Gods and Monsters — From «American Horror Story»
Джинн знает, что её присутствие — вовсе не тайна, но таковы правила негласной игры: каждый притворяется, что не замечает молчаливого наблюдателя. И эти правила уже не кажутся ей странными. Прильнув к маленьким прорезям в бархатной портьере, она смотрит, как Чайльд медленно изгибается на ложе, застеленном простынями цвета старого вина. На контрасте его бледная кожа кажется алебастрово-белой, и вены под ней проступают отчётливее. В плывущем мерцании свечей блестит испарина на висках и груди; Джинн невольно облизывается, когда Чайльд закусывает губу и длинно выдыхает через нос. Поверила бы она, скажи кто-то, что однажды она будет с вожделением наблюдать за мальчишкой из Фатуи, что окажется с ним в одной комнате… в одной постели? Конечно, нет. Она бы рассмеялась от нелепости этой фантазии. Но она здесь, и её лосины между ног уже промокли насквозь. Не касаться себя как можно дольше — тоже правило игры. Чайльд и не собирался выигрывать. Сжав член в кулаке, он несколько раз с силой двигает рукой, но в последний момент отпускает. Тяжёлый ствол заваливается на живот, с головки тягуче капает. Джинн сглатывает. Мужчины в большинстве своём оставляют её равнодушной, за редким, очень редким исключением… Она вздрагивает, когда руки в бархатных перчатках ложатся ей на плечи, соскальзывают по спине на талию. — Доброе утро, моя госпожа, — шепчет Дилюк, касаясь губами её уха. Джинн со стоном закидывает голову ему на плечо и позволяет поцеловать себя в шею. Близость длинных клыков будоражит, хотя Джинн и знает — сегодня не её очередь. — Доброй ночи, — шепчет она и ведёт ладонь Дилюка по животу ниже. Увы, он останавливается раньше, чем ей бы хотелось. — Вот как? — Сначала завтрак, — хрипло усмехается Дилюк. Его член становится ещё твёрже в предвкушении трапезы. — Не жди меня. Конечно, Чайльд знает, что они смотрят. Перекатившись на бок, он зачёсывает волосы назад, открывает шею, ведёт по ней пальцами, нажимает там, где отчаянно бьётся пульс. Взгляд Дилюка неотрывно следует за этим соблазнительным жестом, и Джинн кожей чувствует его голод. — Присоединяйся, — шепчет Дилюк и покидает своё убежище. — Господин и госпожа наблюдали за мной? — притворно изумляется Чайльд, но его румянец вызван вовсе не смущением. — Ох, только не это… Он раскидывается на постели, потягивается всем телом — видно каждое движение мышц под кожей, — и довольно улыбается: Дилюк не умеет ждать. Дилюк уже умирает от нетерпения… если слово «умирает» всё ещё применимо к вампиру. — Я истомился один, — флиртует Чайльд — и с задушенным криком выгибается дугой, когда Дилюк, схватив за горло, всем весом придавливает его к кровати. — Ох… Ему больно, но боль никогда его не останавливает. Тем более Джинн и сама знает, каков вкус наслаждения… Прикрыв глаза, она касается себя. Достаточно звуков — сдавленных, влажных стонов, еле слышного рычания, возни и умоляющего шёпота. — Укуси, — всё громче просит Чайльд, и его вздохи наполняют комнату, вплетаются в треск огня в камине и воска в чашах свеч, — Дилюк… укуси… я не… я… Он закашливается, давится, вскрикивает, но крик сразу перетекает в стон. Значит, укусил. Выдохнув, чтобы немного успокоиться, Джинн поднимает взгляд. Широко разведя Чайльду колени, Дилюк жадно льнёт губами к внутренней стороне его бедра и глотает. Он голоден, и ему не до игр… пока. Одной рукой Чайльд стискивает воротник его рубашки, второй — зажимает себе рот. Спазмы дёргают его тело, но он держится… всё ещё. Джинн отдёргивает портьеру и неслышно пересекает спальню, усаживается на край кровати. Дилюк не подаёт вида, что заметил её, зато Чайльд закидывает голову и измученно улыбается ей. — Госпожа, — он всё ещё пытается флиртовать, но его взгляд плывёт, а ресницы уже влажные. — Пришла откусить от меня ещё? Давай… Двинувшись ближе, Джинн укладывает его головой себе на колени, нежно гладит его губы. Чайльд сам высовывает язык, позволяя вложить пальцы себе в рот, пытается сфокусироваться на её лице, но очарование вампира — не то, с чем может справиться даже самый отважный человек. Дилюк безжалостно сжимает его член под головкой, прежде чем глубже вонзить клыки, и теперь Чайльд не может сдержаться. Он вскрикивает, пытается вырваться, но тело предаёт его, как и каждый раз в прошлом, как предаст и в будущем. Кровавые поцелуи вампиров похожи на сладкий гипноз или блаженное опьянение; никакое самообладание не поможет сбежать, пока тобой не насытятся. — Го…спожа… — неразборчиво выдыхает Чайльд, и синие радужки закатываются под веки, оставив между ресницами только полоски белков. — Кх… ох… Его трясёт; Дилюк размыкает челюсти (это движение напоминает Джинн о змеях, глотающих свою жертву, но даже такая ассоциация возбуждает, когда речь о Дилюке), медленно проводит по ранкам языком, чтобы затянулись, и только тогда, выпрямившись, небрежно разжимает кулак. И так почти провалившийся в забытьё, Чайльд с истошным криком забрызгивает семенем живот и грудь и сворачивается клубком, обхватывает себя руками. Его дыхание такое тяжелое, будто в комнате кончается кислород, он крупно дрожит и всхлипывает — момент, которого Джинн ждёт больше всего. — Повернись ко мне, — шепчет она, перебирая взлохмаченные рыжие волосы, — ну же, Чайльд… ради меня… Дилюк с самодовольной улыбкой смотрит на них, стягивая перчатки, а за ними и камзол. Его привычка погружаться в сон при полном параде кажется Джинн бесконечно милой, хотя, может быть, она предпочла бы после заката откинуть крышку его саркофага и сразу оседлать его, обнажённого… Может, однажды получится уговорить. — Быстрее, мастер Дилюк, — ухитряется подгонять Чайльд. Джинн приподнимает его голову, стирает с уголка губ каплю слюны, проводит ладонью по шее и лопаткам. Чайльд льнёт к её рукам; он всё ещё дрожит и оттого выглядит только слаще. Джинн и сама бы его укусила, но архонты не даровали ей клыков. — Я же сказал, — улыбается Дилюк; многим его мимика кажется застывшей, но Джинн давно научилась видеть тепло и нежность за чуть поднятыми уголками губ и долгими взглядами исподлобья, — начинай без меня, моя госпожа. Без лишних слов Чайльд перекатывается на спину, и Джинн, задержавшись только чтобы снять лосины и сапоги, садится верхом ему на живот, опирается на плечи. Следы укусов тают за мгновения, но другие напоминания о проведённых вместе ночах держатся дольше. Синяки от крепкой хватки Дилюка, засосы и отметины от ногтей и зубов Джинн… Чайльд обнимает её за талию, деликатно тянет ближе, ловит губами соски. Фыркнув, Джинн наклоняется ещё и ложится грудью ему на лицо. В ответ доносится только довольный стон. — Почти завидую, — хмыкает Дилюк, прижимаясь к Джинн сзади. На нём только штаны, и Джинн поспешила бы стащить и их, но прикосновение мягкого бархата к ягодицам и бёдрам заводит ещё сильнее — как и мысль, что на безупречно чёрной ткани останутся следы. — Если бы не одно но… От прикосновения его горячих губ к мокрой от смазки вульве Джинн стонет так, что заканчивается воздух в лёгких. Безуспешно пытаясь отдышаться, поскуливая от удовольствия, она утыкается в Чайльда, пытается опереться на локти, но не может и этого. Даже не пронзая кожу, клыки вампира лишают сил к сопротивлению. Не то чтобы Джинн собиралась противиться… — Хорошо твоей киске? — беспардонно хмылится Чайльд и, обняв Джинн одной рукой за плечи, второй проводит по бёдрам, чтобы собрать влагу, раздвигает припухшие губы, легко обводит двумя пальцами клитор, зажимает чувствительную складку над ним. Закусив губы, Джинн снова стонет. Отдышаться нечего и мечтать. — Хорошо, — шепчет Чайльд ей на ухо, пока Дилюк вылизывает её внутри. — Если бы ты знала, как я завидую… сядешь мне на лицо, госпожа? Хочу, чтобы ты сдавила мою голову своими бёдрами… смотрю на них и умираю внутри… давай подождём, пока он уснёт, и будем бедокурить до заката? Уже на грани оргазма, Джинн едва разбирает его слова — но Дилюк и теперь отстраняется в последний момент. Изнывая от возбуждения, Джинн трётся о пальцы Чайльда, пока Дилюк не тянет её на себя. Они столько раз были близки, но каждый раз его член кажется слишком большим. По крайней мере, в первые несколько мгновений. Схватив ртом воздух, Джинн несколько раз яростно подмахивает, и ослепительный оргазм лишает её сил. Растянувшись на Чайльде, она прижимается щекой к его щеке и чувствует, как он вздрагивает, и как в его груди зарождается стон. — Ох… — вырывается у него. Его член снова становится крепче, и, хотя только что кончила, Джинн хочет ещё. — Полегче, господин Дилю… Он вскрикивает, закусывает тыльную сторону ладони. Неохотно приподнявшись на локте, Джинн оглядывается и довольно улыбается. Закинув ноги Чайльда себе на плечи, Дилюк нетерпеливо трахает его; этот голод ему тоже сдержать не по силам. Выдохнув, чтобы собраться, Джинн медленно выпрямляется. Дилюк тут же собственнически обнимает её за талию, целует в шею. Джинн запускает пальцы ему в волосы, ворошит мягкие кудри и, прикрыв глаза, обхватывает член Чайльда, медленно двигает пальцами по стволу, лаская себя головкой. По щекам Чайльда снова разливается румянец, губы растягиваются в бесстыжей улыбке. — Давай, госпожа… — дразнит он, изо всех сил стараясь не стонать в такт движениям Дилюка. — Раздави меня… хочу умереть у тебя на груди… Рассмеявшись, Джинн направляет его член внутрь, приподнимается, ища удобную позу, и начинает двигаться, нарочно медленно, почти не отстраняясь. Её темп, в противовес быстрым ритмичным движениям Дилюка, плавный, и наблюдать за сменой эмоций на лице Чайльда — особенное удовольствие. Дилюк, кончая, тихо и сладко стонет ей на ухо, но не перестаёт двигаться — только замедляется. Зато теперь берёт быстрый темп Джинн, и Чайльд, раскрасневшийся от возбуждения, снова дрожащий, покрытый испариной, толкается глубже. Второй оргазм мягче и слаще, медленнее; Джинн погружается в него, нежась в объятиях задыхающегося Дилюка и позволяя Чайльду тискать свою грудь. Лёгкая боль добавляет ощущениям остринки; хочется побыть так ещё, ничего не меняя… — Руки, — рычит Дилюк, и Чайльд тут же испуганно разжимает пальцы. Хмыкнув, Дилюк приподнимает грудь Джинн ладонями, нежно поглаживает. Обычно Джинн не любительница медленных ласк, но Дилюк… Дилюк — особый случай, и вовсе не потому что он вампир. — Вот жопа, — весело ворчит Чайльд и сразу перекладывает руки Джинн на бёдра, ведёт большими пальцами по внутренним сторонам, пока не касается растянутого входа. Джинн сладко сжимается от его прикосновения, и Чайльд стонет в ответ. После второго оргазма он и сам становится слишком чувствительным — но недостаточно, чтобы так быстро разорвать контакт. Дилюк трётся щекой о шею Джинн, кладёт голову ей на плечо. В его объятиях так уютно… — Хочешь? — спрашивает Чайльд, глядя Джинн в глаза, и поворачивает голову к плечу, открывая шею. — Знаю, что хочешь. Пусть и наевшийся, Дилюк сглатывает — а Джинн, медленно наклонившись, прижимается губами к тонкой коже под челюстью, прикрывает глаза, наслаждаясь тем, как часто бьётся пульс, — а потом кусает. Чайльд под ней снова заходится дрожью и моляще стонет. И, пусть Джинн не вампир, она только теперь чувствует себя сытой.14.06.2023