Дачные истории

Солнце светит в глаза, оседает теплом на ресницах, путается в волосах, скачет лучиками-зайчиками по раскрытой книге. Брут встряхивает головой, давит зевок и возвращается к началу страницы, которую пытается прочесть уже в пятый раз. Вчера они все вместе полночи мастерили воздушного змея, потому что отказать Икару и его горящим энтузиазмом глазам Брут в очередной раз не смог. Заставший их дедушка сначала ругался, а потом тяжело вздохнул, махнул рукой и даже немного помог, прикрепив к длинному хвосту пару бумажных бантиков «для красоты». Закончили они поздно, когда на небе ярко сияли звёзды, а вскочил взбудораженный Икар едва ли не с первыми лучами солнца, заодно подняв и Брута. Который сразу после умывания, чистки зубов, завтрака и зарядки сбежал с книжкой в сад, на своё любимое место под одной из старых яблонь. В принципе, уютно устроиться можно было где угодно, дедушка Тесей следил за порядком, скашивал траву и безжалостно избавлялся от крапивы, муравейников, осиных гнёзд и прочих вещей, способных испортить отдых, но именно здесь, оперевшись спиной на тёплый шершавый ствол, Брут чувствовал себя наиболее спокойно. Вдох — и в нос бьёт смесь ароматов цветов, старой бумаги, дыма (видимо, кто-то из соседей запалил костёр, чтобы сжечь мусор) и древесной коры. Брут прикрывает глаза и медленно, глубоко дышит, наслаждаясь летним спокойствием, разлитым в воздухе. Тихо шелестит на ветру листва, стрекочут и попискивают птицы, низко жужжит пролетающий рядом шмель, кто-то ругается шёпотом сквозь зубы, но даже этот шёпот выходит достаточно громким, чтобы его было легко услышать… Брут резко распахивает глаза и вертит головой, оглядываясь по сторонам. Источник шума обнаруживается быстро: соседский мальчишка — кажется, Персей, впрочем, Бруту неважно, как его зовут — висит на заборе между их участками, нелепо дёргая одной рукой. Брут присматривается: так и есть, зацепился рукавом за выскочившую из сетки проволоку и теперь пытается вырваться, не порвав кофту. — И зачем ты к нам полез? — перед тем как отложить книжку, Брут возвращает на место закладку, прочесть он успел всего три-четыре страницы. — Тебя не касается, — огрызается Персей, даже не взглянув на Брута. От подобной наглости слова находятся не сразу. — А дедушки это тоже не касается? — спрашивает Брут ехидно, складывая руки на груди. — И его тоже, — Персей резко дёргает рукой, отчего раздаётся противный треск разрывающейся ткани. — Блииииин. Он спрыгивает с забора и, прицыкивая языком, рассматривает то, что осталось от рукава, с таким спокойствием, будто нет ничего неправильного в том, чтобы залезть на чужой участок. — Так что ты тут забыл? — спрашивает Брут, которому это представление уже порядком поднадоело. — Не твоё дело, — тут же отзывается Персей, будто только и ждал вопроса. — Я тут живу. А тебя никто не звал, — хмурится Брут, незаметно сжимая и разжимая кулаки. Персей выглядит, как школьный хулиган, которых родители велели ему сторониться. И с которыми Брут регулярно дрался, потому что им его сторониться никто не говорил. В драку Персей тоже лезет совершенно так же, как они. И так же удивляется, когда летит носом в землю, запнувшись о вовремя подставленную подножку. Что не мешает ему хищно ухмыльнуться, вскакивая на ноги и бросаясь на Брута снова. Разнимает их дедушка Тесей, растаскивает за шкирки, как неразумных котят. Голос не повышает, но Бруту и так хватает, от строгого выговора горят щёки и уши. Персей хлюпает разбитым носом и показательно не слушает, пиная какой-то мелкий камушек. Его даже «А с Бардом я обязательно поговорю» не пугает. Аптечку им выносит Икар, которого Персей смеряет злобным взглядом. И это уже интересно. — И что тебе Икар сделал? — спрашивает Брут, заливая перекисью ободранный об любимую яблоню локоть. — К сестре пристаёт, — гундосит Персей, прикладывая к носу замороженную рыбу. Брут неразборчиво хмыкает. История оказалась куда проще, чем ему казалась. — Удар у тебя неплохой для хлюпика, — скалится Персей, и Бруту внезапно становится смешно. Он худющий, кожа да кости, а хлюпик из них двоих почему-то Брут. — Весело тебе? — улыбку сдержать у Брута не получается, и Персей её, конечно, замечает. — Вот наваляю тебе, перестанешь так лыбиться. — Где и когда? — спрашивает Брут, вздёргивая подбородок. Персей задумывается, тянется почесать нос, но обрывает себя. — Завтра вечером, у пруда, — наконец решает он и протягивает Бруту руку. Которую тот пожимает, вкладывая всю свою силу. Персей довольно ухмыляется, Брут зеркалит его ухмылку. С хулиганами ему водиться запрещали, а вот с дураками — нет.