Как слепой котёнок

–Герман~ –ласковый голос отца зовёт его из темноты пустого, темного коридора. Маленький Германия испуганно озирается по сторонам и тут же срывается с места, стараясь убежать от источника звука. Стук армейских сапог раздавался гулким эхом, врезался в уши и возвращался к источнику звука. Германия бежал со всех ног, то и дело запинаясь, падая и ударяясь об углы шкафчиков, в то время как его преследователь, кажется, и не собирался ускорять темп, но в тоже время оставался совсем рядом. Младший немец вдруг задел небольшой резной столик, на котором стояла ваза, несколько лет назад которую отцу подарил Японская Империя. Ваза, из тонкого фарфора, с звенящим грохотом разлетелась по паркету мелкими осколками. Герман бросил мимолетный взгляд на отца и тут же метнулся в первую попавшуюся комнату. Взгляд мальчика заметался по помещению, кажется, это был кабинет Рейха. –"О нет!"–первое, что пришло мальчику в голову. Испуганный взгляд метался из угла в угол, стараясь найти место где отец его не найдет, глупо наверное. –"Шкаф? Нет, слишком просто. Под стол? Нет, сразу заметит…"–Герман суетился, не понимая, что ему делать. –Почему он не заходит? Я был уверен, что он совсем близко, неужели все знает? Хочет поиграть? –как только младший об этом подумал, ручка двери начала медленно поворачиваться. Герман быстро забежал за штору, благо в кабинете отца висели темные, большие портьеры. В комнату зашёл отец, медленно и вкрадчиво меря кабинет шагами. Шкаф, стол –пусто. –Герман, я же знаю, что ты здесь… Выходи или я буду злиться, ты же не хочешь меня расстраивать…–чуть ли не шептал фюрер, но в ночной тишине голос был очень громким и хорошо различимым. Сердце Германа стучало с бешеной скоростью где-то в районе левой почки и, кажется, в какой-то момент вообще перестало подавать признаки жизни. Как вдруг, штору кто-то отдернул и мальчик потерял сознание. Очнулся младший немец у себя в комнате, в холодном поту. На краешках его глаз скопились крупные капли слез, которые скатывались, обжигая лицо мальчишки. Кошмары уже долгое время мучают маленького Германию, сюжеты бывают разные, но есть кое-что, что их объединяет. Каждый раз Германия убегает от своего отца, он не знает почему, он не знает от чего –ему просто страшно. Очень страшно. Но он безумно любит отца и не хочет, чтобы отец его не так понял, поэтому и молчит. Сейчас три часа ночи. Герман лежит в своей комнате и тихо плачет, смотря в потолок. В комнате темно, а на улице идет дождь, даже не так, страшный ливень: гром, молнии, причудливо пугающе танцующие на стенах, и ветер, который сильными порывами бьет ветками в окно. Герман аккуратно спустился с высокой для него кровати на пол босыми ногами, видимо где-то в доме открыто окно, раз тот был очень холодным. Мальчик медленными шагами, стараясь издавать как можно меньше звуков, пробирался сквозь темноту коридора в отцовскую спальню. Герман хотел молиться, чтобы не услышать из темноты бархатный отцовский голос, но не знал ни одной молитвы, а ведь дедушка просил выучить, когда они вместе пошли в церковь… До заветной двери осталось всего несколько шагов и вот, мальчик осторожно поворачивает ручку двери и заходит в комнату. –Пап? Папа, мне страшно, –неуверенный детский голосок звучал совсем тихо, а разбушевавшаяся за окном стихия совсем заглушала его. Герман аккуратно прикрыл за собой дверь и, подойдя к отцовской кровати, забрался на неё и лег рядом с отцом, слегка приобняв. –Герман? Ты чего? –сонно пробубнил ариец, оборачиваясь на незваного гостя. Герман свернулся калачиком рядом с Рейхом и смотрел на того стеклянными от слез глазами. Не надо быть гением, чтобы понять, что мальчик напуган. Старший немец недовольно посмотрел в сторону окна. –Не бойся, я рядом, –пропел немец прямо в макушку сына. Голос уже не был сонным, как раз наоборот, он был довольно бодрым и разборчивым, благодаря чему, в этой ночной тишине казалось, что он раздавался по всему дому. Герман настороженно поднял взгляд на отца, в его глазах он увидел неприкрытый интерес, азарт и нотку хищной маниакальности. Глаза Третьей империи блеснули нездоровым блеском, но это осталось скрыто от младшего немца, тот был напуган, да и темнота ночи все ещё скрывала от него самое главное. Старший аккуратно прижал к себе маленький комочек, который ластился к нему. «Кажется, у него температура», –Рейх накрыл их теплым пледом, который уже довольно долгое время лежал на кровати без надобности. Это лето выдалось жарким. Тело мальчика горело, сердце билось быстро-быстро, холодный пот покрывал его лицо, которое искривилось в недовольной гримасе, хотя Герман явно не хотел, чтобы отец что-то заметил. Однако было во всем этом одно «но»… Сознание Германа буквально кричало, молило своего обладателя о том, чтобы тот бежал со всех ног, да куда подальше. –Гер, с тобой точно все хорошо? – подал голос отец: он уже знает ответ. Оно уже знает ответ. –П-пап, –дрожащим от страха и холода голосом протянул Герман. – Мне что-то нехорошо… – попытался он оправдать свое состояние. Рейх тяжело вздохнул: последнее время мальчик часто болеет, мало ест и плохо спит. Конечно, его отец все замечает, но не кричит, нет, только не на сына. Он бы хотел решить это, но чувствовал, что Герман так просто не расскажет. «Избаловал я его… Со мной бы отец церемониться точно не стал. Хотя… Может оно и к лучшему? Не хочу, чтобы он тоже это почувствовал», – Рейх протер глаза, вставая с кровати и помогая сыну подняться. Ночной коридор. Опять это место. Только теперь Герману казалось, что оно стало ещё темнее, как-будто тени стали осязаемы. Почему-то мальчику показалось, что они мягкие, но холодные и, кажется, не очень добрые. Германия прижался к отцу ближе, крепче сжимая его ладонь и спотыкаясь о складку на ковре. Отцовская рука не удержала, мальчик упал на пол, больно приземлившись на какие-то осколки. Осколки… Мальчик бросил испуганный взгляд сначала на резной столик, потом на вдребезги разбившуюся вазу, а затем уже и на отца. Новая волна страха подкатила к горлу, глаза наполнились слезами, мальчик, несмотря на застрявшие в его коже несколько осколков, прижался к стене, притянув ноги к себе. Отца рядом не было, кажется, рядом вообще никого не было – лишь пустой темный коридор. Дыхание мальчика участилось, кровь, сопровождающаяся ноющей жгучей болью, сочилась по ладоням и бокам из мелких ранок, оставленных дорогим фарфором. Вдруг тишину разрезал хлопок входной двери и повсюду зажёгся свет. Кто-то зашел в дом, а мальчишка, и так натерпевшийся за последние несколько часов, лишь в ужасе мотал головой, не зная чего ожидать. Он бросил мимолетный взгляд на коридор, по которому они шли с отцом: некоторые тумбочки были сдвинуты с места, ковер в некоторых местах был смят. Мальчик зажал себе рот рукой, дабы не завизжать от ужаса как только он услышал поднимающиеся по лестнице шаги на второй этаж. На хромых от боли и холода ногах, парень старался передвигаться как можно тише, надеясь больше не обо что больше не запнуться. –Герман, это ты? Ты чего не спишь? –послышался голос отца в конце коридора. Мальчик больше не хотел верить в происходящее, он со всех сил побежал через коридор лишь бы подальше, подальше отсюда. В конечном итоге мальчик потерял сознание… Очнулся младший немец в отцовском кабинете на диване от того, что кто-то водит перед носом чем-то противным. Широко распахнув глаза, мальчик с силой отпихнул отца ногой, пытаясь держаться от него подальше. Несколько капель прозрачной жидкости упали на рубашку, а Рейх, держась за нос, злостно посмотрел на мальчика. –Да блядь, какого черта ты творишь? –Рейх поставил баночку с нашатырем на тумбочку, а после схватил мальчишку за шкирку, стаскивая на пол. –Что здесь произошло? – Рейх отвернулся к аптечке, стараясь найти вату. Мальчик не знал чего ожидать: отец никогда не кричал на него и уж тем более не бил, если это конечно был он, в чем Германия был совсем не уверен. –Чтобы я ещё раз остался в ночное дежурство…а ты чего трубку не брал?! –продолжал кричать на сына немец. –Подожди… Ты был на работе? Н-но…–голос мальчика задрожал, а глаза наполнились слезами… –Что «но»?! Лучше объясни, что случилось с коридором на втором этаже, вазой и обоями? – Рейх вновь развернулся к сыну, смотря сверху вниз на напуганного мальчонку. –А кто тогда был тут? К кому я побежал прятаться от грозы? – шептал младший немец, боясь, что ОНО услышит его. –Не было никакой грозы и быть дома тоже никого не могло. Я закрыл дверь на ключ, когда уходил. Не выдумывай, а лучше расскажи как все было. – Рейх опустился на одно колено перед сыном, выжидающе на него смотря. Совсем забыв про больные ноги, Германия ринулся к окну. На горизонте задребезжал рассвет, а глаза мальчика расширились, за окном не было ни намека на то, что ночью была гроза. Младший немец медленно осел на пол, по его щекам стекали слёзы, которые уже образовали небольшие покраснения в уголках глаз. Он молча смотрел в одну точку не зная, что и сказать. Он боялся, что отец ему не поверит, или хуже того отправит в дурдом за такие заявления, но Герман не мог придумать достойного оправдания, за последние 12 часов на него свалилось слишком много. Он чувствовал себя беспомощным, он боялся, что отец теперь откажется от него. Германия так и сидел, смотря пустыми глазами куда-то в паркетный пол кабинета. И откуда же у него такие мысли? Герман и сам не знал: отец всегда слишком хорошо к нему относился и что теперь… Он знал – это все они, его кошмары, но вдруг отец просто не станет его слушать? Рейх больше не кричал, а наоборот. Он пулей подлетел к сыну. Старший никогда не видел его таким подавленным. Он крепко обнял сына, закрывая его от всего произошедшего: это был отец, Германия понял это и обнял в ответ. Рейх и понятия не имел, что прямо сейчас спас сына.