Эхо твоего имени

             Лето 1998       Где-то в Комарово                     По мелким кочкам, через густой свод деревьев, мимо здоровенных муравейников, едва не задевая головой ветви старых сосен и клёнов — Антон летел навстречу лёгкому июльскому ветру. Чуть приподнявшись над рамой велосипеда, он не жалел собственных ног — крутил педали быстро, словно ехал марафон за первое место и стремился во что бы то ни стало первым стянуть финишную ленту под улюлюканье толпы. Её, конечно же, не было, но Антон частенько представлял подобные картинки, подгоняя себя делать что-то гораздо лучше, быстрее, будто действительно боролся за первый приз. Тропинка через лес вилась тонкой змейкой и была выучена наизусть, что хоть ночами по ней поезжай. Стук колёс промчавшейся электрички раздавался эхом неподалёку, а значит, Антон был совсем рядом с домом, где его уже ждала мама с чем-нибудь вкусненьким. В животе заурчало от голода, чему Антон улыбнулся и разогнался ещё сильнее — не хватало опоздать, хотя стрелки часов на правом запястье замерли на без четверти двенадцать, но мало ли, вдруг он на пути какое-нибудь чудище лесное встретит, и тогда уж точно не видать ему горячего обеда.              Проскочив через мост, Антон едва не врезался в лавочку при виде странного человека с массивным походным рюкзаком за плечами, на голове — панама красная, которая, будто жилетка железнодорожника, подавала сигнал остановиться. Так Антон и сделал: резко опустил ноги, проехался пятками кедов по мелкой гальке, подняв клубы пыли. Незнакомец от звука даже не шелохнулся, так и продолжил смотреть на ёжика в треугольном знаке, словно не дорожное предупреждение разглядывал, а картину Айвазовского. Лица «чудища» Антон не видел, да особенно и не стремился его разглядывать: ну мужик и мужик, молодой вроде бы, судя по ногам в шортах до колен, высокий, почти до треугольника кончиком своей дурацкой панамки доставал, и странный. Подумаешь, местное управление предупреждает о колючих обитателях и призывает внимательно следить за дорогой, ну чего в этом такого? Хмыкнув, Антон задерживаться не стал, тем более что до обеда оставалось жалких восемьсот метров, и снова закрутил педали до Третьей Аллеи.              — Мам, я дома! — крикнул он из-за калитки и спрыгнул с сиденья. — Кушать будем?              — То есть ты меня только за это любишь, да? — Ольга улыбалась, выглядывая из-за грядки с зелёным луком, и отщипнула свежие пучки.              — Что за фигня? Я тебя просто так люблю, а не за вкуснятину, — буркнул Антон, прислонив велосипед к забору, и подошёл к маме.              — Ладно-ладно, подлиза. Сходи лучше на чердак и принеси раскладушку.              — Зачем? — Антон наклонился над кустом клубники, заметил яркую ягоду и сорвал её, чтобы тут же отправить в рот.              — Ты зачем опять с грядки ешь?              — С землёй вкуснее же, — хохотнул Антон, смакуя сладкий сок во рту. — Так на фига раскладушка тебе нужна?              — Не мне. Нашему гостю.              — Гостю?              — Потом расскажу. Иди уже.              Надув щёки, Антон фыркнул, шлёпая губами, как конь, и поплёлся в дом, где на кухне стоял отчим, помешивая суп на плите.              — Привет, па, — Антон аккуратно раздвинул нитяные шторы, чтобы не зацепиться волосами за крупные бусины. — Чё делаешь?              — «Я скоро приду», говорила она, «не забывай каждые полчаса помешивать», говорила она, — хохотнул Сергей, демонстрируя поварёшку.              — Ясно, тебя тоже припахали, значит. Зачем нам раскладушка, знаешь?              — Знаю. Для гостя.              — Но о нём ты мне тоже не скажешь, правильно?              — Да. Сам скоро увидишь.              Антон наступил на пятки своих грязных кедов, снял их, тяжело шлёпая ступнями по дощатому полу, наверх — по ступеням на второй этаж, а после по коридору до конца к вертикальной лестнице на чердак. Мама с гордостью звала это место хранилищем реликвий, а по мнению Антона здесь пылился всякий хлам, начиная с его старых детских вещей, поломанных маминых пялец, семейных альбомов, ненужных автозапчастей, и заканчивая стопками бумаг отчима, до которых у него никак не доходили руки. Быть может, тут и хранилось что-то по-настоящему ценное, но собственную ревизию Антон не проводил, предпочитая заниматься куда более интересными вещами.              Раскладушка нашлась возле старого книжного шкафа с изданиями настолько старыми, что рядом с тяжеленными фолиантами даже дышать было стыдно. С трудом вытащив искомое на второй этаж, Антон вспотел окончательно и понёс временную кровать к себе в комнату, потому что не знал, где расположится их загадочный гость и почему для сна не подходил диван в зале. Пыльная от долгой жизни на чердаке раскладушка встала по другую сторону от письменного стола. Стянув с себя полосатую майку, Антон швырнул её на кровать и почесал влажный живот грязными руками. Из открытого окна послышались радостные возгласы, поманив его высунуться почти по пояс и увидеть родителей, разговаривающих с той самой красной панамкой, которую он встретил ранее.              — Антон, иди сюда! — позвала мама, махнув ему рукой с пучком лука.              — Ща!              Искать чистую одежду было некогда, да и жалко было марать её своими ручищами трубочиста, поэтому на встречу с «чудищем» он отправился прямо так — по пояс голый, в поношенных трениках с вытянутыми коленками, в носках, некогда белых, но сейчас больше похожих на тряпку для протирания лобового стекла отчимовского «Москвича». Антон перепрыгивал через три ступеньки сразу, проводя ладонью по гладким деревянным перилам, сунул ступни в кеды наполовину и пошлёпал на улицу, где его уже ждали.              — Сергей Владимирович, спасибо, что пригласили, — говорила панамка.              — Да нам с Олей только в радость, летом на даче дел полно, а ты у нас без пяти минут академик, — отчим так и стоял с поварёшкой в руке и махал ею, словно указкой. — Арсений, это Антон. Антон, это Арсений — мой летний практикант из Омска и твой новый товарищ.              — Здрасьте, — лениво произнёс Антон, скрестив руки на груди.              Под внимательным взглядом голубых глаз ему стало слегка неуютно и захотелось прикрыться, хотя какого чёрта он вообще чувствовал стеснение в собственном доме — непонятно.              — А я вас видел, — улыбнулся Арсений и чуть приподнял голову.              — Ага, я вас тоже, — протянул грязную ладонь Антон, замешкался на секунду, после чего обтёр её о треники и предложил рукопожатие.              Рука у Арсения была хоть и тонкая, но крепкая, пальцы сжали ладонь и выпустили её так же быстро, как Антон, обнявший себя поперёк груди. На фоне этого почти атлета он выглядел сказочным дрыщом. После подколов соседа Славы, который за два лета стал таким здоровым, будто целыми днями жрал наваристые щи и заедал их булками свежеиспечённого хлеба, Антон ловил дикие комплексы из-за своей угловатости. А подтягиваться на турнике не то чтобы сильно получалось, хотя он героически возвёл его между двумя высокими клёнами.              — Антош, проводи Арсения в свою комнату, а я пока на стол накрою. Серёжа, ты мне поможешь?              Отряхнув платье в мелкий цветочек, Ольга зашагала к дому.              — Конечно, душа моя, у меня вон и половник есть.              Арсений переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать, а Антон завис, пытаясь понять смысл слов «отведи» и «свою комнату» в одном предложении.              — Ма, я не понял, куда мне Сеню отвести?              — В твою комнату. Ты раскладушку для чего доставал?              Волна возмущения окатила его с головы до ног. Антон искренне не понимал, почему ему придётся жить в своей законной, обставленной бардаком комнате с каким-то недоакадемиком в панамке. Ему с детства ни с кем не приходилось делить пространство, а делать это в данный момент тем более не хотелось. Догнав маму у порога, он вполголоса произнёс:              — А чё, он на диване в зале поспать не может?              — Антоша, будь гостеприимнее. Мальчик устал с дороги, голодный, наверное, а ты его на жёсткий диван уложить хочешь?              — Не хочу я его никуда укладывать, — прошипел Антон, краем глаза глядя на то, как отчим что-то воодушевлённо рассказывает Арсению, а тот кивает китайским болванчиком. — Вы б хоть сказали, я бы в городе остался тогда.              — Сынок, он — наш гость. И мы с папой извиняемся за то, что сразу тебя не предупредили, — в голосе Ольги звучало искреннее сожаление, и Антон чувствовал, как его колючая ледяная броня начинала таять. — Тебе поступать в этом году, а Арсений аспирант, может, он тебе что дельное расскажет.              — Я и без него справлюсь.              — Знаю, что справишься. Не дуйся, бельчонок.              — Не называй меня так перед ним, ладно?              — Позаботься о нём, как умеешь, — мама потрепала его по крупным кудрям и, слегка улыбнувшись, кивнула.              — Пусть тогда на моей кровати спит, раз уж он наш гость, — с издёвкой произнёс Антон последнее слово и высунулся за порог. — Сеня, пойдём со мной.              Арсений потянул на себя лямки явно не лёгкого рюкзака. Антон только поравнявшись с ним заметил синяки под глазами. Мама была права: он выглядел жутко уставшим, если не сказать вымотанным, но раздражал всё равно.              По лестнице на второй этаж шли молча.              Что творилось в голове под красной панамкой Антону было глубоко фиолетово, хотя лёгкую нервозность всё равно испытал, когда они зашли в комнату. На пружинной кровати валялась его грязная майка, мятые чистые трусы, которые он снял с верёвки и забыл убрать, фотоаппарат рядом со сложенными в ёлочку подушками, а посредине ковра с крупными красными цветами (Антон его терпеть не мог) фигурно расположилась пара башмаков. Антон быстро полез в шкаф за первой попавшейся майкой — уж слишком раздетым себя чувствовал — и натянул её на себя.              — Моя комната теперь твоя комната. Спать будешь здесь, — Антон махнул рукой на кровать, быстро собрал свой бардак и бросил комком в рыжее кресло у окна. — Туалет и душ прямо по коридору налево, возле балкона. Баню будем топить завтра вечером.              — Спасибо, — безэмоционально ответил Арсений.              — В шкафу много свободных полок, выбирай любые.              — Благодарю.              — Обедать будем за столом на заднем дворе.              — Я, пожалуй, откажусь, — Арсений вытянулся на кровати, утопая головой в подушках. — Извинись за меня перед своей мамой, ладно?              — Как скажешь, Сеня.              — Я не Сеня. Моё имя Семён?              Антон, опешив, отрицательно закачал головой.              — Вот и не надо меня так называть. Я — Арс, если уж тебе так хочется сокращать.              — Да мне по большому счёту всё равно, — буркнул Антон и уже выходя из комнаты добавил: — Надеюсь, ты не храпишь.              Остаток лета обещал быть сказочно охренительным.