Домашний архив

Розовые щёки смущения, Кира, что напротив стоит, камеру нарочито осторожно будто бы настраивая, место лучше подбирая, дабы эту вещицу небольшую поставить лишь бы видно всё и сразу было, старается, под нос себе тихо мелодию напевая незамысловатую, призывая Чикину лишь глазами по комнатке их привычной, мягко освещенной пробегать, атмосферу более интимную создавая между двумя, и сказать честно, возлюбленная действительно привлекательная в этих своих маленьких заморочках, даже если поверить невозможно, что ещё красивее может быть, а возможно, это просто Юля каждый раз влюбляется всё больше и больше, ощущая себя невинной школьницей какой-то, которая первую влюблённость на себе испытала, бурлящую такую внутри, а внизу живота сладким комом собираясь. И сама подумать не могла, что поцелуи в шею, пока мирно вдвоём лежали, пока уже засыпала спокойно в кровати теплой и с любимой Кирой под боком закончатся такими тихими, но довольными, пропитанными неким желанием словами, маленькими просьбами да предложениями о том, как интересно будет попробовать нечто новое между двумя, но утаила ведь то, что хочется ей на камеру красивое, хрупкое по-своему, такое идеальное в руках собственных, со следами зубов Медведевой тело записать, на память чтобы было, лично для неё одной единственной, чтобы любовалась в моменты самые желанные, но удивлением было, что правда услышали, что согласилась Юленька особенная, смущалась забавно, в объятиях скрывая, лишь дыша спокойно, пока слышно было тихий, быстрый стук сердца напротив, заставляя ладонями тёплыми под футболкой, по спине водить ласково так. *** Голос спокойный такой, имеющий нотки сладостные слышен наконец, внимание желая обратить на себя, пока в мыслях витала отчаянно, задумчиво, погрузилась в воспоминания, думая, не зря ли согласилась, ведь смущение сильным, слишком сильным кажется, но тот взгляд тягучий карих глаз, будто омутов, колодцев бездонных вселяют некую уверенность в крови, в теле, пока языком по губам, а Кира оповещает, что с приготовлениями закончила, смотрит нежно, желанием просочилась вся, ведь хочется побыстрее ближе быть, намного ближе приличного, но спешки места нет. Смаковать, сильно любит Юлю свою смаковать миловидную, такую откровенно-невинную по особенному, и сама сейчас коленями на пол опускается, ладони на ногах чужих, будто для успокоения ведёт по ним, тепло кожи, ведь в шортах домашних девушка была, потому светлые ноги пальцы ласкают, коленки оглаживают да взгляд снизу вверх, глаза в глаза, лёгкая улыбка и следом поцелуй невесомый по тем же коленкам, пока видно, что нравится второй это, пока Юля сама проводит по платиновым волосам осторожно, зарывается и не может взора отвести, и выдыхает, пару раз ресницам хлопая всё-таки, длинными своими, темными, идеальными будто и руки крепкие сейчас, что только с этой девушкой нежными были, икры массажируют, расслабляют тело наизусть знакомое, само показывающее, как лучше делать, делать так, чтобы хорошо было, потому Медведева делает всё ради комфорта чужого, а Юля отчаянно-смирившись на кровать окончательно откидывается, спина на удобном матрасе, только на локтях приподняться осталось, лишь бы такую увлеченную девушку пред собой видеть, то, как заботой окутывает полностью, то, как хорошо самой себе внутри становится, жар поднимается более томный что ли, возбуждение накатывает мелкими крупицам, кусочек за кусочком, и Юля дышит более рвано, особенно после того, как руки начинают бока массировать под футболкой свободной, той, что "формы прелестные" по словам этой же распутницы скрывает, массирует кожу, и Чикина почти, почти дрожит, на краю кровати разместилась удобно, почти забыла что с этого ракурса всё идеально камере той самой видно, и Кира весом своим всё более с каждой минутой ласки накрывает, и та самая веселая, шутливая и не серьёзная Юля снова в руках родных готова растаять, лишь молчит так, будто пристыдили как ребёнка маленького, но тот взгляд, которым одаривает, зрачками мутными, желание показывающими и каждый, каждый раз Кира за этот взгляд готова всё что есть отдать, лишь бы глаза эти светлые каждый раз так будоражили всё внутри, ноющие чувства вызывали внизу без остановки какой-либо. Тем временем тело тает, позволяет быть близко-близко, специально между ног пропускает, даёт волю так жарко оказаться рядом, не хочет сопротивляться и не будет, она покорная такая, послушная, будто последний раз. Отчаянно на вид, но нравится, двоим нравится происходящее, и поэтому скрывать даже смысла нет, ведь обе обожали такие моменты, моменты настоящей близости, тело к телу, язык к языку и самые приятные, сладостные звуки из приоткрытый уст, даже сквозь мокрые поцелуи, это всё того стоило, и пока одна наслаждалась тем, что дают, не могла глаз отвести, почти дрожала под руками женскими, вторая понимала, что Чикина все более, более раскрепощённая становится, и боже, как же сильно обожала это, то, как девочка её с каждым мгновением всё более желание показывала, даже если рта прелестного не открывала, чтобы сказать это, ведь тело говорило само за себя, она подставлялась под каждое прикосновение, даже если не специально, и удержаться правда трудно, а в голове крутится то, как же красиво всё это будет на видео, понимает, что шедевр в виде возлюбленной будет пересматривать, даже если каждое движение, на камеру сегодня записанное наизусть выучит, она обожает Юлю свою, обожает то, какой быть может она, когда в моментах смущение прелестное теряет своё, самые тёмные омуты может показать, от чего Кира готова была сама как сука стонать в удовольствии, теряя какое-либо привычное самообладание для себя, зная прекрасно, что без остатка желает эту девушку и только эту, и берет то, что по праву её лишь являлось, что так прекрасно давали. Та самая футболка, что мешалась будто бы, сейчас оказывается в стороне, позволяет карим, почти чёрным до предела глазам видеть красоту личную, тело почти бледное, с редкими отметинами, что почти, почти сошли, но сегодня точно новыми красками заиграют на коже, пометками, будто акварелью, которой художник картину свою раскрашивает, но в этом случае Медведева и являлась художником умелым, оставляла свои "рисунки" так безбожно да бесстыдно, слушая лишь наслаждение со стороны, позволяя жест собственнический по своему, каждый раз так откровенно засматриваясь на очередной алый засос или лёгкие следы от зубов своих же, думая, что слишком картина идеальной являлась, что вся Юля слишком-слишком-слишком идеальная для неё, не верилось даже, что девушка, в которой терялась каждый раз, утопала будто, не могла насладиться, засматривалась много-много оказалась с ней в конечном итоге, и хотелось всю пометить, всю её, такую прекрасную зацеловать, показать, что безгранично и надолго, что навсегда и больше никак, и показывала действительно, особенно сейчас, пока топу спортивному все ещё позволяла скрывать нечто большее, медлила специально, лишь бы наслаждаться, будто на вкус сейчас пробовала, как гурман изысканный, а сама чуть ниже, язык, будто змеиный, не иначе, скользит по животу впалому, дорожки слюны очерчивает, мурашки вызывает с другой стороны, дрожь в коленках и взглядом сверлит то, как партнёрша губы свои сжимает мгновенно, наслаждение выдает, а пальцы Медведевой всё-таки, будто уже ждать не может, даже если действительно терпеливой до ужаса была, но сейчас поддевает резинку того самого топа, мешающего лишь, вверх поднимает, просто чтобы глаза не мозолил, чтобы не скрывал всё и даже больше, а сопротивления никакого совершенно нет, а потому можно так сладко, нетерпеливо в каком-то моменте оказаться чуть выше языком своим шустрым, провести с живота до грудей округлых, небольших таких, что идеально в ладонях каждый раз помещались дорожку, холодок вызывающую из-за воздуха, соски по очереди ласкает, почти дразнит, играет так, как самой хочется, в рот вбирает один, легко, почти незаметно прикусывает, посасывает умело, а слух тяжелое дыхание всё более подначивает, показывает будто бы сейчас, что не зря делает подобное, что отплачивают за старания обожаемыми девушкой звуками, а Юля её всё так же между ног держит, лишь коленки сводит немного, упираясь более в тело девичье, ближе будто делая настолько просто, глаза пытается не закатить в подступающем экстазе так быстро, лишь может смотреть жалко, не сдерживая через раз вырывающиеся наружу, легкие стоны, пока её Кира делает так, как нужно, так, как самой приятнее всего, знает каждое место без остатка, знает что нужно сделать чтобы бельё влагой пропитывалось каждый божий раз, знает всю Юлю лучше, чем она сама, как казаться начинает, и хорошо так от мыслей подобных, греховно хорошо, ведь её желают всю, ведь выучили каждую запретно-сладкую точку, куда нужно надавить сильнее, чтобы она в спине красиво, будто кошка выгибалась и всё для одной единственной, из которой восхищение так и сочится каждое мгновение, когда пачкается желаниями девочка её. — Кир, Кирюш, так хорошо, пожалуйста.. — щёлкает где-то внутри, ведь наступает тот момент, когда можно слышать этот тихий голосок, совсем не требующий, наоборот, молящий, будто Кира личным божеством являлась, которому поклонялись, к которому так грешно взывали, просили настолько сладко, интимно даже, что самой хотелось не прекращать никогда, слушать лишь этот голос родной, что сейчас тише обычного был, жалобные нотки, вздох, полный возбуждения, и самой хотелось руку себе прямо в шорты запустить, но она держалась действительно крепко, думала только о Юльке своей, которая, как всегда, была нетерпеливой, и если Медведева срывалась лишь в такие моменты в большинстве случаев, снимала свой спокойный образ, то любимая была такой всегда, и это многого стоило будто по-своему, будоражило нутро истинное, и потому мычит лишь что-то, другую, упругую в руках грудь ласкает, орел соска очерчивает, вроде и медлит, но кажется, будто в спешке приступает, и слышит каждую просьбу, даже если совсем скоро шум в ушах будет, она возбудилась так быстро и окончательно, стоило только мольбы услышать, и она исполнит каждую, она сделает так хорошо, что говорить трудно будет, потому коленкой сейчас прямо между ног чужих проводит, надавливает даже жадно, а под ней тело будто током обдало, сразу видно насколько правильным решение было, сразу ясно, что останавливаться не будет. Губы на шее, можно кожей горячей легкое ощущение металла поймать, одна из ладоней чужих на груди, так же не отпустила, мучает, пальцами бусинку сжимает, прокручивает легонько, оттягивает нарочно, колено дразнит окончательно, на место чувствительно давит, водит то вверх, то вниз, делая из Чикиной месиво почти что от переизбытка ощущений истинных, и ей нравится, нравится то, какое внимание уделяют, каждый раз наслаждается как в первый, она обожает вот такую Киру, пытается сейчас за края футболки темной потянуть, поднять, снять наконец, хочет тоже видеть излюбленное тело, и её понимают прекрасно, потому пару секунд проходят будто вечность, пока Медведева отстранилась, чтобы снять вещицу эту, наслаждается тем, как почти расстроилась любимая, потому что без прикосновений осталась, но это ненадолго совсем. У Киры тело красивое, говорить хотелось сто и один раз об этом, но все выдавали глаза, что без остановки любовались картиной подобной, хотелось рисовать её на холстах настоящих, потому что являлась девушка эта произведением искусства, не меньше, и Чикина не была слишком романтичной, даже если пыталась, но руки сами все показывали, особенно сейчас, по спине ведут, короткими ноготками по коже прямо да невесомо, а с неё самой шорты снимают, потому бёдрами поддаётся, никакого сопротивления, только интимный момент и любовь друг к другу, что так и сочилась с каждым прикосновением, что безграничной являлась даже сейчас. Каждое движение на камеру снималось, каждая прелюдия или прикосновение, блеск глаз казалось даже увидеть можно было бы на плёнке, такой желанный, выдающий чувства всё друг к другу, но сейчас более грубые пальцы почти бережно шорты чёрные, потрёпанные в стороне оставляют, нарочито медленно по влажному уже белью ведут, и дыхание кажется что затаилось от картины этой, будто сон какой, но все правда реально, особенно то, как Юля хочет ближе к пальцам быть, даже если глаза прикрывает в моменте, всё равно улавливает каждую мысль, не долго позволяет нижнему скрывать тело, снимает осторожно, по ногам красивым ведёт, пока больше не пытаются пред ней спрятаться, как в самом начале, пока понимает, что не зря шептала так любовно насколько же красивой являлась девушка, как же безгранично обожает каждый изгиб, родинку да шрам, не зря зацеловывала отметины, сейчас она приятную реакцию, отзывчивость получает и тает на глазах, поцелуй в коленку, потом ниже и ниже, пока пальцы не собирают смазку вместе с языком. Двумя сразу, если сказать так можно по клитору, пока ей те самые, красивые ноги на плечи удобно закидывают, смешок вызывают, но точно не прерывают, позволяют слышать каждый стон слишком идеальный, возбуждающий, а сама вылизывает почти отчаянно, всю-всю влагу собрать успевает, два пальца внутри оказываются и почти прощупывает эту приятную узкость, жар костяшки обдает, стенки бархатные обхватывают, пока её девочка любимая в спине выгибается на встречу, пока так жалобно всхлипывает, не в силах себя сдерживать, и ей совсем не нужно это, ведь Медведева до края может довести и сделает это наверняка. Жар, комнату отчаянно наполняющий, сладкие стоны да слёзки после перевозбуждения, дыхание рваное, хлюпанье и всё это толчками двух пальцев внутри Чикиной атмосферу интимную дополняющее, пока Кира сил своих не жалеет ни разу, для одной единственной делает так умело, ласкает языком своим быстрым, точнее языками, подушечками на самое сладкое место надавливает пару раз, а второй рукой не сдерживается всё-таки, прямо в шорты себе забирается, почти до пика собственноручно доводит пока Юлю вылизывает, с каждым её действием всё более понимает, что немного осталось им двоим, потому сейчас лишь более грубые движения совершать, клитор посасывает, пока под ней тело излюбленное, уже столь влажное и разгоряченное, пропитанное видом столь жаркого секса в сладком оргазме извивается всё более заметно, руками своими хрупкими простынь сжимает, а на губах лишь одно единственное имя, так сильно самолюбие потешающее, без остановки проговаривающееся, почти мантра, не иначе, и Кира сама с окончательным вздохом возбуждения партнёрши кончает обильно, влага по пальцам стекается, но плевать становится, она лишь пару мгновений отдышаться пытается, прежде чем хитро, проворно оставить следы свои на бёдрах, как отметины особенные, смотрит так любовно на девушку, что и вовсе глаза закрыла, дышит полной грудью, а руки уставшие сейчас топ, что лишь приподнят на чужом теле был, снимают наконец, ведь совсем забылось, потому, чтобы неудобства уставшей не доставлять, просто откидывает куда-то, позволяет расслабиться, в неге почти утонуть, сама пару мгновений сил набирается, на ватных ногах из их кровати знатно потрёпанной встает, пятками по полу холодному и прямо к рядом стоящей, той самой камере чтобы видео остановить наконец и вскоре уже обо всём забывает, на потом оставляет, ведь снова вернулась к Юльке своей, в объятиях нежных, любовных прячет, запах вдыхает родной и лишь улыбается устало, когда руки девичьи талию обвивают, а сама с мыслями в голове о том, что повторить нужно будет подобное лишь зевает, поцелуй на чужой макушке и тихие нашептывания о любви, почти в сон погружаясь спокойный.