Страж в Тибидохсе!

При определённых обстоятельствах он мог бы выдавить «прости» сквозь зубы. Пожелать же прощения — означает повернуться к прошлому спиной и никогда, даже не мгновение не пожелать обернуться. Слова же как таковые вообще необязательны. Нужно только движение сердца Троил

Лань сидела, тяжело дыша. Она только смутно помнила, что было дальше. В голове, как на граните вытесанные буквы, отпечатались слова Каина: — Акела промахнулся, — процедил он сквозь зубы и мгновенно телепортировал. Хорошо отпечатался в ее памяти миг, когда тело Акелы обратилось в пепел у нее на руках. Потом до сознания быстрыми скачками стала добираться боль из разрубленной руки и плеча. Ныла ссадина на груди. Больше всего болела почему-то лопатка, в том месте, откуда появлялось крыло. Сердце то стучало с бешеной скоростью, то снова замедлялось. Дыхание перехватывало, слезы продолжали катиться из глаз. Кто-то аккуратно, поддерживая ее за плечи, подошел сзади и помог подняться. Это был Троил. Ноги не слушались, подгибаясь, они предательски отказывались держать тело. Девушка с трудом вытерла вновь подступающие слезы. Не хотелось ничего. Так, облокотившись о Троила, она, цепляясь за его же плечи, побрела в сторону Тибидохса. — Тише, девочка моя, тише, — ласково сказал он, как пушинку, стараясь не причинить боль, усадил златокрылую на кровать. — Это… да?! Это был он?! Это Акела позволил мне завладеть крыльями Древнира, — срываясь на крик, спросила она. -Иначе бы я никогда не нашла их у Жутких ворот! — Лань вскочила, выворачиваясь из рук Генерального стража. — Успокойся, — мягко велел он. — Успокоиться?! Вы слышите себя? — Внезапно, сознание, словно молния, озарила внезапная мысль: — Вы знали? — срывающимся голосом спросила она, — Вы обо всем знали и молчали! Как вы могли?! Почему, ну почему вы мне не сказали, — из глаз снова хлынул поток слез, которые девушка, не желая показывать слабость, быстро вытерла. Предательство, да и не просто знакомого человека, а того, кому бы Лань без сомнения доверила свою жизнь, это ранило сильнее всего, оставляя кровоточащую рану на сердце. — Послушай, — Троил осторожно присел рядом с девушкой, боясь спугнуть, — Акела совершил поступок, невозможный для Мрака, это сыграет большую роль в его дальнейшей судьбе. В Эдем, увы, дорога ему навеки закрыта, но он будет счастлив, я уверен, как был радостен он в последние минуты своей вечности. — Но он не здесь, не со мной. Я никогда больше не смогу его увидеть! — снова глотая слезы, возразила она. — Он был так дорог тебе? — тихо и грустно поинтересовался Генеральный страж. — Конечно. Мы росли вместе, вместе учились. Когда-то мы были лучшими друзьями! — Когда-то, — словно пробуя на вкус это слово, повторил он, — знаешь, есть стражи, которых я бы тоже хотел вернуть… Сотни их, с тех самых пор, когда я только начал свое обучение, на моих глазах каждый день кто-то погибал. Но ты ведь знаешь… Рано или поздно, все, кого мы любим уходят, потому что смертью это назвать, я не могу… Потому что смерти нет. Лань удивленно вскинула на него свои голубые глаза. — Свет эйдосов людей и тот Свет, который стражи несут внутри себя, открывают им истинное счастье и даруют настоящую бессмертную жизнь, — снова продолжил он, поднимаясь. Златокрылая глубоко вздохнула, но тут же поморщилась от резкой боли. Заметив это, Троил присел перед ней на корточки: — Позволь мне помочь тебе, пожалуйста. Я все объясню, возможно, ты поймешь, — с надеждой попросил он. Девушка нерешительно наклонила голову, давая ему разрешение приблизиться. Он аккуратно стал снимать с нее верхнюю часть одежды, расстегивая непослушные пуговицы. Сквозь ткань он чувствовал, как вздымается и опадает ее грудь. Вот пальцы коснулись горячих, хрупких, но таких сильных плеч. Девушка вздрогнула, как показалось Троилу, от боли. Генеральный страж осторожно стал ощупывать вокруг рану на правом плече, потом совсем опустил одежду, полностью открывая длинный рубец. Златокрылая шумно выдохнула сквозь стиснутые зубы. Глава дома Светлейших аккуратно провел пальцами по порезу. Следуя его движениям, кровоточащий след стал медленно срастаться, но все же не перестал болеть. Телепортировав откуда-то лохань с водой и несколько тряпок, страж бережно провел мокрым лоскутом по груди, отодвинув в сторону болтающиеся на цыпочке крылья. Лань отвернулась. Лицо невольно пошло пятнами. Троил этого благоразумно не заметил, или действительно не стал обращать внимание. — Повернись спиной, — велел он. Опираясь о его сильную ладонь, девушка с трудом развернулась. Златокрылая почувствовала, как его руки касаются ее шеи, стирая кровь, потом медленно опускаются ниже, проводя по плечам. — Ай! — воскликнула она от внезапной боли в лопатке. — Ч-ш-ш. Осторожно. Когда Акела толкнул тебя на купол, ты повредила крыло. Внутри вдруг все похолодело. — Как повредила? — не поверила она, — я была осторожна! — Возможно, но летать ближайший месяц ты точно не сможешь… Мне жаль, — чуть погодя, добавил он. Девушка только вздохнула. — И что теперь будет? — спросила она. — Полнолуние. Не думаю, что стражи Мрака оставят нас в покое. Наверняка будет еще кто-то. Я в этом почти уверен. Лань снова поморщилась, когда Троил провел рукой по огромному синяку на ее спине. — Прости меня, — вдруг попросил он. Девушке захотелось развернуться и посмотреть в его такие родные глаза, сколько же раз она ловила в них надежду, понимание, а иногда и что-то еще, ей пока непонятное. Нет. Она вовсе не злилась на него. Просто не могла. Да, и по правде сказать, даже и не умела. Угадав ее мысли, Троил осторожно, будто спрашивая разрешения, притянул ее к себе. Страж ощутила, как его сильные руки касаются ее талии, привлекая ближе. Сердце, как заяц, удирающий от волка, забилось быстрее. В животе закружились бабочки. Лань, рвано выдохнув, откинулась назад, позволяя ему обнять себя. Она ощутила, как его губы касаются ее виска, а знакомые пальцы заправляют за ухо прядь светлых кудрей. … Тем временем в кабинете Главы Тибидохса состоялся внеочередной военный совет. Тарарах неуклюже переминался с ноги на ногу, не зная, куда деть глаза, он рассматривал на стене портрет Древнира, хотя видел его даже не сотни, но тысячи раз. Поклеп, перенесший за последние два часа слишком иного поражающих душу событий, раскачивался из стороны в сторону. Соловей стоял, облокотившись о дверной косяк и о чем-то загадочно думал. Медузия замерла возле стола, рядом с Сарданапалом. Ее волосы-змеи возбужденно шипели и извивались. Отсутствовала разве что Великая Зуби, по неизвестным никому причинам. Усы академика работали, словно автомобильные дворники, то вздымаясь вверх, то опускались резко вниз, а затем принимались вертеться и закручиваться, образуя немыслимые узлы. — И так, что мы имеем, — начал Тибидохский завуч, прокашлявшись. — Два стража света! — отрезала доцент Горгонова, скосив на него свои кошачьи глаза. — И что они здесь делают? — задал совершенно очевидные вопрос Тарарах. Преподаватели в полном составе перевели вопросительные взгляды на Черноморова. Тот, казалось, вообще их не замечал, мысли его были заняты чем-то другим, и очевидно не очень приятным. Медузия, находившаяся ближе всех, осторожно тронула его за локоть. Сарданапал поднял на нее свой блуждающий, как некогда у Древнира, взгляд. — Вы знали это, академик? — вопросительно изогнув бровь, спросила Горгонова. — А! Да, догадывался. Лань не так давно мне обо всем рассказала. — И что им тут нужно? — недовольно буркнул завуч. — Прости, Поклеп, но я обещал молчать об этом. Обещаю, друзья, я все вам расскажу, только чуть позже. Ягге, ты можешь проведать нашего ревизора, — вдруг попросил он. — Мне нужно знать, что с ней все в порядке! — Конечно, могу, — согласилась старушка. Большая, золотая цыганская серьга в ее ухе озорно блеснула. Шурша цветастыми юбками, обладательница магпункта направилась к дверям, оставляя за собой дымок, который, как из паровоза, валил из ее вишневой трубки. Внезапно, дверь с грохотом распахнулась сама собой. На пороге возникла запыхавшаяся и чем-то напуганная Зубодериха. Ее щеки пунцово полыхали, а на губах прыгали, вот-вот готовые сорваться, невысказанные слова. — П-п-пропала, — выдохнула она. — Кто пропал? — встрепенулся Поклеп Поклепыч. — Влада, та, что с третьего курса. Ее не было сегодня ни на завтраке, ни на матче, и сейчас нет нигде. Мы уже весь Тибидохс оббегали! — взволнованно закончила она. Вдруг стало так тихо, что стало слышно, как бурчит в животе у Тарараха. Питекантроп смущенно потупился. — Это плохо, особенно учитывая недавние события, — протянул Соловей О. Разбойник. — Академик, вы должны нам все рассказать, — настаивал завуч, — а если пропадет еще кто-то? Глава Тибидохса заметно помрачнел, потом достал из кармана мантии золотой зажим и закрепил на затылке свои бунтующие усы: — Вы правы, — вздохнул он.