«And I'll make excuses, and I'll keep all your secrets. I will take your bullets even if it were you holding the gun.» — Sabrina Claudio (Holding the Gun)
— Я хочу, чтобы все были готовы к перемещению в девять. Самолет вас ждать не будет, — сказал капитан Прайс на утреннем инструктаже. Гоуст стоял в нескольких метрах справа от Прайса. Анне стало казаться, что он наблюдает за ней во время брифинга. Не только после ситуации, произошедшей два дня назад, когда она спасла его задницу, но и до этого. Из-за маски, которую он носил поверх балаклавы, трудно было понять, права она или параноит. — Шевелись! — крикнул Прайс, прежде чем распустить всех. Гоуст остался на месте: ноги в широкой стойке, руки на бедрах. Он выглядел таким непоколебимым и решительным, что она подумала, сможет ли его сдвинуть с места даже разъяренный носорог. Анна покачала головой и поспешила обратно в общежитие. Через час палатки были опустошены. Еще час — и палатки были спущены и свернуты в свертки. К назначенному Прайсом сроку все было упаковано в грузовики и автомобили, не оставлявшие после себя ничего, кроме следов шин и ног. Соуп стоял в задней части транспорта, когда она подошла к нему. Ступенька была высокой, и Анне с ее ростом 5 футов 5 дюймов всегда было нелегко забраться в грузовик. Она потянулась к ручке сбоку, когда услышала, как Соуп сказал: «Давай, блонди.» Он с улыбкой протянул ей руку, прищурившись, чтобы заслонить от солнца, падающего на них. Анна потянулась, чтобы сжать его руку в своей. Он легко подтолкнул ее к тому, чтобы сделать два шага на кузов грузовика. Металлические ящики с оружием и боеприпасами были сложены в центре, а команда сидела на скамьях по периметру. Отпустив руку Соупа, она подняла голову и увидела, что Гоуст, сидящий на дальнем конце противоположной скамьи, наблюдает за ней. А может быть, он смотрел на Соупа или на чертов воздух, насколько она знала. Просто в последнее время ей все чаще казалось, что его взгляд устремлен на нее. Одна его рука была согнута и перекинута через спинку скамьи. Другая рука лежала на бедре, а ладонь свисала вниз, прикрывая промежность. Почему эти парни всегда сидят с раздвинутыми ногами? Обычно она могла не обращать на это внимания. Но иногда это раздражало ее до глубины души. А в таких редких случаях, как сейчас, это заставляло ее либидо приподняться и обратить на себя внимание. — Сколько времени ты провела на базе в Катаре, прежде чем тебя отправили с нами? — спросил Газ, когда Соуп помог ему тоже забраться в грузовик. По крайней мере, помощь была оказана не только ей. Ей было неприятно чувствовать, что она не может угнаться за парнями, когда дело доходило до драки, она не могла за ними угнаться. Она не была такой сильной, как они, не обладала ни выносливостью, ни навыками рукопашного боя. Анна чувствовала себя «одноруким пони». Она умела хорошо стрелять из оружия, а остальное ей удавалось с трудом. Как они решили, что ей место в 141-м отряде, было для нее загадкой. Она оглянулась на Гоуста, а затем переключила свое внимание на Газа. — Три-четыре дня. Недолго. — Ну, это, конечно, дыра, но все же лучше, чем палатки, — сказал он ей. — Не могу дождаться, — сказала она ему своим лучшим бесстрастным голосом. Соуп хихикнул и отступил назад, чтобы опустить свой зад на скамейку позади него. Газ сел рядом с ним, и они оба с весельем посмотрели на нее. Она не сразу поняла, что это не из-за того, что она сказала, а из-за того, что она последняя стояла на кузове транспорта. — Похоже, ты вытянула короткую соломинку, — сказал Соуп, кивнув ей за спину. Анна повернулась и увидела, что последнее оставшееся место было рядом с Гоустом. «Придется сидеть с боссом», — с улыбкой добавил Газ. Анна закатила глаза и повернулась, чтобы подойти к лейтенанту. «Лейтенант,» — сказала она в знак приветствия и кивнула ему. Если он не уберет свою чертову ногу, то ей придется сидеть у него на коленях. — Миллер, — ответил он, сдвигая бедра и убирая ноги, чтобы освободить ей место. Она села и постаралась не обращать внимания на то, как ее бедро прижимается к его бедру, и на то, как рука, которую он зацепил за спинку скамьи, задевает ее плечо, когда она сдвигается, чтобы устроиться поудобнее. Подняв глаза, она увидела, что Соуп и Газ ухмыляются, наблюдая за происходящим. Через несколько секунд ухмылки исчезли, и их взгляды опустились на доски пола грузовика. Анна взглянула на Гоуста: он выглядел так, словно собирался убить их обоих. Возможно, они наслаждались его дискомфортом от того, что она вторглась в его пространство. Она могла сказать, что ему нравится держать дистанцию между собой и другими, но при таком количестве оперативников на транспорте это было просто невозможно. — Ты собираешься заставить их чистить туалеты или как? — спросила она. Он фыркнул и откинул голову назад, чтобы посмотреть на небо: «Может быть». — Эй, я знаю, что ты любишь свое пространство. Если ты хочешь, чтобы я подвинулась… — Нет, все в порядке, — быстро сказал он, прервав ее. Она поджала губы, а затем сказала: «Я имею в виду, что ты просто выглядишь напряженным и…» — Ты выглядишь напряженным, — ответил он. — Я напряжена, — огрызнулась она. — Я не кусаюсь. — Он сказал это так тихо, что она почти не услышала. Анна тихонько засмеялась: «Я не беспокоюсь об этом. Я беспокоюсь о том, что навлеку на себя неприятности лейтенанта тем, что нарываюсь на него». — Ты не нарываешься на меня. Все в порядке. Расслабься. Двигатель завелся, и через несколько секунд они понеслись по неровной местности. Без ремня безопасности она чувствовала, как ее бросает то влево, то вправо, попеременно то сближаясь с Маки справа, то с Гоустом слева. Она не знала, как ей расслабиться в такой обстановке. Особенно большой провал на дороге бросил ее прямо в тело Гоуста, а затем вперед, в сторону от него. Она почувствовала, что все происходит в замедленной съемке, и протянула руки, чтобы ухватиться за металлические корпуса перед собой. Однако падения не произошло. Крепкая хватка за воротник жилета не дала ей упасть. Не глядя, она поняла, что рука Гоуста в перчатке ухватилась за ткань ее формы, чтобы не дать ей упасть. Свободной рукой он ударил кулаком в окно, отделявшее их от водителя грузовика. «Тормози, мать твою, Хайзер!» — рявкнул он. Анна посмотрела вниз и увидела, что ее собственная рука лежит на бедре лейтенанта Райли прямо над его коленом. Она успела заметить, что вся она состоит из мышц, прежде чем отдернула руку от его ноги, словно он ее обжег. «Извините, лейтенант», — сказала она. — Чертов тупица, — сказал он, снова ударив кулаком по стеклу. На мгновение Анна подумала, что он говорит о ней, но потом поняла, что объектом его гнева был Хайзер. «Все в порядке?» — спросил он, ослабляя хватку на ее форме. — Да. Я, э-э, да. Спасибо, — сказала она, пытаясь перевести дыхание и скрыть румянец на щеках. — Можешь ухватиться за меня, если столкнешься лицом к лицу с ящиками, — сказал Гоуст, бросив быстрый взгляд на ее лицо, а затем перевел глаза на стоящие перед ними ящики с боеприпасами. Анна рассмеялась, и в ее собственных ушах это прозвучало как чистый нервный смех. Надеюсь, Гоуст этого не уловил: «Спасибо». Они оба уселись на скамейку, пока Хайзер, следуя приказу, замедлял ход грузовика. Каждый раз, когда возникала особенно большая кочка, она чувствовала, как он хватается за заднюю часть ее формы, чтобы не дать ей кувыркнуться вперед. Примерно через час после начала трехчасовой поездки на одной из особенно крупных выбоин на дороге ее рука оказалась на полпути к его бедру и в опасной близости от его промежности. «Извини», — пробормотала она, опуская руку вниз, чтобы опереться на его колено. — Все нормально. — Его голос был пренебрежительно-равнодушным. Как будто она не была в нескольких сантиметрах от прикосновения к его члену. Прекрати, сказала она себе. Прекрати думать о члене своего лейтенанта. Это было неуместно и определенно выходило за рамки дозволенного. — Как давно вы служите в 141-м? — спросила она, когда все стало достаточно гладко, чтобы она могла убрать руку. — Давно, — ответил он. — Пять лет? Двадцать? — Где-то между. Анна откинула голову назад и посмотрела на облака, надвигающиеся на солнце, чтобы немного передохнуть от жары: «Если не хочешь отвечать, так и скажи». Он помолчал мгновение, а потом прочистил горло и сказал: «Почти восемь». — А раньше? Он взглянул на нее: «До этого?» — Да. SAS? — Она посмотрела вниз на нашивку на его жилете. За ревом двигателя она едва расслышала его усмешку: «Да. А ты? До этого?» Анна снова посмотрела на небо, а затем перевернула голову, чтобы посмотреть на его профиль: «Ты действительно не читал мое досье?» — Не было необходимости. Ты хорошо работаешь. Она постаралась не позволить теплу, разливающемуся по телу от этого комплимента, нарушить ход ее мыслей: «В армии США около пяти лет. Я подала документы на перевод в морскую пехоту и оттуда была принята в 141-ю бригаду». — Хм, а почему именно в морскую пехоту? Она пожала плечами: «Захотелось перемен». — Не типично переходить на другую ветвь, не так ли? — Бывает, — сказала ему Анна. Он не ответил, и через несколько секунд она добавила: «У меня был командир, который не принимал отказов. Я подала официальную жалобу, но ничего с ним не случилось, и я ушла». Он медленно кивнул. По прошествии целой минуты, уставившись в пол грузовика, он спросил: «Как его звали?» Анна насмешливо сказала: «Это уже неважно. Просто какой-то старший сержант, который считал себя крутым. Почему спрашиваешь?» — Просто так, — ответил он, не отрывая глаз от пола.__________________________
Сиденья в самолете были почти такими же тесными, как в грузовике, но ехать было не так тряско. Она оказалась между Менендесом и Газом, который все это время тихонько похрапывал ей в ухо. Гоуст сидел в конце ряда, далеко от нее. Она подумала, не сделал ли он это специально. Скорее всего, нет. Она сомневалась, что она вообще могла прийти ему в голову, если только не находилась в поле его зрения. Он был похож на человека, у которого нет времени на обдумывание своих мыслей и чувств. Ей стало интересно, видел ли кто-нибудь из команды его лицо. Может быть, Прайс, но она не собиралась спрашивать. Да это и не имело значения. Менендес предложил ей осмотреть более постоянную базу, которую 141-я использовала в Катаре. Это был ряд невысоких зданий, не выше трех этажей, построенных в форме квадрата. Ангары, в которых размещались самолеты, находились в полумиле от каменной дороги. Они с Менендесом и большинством других членов группы пошли по ней, чтобы размять ноги после более чем семичасового перелета. Столовая здесь была намного лучше, чем в наспех сооруженной палатке в Судане. Еда тоже была лучше. Никакой регидрированной индейки или мясного рулета. Это была старая добрая еда из столовой. Анна ковырялась в своих сырых овощах, осматривая комнату. Гоуста не было. Она не знала, почему ее это волнует. Да и не должна была. Это был ужасный путь, и не только потому, что он был ее командиром, но и потому, что она была уверена, что лейтенант Райли едва ли знает, что такое дружба. Она могла сколько угодно врать себе и говорить, что просто ищет разрядки от возвращающегося раз в три года либидо, но этого не было. Он не был похож на такого человека, а если и был, то она не попадала в поле его зрения. А ведь он был ее начальником. — Привет, блонди. — Она подняла глаза и увидела Соупа, стоящего перед ее столом: «Прайс хочет тебя видеть. Его офис, в девять вечера». — Что я сделала? — спросила она. Соуп пожала плечами и улыбнулась: «А что, по-твоему, ты сделала?» Анна сузила на него глаза: «Ничего.» — Черт, я думал, что получу от тебя признание в чем-то, — сказал он со смехом: «Думаю, он собирает небольшую команду. У нас есть торговец оружием. Хочет точности, а не силы». — О. — Анна не знала, что еще сказать, глядя вслед уходящему Соупу. Она взглянула на часы на стене. У нее было двадцать пять минут, чтобы закончить ужин и добраться до его офиса.__________________________
— Значит, вас будет только трое, но вы встретитесь с Варгасом в Маракае, — сказал Прайс, откинувшись в кресле. Анна спокойно стояла, заложив руки за спину, перед столом Прайса. Соуп стоял в нескольких футах от нее, скрестив руки на груди, и изучал карту, лежащую перед Прайсом. Гоуст стоял с другой стороны от Анны, ближе к двери, вцепившись пальцами в вырез боевого жилета, который он все еще носил. Казалось, этот человек никогда не расслаблялся. Анна начала сомневаться, что он вообще человек. — Я и… они? — Мы не можем ввязываться в перестрелку с Турвишем и его людьми. Нам нужно, чтобы он исчез из поля зрения до встречи с китайцами. Наш связной с ЦРУ говорит, что Турвиш будет отдыхать в Каракасе с 17 по 22 число, но венесуэльское правительство не согласится на полномасштабную операцию. Риск международного дипломатического кошмара велик, поэтому нам нужна точная работа, а не удар. — Да, сэр, — ответила Анна. — Их работа, — он указал на Гоуста и Соупа, — заключается в том, чтобы доставить вас в место, где вы сможете сделать выстрел. — Он указал на Анну: «Ваша задача — не промахнуться. Мне сказали, что вы можете поражать цели на расстоянии до 3 000 метров». Она переместила свой вес и сглотнула: «При правильных условиях». — Гоуст и Соуп создадут тебе подходящие условия. Вы сделаете выстрел. Анна прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не ответить ничего, кроме «Да, сэр». — Вылетаете через два дня. Частным самолетом из аэропорта Катара в Панама-Сити, затем в Маракай. Варгас обеспечит поддержку и разведку. Дорога до Каракаса займет пару часов. К этому времени мы должны знать, где будет Турвиш. — Прайс оперся предплечьями о край стола: «Вопросы?» — Нет, сэр, — ответил Соуп. У Анны была куча вопросов, но она даже не знала, с чего начать. Она привыкла путешествовать со своим взводом и применять свои навыки на поле боя, а не в ничего не подозревающем городе. Она почувствовала движение и увидела, как Гоуст встал рядом с ней. «Понял», — сказал он Прайсу своим ровным, ни на что не влияющим голосом. Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее, и она опустила взгляд, почувствовав близость зрительного контакта с ним. Из-за жирной краски вокруг его глаз их карий цвет казался еще более теплым, чем она предполагала. — Да, сэр, — пробормотала Анна и, повернувшись на каблуке, вышла из кабинета Прайса. Она уже прошла половину коридора, когда услышала позади себя шаги. «Проблемы, Миллер?» Она выдохнула, услышав его голос так близко позади себя. «Нет, сэр». — Вы никогда не были на подобном задании, не так ли? Анна остановилась и повернулась к нему лицом. Он замедлил шаг, чтобы не столкнуться с ней. Она наблюдала, как он сделал два осторожных шага, пока они не оказались лицом к лицу на противоположных сторонах коридора. Его пальцы по-прежнему были зажаты в вырезе жилета, отчего грудь и плечи казались еще шире. Не то чтобы они не казались достаточно широкими в обычный день. После их возвращения она видела большинство парней в гражданской одежде, но не его. Не Гоуст. Он всегда был одет для миссии, как будто она могла произойти в любой момент, и ему придется уходить. Может быть, такова была его жизнь. — Нет, не доводилось. Он молча наблюдал за ней, прежде чем сказать: «Цель одна и та же, Блонди. Выстрел в голову или в грудь». — Я поняла, лейтенант. Он медленно кивнул: «С тобой все будет в порядке». Анна рассмеялась под нос: «Ты пытаешься убедить в этом меня или себя?» — Тебя. Я и так знаю. В такие моменты она жалела, что не видит его лица. Иногда ей казалось, что в разговоре с ним что-то теряется. Недостающей частью было его выражение лица: «Спасибо, Гоуст».__________________________
Обычно у нее не было привычки стрелять в безоружного человека, но Турвиш был плохим парнем. Очень плохим. Например, мультимиллионером, который приобретал оружие и продавал его людям, не стеснявшимся использовать это оружие для убийства мирных граждан. Кроме того, он, вероятно, всегда был вооружен. Может быть, не с винтовкой на поле боя, но уж точно с пистолетом или двумя пистолетами при себе. Она подозревала, что его служба безопасности тоже не испытывает недостатка в оружии. Анна переместилась на бетонный тротуар возле общежития. Было около четырех утра, и через двадцать минут они должны были выехать в аэропорт. Она так и не смогла уснуть, ворочаясь и раздражая соседей по общежитию. Сумка была собрана и лежала рядом с ней, пока она ждала появления Гоуста и Соупа. В один момент она почувствовала себя нервной и тревожной, на грани паники. В следующую минуту она почувствовала пустоту, как будто внутри нее открылась дыра, и воды на дне были спокойными и удушающими. — Не спится? Сердце словно подпрыгнуло в горле при звуке мягкого голоса Гоуста с безошибочным акцентом. Она подняла голову и увидела, что он стоит в нескольких метрах от нее на углу здания. Плечо его было прижато к камню, а в правой руке болталась сигарета. — Нет, — ответила она. Он сделал два шага вперед, чтобы оказаться на свету. Ее взгляд остановился на его подбородке и губах, когда он поднял сигарету и сделал длинную затяжку. Она не знала, чего ожидала, но его совершенно нормальный рот не был изображен на ее бинго-карте. Его кожа была бледной, а подбородок покрывала темная щетина. Черная балаклава по-прежнему закрывала его челюсти и щеки, но губы были полными, розовыми и какими-то чувственными, даже обхватывая сигарету. — Я тоже. Я чертовски ненавижу Каракас. — Никогда там не была, — призналась Анна, наблюдая, как он поднимает голову и выпускает дым в воздух. — Не парься, блонди. Все будет хорошо. Она насмешливо хмыкнула: «Да, я знаю». Гоуст подождал несколько тактов, прежде чем сказать: «Не иначе. Он убийца». — То есть, технически я тоже». Уголок его рта приподнялся в ухмылке, и он сделал еще одну длинную затяжку. Она смотрела на него со своего места на тротуаре, пока он выдыхал в сторону от нее. Когда он повернул голову назад, его глаза встретились с ее глазами: «Нет, любимая, ты солдат». — Синонимы. На этот раз он улыбнулся. «Не дерзи мне, блондиночка. Ты подчиняешься мне. Я говорю стрелять, ты стреляешь. Ты солдат». Его взгляд был слишком пристальным. Она опустила руки на колени: «Я ценю вашу заботу, лейтенант. Но я в порядке. Правда.» Он повернулся и прислонился спиной к каменной стене здания, глядя на поле и дальний ангар: «Почему твой отец решил научить тебя стрелять?» Вопрос застал ее врасплох: «Видимо, он решил, что это необходимый мне навык». — Вы начали с раннего возраста? — Даа, — сказала она, выделив букву «а» в конце: «В одиннадцать, двенадцать, где-то около того». — Это очень рано, чтобы учиться стрелять. Анна кивнула головой и повернула ее, чтобы посмотреть на него, стоящего в паре метров от нее: «Наверное, это было связано с тем, что ему нечему было меня учить. Поэтому он научил меня тому, что знал сам». — Да? — спросил Гоуст, ожидая продолжения. Он был хорош. Он оставлял в разговоре свободное пространство, и люди, естественно, стремились заполнить его, чтобы избежать неловкого молчания. — Да, — согласилась она, стиснув зубы, чтобы не сказать ничего лишнего, просто из вредности. Гоуст переместил вес с одной ноги на другую и уронил сигарету на землю. Она наблюдала, как он покрутил носком ботинка тлеющий окурок, а затем наклонился и поднял его. Анна вздохнула и сдалась: «Он был метким стрелком. Служил на войне в Персидском заливе, а потом еще и еще». Он снова натянул балаклаву на рот и обошел ее, чтобы выбросить окурок в урну в нескольких футах от нее: «Это все объясняет». Она почувствовала, как у нее поднялись желваки, а горло сжалось. «Знаешь, тебе следует отказаться от раковых палочек». — Так ты рассказала, — ответил он — Значит, идешь по стопам отца? Она закатила глаза и постаралась не выпустить на поверхность весь гнев и страх при мысли о том, что ее отец пошел по тому же пути. «Надеюсь, что нет», — сказала она. Гоуст только кивнул головой и посмотрел на нее, сидящую на бетоне у его ног. Одна его рука лежала на прикладе пистолета, висевшего в кобуре у бедра. Ей показалось, что если бы она могла видеть его лицо, то на нем был бы недоуменный взгляд, словно он ждал от нее объяснений. Но она была не в настроении. — Он мертв, — сказала она ровным, безэмоциональным голосом. Ей нравилось иногда так говорить, когда люди набрасывались на нее с расспросами об отце. Не надо ходить вокруг да около, надо просто сказать, что он умер. Не погиб, не скончался, не отошел, не находится в лучшем месте. От последнего слова ей захотелось блевать. Подобное заявление о смерти всегда заставало людей врасплох и обычно приводило к тому, что они выкрикивали извинения или оправдания по поводу того, почему они надавили. Но не Гоуст. Он наклонил голову и сказал: «Хм». Как будто она была неким пазлом, который он собирал, и только что нашел хорошую подсказку, которая облегчит задачу. «Бой?» — поинтересовался он. — Нет, — ответила Анна: «После того, как его демобилизовали». — Хм, — повторил он, кивнув. — А твой отец? — спросила она, в ее голосе было немного горечи. Ей было неприятно, что разговор о нем все еще причиняет боль. — Умер, — ответил он тем же бесстрастным голосом, что и она: «Но он не был стрелком. Просто пьяница». Анна выдохнула смех: «Никогда не говорила, что мой тоже не был таким». — Значит, ты не идешь по его стопам. Никогда не видел, чтобы ты пила. Анна посмотрела на свои руки, потом снова на него: «Иногда выпиваю. Но не часто. Вы следите за мной, потому что я новенькая?» — Просто любопытно, — ответил он: «Мне нравится знать людей, которые прикрывают мне спину». Его комментарий почти шокировал ее. Она дважды открывала рот, прежде чем нашла слова: «Вы доверяете мне прикрывать вашу спину?» — Да. — Он посмотрел через плечо на ангар: «Я пойду за машиной. Найди Соупа и скажи ему, чтобы он пришел». Анна поднялась на ноги и сказала: «Да, сэр». — Блонди. — Его голос заставил ее обернуться и посмотреть на него: «Лейтенант или Гоуст, пока мы одни. Никаких сэров». — Принято, — подтвердила она.