Темный Соблазн. Избранная Баала, в одночасье лишенная всего, униженная, разбитая, та, чьи кишки вытаскивали из утробы наружу и заворачивали вновь, та, чьи воспоминания превратились в неуловимый, витающий на периферии сознания пульсирующий ком. Та, что отомстит безумной самозванке и заставит ее страдать так же, как страдала она сама, когда острие кинжала впивалось в кожу, когда плотоядная личинка вгрызалась в и без того искалеченный мозг. Предыдущая жизнь оказалась потеряна, оставлена за непрозрачной занавесью из тьмы и боли. Но, начиная с чистого листа, Соблазн возвращалась в лоно отца, не ведая, что его гнев стал причиной сокрушительного падения той, в чьих руках находилось невиданное доселе могущество.
Стоя здесь, в тронном зале, сосредоточии власти величественного града, Крея, ибо такое имя избрала себе безымянная убийца, не зная точно, подлинно ли оно принадлежит ей, чувствовала, как тяжелое сердце усиленно перегоняет по жилам кровь. Из-под низко опущенных век глядела на того, о ком слышала на своем пути множество раз, испытывая неясный трепет, не похожий на обычное вмешательство темных сил. Ей даже не хотелось размозжить голову кандидата в эрцгерцоги или съесть его печень.
Крея не позволяла любопытству, тщетно пытающемуся нащупать тот самый утраченный фрагмент памяти, имеющий отношение к коронации, взять над собой верх, зная, куда может привести попустительство. Только закроешь глаза, а руки уже обагрены. Она лишь надеялась, что мужчина сам ответит на ее вопросы, интуитивно догадываясь о его причастности к своему прошлому. Раз уж она раньше бывала в Лунных Башнях, и все боялись ее, как огня, значит, она сама вращалась в самом высоком кругу сектантов. Эта догадка сперва вызывала отторжение, ведь сектанты — враги, стоящие на пути между ней и исцелением, между ней и Абсолют. Но, знакомясь со своим наследием, она больше и больше убеждалась в том, что все возможно.
Чутье не обмануло. Лорд Энвер Горташ оказался ее старым знакомцем. Только ли? Отчего-то его темные, оттененные усталостью глаза, смотрели так пристально, в попытке найти понимание, отражение своих чувств. Умея читать мысли, Крея осторожно обратилась к его разуму, небрежно распахнутому, и нашла там весьма приятную картину. Поспешив покинуть чужие владения, все же улыбнулась, получив желанный ответ. Да, они были
любовниками. Попыталась представить, завершить фантазию, глазами с поволокой окинув заманчивые плоскости массивного трона.
Он приветствовал ее, как принцессу, как свою любимую убийцу. Но разве такой союз не против воли отца? Глядя на сильные руки, сплошь в золоте, на слегка обнаженный торс, на полные губы, призывно ухмыляющиеся, Крея с трудом могла унять желание, валом поднимающееся из глубин подсознания. Гораздо более сильное, чем то, которым она тешила себя с Астарионом, одобрявшим всяческие жестокости, изрыгаемые ее беспощадной ипостасью с завидной частотой, сначала творимые непроизвольно, с отвращением, против воли, затем кажущиеся единственным выходом для того, чтобы держаться на плаву без страха и боли. Убийства отзывались в душе волной облегчения, краткого счастья. Сизая кожа покрывалась дорожками мурашек, пугающая улыбка сама наползала на лицо, будто жила своей собственной жизнью. Такова ее природа, и против природы не пойдешь. Можно лишь смириться, с упоением вкусить запретный плод. Гоблины, бурно празднующие разгром Рощи, угощали ее лакомством из собратьев-тифлингов. О, времена…
Выходит, создание Абсолют, старшего мозга, увенчанного короной Карсуса, было частью их совместного плана. Что-то подобное промелькнуло в мыслях, когда в инкубаторе Крея нашла странную записку, автор которой восхищался гением Горташа, убористым, даже изящным почерком выражал на пергаменте свои стремления и просил прощения у некоего Отца. Но тогда у нее недоставало ниточек, чтобы связать все в единую картину.
Крея хмыкнула себе под нос, представляя, какое почетное место предлагалось ей согласно плану. Троица Избранных, которой суждено было разделить, нет, разделать этот мир, как жертвенного тельца. Кетерик был не нужен. Заполучив желаемое, дочерь Баала наверняка покончила бы с ним.
А Горташ? Сомнения терзали душу, в которую что-то упорно рвалось из-за завесы. Неужели она воспротивилась воле, приказывающей избавиться от соперника во славу мертвого бога?
Реакция остальных мало волновала ее. Притронувшуюся наконец к обнаженной, пусть и неприглядной истине, Крея не могла думать ни о чем, кроме загадок из прошлого. Император подтвердил, как ни странно, когда избранный Бейна клялся в верности духом и телом, он был совершенно искренен. Так боялся Орин? Так доверял предшественнице? И, тем не менее, изрядно помрачневший взгляд Астариона не остался незамеченным.
Лелея мечту занять место Касадора, он, должно быть, мнил себя хозяином положения, обольщая свою компаньонку, не обладавшую и намеком на власть над чем-либо, даже над собственным разумом. Крея подолгу сидела у костра, не мигая, не шевелясь, застыв, как мраморная статуя, запоздало реагировала на иные реплики, обращенные к ней. Странно привязалась к невесть откуда взявшейся лютне, и, сидя в своей палатке, напевала что-то под нос, не столько для других, сколько для себя. Тифлинг, ударившийся головой при падении наутилоида — вот, какое нелестное впечатление производила она поначалу.
Обманчивое.
Когда у неизвестной начала прорезываться подлинная жажда крови, вампир с удивлением наблюдал за ней, даже был в какой-то мере очарован, и, недолго думая, решил, что такую полезную зверушку непременно нужно приручить. Он не догадывался о том, как легко для Соблазна было прочитать его мысли и намерения, весьма очевидные. Их дуэт хорошо играл в бою и вне боя, так почему стоило от него отказываться из-за нелепых недомолвок? Но, понемногу приходя в себя, Крея замечала все больше чисто человеческих слабостей, очернявших в ее глазах белокурого эльфа, а он, в свою очередь, поражался тому, что на самом деле представляла из себя «зверушка», и с замиранием неживого сердца ждал, пока раскроется еще какой-нибудь зловещий секрет. Долго ждать не пришлось. Не требовалось много ума, чтобы понять — ее и выскочку лорда явно связывало не просто деловое соглашение.
Махнув рукой на все вопросы, которые, безусловно, скопились у ее спутников за время милой беседы со здешним порочным правителем, Крея отослала всех прочь и терпеливо дождалась окончания празднества, укрывшись в тени. Ступая мягко, как опытная воровка, никем не замеченная, тифлина поднялась в кабинет новоиспеченного эрцгерцога, безраздельного властителя, уже отдавшего чудовищный приказ о казни неугодных аристократов, чьи трупы будут выстилать тронный зал, когда Крея вновь спустится вниз. И она возблагодарит Баала за усладу для глаз, подаренную союзником.
Он встретил ее недовольным взглядом, очевидно, ожидая действий в ином направлении. Но Крея интуитивно догадывалась, нельзя давать ему помыкать ей, пускай не зазнается. Хоть сейчас она уже не была желанной гостьей, она получит то, что хочет.
Ответы. А может статься, и кое-что еще… Привыкшая подчиняться импульсам, Соблазн не пыталась отогнать томительную истому, находившую на нее, пока пристальный взгляд холодных белесых глаз бесцеремонно и оценивающе блуждал по мужскому телу. Рот переполняла слюна, тифлина хищно облизывала губы.
— Кажется, я что-то припоминаю, — солгала она, и, по-хозяйски сдвинув бумаги в сторону, уселась прямо на стол, игриво болтая ногой в воздухе.
Вопреки дерзким словам и действиям, рядом со слугой Бейна ее одолевало непривычное, граничащее с постыдной робостью волнение, сладким ядом разливающееся по телу. Ее манило, как чарами, добраться до застежек на этом роскошном наряде, до кожи, не такой холодной, как у Астариона, до губ, прикосновения которых она настойчиво, но безуспешно пыталась вспомнить.
— А не кажется ли тебе, что у нас есть дела поважнее, чем обсуждать твои проблемы с головой? Забери последний камень — и в нашем распоряжении будет целая вечность, — ответил он грубо, демонстративно отворачиваясь к окну, но при этом на лице, немного отечном то ли от возлияний, то ли от физической слабости, мелькнуло нечто, похожее на сожаление. Впрочем, Крея не решилась вновь лезть в его мысли и проверять свои догадки.
Вслепую — куда интереснее.
— Ты так самоуверен,
мой лорд. Я вот считаю, что мозг способен раздавить нас обоих, как букашек, и, не успеешь оглянуться, как в посмертии тебя и меня будут терзать за ошибки, совершенные по незнанию, — поразмыслив, добавила. — За пару часов точно ничего не изменится.
— Пару часов? Ты собираешься провести здесь пару часов? — обернулся он вновь, в удивлении вскинув брови.
— Зависит от тебя. Ты,
мой лорд, слишком холоден, пусть я и не в силах поднять наверх события прошлого, но что-то подсказывает, холодность не заслужена.
— По старой памяти я буду честен, Крея, —
значит, имя настоящее, удивительно, как оно сохранилось в целости и сохранности. — Мне приходится управлять целым городом в очень непростые для него времена, а лишних сил у меня не прибавилось. Пока Орин тешится убийствами, я не сплю ночами, сидя за бумагами: чертежами, указами, депешами… Я не потому сказал тебе не возвращаться до тех пор, пока не выполнишь обещанного, что не хочу тебя видеть. Напротив, моя милая, кровожадная госпожа, я боюсь, что, упиваясь друг другом, мы забудем о своих обязанностях. Слишком многое связывало нас, хотя в тебе, кажется, осталось лишь одно чувство, — в темных глазах мелькнуло злое раздражение. Возможно, он ждал от встречи большего и был разочарован, хотя и не выдал этого раньше.
— О, сколько проблем от этой Орин! Не будь ее, Кетерик был бы жив, и мозг сидел бы себе смирно в солевом растворе. Но тебе правда нужно отдохнуть, — не обращая внимания на сетования собеседника, вкрадчиво продолжала убийца, расстилая алую ковровую дорожку к подлинным мыслям и чувствам мужчины.
— Отдохнуть? Шутишь? После нашего совместного досуга я обычно чувствую себя так, будто галопом оббежал весь Нижний город, — рассмеялся он уже благодушнее, не без горечи.
— К твоему счастью, я ничего из этого не помню, — подошла она к лорду сзади и принялась массировать напряженные плечи.
Когтистые руки сперва скользили по кожаному плащу, а затем проникли ниже. Горташ чувствовал неперебиваваемый аромат серы, необычный даже для тифлинга, который раньше убийца дополняла ароматными маслами, придающими ее коже древесный, пряный оттенок. Непередаваемый запах, круживший голову пьянее, чем вино.
— Бейн проклянет меня за это. Баал, пожалуй, тоже, — вымученно улыбнулся лорд, в шаге от того, чтобы сдаться и дать волю побуждениям плоти, терзавшим его не меньше, чем девицу, чье горячее дыхание он ощущал спиной.
— Мы слишком нужны нашим хозяевам, чтобы наказывать нас за маленькую шалость, — наклонилась, приникла губами к шее, такой же твердой, как плечи, солоноватой на вкус. — Ты так устал…
Вдруг Горташ отстранился, нахмурился, скрестив руки на груди и готовясь призвать стальную стражу. Его разум, словно по щелчку, очистился от желания вжать бывшую соратницу в стол и хорошенько напомнить ей, что она имеет дело с Избранным Бейна, только что коронованным, подобно тому, как она в былые времена заявляла о своей власти после очередной, художественно-красивой расправы, приходившая поделиться успехами, ничего не скрывая. У них не было секретов на двоих — только имена друг друга, непроизвольно слетающие с губ в минуты экстаза.
***
Воспоминание жгучим клеймом вспыхнуло на сердце. План вот-вот должен был свершиться, им покорилась технология частичного цереморфоза, и дело оставалось за малым. Вскоре мир узнает гнев Абсолют, и его, лорда Энвера Горташа, силу, способную обуздать неведомую угрозу, возвыситься пастырем над стадом перепуганных до смерти овец. Прежде — овцам нужно пустить кровь так, чтобы они сбились в стадо, ища спасения. Опасность будет поджидать их и снаружи, и внутри города.
Меланхолия вечно скучающего мертвеца Торма заставляла кандидата в эрцгерцоги сомневаться в успехе части, возложенной на Миркула, но за хаос во Вратах он никогда не переживал. Столько лет вместе, рука об руку, они, такие разные, дополняли друг друга, как часть единого организма. Шпионы и убийцы свирепого бога расчищали ему дорогу к трону там, где не срабатывали расчет и дипломатия, а его агенты прикрывали спины кровопускателям, обеспечивали их оружием и снаряжением, открывали двери, закрытые для простых, не обремененным политическим весом, смертных.
В тот злополучный день она, наскоро, совершенно буднично попрощавшись, отбыла в колонию иллитидов, дабы завершить последние приготовления. Лорд нетерпеливо дожидался возвращения своей пассии с благими вестями, и, поглощенный странным беспокойством в преддверии воплощения их совместной мечты, осушил не одну бутылку вина прямиком из Мензоберранзана. Когда тифлина вошла в его покои, мужчина не заподозрил ничего неладного. Грубо притянула его к себе, истязая жадным поцелуем. Соблазн отступила, по его подбородку протянулась тонкая кровавая струйка от острых клыков, намеренно царапнувших губы. Да, иногда Крея неистовствовала, особенно когда был повод для торжества, и охмелевший лорд принял произошедшее, как должное.
Но тут она заговорила. Сестра-перевертыш прекрасно изучила язык тела любимицы Баала, только у нее никогда не хватило бы мозгов обмануть слух Горташа. Он мгновенно протрезвел, содрогнувшись от омерзения, что-то разорвалось внутри, подобно бомбе, в которой заключен ядовитый газ. Орин Красная всегда знала свое место, ведь за дерзость могла сурово поплатиться. Что-то или кто-то развязал ей руки. Значит,
случилась беда…
Он осознал это гораздо раньше, чем сумасшедшая сука, приняв свой настоящий облик, принялась красочно, удивительно правдоподобно рассказывать о том, как именно она покончила с соперницей, о том, как растягивала последние минуты жизни отродья Баала, когда на теле ее уж не осталось живого места. Показала окровавленный клочок иссиня-черных волос, который Горташ бесцеремонно вырвал у нее из рук, чтобы убедиться — но понял уже и так.
Возбужденно перебирая в руках косу, Орин с нескрываемым удовольствием наблюдала за тем, как неподдельная боль отражается в темных глазах того, к кому так сильно прикипела ее неудачница сестрица, что Отец, не терпящий соперничества, отвернулся от нее. Будь проклят договор — Избранный Бейна ничего не мог поделать. Без Баала все пойдет насмарку. А он, Властелин Убийств, предал единственную настоящую наследницу, поставив на ее место низменное, убогое создание.
Выхода нет. Кроме того, что однажды он низложит самозванку с жестокостью, больше свойственной их собственному культу.
***
— Докажи, что ты не Орин, — строго приказал эрцгерцог, памятуя о той встрече, расколовшей его судьбу на «до» и «после».
— Думаешь, она бы унизилась до такого? — подозрение показалось Крее безумно оскорбительным, но она стерпела. — Что ж, в моей голове сидит иллитид по имени Император, тот, за чье падение ты ответственен. Он, подчиненный воле Абсолют, отправился за астральной призмой к гитьянки, но сила призмы оказалась столь велика, что он, заточенный в ней, вновь обрел сознание. И теперь он будет осуждать меня, своего союзника, за то, что я, как кошка, ласкаюсь к тому, кто разрушил его жизнь, союзнику Орин, убившей Стелмину, женщину, которой он дорожил больше всего, — как на духу, изложила правду тифлина, нервически похлестывая себя хвостом по бедрам.
Снова молчание, как от Астариона. На сей раз Император, затаившись, сидел в ее сознании, как видно, шокированный происходящим и тем, что открылось. Иллитид совершенно не помнил Крею, хотя в Лунных Башнях, где его держали пленником, она, бесспорно, должна была появляться. Но заходил к нему только самодовольный индюк Горташ, измывался, подшучивал, причем особенно его веселил своеобразный союз мозгоеда и герцогини. В один из визитов он поведал заключенному о неизбежной гибели последней, и Император не сомневался — Тиран не бросает слов на ветер. Не управляя своей волей, пленник все же сохранял сознание. Увы.
— Ха! Так он тебе сказал? Ну конечно, дорожил, ведь злобная паралитичка Белинна была его личным пропуском в мир большой политики. Не знаю, как глубоко он запускал свои щупальца, но свой увечный мозг она точно не контролировала. Как же ты хохотала, когда мы вместе раскрыли эту склизкую тайну Рыцарей Щита… Вижу, ты стала сентиментальнее, больше похожа на…
раннюю версию себя. Но ты точно не Орин. И что, Император посредством личинки подсматривает за всем, что происходит вокруг? — Горташ развел руками, с научным интересом прикидывая, каково это — смотреть на мир чужими глазами, похоже ли на те ощущения, которые он сам испытывает, принимая под контроль одного из стражей, патрулирующих улицы.
— Мы с ним объединились ради общей цели. Победить Абсолют, — неприятный разговор потушил так же и страсти, разгоравшиеся внутри Креи, она соскользнула со стола на пол и уперла руки в бока, слегка возвышаясь над собеседником.
— Победить, значит… А не хочешь ли ты вернуть себе контроль? — мужчина склонил голову, елейно улыбаясь в изысканной попытке добраться до той Избранной, которую он знал раньше, той, которая никогда не отказывалась от власти.
— Если это даст свободу мне.
И Императору, — ей все еще нужен был иллитид, спасавший их, врагов Абсолют, от неизбежного превращения. В предстоящей борьбе он, как союзник, представлял чрезвычайную ценность, в отличие от Принца Кометы, кота в мешке, который, если судить по остальным гитам, вполне мог вместо благодарности снести головы с плеч своих спасителей. Крея и сама предпочитала такой род благодарности иным, но не тогда, когда речь шла о ее собственной шкуре.
— Ты заботишься о нем? — недовольно поджал губы Горташ, что изрядно позабавило Крею —
неужто ревнует?
— Тебя это удивляет? — совершенно невозмутимо спросила она, но и Тиран не растерялся, ответив, как по писаному:
— Аватар убийства Баала не должен заботиться о ком-то, кроме себя, Отца и культа, — изложил он прописную истину, но из его уст она звучала просто смешно, и Соблазн смягчилась, такая эгоистичная участь мало прельщала ее — эгоизм на двоих всегда лучше.
— Даже о тебе? Мы были близки, ведь так? — приблизилась тифлина к союзнику, оставаясь на расстоянии одного вдоха, она больше не посягала на его тело, довольная сплетением помыслов, куда более интимным. Горташ опустил взгляд, не выдержав близости, демонстрируя почти юношескую застенчивость. Он уже привык жить с мыслью, что его вечная напарница сгинула навсегда, и не надеялся увидеть ее вновь, разве что в виде изуродованного трофея Орин, который безжалостная стервятница однажды захочет притащить к нему на показ, надеясь спровоцировать Избранного на глупый и необдуманный поступок или просто забавы ради.
— Наша история началась задолго до получения громких титулов. Охлади свою плоть, ужасная, и я открою твой разум. Дай мне свои руки, — холод металла обжег ее горячие ладони, а по позвоночнику пробежала колкая дрожь. Наконец, неизведанные дали прежних времен ждали ее. Глядя на Тирана, как щенок на своего хозяина, дочь Баала готовилась к долгожданному просветлению.
