Там, где цветут апельсины

Кэйа смотрит Дилюку прямо в глаза, пристально, долго, словно пытаясь вскрыть все его тайны, сделать полностью своим. В их мире всем давным-давно заправляют омеги: политика, экономика, высшее общество — омеги занимают буквально все высокие должности во всех сферах общества, уже не первое столетие оттесняя альф все дальше и дальше. Пока омега добивается новых высот и купается в роскоши, наивысшей честью для альфы будет ублажить его, сделать его вечер комфортнее и, если тот пожелает, оплодотворить для продолжения рода. Альф продают в замужество, ведь если в семье родился маленький альфа, это значит лишь одно — для поддержания репутации родитель обязан отдать его омеге, дабы тот принял его в свой род. Альфы следят за домом и детьми, а еще верно ждут омег с работы, тогда как у омег есть выбор, что делать со своей жизнью. Все альфы носят ошейники, а некоторые — даже намордники — считается, что те слишком агрессивны и не умеют контролировать себя, поэтому омеги придумали отличный выход из ситуации: встроенные в ошейники электрошокеры не дают альфам причинить им вред. Однако не все альфы согласны с подобным устройством общества. Кто-то вступает в подпольные организации, настроенные против омег, кто-то сбегает из дома, если не желает вступать в брак с омегой, а кто-то, как Дилюк Рагнвиндр, ведет себя настолько отвратно у омеги дома, что те постоянно возвращают его обратно в свою семью. Бедняге Крепусу пришлось предложить его порядка семи омегам, прежде чем он все-таки оказался у Кэйи Альбериха — довольно уважаемого в политике омеги, вкусы которого поражают даже высший свет. Где это видано: заводить двух альф сразу? Не то чтобы Кэйе есть до них дело. Не сказать, что Дилюк, оказавшись в доме Альбериха, моментально притих и стал идеальным, послушным альфой. Нет — он кусался, дрался, отказывался есть и выходить из своей комнаты. Однако Кэйа не так прост, как кажется на первый взгляд: однажды его руке уже подчинился Аякс — альфа, родители которого отдали собственного ребенка бесплатно, лишь бы избавиться от него, Дилюк же — пусть не менее буйный, все же не такой опасный. Кэйа уверен, рано или поздно тот перестанет постоянно кусать кормящую его руку. Им просто нужно немного больше времени. Дело в том, что у Кэйи свои способы сближения. Когда он протягивает руку к подбородку Дилюка, тот рычит и отстраняется, вызывая у Кэйи усмешку. Они явно сделали прогресс с прошлой недели: на этот раз Дилюк, сидя без намордника, даже не пытается откусить ему руку — лишь грозно сверкает глазами и скалится, будто дикое животное. «Думаю, он готов», — решает Кэйа. Сегодня они должны попытаться перейти на следующий этап сближения. — Аякс, детка, помоги Дилюку расслабиться, — Кэйа говорит с искренней лаской и, переведя взгляд на смирно сидящего у его ног Аякса, тянется рукой, чтобы ободряюще погладить его по рыжим кудрям. Ох, у Кэйи определенно есть слабость к рыжим альфам. — Помнишь, как я тебя учил, солнышко, — Аякс к его ладони ластится, едва не мурлыкая, а затем с очаровательной улыбкой кивает и переводит взгляд на замершего Дилюка. Кто бы что не говорил, а Кэйа не считает альф животными. Животными их делает мнение социума — загнав человека в клетку и посадив его на поводок, странно ожидать от него нормального поведения в обществе. Кэйа никому никогда об этом не скажет, но, помимо того, что он дает Аяксу спать в своей постели, что, вообще-то, большая редкость в их мире, он так же снимает с него ошейник, когда они остаются наедине. Кэйа хочет ему доверять, и он делает это. Он знает — Аякс ни за что не причинит ему вреда, и тот полностью оправдывает возложенные на него ожидания. Другой вопрос, что добиться подобного результата было очень непросто: Кэйе пришлось составить целую программу по тому, чтобы Аякс снова «стал человеком». Ему было ужасно жаль мальчика, попавшего к нему в столь раннем возрасте — ему было всего пятнадцать, когда родители избавились от него, — и Кэйа всеми силами старался вернуть ему то, что было давно потеряно, и отдать то, чего он никогда не имел. Именно с ним Аякс познал настоящую любовь. С Дилюком дела обстоят гораздо сложнее. Они с Кэйей — ровесники, и Кэйа искренне удивляется тому, как Крепус еще не убил Дилюка собственными руками: как правило, если альфа не находит себе омегу до двадцати пяти, его отдают в специальный пансионат либо, если семья не желает тратить на альфу денег, убивают. Об этом все знают, но никто прямо не говорит. Не так давно у соседей Кэйи пропал сын-альфа: ровнёхонько после своего двадцать пятого дня рождения, и, когда Кэйа спросил, куда же тот подевался, его родители с совершенно невинной улыбкой ответили «Мы нашли ему мужа заграницей, представляете? Ему несказанно повезло встретить кого-то в своем возрасте!». Кэйа сразу понял, что бедного Итэра он больше никогда не увидит, и ночью даже немного поплакал: в конце концов, они с ним практически выросли вместе. Кэйе повезло, что его воспитывали без предрассудков к альфам: тогда бы он никогда не повстречал своих замечательных Дилюка и Аякса. В целом, одна из причин, по которой Кэйа забрал Дилюка к себе на очередных смотринах — это его возраст. Им обоим двадцать шесть, и Кэйа, пусть и знает, что Крепус — хороший человек, не уверен, что тот под давлением общества оставит Дилюка жить с ним до конца своих дней. Именно поэтому, а еще потому что Дилюк чертовски красивый и страстный, Кэйа забирает того себе. И вот, спустя три месяца долгой притирки, Дилюк, наконец, может даже не кидаться на него с кулаками, когда он просто находится рядом. Возможно, сегодня они смогут сделать еще один шажок навстречу друг другу. Аякс, с которым Кэйа провел серьезную беседу до сегодняшнего дня, подползает к Дилюку и, вторгнувшись в его личное пространство, выпускает свой феромон. Естественная реакция альфы на феромон другого альфы может быть совершенно разной: Кэйа читал много исследований по этому поводу и пришел к выводу, что основными выделяют агрессию, успокоение и возбуждение. Первые две являются вполне обычными, последняя же присуща лишь небольшому проценту среди альф и возможна лишь в определенной обстановке и при соблюдении конкретных условий. Кэйе стыдно в этом сознаваться, но он немного экспериментировал над Дилюком и, благодаря постоянному наблюдению, обнаружил, что тот реагирует на феромон Аякса именно последним образом, и это может хорошо сыграть им на руку. Дилюк принюхивается, на манер животных пытаясь понять настрой Аякса, и, распознав в нем друга, тихо скулит. Кэйа думает, что дело не только в запахе: сегодня Аякс сидит в ошейнике и ничего не говорит, чтобы показать Дилюку — они одинаковые, а значит, тому нечего опасаться. На этом этапе им жизненно необходимо хотя бы временно убрать психологические барьеры Дилюка, и, если для этого нужно сблизить их с Аяксом, Кэйа не против. Когда Аякс, прикрыв глаза, мягко целует Дилюка, у Кэйи от восторга все внутри переворачивается. Они много раз тренировались с Аяксом, что именно ему нужно будет сделать, дабы не спугнуть Дилюка, и тот, четко следуя инструкциям, отлично справляется с поставленной задачей. Однако не это приводит Кэйю в столь возбужденное состояние: наблюдать за тем, как целуются два альфы отчего-то оказывается поистине захватывающим зрелищем, и он, сидя неподалеку на стуле, перекинув нога на ногу, не может оторвать от них взгляд. Сильнее всего по нему бьет тот факт, что они оба — его альфы. Сначала плечи Дилюка напрягаются, и он весь поджимается, словно готовясь к прыжку, но потом, поддавшись моменту и разомкнув губы, весь обмякает: Аякс умело проникает своим языком в его рот и, приобняв Дилюка за талию, притягивает того к себе, не оставляя между их телами ни одного лишнего сантиметра. Кэйа следит за их действиями внимательно, отмечая, как Дилюк вцепляется в плечи Аякса, как выгибается к нему навстречу в поисках тепла, как тяжело дышит и скулит между поцелуями; Аякс же в свою очередь толкается навстречу Дилюку бедрами, потираясь своим пахом о его, выводит нежные круги на его спине пальцами и прижимается к чужой обнаженной груди своей. Кэйа предусмотрительно оставил их в одних трусах — будь они сейчас одеты, наверняка бы порвали одежду. Нежный поцелуй постепенно становится страстным, и уже через некоторое время Дилюк, не сдерживаясь, стонет, скулит и активно трется об Аякса, стараясь доставить себе как можно больше удовольствия. Кэйа понимает: пора переходить на следующий этап. Привстав со своего места, он мягко касается лопатки Аякса, и тот, поняв без лишних слов, ведет ладонями ниже, сжимая ягодицы Дилюка, оглаживая его бока и ребра, а после останавливаясь на бедрах. Поддев резинку его трусов, Аякс прерывает их поцелуй и, соприкоснувшись лбами, заглядывает прямо в алые глаза. Кэйа действительно поражается умению Аякса говорить без слов — кажется, будто Дилюк понимает буквально все на уровне телепатии, поддается его рукам и доверчиво, совсем открыто, позволяет раздеть себя. Когда на бледной коже выступает очаровательный румянец, Кэйа чувствует, как узел внизу живота закручивается сильнее и прикрывает рот ладонью, прерывисто выдыхая через нос. Какой же Дилюк все-таки неземной. Кэйе определенно повезло найти его на тех смотринах. Когда оба его альфы остаются полностью обнаженными, Аякс берет оба члена в ладонь, начиная дрочить. Дилюк оказывает чрезмерно чувствительным для своего вида, и Кэйа, при виде того, как тот тихонько стонет в Аяксовы губы, отчаянно цепляясь за него, словно за спасательный круг, ощущает, как сам начинает постепенно течь. Кэйа никогда не хотел никого из альф так, как он хочет Аякса и Дилюка, и это осознание сводит его с ума. Однако он делает глубокий вдох-выдох и прикрывает глаза — им не стоит торопиться. Нужно дать Аяксу еще несколько минут — Дилюк должен окончательно отдаться ощущениям и захотеть большего. Он должен захотеть омегу. Он должен захотеть Кэйю. Аякс опускается ниже и ласкает шею Дилюка над ошейником, отчего-то тот с наслаждением стонет, полностью отдаваясь ощущениям, окружившим его. Кожа на шее, должно быть, чертовски нежная: Кэйа не знает, как часто того били током, но, когда Дилюк только попал к ним домой, и он решил осмотреть его на наличие ран, шея под ошейником выглядела просто ужасно. Той ночью Кэйа поменял Дилюку ошейник на тот, что свободен от тока, но никому об этом не сказал. Им по-прежнему нужно поддерживать видимость нормальности в обществе. Он никогда не будет использовать столь ужасное изобретение на живом человеке. Кэйа замирает: в воздухе, помимо феромона Аякса, пропитанного морем и солнцем, появляется еще один. Принюхавшись, он едва удерживается от того, чтобы замычать от удовольствия: Дилюк пахнет вином. Но не той дешевой кислятиной, которую массово продают в супермаркетах, а дорогим алкоголем, сделанным из высокосортного урожая. Сладковатый запах моментально ударяет в голову, и Кэйа чувствует, как от смазки начинает намокать его нижнее белье. Еще немного, и он не сможет сдерживать собственный феромон, а это значит, им все же стоит перейти к следующему этапу. Встав со своего места, Кэйа начинает быстро раздеваться. Аякс, моментально поняв его, не перестает ласкать Дилюка всем, чем только может, дабы тот ничего не заподозрил: он несильно кусает его в шею, немного ускоряет темп рукой, заставляя Дилюка закатить глаза и прикусить нижнюю губу. Как же ему сейчас, должно быть, хорошо. От новой волны винного запаха, Кэйа ощущает, как спазмы внизу живота становятся сильнее, и это заставляет его опереться рукой о стену, силой подавляя стон наслаждения. Если бы он не обладал стальной выдержкой, наверняка бы упал прямо здесь и сейчас: кажется, коленки начинают дрожать, а смазка — стекать по внутренней стороне бедра. Удивительно, что с омегой может сделать феромон альфы. А что уж говорить о двух феромонах сразу! К моменту, когда Кэйа все-таки подходит к снова целующимся на полу парням, вся комната насквозь пропитывается запахом моря и вина, от которых у него слегка начинает кружиться голова, а во рту скапливается слюна. Прерывисто выдохнув для того, чтобы успокоить быстро бьющееся сердце, Кэйа подходит к Аяксу со спины и, наклонившись к нему, тихо шепчет прямо на ухо: — Пора, — и Аякс, не задавая лишних вопросов, отстраняется от Дилюка, заставляя того растерянно замереть. Открыв глаза, он очаровательно хлопает ресницами, недоумевая, почему все прекратилось, однако, наткнувшись взглядом на Кэйю, немного напрягается. Оказавшись между альфами, Кэйа седлает бедра Дилюка так, чтобы его нос оказался на уровне его шейных желез, откуда запах должен быть сильнее всего, и, не давая тому ничего понять, начинает постепенно выпускать феромон. Кэйа не уверен, как именно он пахнет, но Аякс, обожающий по утру сопеть ему на ухо, не раз говорил, что тот пахнет цветами. Какими именно, правда, так и не смог понять, и Кэйа лишь надеется, что у Дилюка нет стойкой ненависти ко всем цветам мира. Сначала Дилюк растерянно замирает: судя по всему, запах, наконец, достигает его ноздрей, и он опасливо принюхивается, будто пытаясь определить его первоисточник, — а после, утыкается носом в Кэйену шею, как слепой котенок, и вдыхает его феромон полной грудью. — Флердоранж, — на выдохе произносит он, заставляя Кэйю пораженно замереть. Это первое слово, которое Дилюк говорит без агрессии, открыто, при этом не пытаясь его убить. Сердце в груди заходится, и Кэйа чувствует, как непроизвольно начинает выпускать запах сильнее. Изначально он должен был ограничить свой выброс феромона, чтобы лишний раз не перегружать нервную систему Дилюка и не пугать его резкими запахами, однако то, как он произносит одно лишь только слово: с придыханием, на французский манер, — заставляет Кэйю поддаться собственным эмоциям. — Приятно, — бормочет Дилюк, прикрывая глаза и вдыхая запах полной грудью. Кэйе не нужно многого, чтобы потечь сильнее, и он прерывисто выдыхает, чувствуя, что плавится от того, как жадно Дилюк дышит им, как ведет носом выше, за ухо, как тянется руками к нему и приобнимает за бедра, заставляя приблизиться к себе. Кэйе от подобной трогательной нежности практически сносит крышу, и он сдавленно стонет. Возможно, за сегодня они смогут продвинуться чуть дальше, чем планировали. Быстро облизнув пересохшие губы, Кэйа аккуратно кладет одну ладонь Дилюку на заднюю часть шеи, а после ведет выше, пропуская рыжие локоны сквозь пальцы. Аякс сзади ощутимо напрягается, готовясь защитить того при необходимости: все-таки это не входило в изначальный план, — однако Дилюк, кажется, не собирается нападать. Он податливо льнет к Кэйе, жадно вдыхая его феромон, и позволяя рукам прикасаться. Решив не рисковать, Кэйа продолжает молчать — его тело прекрасно справляется за него само. Кэйа чувствует — член Дилюка дергается каждый раз, когда он вдыхает его цветочный запах, и от одного этого осознания в груди расползается что-то теплое, нежное. Возможно, им стоит попробовать. Когда Кэйа начинает опускать свои бедра ниже, Аякс, быстро смекнув что к чему, протягивает руку к члену Дилюка и, поддерживая Кэйю за бедра, помогает ему насадиться. О, да. Дилюк именно такой, каким Кэйа его и представлял внутри: горячий, большой, — и это действительно сводит с ума. Он тихонько стонет, насаживаясь уже самостоятельно, и Дилюк, видимо, не ожидавший услышать подобных звуков, в его руках ошарашенно замирает, но, к счастью Кэйи, не отталкивает, сначала решив прислушаться к собственным ощущениям. Как славно, что в силу своей природы Кэйа может не беспокоиться о дополнительной смазке — растянул же он себя предусмотрительно утром. К тому же, Аякс не дает ему стать узким вновь: либидо тому не занимать. Кэйа не торопит Дилюка, позволяя тому привыкнуть к новому положению, и потому, когда тот совершает размашистый толчок, несдержанно срывается на стон, широко раскрыв глаза. Как Кэйа и ожидал, Дилюк оказывается настоящим пожаром: горячим, несдержанным, диким, — и в этом даже есть свой шарм. Когда тот, поддерживая Кэйю за бедра, начинает совершать толчок за толчком, вынуждая его сильнее вцепиться в Дилюка, сам Кэйа по-настоящему теряется в ощущениях. Он настолько привык к темпу Аякса, его прикосновениям и постоянному успокаивающему запаху моря, следующему за ним по пятам, что пьянящий феромон вина, рваные толчки и страстное рычание куда-то в шею становятся настоящим ударом, выбивающим Кэйю из колеи. В хорошем смысле, конечно же. Сейчас все, что ему нужно сделать — это аккуратно вплести в их цветочно-винный тандем морской запах, дабы Дилюк помнил о том, что их здесь будет трое. — Дилюк, милый, — дрожащим голосом произносит Кэйа, заставляя Дилюка в его руках вскинуться и поджать губы: само собой, он не хотел отвлекаться от приятного вдыхания запаха, так пришедшегося ему по вкусу, но, что Кэйю порадовало, все же откликнулся на его голос и свое имя. — Позволишь Аяксу присоединиться? — спрашивает Кэйа как можно более нежно и мягко, дабы случайно не спугнуть Дилюка. Тот хмурится сильнее и мотает головой, моментально становясь похожим на маленького ребенка, которого попросили поделиться любимой игрушкой с другим партнером. Руки на бедрах Кэйи сжимаются сильнее в собственническом жесте, и Кэйа бы мог порадоваться этому: кажется, внутренний альфа Дилюка стал привыкать к нему, — вот только им нужно четко расставить все точки над «и», чтобы в дальнейшем не возникло недопониманий и травмирующих ситуаций. — Люк, — Кэйа прислоняется лбом ко лбу Дилюка и смотрит в алые глаза долго, нежно, убеждающе. Его взгляд бегает, словно не зная, на чем стоит сконцентрироваться, и Кэйа понимает: сейчас или никогда. — Пожалуйста, позволь Аяксу присоединиться. Тебе же так нравилось, когда он ласкал тебя. Ты так стонал в его руках, — кажется, слова имеют над Дилюком кое-какой эффект, потому что он моментально краснеет, делаясь настолько умильным, что Кэйа непроизвольно улыбается. До чего славный альфа. Однако этого аргумента оказывается недостаточно, чтобы разделить вкусный запах омеги с кем-то еще. И Кэйа вполне может его понять — вот только сейчас важно довести все до логического завершения, чтобы потом не пришлось разбираться с последствиями. — Ради меня, Люк. Пожалуйста, — просит Кэйа мягким, нежным тоном, заправляя алую прядку Дилюку за ухо. Тот, кажется, проникается просьбой, потому что, немного подумав, все же неуверенно кивает, заслуживая яркую улыбку. — Спасибо, огонек, — на благодарность Дилюк буйно краснеет вновь, и Кэйа делает мысленную пометку попытаться засмущать его как можно сильнее, когда они станут достаточно близки. Аяксу не требуется второе приглашение: услышав согласие, он двигается ближе и, приставив член к анусу Кэйи, аккуратно надавливает так, чтобы войти. Кэйа ожидаемо оказывается готов принять второй член, однако одно дело — быть физически в состоянии, а совсем другое — ощутить то, как два альфы входят в тебя одновременно. И не просто какие-то альфы — Аякс и Дилюк, такие разные, но оба его. Они не срываются на бешенный ритм сразу, постепенно привыкая друг к другу, прислушиваясь к собственным ощущениям и темпу: в конце концов, для каждого из них происходящее в новинку. Дилюк отпускает себя первым: вновь прислонившись носом к шее Кэйе, он судорожно вдыхает цветочный запах и, толкнувшись еще глубже, заставляет того вскинуться, приоткрыв губы в тихом стоне. Аякс, решив не отставать от Дилюка, так же начинает постепенно ускоряться, и Кэйе приходится вцепиться в широкие плечи Дилюка сильнее, дабы не упасть: ощущение переполненности накрывает лавиной, заставляя скулить и отчаянно кусать губы. Ему еще никогда не было так хорошо. Окружающие запахи моря и вина постепенно становятся гуще, а толчки — глубже и резче, и Кэйа искренне упивается окружившими его феромонами и ощущениями. Аякс, так же по привычке уткнувшись в шею Кэйи, дышит сбито, судорожно, под стать Дилюку, сейчас больше похожего на наркомана, дорвавшегося, наконец, до желаемого наркотика. Кэйа между ними тонет, плавится и внутренне сгорает от удовольствия, искрами проходящимся по всему его телу. Он чувствует — еще немного, и они подойдут к пику, а потому снова начинает говорить. — Да, мои хорошие, вот так. Еще немного, — сбивчиво шепчет Кэйа, а после, быстро облизнув свои пересохшие губы, добавляет: — Можете выпустить клыки, — и это заставляет обоих альф помешкать, немного замедлив темп. Укусить омегу в высшем обществе — настоящее преступление. Не преследуемое по закону, конечно же, но очень осуждаемое действие, которое считается крайне оскорбительным для омеги, ведь омега никому не может принадлежать, омега — синоним к слову «свобода», а метки на его теле, в свою очередь — показатели угнетения и власти альф, которое они с таким трудом оставили далеко в прошлом. Что уж говорить об укусах, поставленных специальными клыками: те сходят с кожи особенно долго и мучительно — раньше их использовали, чтобы обозначить серьезность намерений альфы по отношению к омеге, однако в наше время это считается пережитком общества, которое лишь напрасно травмирует омег. И сейчас Кэйа, доверчиво оголив свою шею перед Аяксом и Дилюком, предлагает им укусить его этими самими клыками, добровольно позволяя пометить себя в долгосрочной перспективе. Конечно же, парни, которых годами били током за любую, даже малейшую оплошность, не торопятся выпускать клыки. Аякс уже метил Кэйю — и не один раз, однако даже у него остался этот страх на подсознательном уровне, что уж говорить о Дилюке, который еще не успел даже до конца принять свое новое положение в доме Альберихов. Кэйа мягко улыбается и совсем без давления продолжает говорить. — Если вам этого, конечно, хочется, — кажется, он идеально подбирает слова, потому что уже через несколько мгновений парни, выпустив клыки, кусают Кэйю сразу с двух сторон, заставляя его прикрыть глаза и тихонько простонать. — Кончите в меня, дорогие. Вот так. Сильнее, — слова кажутся чем-то между мольбой и приказом, однако на этот раз альфы, поглощенные новым ощущением, подчиняются практически сразу, вновь набирая скорость. Когда Дилюк совершает очередной глубокий толчок, с тихим рыком изливаясь в Кэйю, Аякс, будто поддавшись его настроению, моментально следует за ним, и Кэйа с протяжным стоном испытывает, пожалуй, самый яркий оргазм в своей жизни. Полностью заполненный, помеченный, он — их омега.