Party Favours

Очагом назывался большой фестивальный зал Кэндлкипа. Его высокие сводчатые потолки поддерживались декоративными каменными балками, похожими на ребра невероятно большого кита. Это было огромное помещение: наполовину обеденный зал с длинными скамьями, похожими на общую комнату академии магов, и наполовину церемониальный зал со святилищами, посвященными многочисленным богам знаний, выстроившимися вдоль задней стены. Именно здесь была возведена небольшая сцена для демонстрации недавно лицензированных заклинаний. Над ними по обеим сторонам располагались небольшие антресоли, заставленные столами. Обычно это место для занятий, здесь же расчищенное и отведенное место для зрителей. В большой комнате толпились люди. Это было море цвета: смесь официальных униформ многих гильдий магов и благородных домов. А также смесь рас: людей, эльфов, орков, драконорожденных и доминирующих тифлингов. Среди водоворотов толпы были темные одежды Признанных, монахов и ученых самого Кэндлкипа. Роуз удержалась от того, чтобы начать рассматривать кого-либо слишком внимательно. Все лица Бдительного Ордена, которые она узнала, почтительно кивали, когда она проходила мимо. Некоторые заметили присутствие Астариона рядом с ней, широко раскрытыми глазами, остановившись на новой сплетне на рабочем месте. Шэдоухарт была права, мрачно подумала Розали, видя яркий интерес на их лицах. Астарион действительно был тем человеком, которого вы хотели бы взять под руку, если хотели произвести впечатление. Новости о её красивом, экстравагантно одетом парне с ещё более красивыми волосами, нежели у неё, вероятно, распространились как лесной пожар. Она задавалась вопросом, сколько людей на её прежнем месте работы вообще знали, что она бисексуальна. — Ты в порядке, Фоксглав? — спросил Астарион, осторожно убирая руку с её спины. Она могла понять его настороженность: здесь было много людей в очень большом пространстве. В общем, для неё это был идеальный материал, чтобы вызвать приступ. И все же первоначальная паника прошла. — Думаю, да? — Слава богам, — сразу сказал он. — Это значит, что я могу начать жаловаться. Почему никто не танцует? Где музыка? А в каком питейном зале есть святыни? А столы? Ты прокляла меня на ночь скуки, чудовище. — Это фестивальный зал, Астарион. Некоторые из этих фестивалей носят религиозный характер. — Я просто говорю, что если я задымлюсь оттого, что стоял слишком близко к чьей-то причудливой божественной святыне и моральной философии, я вернусь и буду преследовать тебя до конца ваших дней. Я давно запланировал умереть в муках кровавого разврата. Я не приму ничего меньшего. — Сильные слова от человека, который теперь владеет домом в самом модном районе Врат. Ты так далеко от очага преступности, насколько это возможно. — Боже мой, я гедонист, Фоксглав, а не преступник. Ты уже знаешь это. У меня есть вкус к прекрасным вещам в жизни, что я могу сказать? — Гораздо больше, держу пари, — пробормотала Роуз. — Ты едва начал. Но знакомая болтовня Астариона успокаивала — она мешала ей осматривать толпу, пока она подводила их к очереди перед церемониймейстером. Она вытащила из кармана приглашение вместе с аккуратно переплетенным пергаментным свитком, в котором хранилось заклинание для его отправки в архив. Он был перевязан лентой того же ягодно-фиолетового цвета, что и её волосы, с восковым отпечатком цветущей розы фиолетового цвета в качестве печати. Когда Астарион заметил это сбоку, он открыл рот, чтобы прокомментировать. — Ни слова, — коротко сказала она ему. Хотя бы так она могла избежать осознание того, что эта роза вскоре станет её официальным символом волшебника, как только она будет передана в анналы Кэндлкипа, затем в архивы Глубоководья и Лускана. — Так что же за особенное заклинание? — спросил он, уклоняясь от угрозы с ловкостью человека, который ценит наличие ног. — «Сияющий румянец Розали»? «Всемогущее чувство вины Розали»? Ты использовала это против меня достаточное количество раз. «Зона чтения»? «Зона убийства всего весёлого»? «Зона запрета на развлечения»? — Я волшебник, — сказала она, — а не священнослужитель. — Волшебство… Значит, это лекарство от похмелья? Видишь, какой ущерб ты нанесешь себе в будущем и сведешь его на нет? Это было бы полезно. — Опять же, — сказала она, борясь с улыбкой, — не священнослужитель. Никакого исцеления в моем случае. — Оно кого-нибудь поджигает? — Увы, нет, — ответила она. — Хотя, если бы это было так, ты легко догадался бы, почему я пригласила именно тебя. — Ты правда не собираешься мне рассказывать? Это действительно нечто скучное, не так ли? — театрально вздохнул он. — Чертовы волшебники. Вероятно, заклинание просто предсказывает погоду или что-то в этом роде. Измеряет температуру и влажность книг при транспортировке. Переводит читаемую прозу на академическую речь, добавляя больше слогов. — Тебе придется подождать и посмотреть, как и всем остальным. — А что, если кто-нибудь спросит меня об этом? Из меня получился бы ужасный парень, если бы я не знал названия твоего заклинания для создания модных штанов. — Астарион, — улыбнулась она, — любая девушка уже начала бы думать, что тебе вправду интересно. Возможно, даже углублен в её карьеру. — Некоторые могут подумать, что девушка упрямо сопротивляется, пытаясь превратиться в какую-то загадочную изобретательницу, а не просто унылую безрадостную дурочку. — Если я выдержу, и ты не выведешь меня, когда начнётся церемония. Ты будешь вынужден подождать и посмотреть, как я его произношу. Это все часть моей сложной программы управления Астарионом, — возразила она, затем вежливо улыбнулась церемониймейстеру, когда они достигли начала очереди, и передала свой свиток на их хранение. И только когда они ушли, Астарион всё ещё выпытывал у неё подробности, которые, как она была удивлена, вообще интересуют его. Она также поняла, что Церемониймейстер, вполне возможно, могла быть новой девушкой Тренна. Поспешно оглянувшись назад, Розали поняла, что, вероятно, это не так. Женщина была эльфийской расы, но у неё были первые седые волосы и гусиные лапки, а это означало, что ей должно было быть около второго столетия, чтобы она могла продемонстрировать признаки возраста. Должно быть, это единственная причина, почему эта мысль пришла ей в голову после разговора с ней. Каким-то образом страх совершенно вылетел у неё из головы. — Вот и закончились твои таинственные волшебные обязанности, — объявил Астарион, положив руку ей на плечо. — Теперь я думаю, мне обещали вино… — …Роза? Голос раздался в нескольких футах. Астарион оглянулся назад. Розали этого не сделала. Ей это и не нужно было, чтобы узнать, кто говорил. Его рука незаметно сжалась на её локте, вероятно, в ответ на то, как колотилось её сердце. Это не имело ничего общего с романтикой. Просто чистый, неподдельный страх. — Тренн, — сказала Розали, впечатленная тем, насколько ровным был её голос, когда она повернулась в сторону тихого приветствия и встретилась лицом к лицу со своей бывшей. Первая мысль, которая пришла ей в голову, была странной: она совсем не похожа на Астариона. Роуз не была уверена, почему эти двое начали сливаться в её сознании. У Тренн были заостренные уши, она была наполовину эльфийка, и она была хорошенькая, худенькая блондинка, стройная, как тростник. Но на этом сходство закончилось. Её волосы были коротко подстрижены, они были бледными, но плоскими, без каких-либо завитков с желтым оттенком, тогда как у Астариона цвет был чистым белым. Цвет её кожи был теплым и местами покрасневшим, покрытым веснушками. Глаза у неё были стеклянно-голубые, теперь скрытые за очками, которые она раньше не носила. На ней была небесно-голубая мантия гильдии Невервинтер, ради которой она покинула Бдительный Орден. Но у них была жёлтая отделка, и это ей не шло. Не так, как ей бы пошёл темно-синий цвет Астариона. Она вообще не была похожа на него. Рядом с ней была темнокожая эльфийка в облачении Кендлкипа — член Признанных. В носу у неё было золотое кольцо, соединенное на цепочке с пирсингом в ухе, и выглядела она совершенно нормальным и совершенно симпатичным человеком. — Конечно, я сразу поняла, что это ты, — спокойно сказала Тренн. Небольшой намёк на эмоции пробежал по её лицу, прежде чем оно осталось незапятнанным, как стоячая вода. — Ты почти не изменилась. — Я едва постарела, — отметила Роуз, — «Изменения» это совсем другое. — Это мой партнёр, Лламрил, — продолжила Тренн, игнорируя её ответ, вместо этого указывая на женщину справа от неё. — Я читала твой трактат о заклинаниях Гит, — сказала Лламрил в качестве приветствия, протягивая руку для пожатия. — Мне он показался невероятно интересным. — О, спасибо, — ответила Роуз, немного удивившись, учитывая, что это не было одним из главных достижений, которые обычно упоминались под ее именем. — Мне в этом помогла моя подруга Лаэзель. Ну, я задавала ей множество вопросов, пока она не разозлилась и не заскучала. — Она начала серьёзно относиться ко всему мероприятию только после того, как поняла, что Розали планировала испытать заклинание на настоящем красном драконе, — вмешался Астарион без подсказки, что принесло ему недоверчивый взгляд Роуз: откуда, черт возьми, ты это узнал? — Ну, дорогая, — сказал он, придавая растянутым словам нежность. — Ты не собираешься меня познакомить? Я лучше войду с головой в пасть аболета, подумала про себя Роуз, но натянула свою лучшую улыбку, поскольку её уже обрекли на худший разговор в её жизни. — Это мой… Астарион, — сказала она тупо, отказываясь от термина «партнёр», борясь с «парнем» и почти говоря «друг» так близко к обсуждению Лаэ’зель. Потом она поняла, какие слова сорвались с её уст, и захотела умереть. Тренн и Лламрил просто смотрели на неё: Лламрил вежливо и безобидно. Тренн излучала холодное отстраненное суждение, которое она начала развивать к концу их отношений. Астарион со своей стороны выглядел чертовски довольным. — Это я! — сказал он максимально довольно. — Её Астарион. Вот так она меня везде представляет — этого достаточно, чтобы мужчина покраснел! Я имею в виду, правда, я знаю, что мы чудесно глубоко влюблены, но Фоксглав действительно должна держать себя в руках в приличной компании! И она говорит, что иногда я слишком резок… — Фоксглав? — сказала Тренн в замешательстве. — Ой, прошу прощения, я имею в виду Розали, дорогая, — улыбнулся Астарион, протягивая руку для пожатия. — Это мое маленькое прозвище для неё. — Но её … её уже зовут Роуз. — Нет, её зовут Розали, и как я постоянно говорю её родителям, они упустили одну прекрасную возможность, — легко ответил он, как будто он когда-либо произносил полное имя Розали, и как будто он когда-либо встречался с родителями Розали. — Моя дорогая девочка, конечно, очень нежный цветок, но если посмотреть на все её веснушки, это напоминает мне крапинки внутри бутона наперстянки. — Он просто забыл мое имя, когда мы впервые встретились, — застенчиво сказала Роуз. Ей казалось, что он преувеличивает, но опять же, по сути, он говорил именно так. — Это прозвище как-то привязалось. — Вовсе нет, дорогая, — вмешался Астарион. — Это была первая мысль, которая когда-либо посетила меня о тебе. Ты просто не веришь мне, когда я тебе это говорю. — Это определенно была не твоя первая мысль, — мрачно сказала Розали, вспоминая, как он попытался обманом заставить её помочь ему, и думал, что она будет достаточно глупа, чтобы поддаться на это. Астарион пробежался взглядом вверх и вниз по её телу, а затем ухмыльнулся. — Ну, возможно, не самая первая. — Тогда где вы встретились? — вежливо спросила Лламрил, что было беспрецедентным актом доброты, учитывая, что это продвинуло разговор вперёд, а также помешало Роуз сразу же нанести ему удар. Роуз открыла рот, чтобы ответить, но Астарион прибыл с ответом первым. — На корабле пожирателей разума. Роуз пристально посмотрела на него. — Вообще-то на место крушения. — Ну да, дорогая, если ты хочешь вдаваться в подробности, — сказал он с волчьей ухмылкой, когда она поняла, что только что скормила ему фразу именно так, как он и намеревался. Он снова повернулся к двум другим женщинам. — Я повалил её на землю и держал на острие ножа. Её одежда была скандально порвана… — Нет, она не была… Его голос стал театральным. — От неё пахло зарезанным пожирателем разума с оттенком лаванды. Встреча, конечно, нетрадиционная, но всё равно это была любовь с первого взгляда. Она посмотрела на меня своими большими яркими глазами, а я действительно просто растворился в них. — Астарион… — Кроме того, она шокирующе схватилась за меня. Это также может иметь какое-то отношение к тому, насколько я был потрясен её великолепным присутствием… — Астарион… — Значит, ты один из авантюристов? — Тренн спросила с таким равнодушием, как если бы она обсуждала погоду, — Я не знала, что Роуз связалась с другим своим коллегой. После того, как в прошлый раз всё прошло так хорошо. Было невысказанное скрытое чувство, от которого Розали захотелось содрогнуться. — Ну, мы хотели сохранить это в секрете, пока не уйдём на пенсию, чтобы предотвратить межпартийный конфликт, — солгал Астарион. Как будто он не был охваченным хаосом гремлином, которого практически можно было наградить короной за «межпартийный конфликт» и, возможно, именно он был причиной, по которой такая штука вообще существовала. — И ты знаешь, Розали, — сказал он, снова делая акцент на её полном имени, как будто он когда-либо действительно использовал его. — Она такой трудоголик, что другим способом невозможно привлечь её внимание. Мне приходилось продолжать соглашаться на миссии с ней только для того, чтобы она уделила мне время. Я определенно участвовал в этом не ради похвал или героических достоинств! — Он любит так говорить, — кратко вмешалась Роуз, — потому что ему не нравится, когда кто-либо знает, что он на самом деле мягок, как масло. — Я мягок только с тобой, Фоксглав, — тут же парировал он, затем сделал паузу, размышляя. — Ну, за исключением тех случаев, когда я, конечно… — И как же вы познакомились? — сказала Роуз высоким голосом. Лламрил и Тренн моргнули, удивленные и быстро потерявшие синхронность с разговором, хотя Роуз не могла их винить. Это тоже начало выходить из-под её контроля. Лламрил пришла в себя первой и открыла рот, чтобы заговорить, в то время как небольшая морщинка растерянности продолжала портить лоб Тренна. — Мы встретились на конференции здесь, в Кэндлкипе. Тренн только что перешла на свою новую работу во Вратах Балдура и проходила обучение методам архивирования. — Я… Понимаю, — ответила Роуз. Она точно знала, о какой конференции говорит Признанная. Её мозг не позволял ей уклониться от этого факта, когда она мысленно вычислила уравнение: через пять месяцев после её ухода. Через три месяца после того, как она перестала выходить на улицу. Это означало, что они были вместе почти девять лет. Гораздо дольше, чем продержались она и Тренн. Намного дольше, чем сказала Тренн, на что она была способной. Роуз знала, что расставание никогда не бывает чистым. Ведь когда-то общее сердце навсегда разрывается неравномерно с одной стороны. Другое дело, когда её собственную почти разрушенную жизнь поместили на фоне удручающе бесчувственного зеркала. — На конференции? Что ж, это звучит… блестяще. Я уверен, что основных докладов было более чем достаточно, чтобы задать настроение, — протянул Астарион. — Вы случайно не знаете никаких секретных уголков, подходящих для быстрого свидания, хм? Розали просто обожает библиотеки». Что-то изменилось в выражении лица Тренн, когда она молча посмотрела, как говорит Астарион. Её глаза переместились на Роуз, и Роуз захотелось сгореть от унижения. Потому что… Ну. Астарион иногда знал её немного лучше, чем ей хотелось признавать. На самом деле, когда ей было чуть больше двадцати, она дурачилась в изрядной доле библиотек. И Тренн определенно знала это. — Нет! — сказал Лламрил с возмущением. — Я член «Признанных», сэр. — О, и что это значит? — Это значит, что она защищает эту библиотеку и её содержимое до смерти, Астарион, — пробормотала Роуз, хватая его за руку и предупреждающе сжимая её. — То есть нет. Ты не можешь сделать ничего, что могло бы навредить книгам… — Ой, а секс не сочетается с благоговением? — сказал Астарион. Вслух. На публике. — Честно говоря, я считаю, что это одно и то же… Тренн теперь смотрела на Розали так, словно она притащила на вечеринку мёртвого гнолла, а не своего парня. Роуз снова сжала руку, и Астарион, к счастью, впервые в своей или её жизни замолчал. — Я просто… Мы… Мы собираемся отойти, — сказала Роуз, — Это было… хм. Приятно пообщаться. — Мы с нетерпением ждём твоего выступления, — ответила Тренн, придавая словам двойной смысл, который, вероятно, совершенно пролетел над головой Астариона. — Надеюсь, твоё чтение пройдет хорошо. — О, так и будет. На секунду Розали подумала, что эти слова исходили от Астариона, подстрекающего и уверенного, пока она не сглотнула и не поняла, что сказала их вместо этого. Она пропустила свои пальцы через его пальцы, нуждаясь в утешении: давай, Астарион. А потом она увела его. Облегчение свободы было мгновенным, быстрым и теплым, как пролитая ванна в животе. — И всё? — Астарион в ужасе зашипел на неё, как только они вышли за пределы слышимости. — Для этого я тебе понадобился? Это требовало «эмоциональной поддержки»?! Вот почему ты потратила семьсот золотых на этот чертов костюм?! Ты беспокоилась о том, что не станешь горячей бывшей? Почему? Не говоря уже о её сиськах, где её индивидуальность?! Я ожидал, что она будет монстром. Чтобы она запугивала и унижала тебя. Я думал, что будет хоть какая-нибудь занимательная кошачья возня. Ради бога, я взял с собой яд на всякий случай. Роуз подумала, что если бы она не была отвлечена тем, что увидела человека, который разрушил её жизнь впервые с тех пор, как это произошло, а также узнала, что этот человек никогда не заботился настолько, чтобы активно способствовать её разрушению, вместо этого просто разрушая, как залог того, что они смогут вести свою собственную жизнь совершенно спокойно и размеренно. Тогда она могла бы в него влюбиться. Если бы она не была немного отвлечена. И все же она почувствовала, как что-то кольнуло в груди. Он принёс яд. Конечно, он это сделал. Этот гребаный помощник. — Я имею в виду, если честно, — продолжал разглагольствовать Астарион, — Где драма? Страсть? Чёрт возьми, эмоции? Новая подруга «читала твой трактат»?! И похвалила?! Вы чертовы волшебники! Хладнокровные, бессердечные кальмары. Все вы, черт возьми! Ни единой эмоции, которая могла бы вытеснить вашу испорченную логику или ваши высокие идеалы. Я бы даже не ожидал, что у кого-то из вас пойдет кровь, если я вас порежу. И говорю это как отродье вампира… — Тренн никогда не была очень эмоциональной, — сказала Розали онемевшими губами. — Именно поэтому я ей не очень нравилась в конце. Она нашла мои… Мои «демонстрации» нежности смущающими. Непрошенный образ в её голове: она молодая, плачущая, спотыкающаяся в извинениях, которые вырывались из неё, как перекрученная нить, становящаяся все более и более безумной перед лицом крайнего бесчувственного презрения. Это всё равно, что пытаться выломать дверь, с разбегу ударяясь об неё, пока не покроешься синяками и не окровавишься. Растущая дистанция Тренн только усилила отчаяние Роуз: она подожгла себя в надежде, что это сделает её партнера чем-то вроде теплого. Вот почему после этого ей было так трудно держать себя в руках. Она пыталась измениться. Делала себя то более ласковой, то менее. Старалась быть бесчувственной, как того, казалось, хотела Тренн, даже несмотря на то, что это было все равно, что запереть коробку, которая уже разваливалась на стыках. А когда этого оказалось недостаточно… Ну. Она стала бояться того, как она выглядела в глазах других людей. Людей, которых она не знала. Хотя она даже не могла угодить людям, которых знала. Отсюда все пошло как снежный ком. И только головастик его остановил. — О, ну, — сказал Астарион, сжав её руку и скривив губы от отвращения, — это настолько отличалось от возвышенного, бесчувственного презрения Тренн, что прервало спираль её мыслей. — Тогда тебе лучше без неё. — Я знаю, — тихо сказала Роуз. Наконец они остановились, когда Астарион встал у небольшой нише у стены, вдали от святынь. Он сделал паузу, тяжело дыша и нахмурившись, прежде чем заговорить снова. — Мне жаль. Я вовсе не это имел в виду. Ты не кальмар. Честно говоря, ты полная противоположность. Как теплая расплавленная лужа… — А какая же это противоположность? — Любой дурак с первой встречи поймет, что у тебя кровоточащее сердце, Фоксглав. Именно это делает тебя такой чертовски хорошей во всех этих героических делах. Если ей не нужны были эмоции или аффекты, тогда почему она ухаживала за тобой? Я знаю, что ты поначалу робкая при любом знакомстве, но на самом деле ты не такая. Вот почему тебе нужен кто-то, кто любит провоцировать ответную реакцию, заставляет тебя выйти из своей скорлупы… Он замолчал, внезапно поймав себя на середине монолога, что Розали показалось немного странным, в основном потому, что он никогда не прекращал говорить. Он также извинился. Обычно для этого требовалось какое-то особое планетарное выравнивание. Он кашлянул, а затем оглянулся в сторону двух других. — И я знаю, что тебе нравятся твои книги, Фоксглав. Но ты никогда не поставишь их выше реальной человеческой связи с другим человеком… — Почему, черт возьми, ты не мог сформулировать это так поэтично перед ними? — она зашипела. — И ты только притворялась скучной, чтобы Гейл не чувствовал себя чудаком, — сказал он. Наконец он отпустил её руку и взъерошил свои кудри, как будто какая-то из них действительно выпала не на своё место. Его глаза всё ещё были прикованы к людям, которых они оставили, и смотрели так, будто он надеялся, что один из них спонтанно упадёт замертво. Когда Розали проследила за его взглядом, она увидела, что Лламрил уже разговаривала с кем-то другим — высоким драконорожденным в той же мантии, что и она. Она надеялась, что девушка не предупредит управляющих Кэндлкипа о возможных свиданиях в библиотеке, которые могут разрушить их драгоценную коллекцию. Но Тренн… Тренн всё ещё смотрела на них двоих. И когда она поймала на себе взгляд Розали, она не отвела взгляд от неловкости или стыда: она была слишком горда для этого. Она лишь вздернула подбородок и подняла бровь. Розали понятия не имела, что, чёрт возьми, это должно было означать, но не собиралась отводить взгляд первой. — Если бы у нас ещё были эти головастики, — Астарион наклонился и прошептал ей на ухо. Она почувствовала его силу на своей спине, а высота его голоса вызвала дрожь по её позвоночнику, от которой Роуз захотелось потереть затылок. Когда она бросила на него искоса взгляд, он просто улыбнулся ей, прежде чем продолжить. — О, только не говори мне, что ты не заплатила бы хорошие деньги, чтобы узнать, о чем она думает, дорогая. Роуз снова посмотрела на Тренн, всё ещё стоявшую рядом со своим новым партнёром и наблюдавшую за ними. Она задавалась вопросом, выдало ли что-то из вопиющей лжи и бурных игр любви, что она использовала Астариона для всего этого предприятия, как яркую безделушку. Она задавалась вопросом, выглядела ли она со стороны так же жалко, как чувствовала себя. Мысль о том, что она когда-нибудь снова будет выглядеть жалкой перед Тренн, вызывала у нее легкую тошноту. — Я правда, правда, не думаю, что стала бы таким промышлять, — сказала она, сглатывая сухую и бумажную текстуру во рту. — Нет? — прошептал он, наклоняясь ещё ближе, обхватив одной рукой её бедро и оперевшись на её талию, а подбородок уперся в сгиб её плеча. — Может быть, она скучает по тебе. Может быть, она представляет, как в последний раз ты прикасалась к ней своим сладким ртом, как твои рога раздвинули её бедра. Возможно, в библиотеке, где-нибудь в Глубоководье. Давай будем честны. Роуз отскочила от него, словно ошпаренная, а затем резко ударила его по руке. — Астарион, ты ублюдок, — прошипела она. Её щёки пылали, задаваясь вопросом, почему во всех Девяти Преисподних она сделала это с собой. — Мы на публике! — Да, действительно. И теперь ты больше не смотришь на неё. Ты приобрела такой красивый оттенок розового, а она будет стоять там, гадая, какую скандальную вещь я тебе сказал, что ты так взволновалась, — рассказал Астарион, не моргнув веком, одарив её обаятельной улыбкой, которая почти ничего не говорила. Он делал это словами, которые говорил. Роуз взвесила все «за» и «против» смерти прямо здесь, на месте, когда он сделал шаг к ней и обвил обеими руками её талию, сплетя пальцы на обнаженной коже на её пояснице. Пока она просто стояла там, растерянная и не сопротивляющаяся. Он снова опустил голову вниз и на удивление нежно коснулся её носа, прежде чем отстраниться. — Я имею в виду, ну правда, дорогая, не отставай. Вот почему ты пригласила меня, не так ли? Чтобы отвлечься. — Это не… — Голос Роуз замер, когда она не смогла убедительно солгать. — Не нужно притворяться застенчивой или стыдиться этого, — спокойно сказал он ей, — ты попросила использовать меня. Я согласился, чтобы меня использовали. — Тебе… Тебе действительно нужно было так это сказать? — Должен добавить, за довольно кругленькую цену, — продолжил он, как будто она и не говорила. — И ты дала мне полное разрешение развлечься… — …Я надеюсь, не за мой счет. — Умоляю тебя, всё, что я делаю, это помогаю твоему правому делу, — театрально вздохнул он, притягивая её ещё ближе, пока между ними не осталось почти никакого пространства, и этот вздох тронул щеку Роуз. — А теперь обними меня за шею. — Астарион… — Послушай, если бы ты хотела стоять в двух футах друг от друга, скрестив руки, как будто ты здесь по контракту или дала какой-то обет безбрачия, ты бы пригласила Шэдоухарт или, например, Лламрил, — сказал он. — Но ты меня пригласила, и я знаю, что делаю, и я в восторге. Обними меня за шею. — Я тебя ненавижу. — Это самая гнусная ложь, которую ты сказала сегодня вечером, дорогая, — ответил он, совершенно не раскаиваясь. — Теперь соберись. Я обещаю быть идеальным джентльменом и не позволю своим рукам скользить ни по одному из твоих восхитительных изгибов, скрытых научным выбором одежды. — Однажды тебе действительно придется перестать трепаться, — вздохнула Розали. — Ты предпочитаешь, чтобы мой рот был занят другими вещами? Я полностью понимаю, — сказал Астарион, подмигнув. — А теперь сделай вид, будто я принёс самые душераздирающие коленные извинения за свою предыдущую неосмотрительность и покорил тебя. Роуз нервно закусила губу, но тут же пожалела об этом, когда увидела, что он заметил это и пристально посмотрел на её рот. Поэтому она превратила это в фальшь, в легкую надутость губ, которая, она была уверена, создавала впечатление, что она разыгрывает сдержанность. По крайней мере, для него, когда он был так близко. Она обвила руками его шею и с тихим вздохом сократила расстояние между ними. Затем, стараясь не смотреть чересчур близко на его лицо, чтобы узнать, что он думает об этом конкретном выступлении, она уткнулась лицом в его шею, притянув его (как, она думала) к довольно убедительным объятиям. На самом деле это было… приятно. Быть откровенно. Странно успокаивает. Сердце Астариона не билось, но её сердцебиение было достаточно громким для них обоих после того, как эти два разговора довели её до почти остановки сердца. Возможно, Астарион был прав: это было то, что ей нужно. Было приятно получать любовь без какого-либо реального осуждения за её необходимость. Удручающе, что этот урок должен был исходить от него. Человека, который никогда ни за что не осудил бы её, просто потому, что ему было все равно. Человек, который любил театральные истерики, но, по его признанию, имел аллергию на любые искренние эмоции. На этой ноте… — Никаких поцелуев, — она воспользовалась возможностью, чтобы напомнить ему. Предупреждение было опровергнуто тем фактом, что слова были произнесены прямо ему в шею, губами к коже. Это было странно: она знала по опыту, что он не был холодным, как могила, как обещали сказки. Но она не ожидала, что он будет… Тёплым. Был ли это обман её воображения? Нет. Вероятно, это произошло из-за того, что он поглотил часть тепла множества людских тел, собравшихся вокруг них в этой тесной, переполненной комнате. Затем наступил сбивающий с толку момент, когда она одновременно услышала и почувствовала его ответный смешок, напоминая ей, что он дышал только тогда, когда это было с целью раздражать её. — Да, — вздохнул он, протягивая руку, чтобы погладить её по волосам, — мне кажется, ты из тех, кто ведет себя крайне целомудренно на публике. — Пошел ты знаешь куда… — Это была бы совсем другая история, дорогая.