Как слепой котёнок

Наконец, Рейх попытался прекратить объятия, так как надо было что-то сделать с ранами на ногах сына, но Герман старался удержать эти объятия. «А вдруг, это опять не отец?» — эта мысль появилась в голове мальчика всего на долю секунды, но этого было достаточно, чтобы теперь бояться открыть глаза. Империя поднял мальчика на руки и грустно на него посмотрел. Он старался делать это как можно аккуратнее и нежнее, стараясь не задевать осколки, которые всё ещё находятся в нежной коже приемника. Старший немец аккуратно усадил мальчика на край дивана и попросил аккуратно лечь на спину, дабы тот мог вытащить осколки. Герман долго колебался, но всё же выполнил просьбу отца. Рейх стащил с мальчика пижамные штаны; старший старался как можно аккуратнее вытаскивать осколки, хоть и щипцами делать это намного проще, но тонкий фарфор, попав в кожу после всей беготни и падений мальчика, раскрошился на мелкие кусочки — мужчина же старался не упускать не одного. После ликвидации фарфора из кожи, Рейх проходил по ранке обрабатывающим средством и переходил к другому. Сам же пострадавший лежал весь как на иголках: во-первых, от смущения, во-вторых, от того, что всё это происходило в абсолютной тишине, и мальчик просто боялся её нарушить. Достав из тазика с водой мокрую тряпку (Рейх принес тазик сразу после того, как отнес сына в кабинет. Не знала как об этом написать, так что просто примите это), родитель аккуратно смывал с ног мальчика спёкшуюся кровь, но всё с той же осторожностью. –Всё, — коротко ответил ариец. Германия лишь молча сел на диван, нервно теребя футболку. –Ну что, партизан. Кушать хочешь? –Мужчина переживал за сына, но в этот раз решил дать ему успокоиться и, наконец, расспросить обо всём. Герман сидел за кухонным столом и пил заваренный отцом чай: он уже более-менее успокоился, хотя небольшая дрожь в руках всё ещё оставалась. Мальчишка держал кружку двумя руками, Рейх же сидел напротив сына, пытаясь сформулировать вопрос. –Герман, можешь рассказать, что произошло сегодня? — он не совсем понимал, что происходит с сыном и боялся сказать лишнего. –Д-дело в том, что мне сегодня приснился кошмар, — Герман боялся сказать больше: он не хотел, чтобы отец думал, что он –сумасшедший. –Про что был кошмар? — Рейх продолжал вытягивать информацию из сына. –Ну… Я…– Герман замялся. Отец всегда относился к нему хорошо, так что рассказать про сон было не просто, более того, он никогда не кричал на сына, ну… кроме сегодняшнего дня, за что Рейх чувствовал сильную вину. –Ты…– в нетерпении протянул Рейх. –Я не помню, — сказал Германия и отхлебнул немного чая. –Понятно, а что было дальше? — Рейх заметил, как руки сына затряслись, а глаза наполнились слезами. Империя тут же подбежал к сыну и, крепко его обняв, добавил: –Не переживай, я здесь с тобой, но я не смогу тебе помочь, пока не узнаю в чем причина, — мужчина ещё долго успокаивал сына, и в итоге Герман заговорил. –Я проснулся, а за окном была гроза… и я пошел к тебе; мы немного полежали у тебя, и ты повел меня в мою комнату; когда мы вышли, коридор уже был таким, а потом ты пропал; я испугался и упал, а потом… пришёл ты, — Герман прекрасно понимал, что несёт чушь. Потом понял, что всё перепутал, хотя.не то чтобы это как-то повлияло на суть. Рейх молчал: с одной стороны Герман и правда был не в себе, с другой что-то подсказывало ему, что лучше ему поверить в рассказ сына, ну или хотя бы сделать вид. –Эту ночь будем спать вместе, ну, вернее, утро…– Рейх посмотрел в окно, а потом на растрёпанного, сонного, но напуганного Германию, — Ты совсем не поспал. — Мужчина опять взял сына на руки и понес в комнату, проходя мимо спальни сына, он что-то заметил и ускорил движение. Чуть ли не влетев в комнату, он положил сына на кровать, запер дверь и зашторил окна. –Надеюсь, так тебе будет спокойнее, — сказал Рейх, снимая с себя форму и накинув футболку, чтобы не сильно смущать сына, лёг рядом и обнял его. –Я рядом, ничего не бойся. Утреннее солнце уже вовсю светило и грело, но плотные шторы не пропускали даже самые маленькие лучи. Германия крепко спал, обняв отцовскую руку, возможно, это был единственный спокойный сон за последний месяц. Рейх же не мог позволить себе такого удовольствия, даже несмотря на то, что он только что вернулся с ночной смены, уснуть он не мог. Он прекрасно помнил себя в его возрасте, прекрасно помнил и то, как он боялся засыпать, а самое главное — он прекрасно помнил то, что за ним тогда гналось. Этот особняк был построен по приказу Пруссии. Германская Империя со своим братом решили, что не покинут родительский дом, так и Рейх всю жизнь прожил в этом доме, — это уже традиция, которую они вряд ли нарушат. Этот дом помнит много событий, несколько войн, развод и трагедию, которая несомненно ударила по Германской Империи. Рейхоугольник со своим братом были довольно дружны, может их тянуло друг к другу, а может немаловажную роль сыграло то, что остальные не прожили и 20 лет, но без соревнований и споров эти двое просто не могли, да и, впрочем, не хотели. –Германская Империя, отец приглашает вас на разговор, — голос дворецкого прервал двух молодых парней и их небольшой матч по фехтованию. Парни переглянулись. Империя постучал и, получив одобрение, прошёл в отцовский кабинет. Пруссия стоял лицом к окну, но обернулся, чтобы встретить наследника. –Сынок…– тот замялся и задумчиво протянул, — Который это сын… Их… –Германская Империя, — прервал раздумья отца ГИ. –Да, конечно, — тот расплылся в улыбке. –Я пригласил тебя, чтобы сообщить: ты — главный претендент на трон и через неделю состоится твоя коронация. — Пруссия плавно опустился на рабочее кресло, сложив руки в замок. –Что? Но разве не Рейхоугольник должен был стать…– не успел договорить Империя. –Нет, — отрезал Пруссия. –А сейчас иди, тебе нужно отдыхать Как только Империя покинул отцовский кабинет, тот тут же наткнулся на брата. Повисло неловкое молчание. –Я… –Что-то не так? — Рейхоугольник насторожился, — Отец опять чем-то недоволен? — старший прекрасно знал отца, ему всегда было плевать на наследников, что там говорить: он даже имена их не помнит. –Нет, дело не совсем в этом… Отец сказал, что коронация состоится через два дня… Моя коронация, — воздух наполнился волнением и стал тяжелее от напряжения, которое создавал Угольник. Старший оттолкнул брата и влетел в кабинет отца. ГИ не решался зайти, слыша ругань и, кажется, драку. Когда младший Империя все же смог набраться духу зайти, что, кажется, было зря сделано, ведь тут же он вступил в лужу крови. Глаза юноши округлились, а сердце остановилось всего на секунду, но младшему казалось, что оно и вовсе никогда больше не застучит. На ковре возле стола Пруссии лежало окровавленное тело его брата, он посмотрел на отца. Пруссия даже не обратил внимание на вошедшего, а всего лишь переодел перчатки и приказал принести новый камзол. ГИ кинулся к брату, тот ещё дышал, но слабо, еле-еле посапывая разбитым носом. Ещё сутки Германская Империя, чуть ли не собственноручно боролся за жизнь Рейхоугольника, но всё четно: его брат умер у него на руках, а буквально через неделю умер и Пруссия по непонятным обстоятельствам. После этого Германская Империя закрылся в себе. Некогда жизнерадостный юноша теперь стал грубым и необщительным, закрылся во дворце, ужесточил налоги и законы. Рейхоугольник был душой младшей Империи, потеряв его — он потерял себя. Это в полной мере ощутили все страны, но при этом ГИ был человеком чести и всегда шёл за товарищами, отдавал себя для близких людей, хотя и те лишь немногочисленные знакомые его старшего брата. С тех пор это и началось. Маленький Рейх сидел в шкафу: его отец уехал куда-то по работе, оно всегда приходило, когда Империя куда-то уезжал. Тяжелые шаги приближались к укрытию мальчика, и, вдруг, всё затихло. Рей закрыл рот ладошками и старался не дышать, а по его щекам текли горячие слёзы, всё чего он хотел сейчас — это поскорее потерять сознание от недостатка кислорода и забыть об этом как о страшном сне. Он не мог отвести глаза от небольшой щели, образовавшейся между дверцами, он боялся. Но отец никогда ему не верил, Рейх даже думал, что отец его вообще сыном не считает. Германская империя требовал от мальчика многое, но на вряд-ли сам мог выполнить свои требования. Рейх всю жизнь старался угодить отцу, но всегда получал грозное молчание. Кажется, это конец… Черный, не имеющий белка глаз, заглянул в щель, тут же большая видоизмененная рука пробила одну из дверц шкафа и выломала её. Огромная пасть расползлась в улыбке, чудовищной улыбке. Рейх насчитал минимум 52 острых, длинных зуба. Рейх посмотрел на мирно сопящего рядом сына и погладил его по волосам; он буквально ненавидел себя за то, что наругал сына, он хотел откусить себе язык, но не хотел, чтобы его мальчик тоже столкнулся с этим пустым молчанием. Старший немец аккуратно прилег к Герману и приобнял его, он знал: спать сейчас нельзя. Скрип двери из коридора такой навязчивый и долгий, давно надо было смазать петли на двери в детскую, он хотел, чтобы его заметили или всё же оно? Тяжелые шаги, скрип половиц и… тишина прямо как в тот раз. Рейху было страшно: его начало трясти, сердце бешено колотилось. «Главное не разбудить Германа, главное не разбудить Германа…» — всё твердил и твердил себе Рейх. Оно никогда не нападёт на бессознательного, нет, так не интересно, оно чувствует страх, оно питается им, а, если жертва без сознания, значит никакого страха. Оно скреблось и царапалось, но пока что не пыталось выбить дверь. Вдруг, ручка начала проворачиваться и замерла. Рейх запер дверь, и это было его ошибкой. Теперь оно точно разбудит его. Немец прижал сына к себе как можно крепче и наблюдал за тем, как нечто по ту сторону двери пытается её выбить. «Почему оно появилось именно сейчас?» — немец паниковал и чувствовал, как начал паниковать проснувшийся от шума Герман. Он знал почему. Оно всегда приходит, когда ты остаешься один. –Пап… Мне страшно, что это? — Герман плакал, прижимаясь к отцу и стараясь вести себя как можно тише. Рейх дернулся. –Герман, закрой глаза, когда оно выломает дверь, затаи дыхание и ни в коем случае не вдыхай, пока оно рядом, я понимаю: это сложно, но… доверься мне, я рядом, все будет хорошо Германия вновь лег на подушку и, закрыв глаза, старался надышаться — ему было страшно. Страх душил уже сейчас. А Рейх… Рейх всё так же сидел, обнимая сына и старательно пряча его лицо, он знал, что это не поможет, но… Тут дверь с грохотом вылетела с петель, и в комнате появилось оно: высокое, почти похожее на человека, черные глаза его смотрели с наслаждением, в предвкушении легкой добычи. Массивные руки, искалеченные обломками двери, истекали кровью в перемешку с чем-то черным, пачкая камзол. Он всегда ходил при параде. Рейх прижимал сына к себе и понимал: ещё немного и он вздохнет. А это существо, выпрямившись, смотрело на них по королевски гордо и вдруг подошло. Оно наклонилось прямо над Германом, смотря в глаза Рейху, и начало считать. –Раз-два, — хриплый, грубый и низкий, но по своему бархатный голос медленно и вкрадчиво открыл счет. –Уходи, что тебе надо? — Рейх закрыл нос и рот сына руками, чтобы тот ни в коем случае не вздохнул. Если мальчик потеряет сознание, так будет лучше для всех, хоть и Рейх потом будет долго извиняться и пытаться загладить вину, в первую очередь, конечно, перед собой. Существо промолчало: оно лишь вопросительно изогнуло бровь и, улыбнувшись, клацнуло зубами, потом выпрямилось и покинуло комнату. Рейх отпустил сына. Теперь можно. Герман жадно глотал воздух, но все же потерял сознание. А Рейх заплакал, обнимая сына, на этот раз от счастья, но радоваться пока что было рано.