Дачные истории

Бард приходит ранним утром, когда дети ещё спят, а сам Тесей выходит проверить автоматическую систему полива, которая, без сомнения, упрощает жизнь, хоть и требует тщательного контроля. Впрочем, как и всё остальное. Как именно Бард оказывается у него на участке, Тесей предпочитает не думать. Может, как внук, через забор перепрыгнул. Бард, словно читающий его мысли, широко, по-мальчишески улыбается и качает головой, после чего кивает в сторону беседки. Тесей вздыхает, но гостеприимно идёт за чашками: в авоське у Барда весело блестит стеклянным боком бутылка с ярко-красным содержимым. Скорее всего, компот или морс. Наливки и настойки Бард приносит одинокими осенними вечерами, когда посмаковать вкус ушедшего лета становится жизненно необходимым. — Зачем ты пришёл? — спрашивает Тесей, ставя перед Бардом глиняную кружку с кривой ручкой. — Сразу к делу? Даже не спросишь, как поживают мои кабачки? — Бард лукаво усмехается и откручивает пробку. Наливает сначала Тесею, потом себе. — Смородина, малина, мята и калина из запасов, для сердца полезно, — поясняет он и отпивает первым. — Про твои кабачки я и так знаю. Подохнут они с твоим дремучим подходом, — отмахивается Тесей и пробует компот, язык покалывает от приятной кислинки. — Так что нечего разводить лишнюю демагогию. Бард тяжело вздыхает и качает головой, Тесей предпочитает делать вид, что этого не замечает. Привычку бывшего друга вести себя так, будто он умнее всех, Тесей знает прекрасно. — Давай снова откроем проход между нашими участками, — наконец говорит Бард. Тесей отставляет кружку, радуясь, что не успел сделать очередной глоток. Первое своё возмущённое возражение он давит волевым усилием. Очевидно, что Бард предлагает это не потому, что соскучился по тем временам, когда мог в любой момент заявиться к Тесею с гитарой и бренчать под окном что-то лирично-философское, придуманное им самим. — Внуки? — спрашивает Тесей, заранее зная ответ. Бард кивает: лицо у него серьёзное, а в глазах блестят озорные искорки, заставляющие забыть о морщинах, седине и возрастных пигментных пятнах на коже. — Моим-то привычно, а вот Икара с забора вчера пришлось снимать. Хотя сам порыв был романтичным. Тесей прикрывает глаза: он ничего романтичного в ободранной клумбе и импровизированном букете, зажатом в зубах, чтобы не мешал лезть, не видит. Но он, в отличие от Барда, никогда себя тонко чувствующей натурой не считал. — Хорошо, — взвесив все варианты, как Икар, да и Брут, могут пораниться, перебираясь на ту сторону, соглашается Тесей. — Но никаких твоих штучек вроде «умной воды» я у себя на огороде не потерплю. Бард поднимает руки, словно сдаваясь. — И в мыслях не было, всё равно тут энергетика места твоими высокими технологиями загажена. — Иди ты, внукам завтрак готовь. Они у тебя ранние пташки, — отмахивается Тесей, вставая и разминая плечи. — Твои тоже, — кивает Бард в сторону дома, откуда уже слышен шум. Тесей не спорит, берёт недопитую бутылку — мальчишкам компот наверняка понравится — и направляется в сторону дома. — Если захочешь, можешь тоже заходить, — говорит он, не оборачиваясь. — У меня как раз есть подходящие песни, — отвечает Бард. И Тесей готов поклясться, что оба сейчас улыбаются, как годы назад, когда они вместе сидели у костра и смотрели на пляску языков пламени.