«You’ve held your head up. You’ve fought the fight. You bear the scars. You’ve done your time. Listen to me, you’ve been lonely too long.» — The Civil Wars (Dust to Dust)
Внезапный удар приклада винтовки в плечо был настолько привычным, что она даже не почувствовала его. Адреналин и шесть лет, большую часть которых Анна провела в качестве снайпера в армии США, сделали свое дело. Чуть больше года назад удача улыбнулась ей, когда капитан Филдер смазал несколько колесиков, чтобы она получила документы на перевод. Ему нужен был снайпер-разведчик, а Анна Миллер в последнее время только на это и годилась. Возможно, для нее это тоже был трусливый выход из неудобной ситуации. Вооруженные силы США по-прежнему оставались мальчишеским клубом, и ее постоянные жалобы на назойливого командира, считавшего, что он имеет приглашение в ее постель, оставались без внимания. Перевод в морскую пехоту решил проблему без конфликтов. — Отличный выстрел, блонди. — Мужчина, стоявший за ее спиной, говорил с акцентом, который она не могла определить. Она видела, как он опускает бинокль от своих глаз. Он должен был наблюдать за ее шестеркой, а не за перестрелкой в долине под ними. Она сдержала раздраженный ответ и вновь сосредоточила свое внимание на происходящем. Земля под ней была настолько сухой и мелкой, что она чувствовала ее вкус даже сквозь накидку, которой она прикрывала нос и рот. Она больше не служила в 24-м полку, дислоцированном в Кэмп-Леджен. Четыре месяца назад ее командир вызвал ее на импровизированное собеседование с парой мужчин, которые были военными, но не теми, кого она знала. Они хотели узнать о ее планах. Она только что отслужила шесть лет, и, похоже, все хотели получить ответ на вопрос, собирается ли она просить об отставке или планирует сделать карьеру, может быть, устроиться на работу. Мысль об этом вызывала у нее беспокойство и тревогу. Но эти парни? Они хотели знать, не устала ли она от службы, не хочет ли вернуться домой. — Нет, — сказала она им. — Не устала, и у меня нет дома. После двадцати минут вопросов, постоянно возвращавшихся к будущему, которое она никак не могла себе представить, они взяли со стола папку толщиной в два дюйма и кивнули ей, после чего выскользнули за дверь импровизированного командного центра. Почти четыре недели спустя ее снова вызвали на беседу с командиром и одним из тех, кто проводил с ней собеседование. Он объяснил, что работает в оперативной группе 141 и что им нужен снайпер. Анне нужно было как-то избежать неизбежных вопросов о том, хочет ли она работать в офисе в Северной Каролине или получить путевку в гражданскую жизнь, поэтому ее ответ был прост. В то время оперативная группа 141 практически ничего не значила для нее, кроме того, что он дал ей в общих чертах. За два месяца работы в группе она быстро поняла, что эти парни не дураки, и, возможно, она слегка перегнула палку. Ее служба в вооруженных силах США была сплошной возней и ожиданием, сидением без дела. 141-й двигался, и двигался быстро. За последние два месяца она переехала из Северной Каролины в Катар, где ей выдали снайперскую винтовку Barnett M82 и сразу же отправили в район конфликта на южной границе Судана. За эти недели ее подразделение семь раз меняло лагерь. Она выдохнула и поправила палец на спусковом крючке M82, одновременно сдвинув бедра на землю. Лейтенант Райли как раз обогнул угол здания, изрешеченного воронками от пуль. Она до сих пор не знала, как ему удается видеть в маске и очках с красной оптикой, но не могла отрицать, что он — элита. Она никогда не видела человека, который бы более эффективно входил в здание, выполнял поставленную задачу и уходил. Вот только он не знал, что на два этажа выше него в окне стоит человек с винтовкой. Она не успела выстрелить, потому что боевик держался в тени. Она знала о его присутствии только по тому, что ствол его винтовки скользил по подоконнику, а прицел отражал солнечный свет лучше, чем осколки стекла над ним. Ствол накренился, но Призрак еще не успел навестись на человека. Ее легкие горели от необходимости сделать вдох, но вдох означал, что она может промахнуться. Легкое движение тела могло привести к тому, что выстрел не попадет в цель. Давай, — сказала Анна себе под нос. Времени на то, чтобы связаться с ним по рации, не было, как и времени на то, чтобы высказать напарнику свое беспокойство. За прицелом пистолета произошло движение, и мужчина нашел Призрака в перекрестье прицела. Попался, подумала она, нажимая на спусковой крючок. Легкое движение указательного пальца привело к выстрелу, и приклад винтовки снова врезался ей в плечо. — Черт, — пробормотал ее напарник, прижимая бинокль к лицу. — Я даже не видел этого парня. Она посмотрела в прицел и увидела, что окно пусто. Ни винтовки, ни человека. Только брызги крови на дальней стене. Перейдя на лейтенанта, она убрала палец со спускового крючка, когда он появился в прицеле. Вместо того чтобы смотреть на окно, в которое попала ее пуля, он смотрел прямо на ее позицию на холме. Он отрывисто кивнул головой и скользнул в дверной проем здания, несомненно, чтобы убедиться, что мужчина мертв. Анна сделала вдох и чуть не задохнулась от пыли, которая каким-то образом все же смогла пробиться сквозь гетры. Маки. Позади тебя, — сказала она своему напарнику. Он резко обернулся. Там никого нет, — ответил он. — Похоже, они просто убираются. Сегодня ты уничтожила, наверное, девять из них? — Десять, — ответила она. Анна хотела бы сказать, что каждый из них что-то значит. В конце концов, она забирала жизни. Но с некоторых пор она уже отвыкла от этого. Может быть, дело было в расстоянии, которое обеспечивал пистолет. Обычно она находилась в сотнях метров от цели, что означало отсутствие крови, кишок и тел, кроме тех, что были в прицеле. А они были так далеко, что можно было забыть, что это люди. Наверное, это было плохо. Возможно, она была сломлена. Это не должно быть так просто. — Докладывай, — ровный голос Гоуста приказал ей на ухо. Она услышала, как каждый член команды докладывает. Ее напарник говорил за них, пока Анна, встав на колени, отряхивала жилет. Она услышала, как Гоуст отдал приказ всем собраться в точке встречи и вернуться в лагерь. Обратный путь займет почти три часа, а она так мало спала за последние несколько недель. Может быть, она попытается отдохнуть, несмотря на грохот машин по ухабистой местности. Может быть, — подумала она, снимая винтовку с сошек, удерживающих ее на земле.__________________________
— Хай, Блонди, Маки сказал, что ты сегодня спасла задницу лейтенанту, — произнес уже безошибочно узнаваемый голос с шотландским акцентом. Она подняла глаза от своего подноса с индейкой и овощами и увидела, что на скамейку напротив нее опустились Соуп и Газ со своими подносами. Они оба были хорошими парнями. Компетентные, надежные и уважительные. Отлично справлялись со своей работой. У Соупа был один из тех флиртующих характеров, и Анна воспринимала его с долей сомнения. После более чем шести лет службы в армии она могла определить, кто из парней всерьез хочет оказаться в ее постели, и почти всех их она научилась отпугивать. Сначала она думала, что образ ледяной королевы-стервы поможет, но многие из этих альфачей, похоже, воспринимали это как вызов. Быть слишком милой и услужливой тоже не получалось. После некоторых проб и ошибок Анна пришла к выводу, что нужно быть неприметной и скучной. Волосы почти всегда были завязаны в хвост или пучок. Даже в выходные дни она практически не красилась. Когда она не была на задании, она носила свою форму, чтобы никто не увидел в ней женщину, а не солдата, морского пехотинца или… кем бы она ни была на самом деле. К тому же, она не была красавицей. Она обладала всеми необходимыми женскими качествами, не выделяясь при этом. — Не знаю, как насчет этого, — сказала она им, накалывая вилкой пару зеленых бобов. Взгляд ее метнулся к ряду блюд, и она увидела, что Гоуст стоит там, словно все это время она осознавала, где находится его тело по отношению к ее. Это чувство раздражало ее. Почему ее так тянет к нему? Он был немногословен и мало чем выделялся из толпы, а в разговоре, особенно с таким новобранцем, как она, и того меньше. Возможно, дело было в том, что он был компетентен и деловит. Чувство, что ее тянет к нему, было уважением и восхищением. Но не более того. Газ оглянулся через плечо, заметив, что она следит за профилем Гоуста, когда тот смещается вперед в очереди. — Если вы ждете, что он вас поблагодарит, то вам лучше успокоиться, потому что этого не произойдет. Анна вернула взгляд к еде. — Нет. Не стоит благодарностей. Просто сделала свою работу. — Кроме того, он уже поблагодарил ее. Кивок в ее сторону — это все, что ей было нужно. Она чуть было не открыла рот, чтобы спросить у Соупа и Газа, где или как Гоуст ел с этой балаклавой на лице. Маску с черепом он снимал, но черная балаклава с нарисованными челюстными костями и зубами была всегда на нем. За два месяца работы в его команде она ни разу не видела его с открытым лицом. Но спрашивать она не стала. Это не должно было иметь значения. Это не имело значения. Это было не ее дело. — Он её не снимает, — сказал Соуп. От того, что он, казалось, точно знал, о чем она думает, Анне захотелось зажмуриться. — Что не снимает? — спросила она, глядя на Соупа и Газа. Соуп только улыбнулся, как будто ее вопрос был настолько глупым, что это было смешно. — Гоуст. Маску. Она кивнула. — Да, хорошо. Я… не спрашивала.__________________________
День был долгим, и жара от лежания на вершине под солнцем давала о себе знать. С напряженными плечами и головной болью, ползущей по шее от основания черепа, она выскользнула из палатки, которую они использовали в качестве столовой. Слева стояли два грузовика с припасами, справа — небольшие палатки, в которых они спали. Она вдохнула свежий ночной воздух. Было еще жарко, но уже не так, как днем. Ей просто хотелось смыть с себя пыль, прежде чем рухнуть в постель. Ты хотела этого, напомнила себе Анна. Ты выбрала это. При мысли о возвращении в Лежен и жизни в одном из этих домов на базе у нее перехватывало дыхание. Мысль о том, чтобы подать документы на увольнение, чтобы получить работу на гражданке и жить в стерильной квартире на втором этаже какого-нибудь комплекса с бассейном и тренажерным залом, готовя еду на ужин в микроволновке… от этой мысли ей становилось не по себе. У меня голова идет кругом, подумала она, проходя мимо второго грузовика со снабжением. — Не поблагодарил тебя за то, что моя шестерка там. — Низкий, ровный голос доносился из тени, отбрасываемой грузовиком. Она сразу же узнала его и замедлила шаг, прежде чем повернуться лицом к Гоусту. — Поблагодарил, — заверила она его. — Я уловила ваш кивок в мою сторону. — Хм… — Непринужденный звук был похож на мягкий щебень в его груди. Анна пожала плечами и пригладила выбившиеся из хвоста волосы. — Просто выполняю свою работу, лейтенант. Не стоит благодарности. — Где ты научилась стрелять? — Его вопрос остановил ее. — В армии, — ответила она, услышав щелчок зажигалки. Кончик сигареты вспыхнул красным пламенем, когда он затянулся. Тень и расстояние в четыре-пять метров между ними не позволяли ей разглядеть многого, но она могла сказать, что балаклава была сдвинута вверх, обнажая его подбородок и рот. Гоуст насмехался и пускал дым в воздух, а Анна вела личную войну в своей голове. Ей хотелось внимательно рассмотреть его, попытаться разглядеть контуры его подбородка и губ, может быть, даже разрез челюсти. Но в то же время она хотела уважать его личное пространство. Не зря же он курил в тени грузовика. — А для чего была эта пакость? Он переложил свой вес с одной ноги на другую. — Уверены в этом? — В чем? — В том, что ты научился стрелять, когда поступил на службу. Конечно. Конечно, он должен был видеть досье на нее. Эта папка толщиной в два дюйма, несомненно, побывала на столе капитана Прайса. Логично, что лейтенант тоже его видел. Когда ты находишься под колесами машины, уединения не бывает. — Если ты уже знаешь, то зачем спрашиваешь? — проворчала она в ответ, в ее голосе было больше раздражения, чем она хотела сказать. Пару тактов они стояли молча, просто наблюдая друг за другом. Наконец Гоуст сделал еще одну затяжку и смахнул пепел большим пальцем. — Ни черта ты не знаешь, Блонди. — Когда она ничего не ответила, он продолжил. — Если ты думаешь, что я видел твое досье, то ты ошибаешься. Ее имя на его губах вызвало у нее прилив адреналина, и от этого ей стало не по себе. Почему он заставляет ее чувствовать себя так? Что это за бесполезная влюбленность в него? — Мой папа научил меня. — Хм, — размышлял Гоуст, поднося сигарету к губам. — Он хорошо справился. Возможно, он хотел сделать ей комплимент. Вместо этого эти три слова сильно ударили по ее сознанию, а затем вылились в раздражение. Да, — проворчала она, прежде чем отвернуться. Анна сделала шаг от него в сторону душевых и резко обернулась. — Ты ведь знаешь, что это тебя убьет? — Что именно? — спросил он, его голос был ровным и скучным, как всегда, когда он не был на задании. — Курение. Он тихонько хихикнул. — Думаю, у меня есть более опасные вещи, о которых стоит беспокоиться, не так ли? Что-то в его поведении этим вечером просто действовало ей на нервы. Почему он вообще что-то сказал, когда она прошла мимо него? Она воняет, — сказала она ему. Он издал звук согласия и выпустил сигарету из правой руки. Покрутив носком ботинка тлеющие остатки, он натянул нижний край балаклавы на рот и вышел из тени. — Спасибо за сегодняшний день, Блонди. Искренность в его голосе заставила ее почувствовать себя так, словно она только что испытала удар хлыстом. Не успела она придумать, что ответить, как он выскользнул из-за угла грузовика и скрылся в противоположном направлении. Она слышала, как его ботинки хрустели по сухой земле и камням в нескольких метрах, а потом ничего. Она никогда не встречала человека, который был бы таким большим и таким тихим. Как призрак. Когда она пришла туда, душевые были пусты. Анне потребовалось меньше десяти минут, чтобы раздеться, вымыть волосы и тело, вытереться насухо и натянуть одежду. Когда она была моложе, душ был роскошью, но с тех пор, как ее призвали в армию, это стало просто задачей, которую нужно было выполнить. Она опустилась на свою койку в углу единственной женской палатки. В палатке было двенадцать кроватей, расположенных на равном расстоянии друг от друга; четыре из них сегодня уже были заняты. Поправляя подушку, она размышляла о том, живет ли Гоуст в одной палатке с одиннадцатью другими мужчинами или у него есть своя личная палатка. Интересно, курит ли он в ней эти мерзкие сигареты? Интересно, принимал ли он душ, когда они возвращались с заданий, перед тем как лечь в постель? Интересно, снимал ли он маску, когда принимал душ? Снимал ли он ее, чтобы поесть? Что он скрывал? Почему он ждал у столовой, чтобы поблагодарить ее? Какого черта она рассказала ему о своем отце?