. Агуст пальцами разводит свои складочки, и Чимин принимается хозяйничать языком внутри: вылизывать губы, ласкать бусину клитора круговыми движениями, и ласково целовать эту драгоценность, заставляя Агуста каждый раз вздрагивать. Он вторгается языком так глубоко, насколько это возможно, получая сладость прямо в рот — соки смешиваются с собственной слюной и увлажняют горло. Пальцами он впивается в упругую кожу бёдер, сминая их как сквиш.       — Стоп, — ангел шумно вздыхает и давит Чимину на лоб ладонью, заставляя прекратить. Он проявляет милосердие; сползает на грудь и дальше — до тех пор, пока не оказывается прямо над членом. Он садится сверху и проезжается киской по всей его длине, не даёт ввести член внутрь и не насаживается сам, а лишь стимулирует и его, и свой клитор одновременно, изумительно волнообразно двигаясь вперёд-назад.       — Я хочу тебя сзади…       — В попку? Не-а, это не так делается.       — Нет… По-другому сзади, — Чимин тяжело сглатывает, только представив, как может лично натянуть ангела на себя так же, как Агуст сделал с ним ранее. Нужно обязательно осуществить это, если представится возможность. На всё воля ангела, поэтому остаётся только мечтать… либо быть более настойчивым.       Агуст закусывает губу, ухмыляясь, и быстро перебирается к опоре балдахина. Он выпячивает зад, и Чимин прижимается к его выгнутой спине с острыми лопатками, что расчерчивают две косые линии как от давно заживших шрамов — прямо в том месте, откуда росли его огромные крылья. Чимин осторожно обводит их пальцами, а потом нежно целует каждую «ранку». Ангел мягко выдыхает, потираясь впадиной меж ягодиц о его каменный стояк.       Чимин приставляет головку к щëлочке, чтобы взбросить бёдрами, до шлепка вгоняет член в нежно-упругую полость. Агуст очаровательно высоко вскрикивает и впивается пальцами в столб. Чимин вбивается не щадя, балдея от того, как киска сжимает член внутри. Он накрывает упругую грудь ангела и сжимает в пальцах его соски, оттягивает и щекочет, а сам Агуст же опускает руку к между ног и начинает работать пальчиками, ублажая себя. Чимину так влажно, горячо и скользко внутри, и если ангел хотел, чтобы ему спустили внутрь, то он беспрекословно выполняет это требование. Уложив руки на его крепкие плечи, он вдавливает Агуста собой в столб. Чимин кончает долго, с прерывистыми стонами, в самую глубь, до отказа наполняя такого беззащитного ангела в его руках. Едва держится на подгибающихся ногах, и чувствует всем телом, что Агуст тоже достиг пика — того трясёт, выгибает. Он присасывается губами к шее, чувствует дрожь чужих голосовых связок; ангел то низко стонет, то громко скулит словно течная кошечка. Он кончает так, как могут только женщины — долго, сладко, позволяя ощутить то, как волны оргазма одна за другой проходят сквозь всё его тело. Стенки влагалища активно сокращаются вокруг члена Чимина, продлевая и его оргазм, выжимая всё семя без остатка.       Рука Агуста соскальзывает с опоры, и Чимин тянет того на себя за талию, падая с ним на постель. Чимин перебрасывает руку через его грудь, вздымающуюся при шумных вздохах и прячет лицо в изгибе чужой шеи, вдыхая запах волос, что намокли у висков. Они мягкие и волнятся, прямо как у детей, и Чимин наконец-то может вдоволь их потрогать и даже последовать странному желанию взять прядку в рот. Ангел сжимает свои бёдра вместе, его продолжает мелко потряхивать, отчего Чимину кажется, что тот до сих пор пребывает в состоянии оргазма.       Чимин чувствует, как в его волосы вплетаются длинные пальцы. Он отстраняется и смотрит на раскрасневшееся лицо Агуста, задерживаясь на его увлажнившихся тёмных глазах. На дне зрачков находит отражение странная меланхолия, что вводит в смятение. «Не смотри в глаза ангелу» — Чимин давно предал этот принцип, и сам виноват, сам позволил себя затянуть в тёмный омут и увидеть там нечто сродни человеческому.       — Моё прекрасное создание. Надеюсь, чудо зачатия случилось, — хрипло тянет Агуст, перебирая прядки его волос. — А если нет, — его лицо возвращает прежнюю язвительность, — то мы будем пробовать ещё и ещё.       — Так зачем тебе… Что ты будешь делать, если получится? Что я… мы будем делать?       — Я стану человеком, — Агуст укладывается на бок и подпирает рукой голову. Смотрит на Чимина со всей серьёзностью во взгляде при том, что губы всё равно остаются искривлены в свойственной ему ухмылке.       — В смысле? — Чимин аж подскакивает от неожиданной новости. У него столько вопросов, что он не знает, с какого из них начать.       — В том смысле, что часть моей благодати передастся потомству.       — А… потомство?       — А потомство тоже будет смертным, просто у… у дитя будет сила, но оно не сможет при жизни попасть в Райские сады, — он обыденно пожимает плечами. Хитрый оскал на лице ангела сменяется простой и обнажающей душу улыбкой, которая, оказывается, ему очень идёт. Чимин засматривается, а в груди его просыпается волнительный трепет. — Если быть откровенным с тобой до самого конца, я устал быть тем, кем являюсь, поэтому решил пойти по этому пути.       — Почему… я?       — Твой дед был ангелом, моё прекрасное создание. Свет тянется к тебе.       — Что? Я… я не знал… Дедушка всегда был… Я его плохо помню, но мне никогда не говорили…       Чимин садится на постели, скрещивая ноги. Внутри он переживает бурю смешанных эмоций, но затем резко поворачивается к Агусту. С необъяснимой обидой от… предательства? Которого по факту и не было, ведь никто никому ничего не обещал, он напрямую задаёт вопрос:       — Только поэтому ты выбрал меня?       — Нет, — загадочно усмехается Агуст и спрыгивает с постели. По его бёдру стекает семя — Чимин отчётливо видит эту возбуждающую картину, на что в ответ в паху ощутимо ноет. Агуст подбирает свои джинсы, достаёт из кармана небольшой образок на цепочке и с несколько секунд неотрывно смотрит на него с нечитаемым выражением лица.       — Это медальон ангела? Почему он такой тёмный? — Чимин подхватывает украшение и вертит его в пальцах, внимательно разглядывая. Выгравированные на серебре буквы имени «Augustus» едва читаемы.       — Потому что я теряю свою силу.       — Серебро окислилось… Значит…       — Значит скоро я перестану быть тем, кем являюсь. Надеюсь ты сумеешь вырастить человеческое чадо. И надеюсь, ты умеешь принимать роды.       Чимин хватается за голову. Разве зачатие происходит так быстро? Только если здесь не замешано нечто свыше…       На ум не приходит ничего конкретного, но на душе отчего-то теплеет.       — Господи боже мой…