— Аа-ах…
Горячий, сорванный с поалевших, опухших губ стон, что раздаётся посреди мягкого полумрака просторной спальни, в один короткий миг заставляет Кадзуху приоткрыть глаза и поднять взгляд прямо к лицу Скарамуччи, изнывающего в агонии наслаждения.
Каэдэхара отчётливо ощущает, как тело юноши от каждого его прикосновения вздрагивает, изящно изгибаясь и подаваясь навстречу, будто в ответ выказывая своё нестерпимое желание. Скарамучча слабо подмахивает бёдрами, словно в безмолвии прося ещё больше удовольствия: ещё больше прикосновений влажного языка к своему истекающему смазкой члену, ещё больше пылких поцелуев, которыми Кадзуха покрывает гладкую кожу внутренней стороны его бёдер…
— Ммх…!
Скара с силой сжимает свои губы и слегка дёргается, не в состоянии контролировать реакций своего распалённого возбуждением тела, отвечающего на каждое, даже самое лёгкое и невесомое, прикосновение…
Особенно когда Кадзуха начинает опалять ласками напряжённую, поблёскивающую от смазки головку, намеренно задевая кончиком языка уздечку и слизывая капельки густого предэякулята. Кадзуха с особым трепетом прижимается губами к изнывающему члену юноши, начиная уверенно вбирать его в рот и медленно двигать головой, крепко удерживая бёдра Скарамуччи в своих руках. Порой Кадзуха так сильно сжимал их, почти впиваясь пальцами в упругую кожу, что ему приходилось обращать мимолётный взгляд на собственные руки в надежде не заметить под ними кровоточащих царапин, которые он запросто мог оставить на гладкой, мягкой коже…
Меньше всего Кадзухе хотелось причинить боль своему возлюбленному, впрочем… Даже если Каэдэхара прямо сейчас клыками вонзится в его шею или с силой вцепится в кожу его бёдер, повредив покров, то…
Скара не почувствует этого. Он продолжит пребывать в экстазе, испытывая непосильное наслаждение и моля Кадзуху дать ему ещё…
Потому что сейчас, будучи прикованным тяжёлым возбуждением к кровати и извивающимся посреди чёрных атласных простыней, Скарамучча не мог отдавать отчёта своим действиям и желаниям — он находился под воздействием сильнодействующего стимулятора — так называемого яда, попавшего в его кровь с недавним укусом, который Кадзуха позволил себе сделать несколькими часами ранее, пока грубо брал юношу в кабинете Хэйдзо…
Тогда, не разбирая ни своих чувств, ни последствий — ничего из того, что могло хоть как-то приостановить накатывающую пелену безумия, Кадзуха поддался своим инстинктам и…
Он снова это сделал. Он снова жадно пил кровь Скарамуччи…
Дурманящую, яркую, сладкую, возводящую опасные и очень страшные мысли в затуманенном рассудке…
О том, как он хочет владеть и подчинять, о том, как мечтает постичь даже самый укромный уголок сознания этого юноши и наполнить его собой, чтобы каждая его мысль была о Кадзухе, чтобы каждую минуту своего существования Скара думал только о нём, подставляясь под горячие и даже изнурительные ласки, позволяя долго и жёстко трахать себя, раскрываясь и всецело отдаваясь ему…
Каэдэхара прекрасно осознавал, что его мысли отвратительны и эгоистичны, но едва ли он мог избавиться от этих сладких фантазий, в которых представлял, как имеет Скару до самого утра и даже больше и вместе с тем без конца пьёт его кровь, не в силах удержаться от столь сильного соблазна…
— Кадзуха…
А его звонкий голос… такой красивый и сладкий, он отзывался в голове Кадзухи, словно самая ценная награда за подаренное удовольствие, за пылкие ласки, которыми Каэдэхара опалял напряжённый член юноши, вбирая его в рот, обводя языком и неспешно, но уверенно посасывая. Он хотел доставить Скарамучче настоящее, жгучее удовольствие… Такое, чтобы юноша снова позволил себе раскрыться и сдаться, чтобы он вновь выкрикивал имя Кадзухи, умоляя его не останавливаться, с каждым мгновением всё ближе и ближе подбираясь к заветному финалу…
— Аа-ах…
Но все мысли Кадзухи были заняты совершенно другим. Они были заволочены представлениями о сочной, бьющей истинной жизнью и сахарной сладостью, обжигающей крови, что так сильно отличалась от того, что Кадзуха обычно пил в «Эль-6». То пустое, безликое «сырьё» не имело ничего даже близко похожего на кровь, которая наполняла тело Скарамуччи…
Почему-то только он вызывал в Кадзухе такие странные чувства, словно возвращая Каэдэхару к его вампирской, истинной природе, вклинивая в голову опасные и зверские инстинкты, заставляющие его поступать вопреки разуму и, прямо как сейчас, обрывая жгучие ласки и прижимаясь губами к изгибу внутренней стороны бедра Скары, поддаваться зову голода…
— Ммх…
Кадзуха издаёт приглушённый гулкий рык, касаясь влажным поцелуем упругой кожи, из последних сил сдерживаясь, чтобы не вонзить отросшие клыки в чужую плоть и не начать снова, словно дикое животное, напиваться сладкой кровью…
Её хотелось не просто испробовать, не просто прочувствовать на языке, наполнив рот, ею хотелось захлебнуться и умереть, чтобы не чувствовать больше этой изнуряющей, мучающей жажды…
Кадзуха никогда не испытывал ничего подобного с другими людьми, он никогда не терзался муками совести и выбором, прежде чем укусить свою жертву,
он никогда не был так сильно одурманен и влюблён…
И, если прямо сейчас он снова позволит себе испробовать кровь Скарамуччи — он просто не сможет остановиться и будет истощать молодое тело, жадно испивая его, не в силах противостоять собственным желаниям…
— Кадзуха…
Он вдруг слышит протяжный, жаждущий стон, отозвавшийся в его голове, словно выстрел, подстёгивающий наконец поддаться своей природе и…
— Прости меня…
Раскрыв свои губы, торопливо провести языком по изгибу бедра юноши, а затем, царапнув кожу кончиками клыков, жадно вонзиться ими…
— Аа-ах…!
…и ощутить то самое
заветное, желанное — то, что заставляет Кадзуху в удовольствии прикрыть глаза и ещё сильнее, до глубоких ярких синяков, вцепиться пальцами в широко раздвинутые бёдра Скары, с едва контролируемым желанием начиная глотать и внимать его сладкую кровь…
— Мм…ах! — громко, надрывая глотку, стонет Скарамучча, слегка дёргаясь, словно пытаясь вырваться, но спустя мгновение вдруг замирает, будто позволяя Кадзухе вдоволь насладиться собой…
…невероятный, невозможный… и такой восхитительный.
Из-за нахлынувшего жара, который Кадзуха медленно впускал в тело юноши вместе с ядом, что поражал кровоточащий участок кожи, Скара начал ещё агрессивнее и громче извиваться, с силой выгибаясь в спине и шее, отводя голову назад и разрываясь от наполняющих его грудь и глотку стонов. Кадзуха чувствовал, как его возлюбленный изводится, не в силах сопротивляться растекающемуся по телу экстазу. Он весь дрожал, сжимаясь и напрягаясь так сильно, готовый вот-вот просто сгореть от наваждения, что плавило его рассудок и остаток хоть какой-то живой, цельной мысли…
— Кадзуха…
Это имя — было то единственное, на что Скарамучча сейчас был способен. Казалось, что его сознание, почти растопившееся в ярком удовольствии, было заполнено только одним лишь Кадзухой… Только его жаркими, страстными поцелуями, которыми он покрывал место укуса, его влажным языком, которым он ласкал кожу, а затем снова прижимался к ней губами, не в силах прекратить пить чужую кровь…
— Кадзуха… пожалуйста…
Кадзуха прекрасно ощущал, как Скара нуждается в нём прямо сейчас, как он мечтает об удовольствии, о жарком соитии, о моменте истинной близости, в которой они станут единым целым…
И едва ли Каэдэхара мог противостоять желаниям Скарамуччи, который не только громкими стонами выказывал своё нетерпение, но и движениями всего своего тела: напряжённых рук, пальцами которых он с силой сжимал простынь, чуть согнутых и широко раздвинутых ног, раскрытых настолько, насколько Кадзуха мог наслаждаться видом самых заветных и красивых мест юноши.
Он был не просто красив, он во всех отношениях был идеален. Его упругие, сочные ягодицы, покрасневшие после очередных сильных шлепков, его влажная из-за стекающей смазки ложбинка со слегка вздрагивающей дырочкой, изнывающей от недостатка ласки и внимания, его узкие мягкие бёдра, исполосованные царапинами и синяками, его сладкий аромат, исходящий от нежной кожи, и, наконец, его опьяняющая кровь…
Скарамучча был воплощением превосходства, он будто был создан для того, чтобы радовать и услаждать…
Похоть и
голод — это всё, что чувствовал Кадзуха всякий раз, оказываясь рядом со Скарамуччей. Он просто не мог думать ни о чём другом, не мог избавиться от фантазий и представлений, мечтая их, прямо как сейчас, воплощать в реальность.
Кадзуха продолжал жадно пить его кровь, с каждой секундой осознавая, что ему нужно остановиться, но как же чертовски тяжело это было — сдерживать себя, пока столь сладкая, охмеляющая рассудок добыча подставлялась ему, издавая громкие стоны удовольствия, словно поддаваясь голоду Кадзухи и…
— Возьми… — стонет Скарамучча, отбрасывая голову чуть назад, на мягкие подушки, в которых почти утопал. Кадзуха чувствует, как руками юноша касается его головы, начиная впутывать тонкие пальцы в длинные, рассыпавшиеся по лицу и плечам пряди волос, чуть сжимая их, словно желая притянуть Кадзуху к себе ещё ближе…
— Возьми…
Кадзуха начинает тяжело, сбивчиво дышать, ощущая, как рассудок покидает его тело, как всё внутри него сворачивается от нахлынувшего вожделения и жара…
Он хочет больше. Он хочет не только пить его кровь — он хочет овладеть им, хочет вновь ощутить, как Скарамучча мило сжимается вокруг его члена, покорно принимая его и позволяя грубо и жёстко трахать себя…
— Кадзуха…
И стоит только Кадзухе, прижимаясь губами к аккуратным кровоточащим ранам, рукой провести по мокрой от предэякулята промежности и совсем слегка задеть колечко мышц пальцами, как вдруг Скарамучча взвывает в оглушительном сладком стоне, походящем на протяжный скулёж.
Кадзуха поднимает взгляд на юношу, замечая, как тот начинает сжимать свои губы, словно стараясь удержать свой собственный голос, который, кажется, заглушал остатки мыслей.
Это заставляет Кадзуху приостановиться: он искренне поражается тому, как Скара под воздействием введённого в его тело стимулятора всё ещё остаётся в подобии рассудка…
Обычному человеку такое не по силам…
— Кадзуха… — Скарамучча делает глубокий рваный вдох и, чуть отклонив голову в сторону, раскрывает глаза, чтобы упереться размытым, затуманенным взглядом прямо на Кадзуху, словно моля его сделать уже хоть что-то с изнуряющим его жаром, в котором он тонул и терялся…
И в этой агонии, в этом наваждении, доводящем его до лихорадки, Скарамучча выглядел невероятно прекрасным: он смотрел так вожделенно, влюблённо и мечтательно, словно одним своим видом умоляя наконец взять его.
Грубо, глубоко и не щадя сил…
Благодаря мысли о том, насколько прекрасно Скарамучча будет выглядеть с его членом внутри, Кадзухе удаётся остановиться и отнять губы от места укуса. Только
похоть могла перебить его
голод.
— А-ах…
Скара вновь прерывисто стонет, едва только Кадзухе стоит оказаться сверху, уперевшись обеими руками по обе стороны от Скарамуччи, прижавшись своим пахом к раскрытым, влажным от смазки ягодицам. Каэдэхара проводит языком по своим губам, слизывая остатки сладкой крови, которая, кажется, лишь сильнее разогрела в нём аппетит, и теперь он жаждущим, наполненным опасным блеском взглядом всматривался в лицо юноши, желая прижаться к его губам в страстном поцелуе…
— Возьми меня… — скулит Скарамучча и тут же вздрагивает, ощущая, как твёрдым членом Кадзуха проводит по узкой ложбинке, дразняще касаясь упругой головкой мягкой промежности, из-за недавней близости уже готовой полностью принять его…
— Ммх… — Скарамучча тянется к Кадзухе, приподнимая свои руки, словно желая схватиться ими за чужие крепкие плечи или шею, чтобы как можно скорее притянуть возлюбленного к себе, но…
— Аа-ах…!
Кадзуха вовремя перехватывает его руки и, крепко сжимая их в запястьях, прижимает обратно к постели, в то же мгновение вновь припадая губами к губам юноши, начиная жарко, рвано и горячо целовать его, нагло вплетая кончик языка в жаркую глубинку его рта, не убирая аккуратных, изящных клыков, позволяя Скарамучче коснуться их своим языком и…
— Ммм… — Райдэн стонет прямо в поцелуй, когда Кадзуха, прижавшись головкой к его вздрагивающей дырочке, делает движение вперёд, проходя сквозь мягкое колечко мышц, вмиг заполняя юношу изнутри…
— Аа-ах… — Скара неаккуратно разрывает жаркий поцелуй, не в силах сдерживать стон удовольствия, и вместе с тем случайно царапает губу о выступающее остриё чужих клыков…
И едва только Кадзуха вновь чувствует сладость проступивших капелек крови, как он резко подаётся вперёд, хватаясь рукой за тонкий подбородок Скарамуччи, прижимаясь к его губам в очередном жадном, ненасытном поцелуе, что сопровождает глубокое, грубое движение, которым Кадзуха наполняет юношу во всю длину, загоняя член до самого основания.
Скара сдавленно стонет в поцелуй, кажется, начиная задыхаться от того, насколько глубоко и ярко он ощущает Кадзуху внутри себя. Его собственный член слегка вздрагивает, истекая смазкой, пачкающей его плоский живот и проступающий рельеф торса Кадзухи, которым тот прижимался, начиная делать уверенные, размашистые, почти агрессивные толчки, не давая возлюбленному и мгновения, чтобы привыкнуть к распирающей его изнутри тяжести большого члена.
Скарамучче с трудом удаётся разорвать поцелуй, чтобы отбросить голову назад, желая отдышаться и громко простонать имя Кадзухи вновь, закатывая глаза от непомерного, долгожданного наслаждения, что приносили рьяные и уверенные движения…
— Ммх…
Кадзуха издаёт тихий стон, прикрывая глаза от охватывающего его удовольствия: от того, с какой неистовой жадностью Скара принимает его член, сжимая его так сильно, словно от этого зависела его жизнь. Словно это единственное, что сейчас имело смысл — быть таким идеальным и так хорошо, так податливо принимать всю длину внутрь себя…
— Какой же ты восхитительный… — горячо шепчет Кадзуха, опуская взгляд к юноше и приближаясь к его лицу, чтобы коснуться губами щеки и скользнуть чуть ниже. — Так жадно сжимаешь меня….
— Ммм… — тихо протягивает Скара, хватаясь обеими руками за плечи Кадзухи, тем самым ещё больше прижимая его к себе. Он так сильно нуждался в нём, что боялся упустить из своих рук, и поэтому старался как можно теснее льнуть своим вздрагивающим телом к Кадзухе, обводя ногами его талию и ещё крепче, ещё жарче прижимаясь к возлюбленному…
— Ты, оказывается, умеешь быть таким милым, ангел мой… — усмехаясь, произносит Кадзуха и касается языком мочки чужого ушка, взглядом опускаясь к изгибу тонкой шеи, манящей своей гладкостью…
Её хотелось вновь вкусить и испробовать, хотелось ощутить это удовольствие вместе с тем наслаждением, которое Кадзуха переживал прямо сейчас.
Ему определённо хотелось большего.
— Пожалуйста, сильнее… — Скара протягивает горячий стон снова, впиваясь ноготками пальцев, которыми крепко и жадно удерживает плечи Кадзухи, прямо в кожу, начиная, будто котёнок, царапаться, оставляя на спине Каэдэхары алые полосы.
Кадзуха слышит и чувствует, как сильно Скара желает его, и едва ли он может осознать, насколько опасны подобные мольбы и просьбы — он просто ведётся и позволяет себе грубой хваткой рук сжать талию юноши в своих пальцах и, слегка замедлившись, прижаться губами к его тонкой шее, исцеловывая её, покрывая и без того усыпанную метками кожу жаркими короткими засосами, а затем…
— Аа-ах…!
Скара вновь взвывает, распахивая свои глаза и весь содрогаясь от подступа наслаждения, доводящего его до сильнейшей судороги… Он не чувствует, как Кадзуха вновь кусает его, прижимаясь к изгибу шеи, он переживает только непостижимое удовольствие, распирающее его настолько, что он едва мог с ним совладать.
Кадзуха чувствует, как сильно юноша сжимает его внутри, весь изгибаясь в сильнейшем напряжении, словно натянутая струна. Он яростно прижимает Кадзуху к себе, одной рукой цепляясь за его волосы, ещё теснее и ближе прижимая его к своей раскрытой шее, позволяя возлюбленному вдоволь насладиться собой, словно желая всего себя отдать без остатка…
Это вместе с яркой, наполненной дурманом кровью возводит в Кадзухе то
опасное, дикое, едва вмещающееся в его голову наваждение — порыв и желание владеть и подчинять, вытолкнув из мыслей Скарамуччи абсолютно всё, кроме одного…
— Кадзуха…
Он с ещё большей силой начинает двигаться, вжимаясь своими бёдрами в ягодицы Скарамуччи, быстро и глубоко толкаясь в его крепко сжимающуюся дырочку, втрахивая дрожащее тело юноши в кровать, прижимаясь к нему всем своим крепким и сильным телом, до тихого писка и боли сдавливая его талию в своих руках. Скарамучча, потерявшись и сорвавшись окончательно, начинает активнее двигаться навстречу, не в силах удерживать свои ноги на пояснице Кадзухи. И, расцепив лодыжки, он роняет ноги на постель, ещё шире раскрывая бёдра и позволяя жёстко, беспощадно брать себя, кажется, откровенно сходя с ума от мысли, что его самым грубым образом используют…
— Ах… ах…
Кадзуха не выдерживает собственного возбуждения, он поддаётся своим зверским инстинктам, переставая думать о том, насколько его действия могут быть опасными. Его голову заполняет только одно единственное, самое жгучее и страстное желание…
— Мой… ангел…
Одна лишь мысль, что Скара в этот самый момент принадлежит ему, так неистово и откровенно нуждаясь в нём и в удовольствии, которое он может подарить…
Э
то просто сводит Кадзуху с ума…
— Кадзуха… — отклоняя голову, стонет Скарамучча, вздрагивая от каждого неприличного, глубокого и нещадного проникновения внутрь, сопровождающегося смачным, хлёстким шлепком, раздающимся вместе с лёгким потрескиванием кровати и жаркими, громкими стонами, заполняющими всю спальню.
Кадзуха теряет всякое самообладание: кровь Скарамуччи, которую он продолжает жадно лакать, рушит в нём всё человеческое, всё то, что могло хоть как-то приостановить его безумие…
— Ммх…
Он с силой хватается за бёдра Скарамуччи, подхватывая их так, чтобы крепко сжать в своих ладонях и приподнять его ноги, дрожащие от частых и яростных движений. Кадзуха приподнимается, умещая лодыжки юноши на своих сильных плечах, желая их ещё больше раскрыть и начать двигаться под чуть другим углом — входя ещё жёстче и ещё сильнее, так, чтобы при каждом проникновении упираться твёрдой головкой в заветное местечко внутри…
— Аа-ах…! Кадзу… Кадзуха… — Скара задыхается, крича и чуть мотая головой, ощущая, как его тело охватывает очередная судорога, предвещающая приближение финала. Он теснее льнёт к Кадзухе, который с грубой силой вжимает его своим телом в постель, продолжая часто и безжалостно трахать его, растягивая хлюпающую от смазки промежность, так любовно и желанно принимающую всё, что Кадзуха делает…
— Ещё… ещё… — Скарамучча погружается в беспамятство, он не может ничего другого, кроме как просить своего любовника о большем удовольствии, о том, чтобы он двигался быстрее и жёстче, — пожалуйста… а-ах…! — изогнувшись в спине, Скарамучча вновь отбрасывает голову назад, задыхаясь от близко подобравшейся волны удовольствия, которая вот-вот охватит его всего…
— Я сейчас… а-ах…!
Он громко, протяжно стонет, срываясь на откровенный оглушающий крик, позволяя себе окончательно лишиться рассудка и всякого стыда в момент, пока сильно и ярко кончает, даже ни разу не коснувшись себя… Он закатывает глаза и раскрывает губы, замирая и изливаясь на свой живот, вздрагивающий от сильнейших судорог, сцепивших его тело.
Кадзуха слегка замедляется, ощущая, как юноша крепко сжимает его внутри. Он позволяет Скарамучче кончить, обращая взгляд чуть вниз, на его слегка дёргающийся член, который, однако, не перестаёт быть твёрдым после оргазма…
Из-за введённого в тело Скарамуччи яда он едва ли сможет избавиться от возбуждения так скоро…
— Ммх… — Скара слегка недовольно и устало скулит, пока Кадзуха отпускает его ноги и освобождает его дырочку, выпуская свой член, чтобы, приподнимаясь и в грубом жесте хватая парня за талию, резко перевернуть его…
— Постой… — сбито просит Скара, оказываясь прижатым к постели вновь. Он чувствует, как Кадзуха приподнимает его бёдра, заставляя юношу рефлекторно согнуть дрожащие ноги в коленях, — подож… а-ах! — Райдэн не успевает озвучить своей просьбы до конца, в момент перебиваясь очередным глубоким и хлёстким проникновением, которое Кадзуха совершает, с размахом вгоняя член до самого конца.
— Стой… стой…— Скара стонет, слегка приподнимаясь и выгибаясь в спине, вопреки своим просьбам, позволяя Кадзухе вновь взять себя, схватить за талию, сильными руками начиная сжимать её так сильно, чтобы просто насаживать тело юноши на свой член.
Кадзуха не чувствовал ничего, кроме неподъёмного желания владеть Скарамуччей, продолжать беспощадно трахать его. Это удовольствие, которое Каэдэхара переживал вместе с ним, просто невозможно было обуздать и подчинить…
— Кадзуха, медленнее… — Скарамучча начинает задыхаться, пока сжимает в руках ткань атласной простыни, зубами кусаясь за подушку, в которой пытается спрятать своё лицо, непроизвольно заглушая свой собственный голос…
Кадзуха в тот же миг грубо хватается за волосы Скарамуччи, приподнимая его голову и тем самым заставляя парня податься чуть назад, согнувшись в спине…
— Не смей сдерживаться, пока я трахаю тебя, — требует низким, похолодевшим тоном Каэдэхара, опускаясь к ушку юноши, вынуждая того ещё сильнее содрогнуться и податься навстречу.
— Кадзуха… — пытается вымолвить Скарамучча, ощущая, как Кадзуха начинает ещё агрессивнее и жёстче вклиниваться членом внутрь него, ещё сильнее растягивая его промежность… — слишком быстро… — рвано дыша, признаётся юноша, пытаясь сказать, что чувствует проникновения слишком ярко и отчётливо, местами даже дискомфортно из-за только что пережитого оргазма.
— Хочешь, чтобы я остановился…? — усмехаясь прямо над ушком юноши, спрашивает Кадзуха и начинает специально показательно замедляться, прекрасно зная, что…
— Нет, нет… нет, — протестующе стонет Скарамучча, начиная активнее двигать бёдрами, — не надо…
И едва юноша озвучивает свою последнюю просьбу, как его глотку вновь разрывает протяжным, долгим стоном — ответной реакцией на очень резкое, размашистое движение скользящим во всю длину членом, проникающим слишком грубо, слишком глубоко…
Кадзуха хватается рукой за лицо юноши и, прижимаясь к нему со спины, уверенным, жадным движением отводит голову Скарамуччи чуть в сторону, чтобы вновь припасть к кровоточащей ране губами и вновь впиться в неё. Он хотел ещё больше наполнить юношу веществом, выпускаемым при укусе, чтобы свести Скарамуччу с ума, чтобы он окончательно потерялся в этом удовольствии…
— А-ах… — юноша тихо стонет, не чувствуя ни боли, ни дискомфорта от укуса. Он совершенно не осознаёт происходящего: он думает только о сладком наслаждении и члене Кадзухи, распирающем его так сильно…
— Мой прекрасный… — Каэдэхара отнимает губы от шеи юноши и, грубо, властно держась за его подбородок, касается кончиком языка распалённой кожи ушка, — в тебе так хорошо… — шепчет Кадзуха, слегка царапая чужое ушко кончиками клыков, а затем второй свободной рукой…
— А-ах…!
…он с силой шлёпает Скарамуччу по ягодицам, проходясь по ним смачным, грубоватым ударом, заставляя возлюбленного снова застонать.
— Да…! — с резкими, яростными шлепками Скара двигается навстречу, желая получить большего, словно голодный до удовольствия, он сгорает в этой лихорадке, моля и изнывая, — ещё…! Ещё…
Кадзуха не противится желаниям юноши: он совершает жёсткие, хлёсткие движения рукой, продолжая оставлять на упругих, вздрагивающих ягодицах алеющие следы от собственных ладоней, каждое касание которых доводит Скарамуччу до какого-то помешательства. Он начинает ещё ярче и отчётливее реагировать на действия Кадзухи, подставляясь и умоляя его быть грубее и жёстче.
Каждая его просьба, слетающая с губ, отзывалась в голосе Кадзухи сладостью, подстёгивающей к ещё более яростным и рьяным движениям. Каэдэхара снова втрахивал тело юноши в постель, иногда замедляясь, ощущая, как Скарамучча, не в силах удержаться на своих дрожащих ногах, готов был просто сдаться и сломаться под напором, с которым Кадзуха имел его. Жадно и неистово, задыхаясь и желая двигаться всё быстрее и быстрее, с каждой новой фрикцией всё ближе подходя к собственному оргазму…
— Пожалуйста, быстрее…
Скара изводится, слишком сильно выгибаясь в пояснице, руками ещё крепче сжимая простынь и кусая влажную от слюны и стекающих слёз ткань подушки, пытаясь удержаться, чтобы не вжаться в неё лицом.
— Кадзуха… — срывается с губ Скарамуччи, когда Кадзуха, с силой сжав его ягодицы в своих ладонях, начинает быстрее и хаотичнее двигаться, яростно толкаясь крупной головкой всё глубже, задевая комок нервов внутри, грубое касание к которому вынуждало Скару подставляться и жаждать заветного момента эйфории… — Кадзуха, кончи в меня…
Слыша эту сладкую, горячую мольбу, Каэдэхара прижимается к юноше, ощущая, как всё его тело напрягается, готовое подставиться под волну удовольствия яркого оргазма…
— Как сладко ты просишь, — опускаясь к личику Скарамуччи, шепчет Каэдэхара, вновь хватаясь за его волосы, чтобы приподнять юношу чуть на себя, — так сильно хочешь…?
— Да… — пошло стонет Скара в ответ, вновь закатывая свои глаза и пошло, раскрывая губы, слегка выпускает свой влажный язычок.
Кадзуха не прекращает глубоких и частых движений, агрессивно вталкиваясь в растраханную дырочку во всю длину, совершая всё более короткие и жаркие толчки, крепко удерживая возлюбленного в своих руках, заставляя того сильно изогнуться и…
— Аах… — Кадзуха делает особенно жёсткое движение, не выдерживая больше и позволяя себе, замерев, простонать в момент сильнейшего, обжигающего всё тело оргазма, обильно изливаясь прямо внутрь Скарамуччи, что заставляет юношу вновь прокричать имя Кадзухи и следом за ним снова кончить.
— Ах… — Скара тяжело дышит, зажмуривая глаза от ощущения тепла, разливающегося внутри него и распирающее так сильно, так ярко, так много… — Кадзуха…
Каэдэхара тяжело дышит, переживая остатки оглушившего его оргазма, за которым в голове не оставалось ничего — только пустота и вновь свербящее, лишь на пару мгновений утихнувшее наваждение.
Кадзуха выпускает волосы Скарамуччи из хватки своей руки, позволяя юноше устало опуститься на подушки и, крупно вздрагивая, разлечься посреди смятых и влажных простыней. Каэдэхара приподнимается, освобождая свой член и, опустив взгляд, наблюдая за тем, как его белёсое семя скатывается по бёдрам юноши на чёрные простыни, пачкая всё вокруг.
Скарамучча тяжело, рвано дышал, пока его искусанные, испачканные маленькими капельками крови плечи и алые, разбитые до тёмной красноты ягодицы слегка дрожали после очередного оргазма. Он пытался удобнее устроить своё измученное тело, но каждое движение приносило, кажется, лишь больше дискомфорта, пока из его сжимающейся дырочки продолжало стекать семя.
Скарамучча выглядел таким соблазнительным, таким красиво-отраханным, что это лишь сильнее начало возводить в Кадзухе до конца не ушедшее желание…
— А…? — Скара вздрагивает, ощущая, как Кадзуха опускается к нему и властным движением, разворачивая лицо парня к себе, встречает его губы требовательным и жарким поцелуем, на который Скарамучча так же охотно начинает отвечать, тихонько постанывая…
Кадзуха мягко усмехается в губы возлюбленного, понимая, что он не единственный, кто хочет большего.
______
— А-ах…!
Оглушающий хриплый стон, вырывающийся из груди Скарамуччи, в миг заполняет залитую холодным светом осеннего солнца спальню, в которой на протяжении целой ночи не стихали голоса жаждущих друг друга влюблённых.
Сидя на члене Кадзухи, Скара с изводящей его тело жадностью и неким безумием не переставал двигаться и с громкими, пошлыми шлепками опускаться ягодицами на чужие бёдра, которыми Каэдэхара с силой подмахивал в ответ, вколачиваясь в хлюпающую от смазки и семени промежность, будто не в силах насытиться удовольствием и телом своего возлюбленного.
Они трахались всю ночь, не давая себе и пары минут на перерыв, не в состоянии оторваться друга от друга, желая каждый по-своему утолить свербящее чувство голода.
Кадзуха не переставал кусать и пить кровь Скарамуччи, ближе к утру всё же сдерживая себя с осознанием того, что юноша, окончательно обессилев, может просто упасть в обморок.
Скарамучча же сбился со счёта, сколько раз за эту ночь он кончил. Даже сейчас, пока он прыгал на члене Кадзухи, он ощущал быстро подходящую волну оргазма, желая как можно скорее насытиться удовольствием, которого ему никак не хватало.
— Ещё… — стонет он слабым голосом из-за саднящей от криков и глубоких проникновений глотки. Скара почти не помнил того, как Кадзуха трахал его в рот, и только лёгкая боль, растекающаяся по его горлу, отдалённо могла удержать это воспоминание в его распалённой голове.
Он не понимал почти ничего из того, что с ним происходило. Он был наполнен страстным желанием и непомерной любовью к тому, кто прямо сейчас, крепко удерживая его бёдра, снова глубоко и жёстко имел его…
— Ты так прекрасен…
Кадзуха не мог остановиться: он жадным, влюблённым взглядом наблюдал за Скарамуччей, так красиво возвышающимся над ним, так соблазнительно и чувственно выгибающимся, подставляющим своё прекрасное, изящное, гибкое, покрытое засосами, синяками и укусами тело…
В глазах Кадзухи он без преувеличений был настоящим произведением искусства, и одна лишь мысль, что Каэдэхара имеет возможность не просто созерцать, но и ощущать его, ласкать, целовать и прямо как сейчас грубо и жадно трахать —
это было невероятно, невозможно, непостижимо…
— Кадзуха, я сейчас кончу… — стонет Райдэн, стараясь ещё ниже опускаться на член, желая принять его как можно глубже. Он делает несколько особенно глубоких движений, упираясь руками в сильную, крепкую грудь Кадзухи, невольно царапаясь, словно пытаясь удержаться…
— Аа-ах… — Скара замирает в момент, когда Кадзуха делает последний, резкий выпад вперёд, загоняя член до предела, тем самым заставляя юношу громко вскрикнуть и, сжавшись, позволить очередному оргазму охватить себя. Член юноши слегка вздрагивает, изливаясь совсем небольшим количеством почти прозрачного семени. Спустя короткое мгновение Скара устало опускается прямо к груди Каэдэхары, невольно прижимаясь к нему, тяжело дыша и прикрывая глаза…
— Ммм… — тихо скулит юноша, ощущая, как Кадзуха, продолжая держать свой член внутри него, оглаживает его ягодицы, а затем крепко сжимает их, чтобы снова…
— Кадзуха… — шипит Скарамучча, приоткрывая глаза, затуманенным и рассеянным взглядом встречаясь с лицом возлюбленного, который в ответ лишь довольно усмехается, а затем накрывает его приоткрытые губы сладким, жарким поцелуем…
— Постой… — просит Скара, едва только он ощущает, как своим членом Кадзуха снова начинает толкаться внутрь него, — подожди… — молит он, чувствуя, что больше просто не выдержит, не после того, как его сегодня несколько раз грубо трахнули.
— Я не закончил, — издав приглушённый рык, шепчет Кадзуха, хватаясь за талию юноши обеими руками и резко уводя его от себя, и, выпуская свой член из его дырочки, роняет парня обратно на постель, чтобы снова оказаться сверху.
— Кадзуха, стой… — тяжело дышит Скарамучча, ничего не понимающим взглядом обводя лицо Кадзухи, который, нависнув над юношей, вновь грубо разводит его ножки в стороны, — я больше не… а-ах…!
— Правда думаешь, что это всё?
Кадзуха, вопреки просьбам юноши, начинает снова жёстко иметь его, насаживая на свой член и заставляя Скару вновь испытывать накатывающее возбуждение. Его член опять твердеет, а тело непроизвольно напрягается… Под воздействием блуждающего внутри него яда Скара даже не подозревал, сколько раз он ещё способен выдержать… Он совершенно не соображал, и едва только Кадзухе вновь стоило оказаться внутри него…
— Ах… — Скара, словно помешанный и потерянный в этом наслаждении, тянется к Кадзухе, прижимая его к себе и позволяя горячо и жарко целовать, снова и снова подставляя своё уже и без того измученное тело под резкие и жадные проникновения.
— Вот так. Хороший мальчик.
Кадзуха едва ли мог сопротивляться своим собственным желаниям: он имел юношу всю ночь и готов был продолжать это бесконечно… до полного изнурения и потери рассудка.
Если он уже не потерял его.
— Я так хочу… — рвано выдыхает Кадзуха в припухшие от укусов губы юноши, а затем целует его, ловя слегка протестующий, но сладкий, протяжный стон, — … хочу дальше весь день трахать тебя.
— Ммх! — Скара слабо упирается руками в плечи Кадзухи, пытаясь оборвать поцелуй, которым Каэдэхара затыкает его, не давая произнести и слова….
______
Кадзуха трахал его до тех пор, пока Скарамучча окончательно не потерял все свои силы и под конец, оставшись без чувств, не мог даже открыть глаза…
— Не отключайся, милый…
Скара устало, тяжело дышал, пока Кадзуха любовался им, кусаясь и целуя его всего, ласково скользя руками по его телу, желая насладиться им даже в моменте, пока юноша проваливался в сон.
— Кадзуха…
Юноша лежал на Кадзухе с раскрытыми бёдрами, весь содрогаясь от тяжести внизу живота и ощущения заполненности в момент, пока Кадзуха вновь кончал внутрь.
— Ммх…
Каэдэхара чувствовал, что юноша вот-вот потеряет сознание от усталости и провалится в долгий сон, не в силах больше выдержать…
— Кадзуха, я больше не…
Услышав тихий стон Скарамуччи, Кадзуха выпустил свой член из его дырочки, слегка задевая её пальцами, заставляя юношу в полусознании вздрогнуть.
— Знаю, любовь моя, — шепчет Каэдэхара и хватается за подбородок юноши и, касаясь его губ, дабы подарить сладкий поцелуй в награду за прошедшую долгую ночь и половину дня…
— Ты так восхитителен… — горячо шепчет Каэдэхара в поцелуй, — я люблю тебя, ангел мой.
… — признаётся он, стараясь говорить как можно тише и мягче, понимая, что скорее всего Скарамучча его даже не услышит.
— Ммм… — всё же слабо отвечает тот, прикрывая глаза и укладывая голову на грудь Кадзухи, желая, кажется, прямо так и заснуть.
______
— Итэр, с ним всё в порядке. Он побудет у меня пару дней, — вздыхая, отвечает Кадзуха в телефон, с другого конца которого слышит гневные проклятия в свой адрес от лучшего друга Скарамуччи.
Итэр позвонил спустя пару часов после того, как Кадзуха заснул рядом со Скарой на кровати. Но едва только Каэдэхара смог погрузиться в полноценный сон, как его разбудил звонок телефона.
Итэр очевидно негодовал на тему того, что Скара, пропав со вчерашней Хэллоуинской вечеринки, спустя пол дня так и не объявился.
— «Каэдэхара, если с ним хоть что-то случится, я тебя убью», — бросает напоследок юноша и резко обрывает звонок. Кадзуха остаётся в лёгком недоумении от столь громкого заявления, но и сил на то, чтобы размышлять об этом, у него совершенно не было.
На самом деле, в отличие от Скарамуччи, Кадзуха не то, чтобы сильно устал. Он чувствовал определённую тяжесть во всём теле и саднящий дискомфорт от царапин и укусов, которые Скара наоставлял на его спине и груди — но это и близко не стояло с тем, что сейчас переживал сам юноша.
После такого изнурительного секс-марафона ему понадобились бы сутки, чтобы восстановиться. К тому же после укусов, жертвам, которые, к слову, плохо помнили происходящее, нужно было время восполнить силы. Спустя примерно шесть часов укусы затягивались, поэтому проблем со «следами» и последствиями у Кадзухи не предвиделось.
Поэтому сейчас, собираясь вернуться в спальню, он решает, что ляжет спать до завтрашнего утра, а потом, проснувшись со Скарамуччей, его будет ждать сложный и долгий разговор… на тему их отношений и того, что им делать дальше. Это было неприятно, но это была неотъемлемая часть всего происходящего. Кадзуха это прекрасно понимал, когда соглашался провести эту ночь со Скарой.
Убрав телефон и, наконец, добравшись до спальни, Каэдэхара открывает дверь, собираясь направиться к кровати, однако…
Что…?!
…он обнаруживает постель совершенно пустой.
И только какой-то суетливый звук, доносящийся из ванной комнаты, заставляет его прийти в себя и ринуться к двери, открыв которую, он в подступе ужаса встречается с отражением Скарамуччи, стоящим перед зеркалом и испуганным взглядом осматривающим себя…
— Чёрт… — тихо произносит Кадзуха, обращая сузившийся взгляд прямо к изгибам его тонкой шеи — с двух сторон
украшенной яркими, отчётливыми следами укусов.
Нет… Он не должен был, он никак не мог проснуться так рано…
— Ты… — Скара резко оборачивается и поднимает дрожащий, наполненный неподдельным ужасом взгляд на Кадзуху, который в ответ делает шаг навстречу к нему…
— Нет! Не подходи ко мне! — вырывается испуганный стон с губ юноши, который чуть пятится назад, — что ты со мной сделал? Что… что это?!
Кадзуха видит как Скара весь напрягается, не сводя с него пристального, но в то же мгновение напуганного взгляда.
Скара ещё никогда не смотрел на него вот так. Как на чудовище, на нечто такое…
— Это… — начинает говорить Каэдэхара, ощущая, как что-то колкое и болезненное наполняет его, словно чувство сожаления и внезапной потери, потому что… — это…
… это было началом конца.
