МориГоголи сборник.

— Ну пааап.. Протянул Гоголь, все еще пытаясь выпросить у отца шоколад, который те пару минут назад купили в магазине. Заветную, приятную на вкус плиточку, обернутою в шуршащую упаковку. Гоголь вспоминал незабываемую сладость, которая растекалась по всему рту и от этого слюнки текли все больше. Парень был словно ребенок, хотя уже стукнуло 19, но его родителю это даже нравилось. Хотелось притянуть к себе, обнять, приласкать и подарить всю любовь, все вкусности мира, которые его чадо так любит. Но баловать ребенка нельзя, а то еще больше обнаглеет, тогда уже о спокойной жизни можно и не мечтать.. хотя и без этого было не скучно. — Давай до дома доберемся, и ты сначала поешь нормальную пищу. У нас там лапша, кажется, осталась. Прозвучал короткий дзынь — приехал лифт. Коля нахмурился, но, заходя в кабину, в его голове будто возникла идея. Одна из ебанутых мыслей, присущей данному человеку. Он подошел к Мори и, погладив того по паху, томным, может даже сладостно наигранным голосом произнес: — Может ты все-таки подумаешь?.. Ком в горле не давал что-либо сказать, но Огай попытался, издав лишь тяжелый стон и опрокинув голову назад, пытаясь убрать руку младшего, но тщетно. Перед глазами уже плыли картинки, как его хуй жадно двигается внутри молодого тела. — Черт.. потерпи до дома. Выпалил Мори, но тут же понял, как это звучало, ведь его руки уже гладили упругую попку Гоголя, залезая тому меж булочек. — Надо сейчас. Выдал Гоголь, и лифт резко остановился. Свет погас. Теперь вокруг царил лишь мрак, тишина, и лишь только звук тяжелого, возбужденного дыхания мужчины, которому сейчас надрачивают, разбавлял тишину. Огай не выдержал и достал скальпель. Порвав брюки Коли, тот остреем залез в чужую дырочку. Смесь адской боли и удовольствия били блондину в голову, пока Огай продолжал резать его внутри, погружаясь все грубже. Мужчина целоваль парня, кусая так, что текла кровь. которая еще больше возбуждала. Так что, вытащив инструмент, Мори порвал полосатые штанишки своа и начал слизывать красную жидкость, руками иазминая покромсанную плоть,залезая пальцами в раны и слушая крики боли. Он надавливал, выжимая все больше и больше крови. Окровавленная рука потянулась к члену Коли, начиная то быстро,то медленно надрачивать. Крики боли смешались со стонами удовольствия. В этот момент в голове парня что-то щелкнуло и вот уже горло Огая проткнуто железным прутом. Теперь вокруг еще тише. Тьма придает особенность этому моменту, когда Гоголь почувствовал свободу. Доводящую до сумашествия свободу, которая вместе с возбуждением била по всему телу, пульсировала, взяв контроль над телом. И он уже забыл про свой разодранный анус. Глаза загорелись, что в помещении будто стало чуть светлее. Парень подошел к пакету с едой и достал шоколад. Тот желанный: молочный с орешками — самый вкусный, что знал Гоголь. Глаза бросились на мертвого, истекающего кровью отца и на не успевший обмякнуть стояк. Положив кусочек сладости в рот, Гоголь встал на четвереньки и вобрал в себя член. Ох, жаль, что Мори не почувствует это, когда слышны пошлые причмокивания сыночка; язык, который умело двигался по всем чувствительным точкам. Мужчина не ощутит, как по органу расплывается что-то вязкое, вперемешку с давящими круглыми орехами. А еще он не почувствует, как, выделив один из орехов, Гоголь протолкнул его в уэтру мужчины. Тело машинально задергалось, но крошечный орех не давал сперме вытечь. Теперь член мужчины был как шариковая ручка. Когда Гоголь крутил шарик, наматывая на него белую кончу. Откусив хуй отца, парнишка принялся рисовать на себе, а потом и на теле отца, выводя сердечки. Но вскоре все это надоедо и Гоголь, съев последний орех из члена, выбросил орган в сторону. Но и этого мало. Мало лишь одной части тела, мало значения и мало эмоций. Надо забраться дальше в, самый эпицентр, — мозг. Он вынимает палку из шеи покойника. Слизнув часть крови, он не думая начинает разбивать череп Огая. Резкими движениями, беспощадно преврвщая в кровавое месево. Все растекалось по полу, такое сягколе склизкое, завораживающе..Глаза повываливались; зубы покрошились, разбросавшись по полу. Сладкий запах ванили манил еще сильней и железный прут с грохотом падает на пол. Подбежав к голове, Николай начинает втрахиваться в мозг. Он чувствовал каждую извилину, он тыкался в каждую тз них. Адреналин бил как мог, и блондин безудержно смеялся, продолжая трахаться с субстанцией, держась за черные волосы, которые в конце концов вырвал. А потом уже принялся мять поврежденные мозги, отрывая кусками и обмазываясь ими. Он стонал как последняя сука, наслаждаясь всем, что натворил и, наконец, кончил. Цвет крови смешался со спермой и Гоголь принялся валяться в этой розоватой жиже, хихикая от пережитого удовольствия. В порыве эйфории, Гоголь сбрасывает лифт, и тот на огромной скорости падает. Все умерли, конец.