Party Favours

— Я думал, тебе нельзя наряжаться? — было первым, что сказал Астарион в знак приветствия, когда Роуз, наконец, справилась со своими нервами и гордостью и постучала в дверь его гостиничного номера. Розали не ответила. Она просто моргнула. Затем снова моргнула. По правде говоря, её мысли были о чем угодно, только не о собственном наряде. Астарион не только открыл дверь в тёмно-синем бархатном костюме, но и пренебрег застегнутой рубашкой, предпочитая сначала надеть запонки. Ему не хватало пяти или шести пуговиц, и он выглядел так, словно она застала его во время раздевания, а не наоборот. Когда она получила этот смехотворный, в наивысшей степени некультурный счёт за портняжное дело на целых семьсот золотых, Роуз даже не подумала, что будет благодарна потратить эти деньги. Затем её мозг чудесным образом снова заработал, и она поспешно взглянула на себя, застенчиво поглаживая рукой живот. — Это? — она сказала, — это простое одеяние. — Я много лет наблюдал, как ты с Гейлом в паре ходите в мешковине, — сказал он, пожав плечами. — Я предполагал, что ужасный вкус — это часть униформы волшебников. Я приятно удивлен. Роуз пристально посмотрела на него. Эффект его одежды рассеивался реальностью его личности. Она прошмыгнула мимо него в комнату. Они прибыли в Кэндлкип в тот же день. И если когда-либо возникнет аргумент в пользу лишения Астариона способности ходить при дневном свете, которая каким-то образом пережила время, словно корабль пожирателей разума, то день путешествия с ним, безусловно, был сильным соперником. Он не только постоянно отпускал комментарии, но и сказал кучеру, что они «в медовом месяце». — В Кэндлкип? — недоверчиво сказал мужчина. — Крепость-библиотека? — Моя любимая жена чрезвычайно скучна, — ответил Астарион, не обращая внимания на то, как Роуз ткнула пяткой в его ногу. — Это её представление о веселье, и пускай боги проклинают меня, но я безумно её люблю! Я не могу ей ни в чем отказать! Кроме того, общение с книгами заставляет ее мокнуть и хотеть… Прошел почти год с тех пор, как кто-либо из них вместе работал. Поскольку жизнь каждого человека продолжается и приключения отодвигаются на второй план, когда люди, наконец, начинают осваиваться. Она забыла, каково это — принимать Астариона в больших дозах. И даже тогда, когда они проводили вместе каждую минуту бодрствования, это всегда притуплялось другими людьми. Людьми, которые ему обычно нравились меньше, чем она, и поэтому он был более склонен дразнить именно их. Она понимала, что это был самый долгий период её пребывания в компании Астариона наедине. Это время сильно отличалось от того, которое они обычно проводили вместе. Обычно это была ночь, проведённая в одном из его любимых баров, встречаясь со всеми своими модными друзьями и пьяными воспоминаниями до раннего утра. Когда, несмотря на все его заявления о нетерпеливых и желанных возлюбленных по всему городу, он никогда не упускал возможности проводить её домой. Розали предположила, что по сравнению с тем, что она носила раньше, тёмная, богато вышитая ткань официального облачения Бдительного Ордена выглядела немного вычурно. Несмотря на то, что она уже много лет не работала там, девушка всё равно поддерживала связь, чтобы обеспечить себе легитимность (и подписку на библиотеку). Поэтому её приключения и независимые достижения во Вратах Балдура быстро подняли девушку в их рядах. Из-за её статуса ей не хватало двух рангов до архимага, оставляя Роуз в чёрном платье с высоким воротником, серебряными цепями на шее и запястьях, жемчужными пуговицами спереди. Все это означало её начальную школу магии. Она надела на кончики своих рогов серебряные кольца, похожие на ветвящиеся цветы — единственная уступка в плане украшения. «Слава богам, что она все еще не в фиолетовом одеянии ученицы», подумала она через секунду. Если бы он увидел её монохромной, какой она была в первые годы, она бы никогда не услышала конца этого издевательства. — Конечно, по-прежнему не видно ни кусочка плоти. Боги, не дай бог кто-то увидеть ключицу или дюйм лодыжки… Хотя мне это нравится, — сказал Астарион. Роуз оглянулась и вздохнула. Поскольку эти мантии предназначались для особых случаев, задняя часть её талии была небольшим декоративным вырезом, обнажающим поясницу. В основном для того, чтобы её хвост смог высунуться. Нет ничего более неудобного (или болезненного) чем когда несколько слоев тяжёлых юбок портят её баланс и кости у основания позвоночника, а хвост торчит из-под одежды сзади, постоянно задирая подол. — Тебе следует сделать это со всей своей одеждой, — подметил Астарион. — Для тебя это прямо скандально. — Завязывай уже, — сказала она без особого жара и уже с тревожной усталостью. — Мы опаздываем. У тебя есть где-нибудь здесь галстук, или ты побеспокоился о том, что я не могу себе позволить потратить две лишние сотни золотых? Астарион ухмыльнулся, показав клыки, а затем указал на полоску темной ткани на комоде. Роуз подняла его и поспешила обратно к нему, многозначительно глядя на пуговицы его рубашки и обнаженную бледную грудь. Астарион закатил глаза и начал их застегивать. Медленно. Все это время его взгляд всё ещё был на ней. — Этот блеск тоже симпатичен. Со вкусом. Я ожидал, что ты появишься без какой-либо косметики. — Это всего лишь тени для век, — вздохнула она. — Знаешь, я знаю об этих вещах. Я не язычница, просто у меня обычно нет на это времени. — А твои волосы… Прекрасны. Она покосилась на него, как будто у него выросла вторая голова. К счастью, к этому моменту все его пуговицы были застегнуты. Вместо того, чтобы продолжать этот глупый разговор, она кинулась на него с галстуком. Но, как всегда, Астариону не нужны были сценические подсказки, чтобы произнести монолог. — Раньше ты заплетала их так только тогда, когда мы всё тщательно продумывали. Когда мы планировали недели и недели походов, — задумчиво продолжал он, пока она выравнивала концы ткани и начала завязывать его. — Мне очень нравится смотреть на все эти твои косы, когда я знаю, что они не скрывают множество сальных грехов. Вызывает у меня ностальгию по старым добрым временам. — Ты сказал, что ненавидишь каждый момент этих приключений. Однажды ты в знак протеста положил кальтропы во все наши ботинки. — Не каждый момент, — размышлял он, пока она поправляла его воротник так, как ему нравилось, маскируя колотые раны на его горле, прежде чем она начала туго затягивать узел, — не те, что провёл с тобой. Роуз сделала паузу. Подобные вещи заставляли задуматься. Надеть человеку галстук, потому что вы спешили… Ну, оправдание «спешили» как бы отпадало, когда ты стоишь, как выжатый лимон, чересчур близко. Этот момент вдруг стал немного интимным и слишком домашним. Эта мысль означала, что её руки начали шарить и… — Не обязательно иметь аневризму, дорогая. Я просто немного попрактиковался, — тихо пробормотал Астарион, а затем его руки сомкнулись на её руках и осторожно убрали их от его шеи. Она поспешно убрала их, когда он начал затягивать галстук. — Если ты сделаешь такую короткую паузу публично, тебе, вероятно, будет немного неловко. — Ох, — разумно сказала Роуз. — Верно. — Есть какие-нибудь заметки? Над твоей актерской игрой нужно немного поработать. — …Мы не будем целоваться! — выпалила она. Астарион остановился, поправляя узел, а затем ухмыльнулся, как кот, только что насытившийся сливками. — Я никогда не спрашивал, будем ли мы, Фоксглав. А что? Ты думала об этом? Да. Конечно, так оно и было, потому что пребывание в одной комнате с Астарионом оказывало такое влияние почти на всех. — Ещё чего, — ответила она, радуясь, что её голос звучал смутно убедительно. — Я обещаю держать руки при себе, — поклялся он голосом, настолько похожим на жидкий бархат, что она не могла не подумать, что это ложь. Он заговорщически наклонился. — Сможешь ли ты контролировать себя рядом со мной, это, конечно, совсем другой вопрос. Просто предупреди меня, если вдруг тебя охватит похоть, и ты захочешь поступить со мной по-своему. Это вполне естественно, дорогая, и мне не составит труда найти для нас небольшой укромный уголок, если ты вежливо попросишь. — О боги, — сказала Розали больше для себя, чем для кого-либо. — Это было ошибкой. — Не глупи, — легко сказал ей Астарион. — Я явно очень, очень хорош в этом. Кэндлкип представлял собой прибрежную крепость. Большую библиотеку, окруженную с трех сторон скалами, спускающимися в дикий участок Моря Мечей. Небо начало темнеть над внушительным силуэтом Возвышения, самой высокой башни библиотеки, когда они спешили вверх по ступенькам к главному зданию, где располагался Очаг. Арки были пронизаны танцующими огнями, покачивающимися в воздухе, как светящиеся мыльные пузыри. Другие маги в своих различных облачениях совершали те же маневры. Гул болтовни уже был слышен сквозь далекий шум волн. Тёплый свет огня лился на каменные ступени входа в крепость. Роуз поспешила по булыжникам Воздушного Двора, полагая, что Астарион пойдет в ногу. Они некультурно опоздали, но они почти достигли цели. И только когда они поднялись по лестнице и оказались на пороге большого зала, Роуз почувствовала, что колеблется. Девушка осредоточилась на концентрации, а затем на хватке Астариона. Она намеренно держала себя в таком напряжении. Она сделала на своём пути множество маленьких, вполне выполнимых шагов. Они держали её зрение близоруким и не давали ей думать ни о чем, связанном с предстоящей ночью. На последнем шаге её пронзила мысль: она будет внутри. И этой единственной мысли было достаточно, чтобы она замедлилась и остановилась, застыв неподвижно, как статуя у входа. В груди внезапно стало тесно, как в чемодане, который кто-то закрыл и туго застегнул. Дышать стало странно. До боли знакомо. Нет, подумала Розали, это скорее отчаянная мольба, нежели приказ. Прошло четыре года и десять месяцев с момента её последней панической атаки. Она больше не была испуганной и жалкой маленькой библиотекаршей. Она сражалась с драконами. Она не собиралась позволить… Позволить… Её следующий вздох был прерывистым и сдавленным. Образ её, съежившейся среди штабелей, внезапно всплыл в её памяти, как будто это было вчера. Как будто она вообще никогда не покидала Глубоководье. — Ну, давай же, Фоксглав, — раздался рядом с ней низкий и осторожный голос, когда рука протянулась по обнаженной коже на изгибе её позвоночника, удерживая девушку на месте. — Глубокий вдох, ради меня. Роуз оглянулась и увидела, что Астарион стоял справа от неё и внимательно следил за ней. Как ни странно, присутствие публики не заставило её чувствовать стыд, как раньше. Возможно, это был единственный человек, тот самый. Астарион, очевидно, видел у неё один из приступов раньше: это было после изгнания и непродолжительного падения в Астральное море, что, по её мнению, было довольно тяжелым испытанием для любого с точки зрения измерений, не говоря уже о бывшей затворнице, страдающей агорафобией. На самом деле Астарион видел её во многих состояниях: с сопливым носом и плачущей от изнеможения; крики и ругательства, со слезами на глазах по поводу предотвратимых потерь; невероятно зловонной после часового пути по канализации в поисках подземной базы; истекая кровью по земле. Чёрт возьми, даже в те унизительные времена, после того, как он её укусил. А она стремилась вести себя чопорно и по-деловому, превращая каждое странное головокружительное послесвечение в управленческий обзор, притворяясь (плохо), что она не возбуждена и не одурманена кровопотерей. Поэтому она попыталась. Она действительно это сделала. Все ещё глядя на него, она попыталась сделать глубокий вдох, так как она знала логически, это позволило бы ей наполнить легкие. Но затем некие звёзды затуманили край её зрения, и воображаемое будущее, когда Тренн увидит, как она потеряет сознание и потеряет сознание на лестнице собственной церемонии награждения, настоящая катастрофа для великого героя, снова заставило дыхание застрять в горле. Всё твоё притворство будет разоблачено как ложь. Эта мысль расцвела в глубине её сознания, а затем быстро превратилась в гниль, сделав всё еще хуже. Ей казалось, что она тонет. Она потянулась к плечу Астариона, молча пытаясь сообщить, что она в ловушке. — Верно. Ладно, тогда, — он вздохнул странно и неожиданно спокойно. Рука на её спине слегка увела её подальше от света двери. Розали все ещё цеплялась за его руку, а затем он сказал. — Назови мне пять вещей, которые ты видишь, Роуз. Удивление по поводу того, что он использовал имя, данное богами, было равнозначно открытию того, что у него были некоторые практические знания о том, как справиться с приступом паники. В совокупности этого было почти достаточно, чтобы полностью завершить эпизод (в идеальном мире так и было бы). Увидев её лицо, он вздохнул и сказал. — Я помню, что делала Шэдоухарт, дорогая, не смотри так шокировано. Теперь пять вещей. — Эм… ты, — разумно сказала она, а затем обнаружила, что её дыхание действительно проникло в её тело, — танцующие огни, башня, дверь. Ох, я думаю, всё проходит… — Недостаточно хорошо, — ответил он твердо и на удивление строго. — Пять вещей, пожалуйста. И поэтому Роуз начала прокручивать свои списки, как раньше, а Астарион просто наблюдал, как она это делает, без каких-либо своих обычных бойких отступлений или приводящих в ярость комментариев. — Одну вещь, которую ты можешь почувствовать, пожалуйста, — сказал он. — Клубника, — сразу ответила она. Когда он поднял бровь, она объяснила. — Я сейчас ничего не чувствую. Поэтому вместо этого ты называешь то, что тебе нравится. —…Всегда задавался вопросом, почему в Авернусе растёт клубника, — признался он. — Честно говоря, ощущение вкуса «серы» вызывало у меня ещё больший стресс. Он кивнул, а затем облегченно вздохнул. — Черт возьми, Фоксглав. Неужели эта женщина действительно стоит всех этих хлопот? Лучше бы ей иметь лучшие сиськи на материке. Розали засмеялась. Она не смогла сдержаться. Она оперлась на руку Астариона, чтобы устоять при этом, а затем покачала головой. — Боюсь, она плоская как доска, — ответила она и удивилась, что мысль о Тренне на этот раз ничего не вызвала. Она мысленно оценила свое тело: свое теперь ровное дыхание, твердую и обнадеживающую руку Астариона под её хваткой. Затем сказала: — Я не думаю, что дело было в ней. Не совсем так. Это… Это Вселенная. И… И я. Так много людей здесь знают, кем я была… Какой я была раньше. Боюсь, это все, что они обо мне помнят, несмотря на все остальное, что я сделала. Я просто… Я не хочу все испортить. Это большое дело. — Ты не облажаешься… — Я пригласила тебя. — Я постараюсь не обижаться на этот комментарий, — ухмыльнулся он, прежде чем продолжить. — Ты не облажаешься. Но если ты это сделаешь, мы просто уйдем и пойдем развлекаться в гостинице. К концу ночи все будут говорить о том, как два героя Врат Балдура остались на вечер в Кэндлкипе и отвлекли всех от скучной маленькой церемонии награждения, чтобы вместо этого устроить пирушку в паршивой таверне. Поняла? — Ты ненавидишь, когда тебя называют героем. — Я понял, что в этом есть свои преимущества, — ответил он, — а теперь давай, черт тебя дери. И Роуз поняла, что он всё ещё держал ее за спину, пока проталкивал через массивные двери.