Допрос с пристрастием

Сознание возвращалось медленно и неохотно. В мозгу вместе с отхождением от тяжелого сна начинала пульсировать боль. Не сильная, но весьма раздражающая. А потом под веки, нежелающие открываться, начал проникать свет. Он колыхался, мерк и возгорался вновь, словно от костра. Куоритч сделал героическое усилие и заставил глаза открыться, хотя, казалось, на них положили груз по тонне каждый. Его уши слабо пришли в движение, уловив характерное потрескивание огня, и тяжелая голова морпеха медленно, как проржавевший механизм, повернулась в сторону, чтобы взгляд желтых глаз упал на застывшую молчаливую фигуру, сидящую у танцующих языков пламени и терпеливо ожидающую его пробуждения. Шея от движения заныла, будто под кожу насыпали песка, особенно в месте попадания ядовитого дротика. — Суки… — почти беззвучно прохрипел полковник, внезапно понимая, что тело отказывается отзываться на команды его мозга. Без веревок связанный. У огня зашевелились, поднялись, и мгновением спустя над Куоритчем возвысилась женская фигура, загораживающая собой трепыхающийся свет. В контрастной тени Майлз отчетливо увидел блекло светящиеся узоры инопланетных веснушек, рассыпанные по на’вийскому телу. А потом его взгляд встретился с красноватым отблеском чужих глаз. В груди неприятно похолодело — он узнал физиологические особенности этого племени. В Городе-плацдарме еще на этапе подготовки к первому вылету в дикие джунгли Пандоры их предупреждали о кланах, живущих в скалистых местностях, ближе к их горячим недрам. Обособленные от остальных поселений, слишком воинственные даже по меркам людей и чрезвычайно жестокие. На’ви, живущие по своим законам в обход воли Эйвы, которой молятся остальные синезадые аборигены. Иначе говоря, Майлз влип по кончики своих остроконечных ушей. Золотистые глаза Куоритча, непривычно быстро привыкшие к полутьме, бегло осмотрели место, где он находился. Отблески костра, ласкающие черные стены, дали понять, что он в хижине. И не просто в хижине — ее стены были сделаны из хитинового панциря крупных животных, населявших планету. Конкретно эта была собрана из шкур не одного танатора, спасибо за помощь в идентификации инструктажу и личному опыту оригинала, чьим рекомом полковник являлся. Шкуры были будто спаяны вместе и вели наверх, образуя конус с отверстием, куда уходил дым от костра, который развели в самом центре и обнесли в кольцо камнями. — Милая шляпка… — тихо усмехнулся Куоритч, разглядев на женщине необычный головной убор, напоминающий два красных плавника вдоль рыбьего хребта. Они образовывали два гребя, ведущие к затылку и берущие свое начало на полосатом лбу, образуя букву «V». Волосы было надежно спрятаны под этой короной, выставляя напоказ только косу, судя по всему, разделенную на две и идущие вокруг длинной инопланетной шеи, чтобы снова быть сплетенными в одну, но уже на груди. Что-то похожее было у цахик оматикайя. Мо’ат, кажется так ее звали. Майлз презрительно хмыкнул, но на’ви оставалась молчаливой и недвижимой, продолжая буравить его жгучим взглядом своих красных глаз, которые слегка светились в контрастной тени от костра позади, словно два раскаленных уголька. — Тawtute… — неожиданно для полковника слетело с едва приоткрытых губ женщины. И сказано это было тихо, почти шепотом, подобно змеиному шипению, с презрением и даже отвращением. Да таким яростным, что Куоритч инстинктивно поджал уши, грозно, хоть и беззвучно, оскалившись в ответ. — Munge! — властно махнула рукой на’вийка, теперь смотревшая на парализованного пленника с легким любопытством. Казалось, она одобряла это глупое бесстрашие полковника, осмелившегося показать ей клыки в своем невыгодном положении. Как оказалось, внутри был еще кто-то, кто ждал своего часа. Он вышел из-за костра, полностью скрывшего его за своим ярким светом, и подошел к оло’эйктану своего племени, которая уже встала прямо над обездвиженным телом Майлза и неторопливо приземлилась на его бедра, из-за чего ее колени уперлись в пол по обе стороны от рекомовсого тела. В этом жесте не было интимного подтекста, это было властное движение, фиксирующее пленника к выжженной земле, на которой была сооружена хижина, словно яда, из-за которого Куоритч мог только слабо поворачивать головой, было недостаточно для того, что женщина собирается сделать. Полковник вмиг напрягся, чувствуя, как гулко забилось в груди. Он со смешанными эмоциями страха и злости посмотрел, как рядом с его головой, держа в руках глиняную чашу, присел на’вийский воин — все его тело было покрыто шрамами и оплетено красными лентами, толи сплетенными из волокон непонятного растения, толи сшитыми из крашенных нитей. Создалось стойкое ощущение симметричности такого одеяния, это племя не выглядело дикими мартышками, навешавших на себя украшения и элементы одежды (если это вообще можно было назвать одеждой) в хаотичном порядке. Внезапно под его голову сунулась женская рука, приподняла и жестко сжала основание косы. Куоритч чуть не взвыл от боли, когда нервные волокна, спрятанные внутри черного волосяного кокона, натянулись, грозясь порваться, и это было бы самой ужасной болью, которую он когда-либо мог испытать. Майлз четко ощутил, как несколько волосков покинули его голову навсегда. Он зашипел сквозь зубы, когда его дернули сильнее, и к разомкнувшимся губам приставили пиалу. В ней тяжело булькнуло, и затрепетавшие ноздри пленника уловили что-то острое, терпкое, немного отдающее алкоголем и душными специями. А потом с силой сжавшиеся пальцы женщины заставили-таки Майлза со стоном открыть рот, в который тут же влили изрядную порцию непонятного горького пойла. Горло обожгло, и Куоритч закашлялся, судорожно проглотив почти все, часть густого напитка стекла по подбородку. Он сам не понял, как так вышло, ведь в его планах было выплюнуть эту дрянь прямо в надменное рыло на’вийки, пускай за этим последует еще больше боли. В животе стремительно нагрелось и начало разливаться странным, но приятным теплом по телу. Его косу отпустили и полковник почувствовал, как жесткая в прошлом рука мягко стерла мокрые разводы с его лица, коснулась шеи, а потом как-то изучающе прошлась ладонью по его голой груди. Теперь он осознал, что с него во время его отключки сняли всю верхнюю одежду вместе с амуницией. Блядство. Шансов сбежать, да и просто остаться в живых стало еще меньше. Он подумал о том, сумел ли Лайл, которого отправили с ним на разведку, избежать такой судьбы, но потом вспомнил, что первым, чью шею поразил ядовитый дротик, был именно он, и холодный страх за благополучие единственного выжившего соратника стиснул его грудь. Чтобы отсюда выбраться нужно вернуть утерянное хладнокровие и вести себя разумно, насрав на свою надменность к синежопым дикарям. Пытаясь собрать в голове всю информацию, которую он знал конкретно об этих аборигенах, Майлз с неприятным чувством обнаружил, что его мысли начинают путаться. Горькая дрянь, оказывается, имеет быстрый эффект — разум становился до жути покладистым, что, дай ему эти твари испить этой непонятной жижи сейчас, он бы послушно вылакал все до капли. И при этом он хорошо осознавал, где он, с кем он, что его может ждать. Ощущение немного схожее с опьянением, только эффект проявляется как-то по-другому. Он не знал как это объяснить, да и не хотел — сознание потеряло естественное желание сопротивляться. — Тxìng, — велела та, кто была вождем клана и цахик одновременно. Туземец покорно склонил голову и встал. Он вышел из хижины. Ширма, представляющая собой все тот же хитиновый покров освежеванного танатора, на время пропустила внутрь свет. Куоритч почувствовал облегчение от знания, что снаружи все еще день. Но его смутные мысли тут же омрачились предположением, что он мог пролежать в отключке несколько суток. Это могли подтвердить ноющие части тела, прижатые его весом к жесткой земле. На’ви жестко схватила его за лицо, болезненно упершись пальцами в скулы, и повернула к себе, чтобы пленник прекратил озираться по сторонам слегка расфокусированным взглядом расширенных зрачков. Глядя на его сморщенное от мимолетней боли лицо, она начала говорить. Майлз посмотрел на оскаленные клыки и хищные складки на переносице склонившейся над ним женщины. Судя по тону, она сыпала вопросами, требовала от него какой-то информации, и начинала все больше злиться его непонимающему молчанию. Паук бы тут не помешал, пронеслось в гибридной голове, а потом Куоритч с неожиданным ужасом одернул себя — хвала пресловутой Эйве, что он не тут. Страшно подумать, что бы эти дикари сделали с мальчиком. Пальцы на его щеках сжались, и полковник тихо зашипел от царапающих его кожу ногтей. Его зубы угрожающе оскалились. — Skxawng! — яростно прошипела женщина, чем вызвала кривую усмешку у пленника. Это слово он знал, спасибо пацану. На’ви порывисто выпрямилась, внезапно вернув себе все надменное хладнокровие. Сложилось впечатление, что легкая истерия, продемонстрированная секунду назад, была показной. Занятная тактика, если этим она хотела заставить его говорить — обычный на’ви, почувствовав, что он хоть как-то возвышается над ситуацией, вполне мог по своей дурости выложить что-то, а направить разговор в нужное русло при его одурманенном послушном сознании не составило бы труда. Взгляд из-под опущенных век стал жестче, и Куоритчу, ох, как не понравилось, что на ее блекло-синих (что смахивало больше на серо-голубые оттенки) губах появилась легкая улыбка. Злая, мстительная и довольная. — Ты что удумала, сука? — зло и хрипло процедил Майлз, когда его лицо отпустили и вновь прошлись ладонью по голой груди, ощутимо содрогающейся под паническим биением сердца. Несмотря на всю свою армейскую выдержку, он почувствовал постыдный страх. Женская рука будто демонстративно медленно двинулась ниже, пока не накрыла кончик косы, ниспадающей по ее груди вниз прямо на полосатый рекомовский живот. Мягко обняла своими длинными пальцами и подняла рядом со своим лицом, позволив черным волосам лечь на ее запястье и открыть бледно-розовые танцующие отростки. — Только попробуй, тварь, — выплюнул полковник в тщетной попытке привести свои конечности в движение. Яд все еще действовал, а голова была полна дурмана, и сопротивляться не хотелось, но мысль о том, что ему в голову собираются вторгаться и приручать, как летающих ящеров, не просто ужасала, она злила, поскольку он знал — он не будет противиться. Из-за наркотика, которым его опоили, он сам откроется ей и выложит все, что знает. Она несильно склонилась, вновь ныряя рукой под затылок рекома, и тот с отчаянием увидел, как в ее пальцах заскользила его коса. Некоторое время женщина с некоторым интересом вертела его проснувшиеся нервные окончания перед своими красными глазами, держась за основание кисточки, из которой они неторопливо танцевали, а потом приблизилась лицом и шумно втянула носом воздух. Ее переносица образовала мимолётную складку, глаза закрылись. Куоритч, сам того не замечая, принялся принюхиваться, но смог только уловить запах жженых веток от потрескивающего костра, тяжелое амбре той специфической бурды в пиале и легкий аромат туземки. Либо его гибридный нос не в состоянии почуять запах этой хрени в волосах, либо нейрокосы действительно не пахнут. Однако, судя по поведению женщины, Майлз банально не различает запах, который сейчас так до жути жадно вдыхала носом на’вийка. А потом она выпрямилась и сплела их нервы. Вот так просто, без какой либо прелюдии поднесла концы кос друг к другу, и танцующие нити жадно набросились друг на друга. Морпех невольно оценил хороший элемент внезапности с отвлекающим маневром, хотя сердце ухнуло в холодную пустоту. В голове что-то изменилось, и это не было похоже на то, как Куоритч подключался к своему банши. Никакой гармонии, синхронизирующей их сознания — в его разум вторглись, как к себе домой, подчиняя и пользуясь без лишних хлопот. Не так ли чувствуют себя животные Пандоры, когда на’ви берут их под контроль, указывая, что делать? В висках застучало, когда Майлз ощутил, как в его памяти роются в поисках информации. Отвратительное чувство, и он ничего не мог с этим сделать, совсем как та летающая животина, которую он подавил своей волей. В затылке защекотало и пустилось мурашками по шее к телу, вдоль позвоночника, встопорщивая кисточку на вяло зашевелившемся хвосте. Ощущение чужеродного присутствия, заставляющего его вылавливать из памяти много событий, от жестоких и ужасных до приятных (которых оказалось не так уж много или он их напрочь забыл) неприлично пугало. Куоритчу оставалось только судорожно пытаться пошевелиться, но ни двинуть рукой, а уж тем более сбросить женщину со своих бедер не удавалось. Варанг закрыла глаза, с удовольствием ловля образы человеческой жизни. Смутные воспоминания из детства. Поступление на службу. Пытки. Первое убийство. Эмоции накатили одна за другой, с ее губ слетел тихий стон — слишком возбуждающие видения. Майлз крепко выругался, и красноглазая на’вийка его поняла. Нет, она не знала и не выучила язык небесных людей, но связь их сознаний не нуждалась в переводе. Реком это понял, когда легкие знания из чужой головы позволили его разуму поглотить их. Он почти беззвучно зарычал, инстинктивно оскалившись и уже не удивляясь, откуда знает ее имя, но ощущая невероятную тревогу, когда с ним поделились опытом чужой жизни. Словно своими глазами он увидел, как его женские пальцы заживо срезают шкуру с обездвиженных лесных на’ви под их громкие крики. Будто сам глубоко вдыхал запах умирающих пленников, прежде чем вонзить их собственное оружие между открытых взору ребер. И ощущал на своем языке слизанную с клинка кровь. — Твою мать… — тихо простонал полковник, начиная чувствовать не только ужас, но и омерзение к этому племени — они не просто были жестокими тварями, но еще и наслаждались болью своих пленников в самом настоящем сексуальном смысле. И пускай память Куоритча не предоставила Варанг таких же отвратительных зверств, к которым она привыкла, но ее одобрение и возбуждение росло. Как много лет назад оло’эйктан оматикайя был впечатлен «воином, ходящим во сне», точно так же оло’эйктан пепельного племени была в восторге встретить «небесного человека» со схожими взглядами на жизнь. Похоже, ей было все равно, что оригинал существа, в чьей голове она все больше находила усладу, действовал не ради своей потехи, а по долгу службы. Во всяком случае, он хотел так верить, не обращая внимание, что многих истязательств, на самом деле, можно было бы избежать… Могла ли Варанг ощутить то, что так хорошо скрывал Майлз сам от себя? Она активно заерзала на его бедрах, приятно стимулируя пах, и Куоритч поперхнулся воздухом. Стыдно признать, но трехметровое тело, не имеющее сексуального опыта, отреагировало слишком бурно, из-за чего полковник ощутил жгучее отвращение уже к самому себе. В голове, как в тумане, всплыл вопрос, что за яд используют эти твари, который почти полностью обездвиживает, но никак не влияет на чувствительность? — Mawey, — прошелестела Варанг, открывая глаза и хищно сползая чуть ниже. Ее ладонь вновь легла на его судорожно вздымающуюся грудь, прижалась, чтобы почувствовать мощное и частое сердцебиение. Она хорошо ощутила его эмоции — злость, негодование страх и омерзение. И ей это нравилось. Майлз вновь оскалился, поджав уши, и зашипел, как хищник загнанный в угол, но не желающий сдаваться. Зря — женщина на нем с удовлетворением постучала ногтем по его коже, она одобряла такое безрассудное бесстрашие. И двинулась пальцем ниже, с нажимом пройдясь по груди к вмиг напрягшемуся животу. Красные глаза с интересом посмотрели на ремень армейских штанов, под которыми можно было заметить отзывчивость пленника на ее легкую стимуляцию. Варанг подняла глаза на лицо полковника, не меняя положения головы, и, не сводя взгляда с желтых глаз, отблескивающих в свете костра янтарем, без замедления, словно знала механизм действия ремня, расстегнула его, чтобы неторопливо спустить одежду. Она спокойно и без стеснения обняла пальцами рекомоский член. В ее красных глазах мелькнуло нешуточное любопытство, прежде чем смениться возбужденным блеском, и на’вийка по-змеиному сползла вниз, чтобы удобно устроиться в ногах пленника. Вторая ее рука жестко, до боли, сжала шевелящийся рядом с ее лицом и мешающий хвост, чтобы властно в пару движений скрутить в кольца. Послышались тихий хруст потершихся друг о друга позвонков и болезненное шипение обладателя хвоста. — Сломаешь, тварь! — прохрипел полковник, стараясь тут же не застонать, поскольку Варанг уже изучающе ощупывала его плоть. Казалось, ощутив его боль через связь, она только сильнее возжелала спариваться. Внезапно Майлз осознал, что эта ненормальная сука, даже более психованная, чем тварь, на которую Джейк Салли променял Родину и погубил множество людей (не только боевых соратников, но и гражданский персонал), действительно желает именно спариваться — с целью зачать, а не просто получить удовольствие от секса с гибридом. Он сразу вспомнил слова одного из инструкторов. «Обособленные племена. Много близкородственных связей. Любят временами использовать захваченных особей из других кланов для продолжения рода.» Был бы он бабой, его бы отдали на потеху племени, мрачно подумал Куоритч, и его передернуло, когда Варанг тихо и жутко засмеялась, словно подтверждала его мысли. Она, вдоволь изучив наливающийся кровью член, вновь перевела свой парадоксально обжигающий и холодный взгляд на его лицо. Ее глаза, красные, как кровь, смотрели в сияющее золото мгновение, а потом она, явно используя информацию из его головы, прикоснулась губами к гладкой и слишком чувствительной головке. Майлз не вытерпел и тихо замычал, уже не пытаясь противиться такому издевательству над собой да через наркотический дурман, притупляющий его волю. В конце концов, это лучше, чем быть освежеванным заживо. Все ненужные мысли стремительно растворились в удовольствии, когда горячий влажный рот вобрал в себя половину его окаменевшей плоти, а по жилам словно начал растекаться жидкий огонь. Рекома бросило в жар. Чужой язык до одури приятно прижался к головке, облизал своей внезапно шершавой поверхностью, и Варанг выпустила его член, дрожа от возбуждения и восторга, чтобы тут же приласкать его снова, но на этот раз рукой. Она принялась умело, будто знала, что ему нравится, массировать его плоть, смахивая обильно проступающую смазку и размазывая ее по гладкому побагровевшему стволу. Куоритч закрыл глаза, подумав, что на’вийка хорошо порылась в его мозгах, и решил «плыть по течению», пока яд вместе с одурманивающим пойлом не покинут его тело. Поэтому он позволил себе расслабиться, издал урчащий, глухой стон и почувствовал, как оло’эйктан, решившая разбавить его кровью свой род, потянулась обратно к его лицу. Раздалось негромкое шуршанье надбедреной повязки, такой же красной, как лента, которая окольцовывала ее грудь, и через непродолжительное время спустя Майлз чуть не задохнулся, когда на его плоть неторопливо опустились, стиснув скользким жаром и просто потрясающе промассировав пульсирующей упругостью по всей длине. Тело прошиб пот. — Ебать… — простонал он сквозь тяжелое дыхание, не обращая внимания на хвост женщины, яростно размахивающий за ее выгнувшейся спиной. Он весьма чувствительно хлестал по его ногам, пока Варанг с удовольствием не опустилась до самого конца. И яростно зашипела от невероятных новых ощущений. Ее ногти с силой впились в сине-полосатый живот пленника, оставив на коже покрасневшие борозды. Отсутствие привычных особенностей половой системы мужчин ее клана не только не разочаровало, но даже принесло уйму восхитительно приятных сюрпризов. Нутро не массировалось мягкими и шипастыми рельефами, но само навершение было крупным, округлым и просто замечательно сладко давило и терлось по чувствительным стенкам ее лона. Варанг приподнялась и с чувством опустилась обратно, заставив пленника под ней вновь подать голос в унисон с ее гортанным стоном. Майлз автоматически дернул руками в стремлении опустить ладони на женские бедра, начинающие активно двигаться и ритмично возносить его на высоты удовольствия, но они ожидаемо остались недвижимы. Очень неприятное чувство. Впрочем, это не мешало наслаждаться происходящим. В короткостриженой голове вновь пронеслись мысли, что Варанг выбрала его не зря — его оригинал точно был садистом и, видимо, имел склонность к мазохизму. Проблема только в том, что он — не человек Майлз Куоритч, и успел заметить, как новое тело, окружение и… Паук успели повлиять на его восприятие окружающего мира вместе с его поведением. Полковник сладостно зашипел, понимая, что скоро осчастливит цахик в ее стремлении стать матерью, и покорно, вопреки своей натуре, поджал уши, начиная урчать и периодически скалиться вместе с подавившей его волю женщиной. Почти синхронно, словно они вдвоем были единым организмом, что было недалеко от истины, учитывая связь их нейрокос. При желании, он мог бы сосредоточиться на своем пульсе и узнать, что их сердца бьются в унисон. Вместо этого он посмотрел в красные, блестящие глаза и мысленно задал вопрос, с трепетом ощутив, как Варанг, до одури приятно сжав его член в объятьях своего горячего, влажного нутра, поняла его. И издала требовательный возглас, продолжая насаживаться на его плоть. Мир съежился, сосредоточился сладкой пульсацией на обласканном горячим лоном члене, чтобы взорваться ослепительной вспышкой. Майлз на миг забыл, как дышать, его тело свела мучительно-приятная судорога, ноющий в месте грубого сгиба хвост дернулся, умудрившись чувствительно шлепнуть Варанг по бедру. Нервы, казалось, с трудом пережили невероятный оргазм, пульсируя в такт сердцу почти болезненно, но горячо и прекрасно. На’ви громко застонала, не стесняясь своих чувств и ощущений. Ее пальцы оставили новые следы на сине-полосатой коже, пока лоно сжималось, удерживая в себе генный материал тяжело-дышащего под ней гибрида. Почти одновременно с этим в юрте из панциря танатора впустили дневной свет, кто-то зашел, и Куоритч, все еще приходя в себя, вмиг протрезвел — уже знакомый на’вийский воин приближался к ним, удерживая перед собой знакомую фигуру, которая тихо и протестующе шипела, пока ее косу на затылке жестко сжимали. На лице отображалась мучительная боль, которую отравленный организм не мог пресечь. Лайла опустили на колени, и он тут же повалился боком на землю, не в силах удержаться на непослушных ногах. То, что его практически тащили за самое уязвимое и болезненное при грубом обращении место, вызвало у Куоритча ярость. Даже сквозь эндорфиновый рай, окунувшее мозг в удовлетворенное расслабление. Взгляд золотистых глаз обескураженно прошелся по сытно урчащей женщине на бедрах полковника, и уши Лайла пришли в движение, в то время, как его нос принялся невольно принюхиваться к феромонскому безобразию, пропитавшему воздух. Варанг открыла свои блестящие красные глаза и окинула властным взглядом притащенного пленника. Выродок, который выполнил приказ оло’эйктана, уже ушел. — Босс? — тихо прохрипел Уэйнфлит и поморщился из-за своего неудобного положения. С него тоже сняли верхнюю одежду, оставив без оружия. На оголенной коже виднелись сплошные кровоподтеки, синяки и ссадины. Грудь украшал свежий порез, скорее всего нанесенный его же армейским ножом. — Nga pawm. Рoan rey, — женщина, наконец, встала, не обращая внимания, как по ноге медленно потекло. Ее коса, потерявшая связь, свободно заболталась спереди. — А Вы время зря не теряли, сэр, — раздалось со стороны, когда Варанг спокойным шагом, будто ничего не было, покинула хижину, и Майлз услышал в голосе Лайла недоумение, граничащее с ревностью и негодованием. — Отставить, капрал, — выдохнул он, но после произошедшего прозвучать властно у полковника не вышло. Уже не говоря, об отраве, еще циркулирующей в крови. Этим же можно было и объяснить слова рекома, пытающегося перевернуться на спину, что ему постепенно удалось. Значит, их тела начинали приходить в норму, но пока недостаточно, чтобы оказать хоть какое-то сопротивление этим больным ублюдкам. — Есть сведения, сколько мы тут? — Сутки, сэр, — облегченно отозвался Уэйнфлит, когда его голова перестала свисать с плеча. — Я не спал всю ночь, уж они постарались, — добавил он и поморщился, скаля зубы. Сомневаться в этом не приходилось, судя по его телу, на котором почти живого места не осталось. Куоритч натурально зарычал, когда понял, как надо было истязать капрала, чтобы яд в дротике не смог отправить в отключку его мозг. — Суки! — яростно выкрикнул он, и его уши хищно прижались к голове. В этот момент он готов был вгрызться в глотку любой красноглазой твари, которая осмелится склониться над ним. Однако, чего греха таить, он был бескрайне рад, что Лайла притащили сюда не в виде освежеванной туши, а вполне себе живого. — Ты как? — спросил Майлз, устремив взгляд на морщившего нос капрала. Тот посмотрел в ответ удивленно, но в глазах хорошо читалось «хреново». Произнести это вслух он не успел — снаружи раздались крики аборигенов, полные дикой ярости и злости. Шум множества босых ног, бегущих куда-то. Сложилось впечатление, что кто-то вторгся в поселение, и Майлз с широкой усмешкой узнал эти звуки — приглушенные, будто вдали, звуки автоматной очереди. Эти синезадые твари не могли ожидать, да и просто знать, что снятая с их пленников одежда может содержать трекер, и RDA, не желающая терять последних из своего воскрешающего проекта, отправила на их сигналы вооруженный отряд. *** Лайл тихо мычал незатейливую мелодию себе под нос, удобно устроившись на койке. Хоть все тело при любом движении болело, а перебинтованная нейрокоса под волосами создавала неприятные ощущения громоздкости, он был в хорошем настроении. Да, им пришлось просидеть в медблоке до вечера, пока специализированный медперсонал обрабатывал их травмы и зашивал раны. Да, он чуть не лишился этой самой пресловутой косы, как сказали ему при осмотре. Да, им пришлось долго отсчитываться перед генералом и еще дольше делиться полученной информацией вплоть до мелких подробностей, а все потому, что дроны, направленные в те места, благополучно не выдерживали нападений хищников и этих же красноглазых уродов. И да, им только сейчас дали вольную, а рано утром полковник вновь устроит забег с препятствиями, да подольше и посложнее, чтобы впредь так легко не попадаться в плен к синим макакам. Будто это спасет от ядовитых дротиков. Но это не мешало чувствовать себя прекрасно, поскольку он, сытый (спасибо армейскому пайку) и помытый (да здравствуют блага цивилизации), лежал хоть на жесткой, но кровати, и собирался проспать оставшиеся часы до пробуждения в привычном уютном помещении. Осталось только дождаться, когда полковник даст отбой. Лайл коротко посмотрел в окно дома, представляющего собой что-то вроде казармы, отстроенной вместо хижины, предназначенной на двенадцать рекомбинантных организмов. Куоритч находился снаружи уже пол часа так точно. Со спины не было видно его эмоций, но хвост мерно покачивался, не раздражительно или злобно, а с какой-то досадой — полковник пребывал в размышлениях, и выводы его явно не радовали. Майлз задумчиво окинул взглядом мощную и вооруженную стену Города-плацдарма. Где-то там во временном поселении у основания горных хребтов бесновалось кочующее племя красноглазых на’ви. Отряд особого реагирования не перебил этих аборигенов, а стрелял только в атакующих, поэтому Куоритч был более чем уверен, что лидер клана, хорошенько порывшись в его голове, не бросилась на нападающих и не дала своему народу поступить так же. Это бы объяснило, почему их с Лайлом нашли так быстро с момента вторжения в поселение. Но волновало рекома не это. Пускай поручение они выполнили, и отсканированная местность легла на карты военачальников, но уверенность в том, что у него ожидается второй отпрыск, не давала покоя. Ему должно быть поебать на все это, но с Пауком не прокатило. И тут не прокатит, если в будущем при стычке с кланом пепельных (как любят их характеризовать люди из научного отдела) аборигенов он встретит своего ребенка. — Вы там скоро, босс? — подал голос Лайл, устав ждать официального разрешения от своего командира. Майлз развернулся и неторопливо вошел внутрь, подумав о том, какая это чудесная возможность — делиться мыслями с кем-то без угрозы быть подслушанным. — Лайл, — обратился он к капралу, вальяжно разлегшемуся на своей койке. Тот послушно сел, навострив уши, и его взгляд невольно опустился на руки полковника, в которых была зажата кисточка его нейрокосы — из пучка черных волос в медленном танце высовывались бледно-розовые пушистые нити. — Ты мне доверяешь?