Вредительница

Поклонение новорожденному божеству распространяется по всей Европе. Ватикан вынужден принять богиню Страха и Голода, пусть и не сразу. Её первый храм был построен в Рондоне. К божеству начали тянуться сирые и убогие, прося богиню об утешении и насыщении. Среди толпы порой можно заметить и более состоятельных персон — впрочем это неудивительно, даже богачи испытывают страх, а иногда и голод. Верховный жрец богини Страха и Голода горделиво взирает на всех собравшихся в храме. Он бледен, словно покойник, худощав, у него длинные ногти и волосы до плеч. Одной руки у него нет. О нем мало что известно и в народе ходят разные слухи, один чуднее другого. Пожалуй, лишь один человек знает всю правду об жреце Страха и Голода. Кайзер входит в уже опустевший храм. Службы закончились, жрец собирается идти к себе, но при виде правителя останавливается. — Рад тебя видеть, Энки Анкариан, — приветствует его Кайзер. — Не могу сказать о тебе того же, капитан Ле’Гард, — ядовито бросает Энки. — Уже давно не капитан, — усмехается Ле’Гард. Только Энки имеет право называть его по имени. Своего рода дань уважения тому, что без Анкариана Кайзер скорее всего давно б окончил свои дни в глубинах подземелья Страха и Голода. В эту бывшую тюрьму больше никто не спускается. — Зачем ты пришёл? Ты ведь помнишь, что тут тебе никто не рад, — хмурится Энки. Для любого другого человека этот взгляд не несёт ничего хорошего, но Ле’Гард — совсем иной случай. Его нельзя сжечь живьём, потому приходится терпеть. — Как она там? — спрашивает Ле’Гард. Энки хмурится сильнее. — Столько лет прошло, и ты решил навестить её лишь сейчас? У Энки есть основания не доверять Ле’Гарду. Бывшего капитана он и его спутница нашли на седьмом уровне подземелья в персональной камере. Анкариан думал, что ему придётся расстаться с Д’Арс — та свою работу сделала, и ей уже нечего делать в этих казематах. Забрала б капитана, унесла с собой найденную в клетке девочку и ушла назад, оставив часть припасов Энки. Но Ле’Гард убедил Д’Арс спуститься ещё ниже, притворившись, что у него амнезия. Конечно, никакой потерей памяти он не страдал, Ле’Гард желал лишь вознесения. Д’Арс умерла от заражения крови, а пути Энки и Ле’Гарда разошлись. Вместе с тёмным жрецом пошла и девочка, Энки не возражал — уже привык к ней. Вместе с ними также пошла и Д’Арс, точнее её скелет, вооружённый копьем — оружие весьма хорошее, но для Энки и девочки слишком тяжёлое. — Уверяю, в этот раз я ничего от тебя не требую, Энки, — улыбается Ле’Гард, — хоть я и был удивлён тому, что ты хоть и не совсем цел, но все ещё жив. А если жив ты… то рядом должна быть и моя дочь. Да, девочка оказалась непростым ребёнком, как предполагал Энки. Дитя союза Ле’Гарда и богини Нильван, созданная для некого божественного замысла и брошенная на произвол судьбы, на милосердие случайных людей. Когда Энки узнал правду о ней, то девочка лишь виновато опустила голову. Впрочем Анкариан и не думал её ни в чем обвинять – они уже прошли через многое в этом опасном подземелье. — Её здесь нет — ответил жрец, — она на другом уровне бытия. Но даже если б она была здесь, неужели ты думаешь, что тебя ждёт тёплый приём? Даже мы путешествовали вместе ты ни разу не обратил на неё внимания. — Вот как? — Ле’Гард начинает смеяться, — сразу видно мое дитя. Нильван говорила мне, что она поможет человечеству выйти на новый уровень. Я уж думал, что богиня совсем спятила. Энки уже готов щёлкнуть пальцами, чтобы запустить в Кайзера какое-нибудь проклятие, но тот останавливает его. — Жаль, что я пока не могу увидеть мое вознесенное дитя. Но в любом случае рад встречи, тёмный жрец. Кайзер покидает храм, Энки бросает ему в спину убийственный взгляд, но потом быстро успокаивается. Зная Ле’Гарда, Анкариан уверен, что больше в этот храм он не придёт. Но все же он был не совсем честным с бывшим узником подземелий Страха и Голода. Энки идёт в свои покои при храме, где дозволено быть лишь ему… и ещё одной персоне, которая в данный момент сейчас дремлет на его кровати. — Я задержался, — говорит Энки рыжеволосой девочке в простом чёрном платьице, — надо кое с кем поговорить… Дитя в ответ улыбается. Ни одна живая душа не знает всей правды о том, как родилась богиня Страха и Голода. Энки вместе девочкой спустился в самое нутро Бога Глубин, где самолично лицезрел её перерождение. Он знал, это точка невозврата. Ему, смертному, хоть и владеющему магией, не пережить этой встречи, особенно с одной рукой — другая была потеряна в бою с двухголовым Вороном. Но все же Энки не считал нужным сдаваться — он сдерживал бога Страха и Голода столько, на сколько у него хватило сил. Но неожиданно вместо добивающего удара тело бога начало меняться. Оно уменьшалось, становилось более похожим на человека, пока перед Энки не предстала та самая рыжая девочка, а сам Анкариан вдруг обнаружил, что его раны начали исчезать. Пропало и чувство голода, что вечно преследовало жреца весь путь в этих подземельях. Он с трудом поднялся, непонимающе смотря на девочку. Что же заставило бога Страха и Голода смилостивиться над ним? На этот вопрос Энки получил ответы чуть позже, когда, держа девочку за руку, шли прочь из подземелий. Д’Арс дала девочке заботу и поддержку. Анкариан обучал девочку магии, позволив ей стать чуть сильнее. Когда же Д’Арс не стало, то и тогда Энки продолжал обучать девочку всему, что знал, благо ученицей она была способной. Во всяком случае это позволяло сохранять рассудок, когда алкоголя или табака не хватало. Быть может поэтому Энки остался жив? Благодаря тому, что открыл одной девочке секреты магии? Во всяком случае других предположений у жреца не было. Но сейчас это все в прошлом. Он стал первым жрецом новой богини, правда, ни одна живая душа не знает о том, что эта самая богиня любит сидеть у Энки на коленях, когда тот читает книги, любит тёплые ванны и продолжает обучаться магии, тем более, что эта наука будет продолжать развиваться, пока существует человечество. Странно для бога, но Энки знает, что для богини Страха и Голода это своего рода развлечение. Она приходит к нему не так часто и на короткое время, потом она уходит к себе. Становясь обычным ребёнком и проводя время с Анкарианом, богиня возвращает себе близость к людям. Но горе тому, кто решит, что богиня Страха и Голода в облике ребёнка не так опасна. Их тела познают великий Глад, от которого они захотят отрезать себе конечности, чтобы затем съесть их, а их умы будет вечно терзать необъяснимый Ужас, пред их глазами предстанут своды давно забытого каземата, а окружающие покажутся им зловещими тварями. Даже в хрупком детском человеческом теле богиня все равно остаётся богиней, и лишь Энки дозволено быть с ней.