Проклятые магией

Вы когда-нибудь вставали под хор из гневных криков своего соседа, птичье щебетание, щёлканье клюва и хлопки крыльев? Нет? А вот Савва вставал. Регулярно. И иногда замечал, что лежал не в кровати, а на коврике. Спросонья медленно открывая глаза и стараясь сориентироваться, где он и как сюда попал, Куинн наблюдал около пяти минут забавную картину того, как Мерлин пытался ругаться с его Пампушкой шёпотом, без криков, оров, ругательств (коих у Ковалта оказался целый багаж) и посягательств на жизнь совы-сплюшки. У Саввы уже закончились все аргументы в защиту своей любимицы, поэтому на вопросы Мерлина о том, почему птица не в птичнике и что она творит по утрам, мальчик или пожимал плечами, или отвечал коротко и ясно: «Ты ей нравишься», - и шёл чистить зубы и умываться, пока сосед пытался безопасно для себя и совы разобраться с когтями Пампушки в рукаве своей мантии. И так было каждое божье утро, к чему шатен привык ещё на первой неделе обучения. Он даже будильник перестал ставить на четвёртый день, когда снова проснулся под крики, оры и хлопанье крыльев. Ровно в 6 утра. Всегда. Однако. Сегодняшнее утро было до странности исключительным, потому что Савва проснулся сам даже немного раньше шести утра и от странного шороха с соседней кровати. Резко разлепив глаза, мальчик сел в постели и начал осматривать помещение. В глаза сразу бросилась Пампушка, что сидела на верху шкафа и, распушив перья, большими глазами смотрела на прикрытую шторами кровать его друга. И, если Куинну только не показалось, птица дрожала и старалась как можно ближе прижаться к пыльной каменной стене. Мулат не понял такого поведения питомца, пожал плечами и всё же обратил внимание на Мерлина, чей силуэт был немного виден через синие шторы. Мальчик дышал часто и, кажется, что-то бормотал во сне, но не просыпался. - Мер, эй! – Савва решил в начале позвать друга шёпотом, чтобы не схлопотать ещё один разряд от раздражённого после сна брюнета, но тот не отозвался. И, возможно, шатен расслышал стоны боли от соседа. Мальчик, не медля ни секунды, быстро вскочил с кровати, чуть было не запутавшись в складках одеяла, подбежал к постели приятеля и отдёрнул шторы, чтобы резко выдохнуть весь воздух из груди от увиденного. Ковалт, сжимая руками одеяло, порывисто дышал, будто только пробежал несколько кругов, и вместе с мычанием бормотал что-то себе под нос. По его покрасневшему лицу струился пот, брови сдвинулись к переносице от напряжённого выражения лица, а зрачки под веками глаз хаотично двигались. Савва, упираясь в матрац кровати коленом, дотянулся и коснулся лба Мерлина. С громким айканьем отдёргивая руку обратно к себе и прижимая её к груди, Куинн не без тревоги начал шарить карими омутами по комнате. В его голове была только одна мысль: «Нужно сбить температуру и позвать мисс Фюрро!» - Да что ж такое?! – воскликнул он, не сдержавшись, и переходя на обычный тон своего голоса. – Мер, погоди! Куинн, чуть ли не падая, быстро нашёл и одел свободную одежду, а вместе с этим находя и палочку, с помощью которой смог наколдовать немного льда на своё полотенце, которое достал из тумбочки. Немного дрожащими руками он положил мокрую и холодную ткань на лоб лежащему на спине Ковалту и ринулся к выходу из комнаты. Шатен боялся, что конкретного человека, который тоже должен узнать о состоянии его друга, он не сможет найти за закрытой на ключ и запирающие заклинания дверью, но шанс был, хоть и маленький. Спускаясь по лестнице в гостиную, Савва даже не удивился, что в ней было пусто, ведь сейчас было раннее утро и студенты только-только поднимались с кроватей, чтобы принять водные процедуры и привести себя в порядок перед занятиями. Это он с Мерлином были теми ещё жаворонками, почти всегда пробуждаясь от сладкого сна в шесть утра, а к семи уже шли на завтрак в столовый зал. Куинн нервно перебирал складки своего белого свитера, когда на горизонте появилась дверь из гостиной. Дёрнув за ручку, мальчик быстро и тихо вышел из помещения, попадая в одинокий и тёмный коридор, где в одной из стен была ниша, что надёжно прятала кабинет и комнату их декана. Сколько бы Мерлин не говорил ему, Савва по-прежнему боялся даже смотреть на девушку, чей холодный взгляд просто примораживал к полу. Однако сейчас она была ему нужна, ради друга, что остался в кровати с высокой температурой и лихорадкой. Почему мулат сразу побежал звать подмогу, а не просто дал жаропонижающий отвар своему соседу? Да всё потому, что только вчера вечером, когда они с Мерлином собирались ложиться спать, тот просто читал книгу по трансформации, пока Куинн подкармливал свою любимицу, нагрянувшую к ним, чтобы пожелать сладких снов. Ковалт его шутку не оценил, закрыл учебник, убрал его на тумбочку и укрылся одеялом по самую шею, с некоторой враждебностью провожая взглядом голубых глаз Пампушку, которую Куинн уже выпускал в окно. И мальчик точно помнил, что даже ему, кто страдал от холода гораздо больше, чем кто-либо другой из круга его общения, не замёрз от вмиг подувшего в комнату ветра. Мерлину такой ветер был не страшен. Особенно тогда, когда мальчишка уже был под одеялом и засыпал. Не на шутку напуганный утренней картиной, всё ещё застилающей глаза, маленький Воронёнок постучался в чёрную дубовую дверь и стал ждать ответа, покачиваясь с пяток на носки. Он пытался не думать о том, что с его другом могло произойти что-то похуже, чем обычная простуда. Мерлин говорил ему, что он за свою жизнь по-настоящему болел только два раза: когда родился, по словам его родителей, и в пять лет. Да и Куинн видел и знал, что у его соседа и вправду очень крепкий иммунитет, поэтому тревога и страх уже разводили кострище между его рёбер, пока он ждал декана. - Мистер Куинн, - нервный мальчишка подпрыгнул на месте и отскочил от двери, когда услышал где-то сбоку от себя спокойный женский голос, в котором он лишь немного мог распознать удивление и интерес, - вам что-то нужно? - Профессор Розэ! - Савва воскликнул, но сразу же прикрыл рот рукой, оглядываясь назад. Нельзя так шуметь, он не хотел привлекать внимания к своей персоне и к Мерлину, который это вообще ненавидел. - Профессор, Мерлину плохо. Очень плохо… У-у него высокая температура, а е-ещё есть симптомы ли-лихорадки, и он что-то б-бормочет во сне и мычит от боли. Я… я-я не знаю, что делать… - Живо беги к мисс Фюрро! Она знает, что делать! Куинн мог себе поклясться, что впервые увидел настолько перепуганное выражение лица у своего декана, у которой обычно, кроме редкой ухмылки или усмешки, одна сплошная глыба льда на лице. Мальчик, быстро кивая, побежал в лечебное крыло, подгоняемый криками профессора, что сразу же после своего указа подбежала к двери в гостиную своих студентов. ********** Мерлин не знал точно, где он сейчас находился, но чувствовал всей душой, что он просто должен был заснуть спокойным сном, а не… В общем, где-то, где он точно не должен быть. Больше всего мальчика беспокоило то, что он ощущал какое-то опустошение в груди. В том месте, где у каждого волшебника находится духовный центр магических сил. Сначала Ковалту казалось, что у него из груди будто что-то вытягивают, потом нахлынула внезапная вспышка такой боли, что он не смог сдержать крика, стараясь сжаться в своём лежачем положении, но и это у него не вышло. После наступила тишина, а мир перед голубыми глазами растерял все свои краски, хотя мальчик и так видел перед собой только серость. Брюнет будто находился в озере, на той самой глубине, из которой уже не выбраться. Вот только фон под водой куда приятнее, чем вся эта серая мрачность, что открылась ему сразу после того, как он закрыл глаза и пожелал Савве спокойных снов. «Савва!» - в мыслях пролетела мысль о друге, мигом куда-то испаряясь, а перед голубыми глазами даже ничего не изменилось. Почему-то Мерлина не покидала где-то засевшая в подсознании мысль о том, что ему срочно нужна была помощь. На поверхности никаких идей, вариантов или ещё чего-то не было. Пустота, серость и одиночество. И какое-то странное чувство гнева, сопровождаемое сильным жаром во всём теле. Мальчику казалось сейчас, что его все бросили. Логически мысля, этого просто не могло быть. Он ведь спит, а это, наверное, кошмар, из которого он должен выбраться сам. Или его должен разбудить Савва. Но почему друг его не будит? Он не хочет? «Савва бы разбудил… Или нет?.. Не понимаю, странно…» На какую-то долю секунды Ковалту ни с того, ни с сего вспомнился блеск красно-жёлтых глаз его декана, которая, возможно, смогла бы его вытащить отсюда. Он почему-то не сомневался, что у девушки это вышло бы. Вот только сразу следует вопрос, зачем ей это делать? «И вправду, зачем?» «Мистер Ковалт, вы меня слышите?» «Да…» Мальчик ответил, не задумавшись даже, что за голос в его голове задал ему вопрос. Как-то стало вдруг всё равно на это. Хотелось вот так лежать, не двигаться и ждать… чего-то ждать. Студент не знал, чего, но чего-то точно. Или нет? «Я очень прошу вас не терять сознание. Говорите со мной, слушайте, что я говорю и отвечайте мне. Задавайте свои вопросы, а я буду говорить ответы. Главное не смейте закрывать глаза.» «Но я же уже их закрыл… Когда лёг спать, я точно закрывал глаза и погружался в сон… Я ошибался?» «Нет, ты не ошибался. Ты слишком умён, чтобы делать настолько глупые ошибки.» Этот голос был мягким и спокойным. Таким, словно прямо заявлял: «Я тебе помочь пришёл, будь добр слушать!» И Мерлин слушал, хотя перед глазами до сих пор сияла одна только серая гамма чего-то, что напоминало туман на дне озера. А туманы в воде вообще бывают? «Вопрос глупый, мальчик. Такого никогда не бывало даже в магическом мире. В естественной среде, конечно же.» О, кажется, он задал вопрос вслух. Или не вслух, а у себя в голове? С ним ведь общались из внешнего мира именно так, да? Он не ошибается снова? «Тебе скоро станет лучше. Просто продолжай засыпать меня вопросами и своими рассуждениями. С тобой точно всё будет в порядке.» Мерлину бы хотелось в это верить. Очень хотелось. Вся эта серость ужасно давила ему на плечи, прожигала глаза и делала его состояние хуже. Он это понимал, но ничего предпринять не мог. Почему-то было всё равно. А ещё ужасно хотелось спать. Он ведь может хотя бы на несколько секунд прикрыть глаза? Хотя бы на немного? Совсем чуть-чуть… «Мерлин!» - Мистер Ковалт! Не теряйте сознание! «Совсем… немного…» В следующую секунду краски перед его глазами сменились с серого на кромешный. ********** Мерлин в принципе ожидал, что просыпаться будет трудно. Но не думал, что открыть глаза его заставят боль в теле и высокая температура. У него до сих пор лихорадка? Почему ему просто не дали жаропонижающий отвар и не оставили в медпункте на ночь? Ковалт бы к утру уже поправился. Или он в медпункте? - Где я, чёрт подери?.. – произнёс он вслух, следом услышав где-то сбоку неожиданный дребезг. Это было к худшему, но мальчик всё же повернул голову на подушке в сторону, откуда был звук, и вскинул бровь, увидев свою двоюродную сестру и какую-то рыжеволосую девочку, что была причиной разбитой вазы. Видимо, вазы, потому что брюнетка, застыв на месте вместе с подругой, держала в руках маленький букетик ромашек. - Где только найти смогла? – задал он вопрос, не обратив внимание на айканье незнакомки и её быстрые действия на полу (она собирала осколки разбитой вазы). - Напугал, - сказала ему в ответ Юли́, показательно схватившись за ткань платья в области груди. – Где взяла, там их уже нет, - она помогла рыжевласке с вазой, восстановила ей под внимательным взглядом брата и поставила туда цветы. ВандерКилл могла ему так ответить только в те моменты, когда особенно сильно нуждалась в выплеске эмоций, но не умела этого делать на людях. Он это заметил уже давно, поэтому позволял её иногда язвительным словам лететь в свою сторону. Однако то, что она сейчас позволила себе это в присутствии незнакомого ему человека, его немного озадачило. - Без разницы, - в конце концов сказал мальчик, снова замечая, как от его слов вздрагивает незнакомая ему гостья. Он прямо посмотрел на неё и спросил, стараясь сделать голос мягче, чтобы не пугать её: - Ты кто такая? Девочка под его взглядом поёжилась и даже встала за спину удивлённой Юли́, лишь немного выглядывая из-за её спины. "Формулировка подвела," - заключил про себя Мерлин, поняв свою ошибку, хотя виноватым он совсем не выглядел. - Ты повежливее мог спросить? - его двоюродная сестра задала ему вопрос относительно спокойно и как всегда тихо, но вот в её глазах ясно читалась лёгкая нотка раздражения. - Она моя подруга, и её родители, между прочим, тебя тут лечат. Ты знаешь, что я почувствовала, когда тебя на руках сюда принесла профессор Розэ?! - под конец девочка выплеснула свои эмоции, даже почти схватив его за руку, но остановилась пол пути. Вместо этого она сжала складки одеяла, под которым он лежал. - Твоё лицо было настолько красным, что даже я, со своим-то зрением, видела его на расстоянии десяти метров! И лекари вокруг тебя крутились, как стая ворон каких-то, толком ничего не объяснив ни твоим родителям, ни моим! - "Твоим родителям"? - равнодушно спросил он, хотя был уже готов подскочить в кровати и найти маму с отцом. - Они здесь? Почему? Я же в порядке, обычная лихор... - Ничего подобного... - из-за спины брюнетки раздался скромный голос незнакомки. Ковалт обратил на неё внимание, когда она соизволила выйти из своего "укрытия" и посмотреть на него, как на какое-то чудо. - Не лихорадка это была, только её симптомы... - И что это с ним тогда, Мил? – Юли́ посмотрела на подругу с тревогой в глазах. Мерлин понял, что сестра ещё, возможно, не отошла от потрясения. - У него было ужасное состояние, а крики профессора я слышу у себя в голове до сих пор... Я никогда не видела её такой. До Ковалта дошло кое-что ещё. Во-первых, он правда не в медпункте их академии. Во-вторых, в госпиталь Мирона его, со слов сестры, принесла на руках их декан. В-третьих, даже вызвали родителей для разбирательств. Ну, и в-четвёртых, он совсем не понимал, что тут происходит и почему он в палате, а не дома. - Ты что-нибудь сейчас чувствуешь? - к нему обратилась девочка, что-то перед этим шепнув Юли́, которая согласно кивнула. - Может, что-то из того, что ты уже испытывал прежде? Или новое что-нибудь? Хоть что-то... Выражение лица у Мерлина не изменилось, но шестерёнки в голове стали крутиться с удвоенной силой. Что за вопросы он сейчас услышал? Зачем этой девочке знать, что с ним? И почему именно она задаёт их ему, а не лекари? Его сестра сказала, что родители рыжевласки те, кто его сейчас осматривает. Они её попросили расспросить его? - В груди пусто, - пожав плечами, он всё же ответил на один из вопросов, не понимая, почему не может говорить с хоть какой-нибудь эмоцией. Он много чего сейчас испытывал: удивление, что оказался здесь, гнев, что не понимал всего, что с ним происходит, неверие, что его родители и тётя с дядей тоже здесь и что перед ним стоит живое тому доказательство, недоверие и раздражение по отношению к рыжеволосой незнакомке, которая до сих пор не представилась и вела себя странно, и просто невероятный шок от того, что оказался он в госпитале с лёгкой руки профессора Розэ. Точнее с рук, если верить словам сестры. И почему он сейчас не мог всё это выразить своим лицом, ему было неведомо. - Который сейчас час? - девочка посмотрела на него с лёгким шоком, а ВандерКилл сунула ему без вопросов руку с часами под нос, отчего он немного поддался назад, утопая в больничной подушке и её запахе ещё больше. - Я проспал несколько часов? - мальчик увидел, что стрелки показывали на пять часов и двадцать семь минут вечера. Он ещё и пары пропустил. Просто блестяще. - "Интересно, что там с Саввой? Это он за профессором бегал?" - подумал про себя мальчик, отодвигая от себя руку сестры и медленно садясь в кровати. Он снова почувствовал глухую боль в груди и прижал ладонь к ней, осторожно потирая пальцами. - Когда меня сюда поместили? - Меня начинает бесить твоё равнодушие к данной ситуации, - Юли́ будто не собиралась отвечать на его вопросы, а рядом стоящая Мил после её слов глубоко задумалась, прикрыв губы кулаком согнутой в локте руки. - Я понимаю, что твоё состояние далеко от отметки "нормально", но даже так ты хоть что-то же должен показать нам! Улыбка, оскал, как любишь, или хмурость эту свою! Ты сидишь с лицом а-ля кирпич, и мы ничего не может понять! Ты просто сказал: "В груди пусто". И что это значит? - Надо маме рассказать, - прервала подругу рыжевласка, всё с тем же задумчивым видом направляясь к двери палаты. - А мне с родителями поговорить, - Мерлин двинулся, чтобы опустить ноги на пол, но его быстро остановили две пары рук, крепко удерживая спиной в кровати. Он снова лёг, получается... - Ну уж нет! - сказала ему рыжевласка, чьи глаза мальчик, наконец-то, смог разглядеть. Они были зелёные, как летняя свежая трава в лесу. Необычное сочетание в не магическом мире и вполне себе ведьминская внешность в их мире: рыжие волосы и зелёные колдовские глаза. - Никуда ты сейчас не пойдёшь! - девочка заметила на себе его холодный взгляд, стушевалась, поняла, что делает, и быстро отскочила от студента, которого продолжала держать в лежачем положении Юли́. - И-и-извини! П-просто... Просто правда! Лучше лежи, а мы с Юли́ позовём твоих родителей! - Вот именно, - брюнетка согласно закивала, отпуская брата на волю. Она не обратила внимание на то, что он стал потирать свой затылок потому, что знала, что они с подругой приложили его головой не только к подушке, но и поручню у изголовья кровати. - Да и я ещё Савве напишу, что ты в госпитали будешь пока что, чтобы не волновался так сильно. Я не представляю, что со мной будет, когда я ступлю на порог гостиной нашего факультета... - Прости, - голубоглазый счёл лучшим извиниться перед ВандерКилл, потому что знал, насколько энергичным может быть его первый друг для такой тихой и спокойной девочки, как его сестра. - Он не должен тебя потревожить до семи вечера точно. У нас вторая неделя отработок началась. - И вторая неделя, как наши занятия с профессором начали прерывать какие-то странные люди... - В каком смысле? - неуверенно спросила Мил, которая уже не выглядела такой смелой, как недавно. Прежде, чем Мерлин смог сказать ей, что это не совсем её дело, Юли́ ответила, сжав его вторую руку в своей: - Профессор Розэ уже вторую неделю иногда не может закончить с нами заниматься. Или кто-то из преподавателей приходит и просит её на пять секунд выйти, или какой-нибудь незнакомый нам человек, - девочка специально не обращала внимание на шипение своего брата, зная, что он всё равно ей ничего не сделает. - В итоге она так и не появлялась, и мы сидели до конца каждой пары и уходили на другие или в гостиную. - Ох, у вас тоже? - девочка с мальчиком посмотрели на Мил, и та продолжила: - У нас она уходила три раза. В плохом настроении обычно. - А у неё бывает хорошее? - поинтересовался Мерлин, хоть снова ничего не почувствовал. Это ведь не нормально, да? - Конечно! - рыжевласка сложила руки на груди, подняв кулачки. Ковалту показалось, что перед ним внезапно появилась сова-сплюшка Саввы, только приятнее и не такая наглая. - Она и улыбаться умеет, честное слово! - Ты с какого факультета, такая наивная сова-сплюшка? - не удержавшись, спросил Мерлин, слегка нагнув голову вниз, к ключицам. Из-за того, что у него по-прежнему отсутствовали эмоции на лице, никто из девочек не смог понять, спросил он это в серьёз или просто неудачно пошутил, обозвав Мил птицей. Во всяком случае, рыжеволосая девочка выглядела очень смущённой после его слов и ничего не могла вымолвить, нервно теребя пальчиками завязки на рукавах своей кремовой рубашки, а его сестра сдерживала порыв дать ему хорошего подзатыльника за странное и необычное для него поведение. "Втюрился, что ли?" - подумала брюнетка, сверкнув своими голубыми глазами в брата. Тот намёка не понял, всё также ожидая ответа от зеленоглазой маленькой волшебницы. Ему правда было интересно, откуда она и как её зовут. Он не помнил ни одну семью, которых он успел повидать не мало, чьей чертой были бы рыжий оттенок волос или такие яркие зелёные глаза. Лично у его семьи такой вот изюминкой были их голубые глаза, которые передавались по линии семьи его матушки, Пенелопа ВандерКилл. Сам Мерлин был похож на неё как раз глазами, чертами лица и своим стремлением к знаниям (только у мамы это желание было контролируемым и крыс в дом она не приносила, как это делал он). От отца он получил всё остальное, включая некоторую нелюбовь к обществу. Даже эти иссиня-чёрные волнистые волосы до плеч он унаследовал именно от него. Папа любил завязывать их в низких хвост, чему научился и его сын, пародируя сероглазого родителя. Тому это даже нравилось, а матушка Мерлина помогала сыну ещё и косу делать. Мальчик до сих пор помнил удивление и дальнейший дикий смех Куинна, когда тот впервые увидел друга с косой. За что, кстати, получил не только подушкой, но и лёгким разрядом тока. Мерлин не скупился даже пригрозить мальчишке, чтобы тот не смел смеяться над тем, что любит делать ему мама с волосами. Мулат больше словом не обмолвился о косе, а недавно даже попросил научить его этому хитроумному плетению. На вопрос: "в чём причина", друг ответил, что ему кое-кто понравился. И Ковалт предпочёл не знать, кто именно, но пообещал научить. - Извини, - от мыслей его отвлёк тихий голос рыжеволосой девочки. - Кхм... я забыла представиться... Меня зовут Милена Вермиллион, я с факультета Воздушных бабочек. Ты, наверное, уже знаком с нашим деканом... - Трудно не знать такую наивную девушку, - ответил Мерлин и получил в лоб ладошкой своей сестры. - За что?! - слегка нахмурившись, хоть и хотелось состроить гневную гримасу, спросил он. - Ты где свои манеры, натренированные потом и слезами с трёх лет, растерял, а? - ответила вопросом на вопрос Юли́, не слишком теперь переживая за брата и за саму себя. Как она уже знала из личного опыта, Мерлин никогда не поднимет руку или палочку (её только в том случае, если ему угрожают) на леди. - Совсем на тебя не похоже... - Равнодушный и немного грубый... - пробубнила себе под нос Милена, наблюдая за потирающим лоб Ковалтом. - Интересно... - Да тут ничего интересного, Мил, - перебила её ВандерКилл, недовольно скрещивая руки на груди и фыркая. - Просто моему брату, кажется, мозги отшибло с этим непонятным приступом... чего-то. Мерлин решил промолчать, стараясь настроиться на своё состояние. Он чувствовал, что с ним всё в порядке физически, но морально… Мальчик ощущал эмоции, что переполняли его ещё до пробуждения, но почему-то не мог их показать. Это единственное, что его смущало на данный момент. - «Это из-за приступа?» - раздумывал он, устремив свой взгляд в потолок, пока девочки о чём-то тихо переговаривались. – «Ничего не чувствую… Что со мной вообще происходит?» Как только Ковалт хотел спросить сестру и её подругу о том, что они обе вообще забыли в госпитале, в дверь палаты тихо постучались, но никто из детей даже не успел ответить, когда металлическая ручка двери с грохотом ударилась об стену. В проёме стояли незнакомые студентам люди, позади которых Мерлин в неверии заметил светлые волосы матушки, тёмную шевелюру отца, а раздавшийся сзади них голос напомнил ему ещё об одном человеке, который принëс его сюда: - Отошли отсюда. Немедленно. Как не странно, слова профессора Розэ повлияли на этих незнакомцев намного лучше, чем слова рыжеволосого мужчины, что с лëгкой паникой старался пробиться сквозь толпу в палату. Юли́ и Милана дружно и молча сели на кровать Ковалта, когда тот специально для них скрестил ноги под одеялом, снова садясь в постели. Они стали наблюдать за разворачивающимся балаганом, когда нежеланные гости всë же дали мужчине пройти и брюнет заметил, как напряглась спина Вермиллион. Лекарь подошёл к ним и, ничего не говоря о двух давних посетителях, спросил у Мерлина: - Ты чувствуешь себя лучше? Что-нибудь болит? Или, может, какие-то изменения в себе заметил? - В груди просто пусто, но физически я в порядке, - спокойно ответил ему мальчик, так и не изменившись в лице. Хотя он чувствовал удивление и интерес. Мужчина кивнул ему, что-то записал в планшете, в котором было закреплено ещё несколько листов, и скосил свой взгляд карих глаз на вход в палату. На пороге уже стояли только родители Ковалта, его тëтя и дядя и невозмутимый декан, что обратила внимание на действие мужчины. Девушка просто кивнула, дотронулась на предплечья миссис Ковалт и без проблем прошла в палату, когда женщина еë впустила. - Вы можете сказать точно, что вы чувствуете, когда смотрите на мистера Ковалта? - лекарь спросил подошедшую к кровати шатенку, готовясь записать информацию из еë уст на бумагу. Мерлин заметил, что здесь пользуются ручками, а не перьями, хотя, возможно, это делал только этот мужчина. - Я вижу у него удивление и непонимание всей ситуации, - прищурившись, ответила на его вопрос профессор Розэ и, опираясь на поручни кровати, нагнулась к детям. - Вот только лицо не меняется. Будто застыло и он сделался... - Равнодушным, - продолжила за неë Милена, даже не испугавшись гетерохромных глаз, что посмотрели в еë сторону. - А ещё он стал слегка грубым... - У меня что, на лице это написано, что ты так решила? - голубоглазый даже не стал комментировать хлопок по своей ноге от сестры, обращаясь к вмиг как-то побледневшей девочке. - Я в порядке. Не желаю сидеть здесь взаперти. - Вы не пленник, мистер Ковалт, - лекарь помотал головой, откладывая планшет и предлагая руки девочкам, чтобы проводить их из палаты. - Вы просто... - Ещё один проклятый магией, - шатенка, будто не сдержавшись, ударила ладонью по железу и упëрлась в него локтями, спрятав лицо в сложенных руках. От неë Мерлин услышал тяжëлый и усталый вздох, причиной которого точно была его ситуация. - "Мало нам бед, так ещё и это... Даже не думайте, что вас так сразу отпустят, мистер Ковалт. Это дело так не решается." Мальчик по лицам взрослых понял, что профессор последние слова говорила ему в мыслях, а он невольно вспомнил полусонный бред до своего пробуждения. С ним говорила декан? Она старалась его успокоить и держать в сознании? - О чëм вы говорите, профессор Розэ? - брюнет уцепился в начало речи девушки, не понимая, что за проклятие она упомянула. - Со мной всë в порядке. Преподаватель ничего не ответила, только выпрямилась, взлохматила свои каштановые волосы и посмотрела в сторону двери, кивая на ученика. В следующую секунду на постель вместо девочек, что сейчас находились у стены и внимательно на него смотрели, села светловолосая женщина с яркими голубыми глазами, в которых Мерлин не без тревоги заметил слëзы, а мужчина, зашедший следом за ней, был хмурым и задумчивым. - Сначала мы должны рассказать тебе кое-что важное, Мерлин, - миссис Ковалт переглянулась с мужем, тяжело вздохнула и только хотела начать говорить, как её остановила женская рука на плече. - Им можно? – профессор Розэ кивком головы указала на двух девочек, которые находились в полуобъятиях лекаря. Женщина твёрдо кивнул, а мужчина сказал, обращаясь ко всем: - Одна приходится сестрой нашему сыну, а вторая — дочь лечащих его лекарей госпиталя. Тем более… - он немного помолчал, облизал пересохшие губ ы ослабил галстук на шее. – Тем более, она права, говоря о равнодушии и грубости. - Так это… его проклятие, - шатенка не спрашивала, она утверждала и даже не ждала подтверждения словам. Миссис Ковалт гладила сына по его холодной руке, пока тот переводил свои голубые глаза с одного человека в палате на другого, пока точно не остановился на своей матери, позади которой до сих пор стояла его декан с каким-то печальным видом. Он впервые видел такое выражение на её лице с первого дня их знакомства. Она всегда была холодной, саркастичной, строгой, но справедливой и упрямой в тех ситуациях, которые требовали её полного вмешательства. Как, например, та беда с его однокурсником, Джерри, которого ложно обвинили в том, чего он мог не сделать, если бы ему не сказали старшие курсы Ящера. Мальчик помнил, что студент не отходил от профессора Розэ даже тогда, когда рассказывал при всех в зале о приключившейся с ним ситуации. Брюнет видел обеспокоенные взгляды господина директора, его зама и мисс Фюрро, которая даже рот прикрыла рукой от неожиданной новости, а профессор Медверг вместе с профессором Лавроллом ругала пятый курс Огненных Ящеров за то, что они натворили. Вызов родителей не был, но студенты извинились под пристальным взглядом красно-жёлтых глаз перед первокурсником чужого факультета и пообещали трём преподавателям целый месяц отрабатывать наказание у них даже в выходные. Мерлин помнил, с какой благодарностью и радостью, но некоторым смущением Джерри принял извинения от мальчишек и поблагодарил декана Воронов за помощь. Наверное, Ковалт тогда один единственный раз увидел, что их профессор по защите всё же могла показать подобие улыбки, слегка приподняв уголки губ. - Мерлин, - матушка взяла руки мальчика в свои, когда он сел в постели, - мы с твоим отцом не хотели тебе говорить об этом, пока тебе хотя бы не наступит пятнадцать лет. То, о чём говорит твой декан, — правда. - Ты был проклят своей же магией, как только появился на свет, - за жену договорил мистер Ковалт, поглаживая женщину по плечу в попытке успокоить. - Когда ты родился, сразу же заболел. У тебя была до ужаса высокая температура, тебя лихорадило, но ты совсем не плакал, жалуясь на своё состояние. А через некоторое время нам с твоей матерью показалось, что ты перестал дышать. Мистер Вермиллион, - мужчина посмотрел на обеспокоенного лекаря, что прижимал к себе свою дочь, которая внимательно слушала отца своего нового знакомого, - смог стабилизировать тебя, но после ты ещё несколько дней не плакал, не кричал. Ты абсолютно всегда молчал и иногда даже не спал, потому мы беспокоились о тебе ещё больше. Мы просто не понимали, что с тобой происходило. А потом… - Вам рассказали о Проклятии магией, - за мистера Ковалта договорила профессор Розэ, прикрывая потемневшее лицо ладонью. Мальчику казалось, что она хотела стереть с него ту мрачность, что накатила на девушку после сказанного брюнетом. - Ваш сын — Проклятый. - Позволь объяснить то, что мы знаем об этом явлении на данный момент, - в разговор вклинился рыжеволосый мужчина. - Магическое проклятие — это явление, при котором любой, кто обладает магией или её крупицами, волшебник или волшебница подвергаются и подвергают окружение воздействию контролируемой или неконтролируемой магии в своём теле. Природа происхождения неизвестна, но мыслителями Магического мира было выявлено, что магическое проклятие связано с душой человека и может влиять также на его моральное состояние. У каждого волшебника и волшебницы своё индивидуальное проклятие. Он на некоторое время замолчал, а мальчик почувствовал, как его мать сжимает его ладони в своих. - Твоему проклятию было дано название, - заговорил мистер Вермиллион, почему-то странно посматривая на девушку с гетерохромией. - Ты был закрыт ото всех и ни одна из твоих эмоций так и не вышла наружу, пока не прошло три недели обследований твоего состояния. Твоё проклятие — это «Равнодушие». - После этого мы думали, что с тобой ничего больше не произойдёт, но в твой пятый день рождения всё повторилось вновь. Те же симптомы, что и при рождении, но обморок продлился дольше, чем твой первый. Мистер Вермиллион снова смог помочь проследить за тобой, но после того, как ты пришёл в себя, твои глаза… Миссис Ковалт подняла руку и коснулась правого нижнего века своего сына с таким выражением лица, что Мерлин, который даже не знал, как пережить ту бурю эмоций, что была закрыта в нём, понял, что случилось ужасное. - Твои глаза были серыми. Не ярко-голубыми, как мои, а тусклыми, пустыми и безжизненными. Ты ещё неделю проходил в поместье с ними, почти никак не реагируя ни на что вокруг. Ты потерял свою любимую книгу до своего дня рождения, а когда слуга её нашёл, ты даже не смог выразить радость на лице, - блондинка покачала головой, осторожно гладя сына по щеке большим пальцем. – Ты просто сказал: «Я рад, спасибо». И ушёл, а после мы нашли книгу в потрёпанном состоянии под окном твоей комнаты. - Тогда мы поняли, рассказав мистеру Вермиллиону об этом, что так ты выразил одну единственную эмоцию после приступа: гнев. Запоздалая реакция на то, что ты потерял свою любимую книгу. - Так же было с Филлипом, - миссис Ковалт снова взяла слово, когда её муж закончил. – Когда его долго не было и он вернулся к тебе в комнату посреди ночи, мы с твоим отцом нашли его у тебя на шкафу и кричащего в сторону твоей кровати утром. Он боялся к тебе приближаться до тех пор, пока твои глаза снова не стали голубыми и ты стал показывать свои чувства всем. - Равнодушие, смешанное с агрессией. Несладко… - лекарь покачал головой и тяжело вздохнул. - Твои глаза сейчас снова серые и пустые, Мерлин. Для твоего же блага, тебе нужно пролежать в госпитале Мирона до того момента, пока они не приобретут свой настоящий цвет и мы убедимся, что симптомы больше не повторяться. Хотя бы в ближайшее время… Ковалт только кивнул, устремив свои пустые и, оказывается, теперь серые глаза на руки матери, что до сих пор держали его холодные ладони в своих. Возможно, каждый присутствующий знал или примерно понимал, что он сейчас испытывал внутри себя, не имея возможности показать. Мерлину ужасно, просто до чесотки в руках, хотелось взять палочку и что-нибудь сломать, но ему было на это как-то всё равно. На последствия, в прочем, тоже. Это и есть так называемая «Равнодушная агрессия»? Что же, если да, то ему она совсем не нравилась. Бросив короткий взгляд в сторону двоюродной сестры, мальчик увидел крохи страха в её голубых глазах. Таких же, что были совсем недавно и у него. Таких же, что были у всех, кто принадлежал к семье ВандерКилл. К семье его матушки, что сидела и глотала слёзы, чтобы не расплакаться на глазах у всех. Это было бы неподобающе с точки зрения этики и воспитания. А вот Мерлину хотелось плакать. Очень. И в первый раз в жизни. Ему правда хотелось плакать. Или смеяться. Грустить, возможно, на худой конец. Хоть что-нибудь, чтобы уверовать самого себя, что с ним всё в порядке. Вот только с ним теперь никогда не будет это «в порядке». Мальчик почему-то чувствовал себя поломанной игрушкой, в которую даже толком не успели поиграть дети. Паршивое чувство, при котором он ещё и одиночество чувствовал. Он здесь такой один сейчас, так ведь. - Ошибаетесь, мистер Ковалт, - все посмотрели на шатенку, что, не обращая внимание на окружающих, обращалась только к своему студенту. - Нас тут, как минимум, трое: вы, я и ещё один неприятный человек. - Вы поэтому так быстро отреагировали? - напрямую спросил девушку мистер Ковалт. Он с некоторым беспокойством и интересом не смел осматривать её дальше лица и рук, на которых были перчатки. Мерлину казалось теперь, что эту часть гардероба его декан носила не просто из-за чувства моды. - Ваше проклятие… Оно опасно? – мужчина посмотрел на её руки. Розэ только вздохнула и заправила чёлку назад пальцами. Она всё время выглядела уставшей и невыспавшейся, но сейчас это было гораздо заметнее, чем в академии. Наконец, она, твёрдо смотря на Мерлина, сказала: - Оно намного хуже, чем ваше, мистер Ковалт. Намного.    ********** - Вы и вправду были уверены настолько, что рассказали о своём проклятии? - Я не сказала название и в чём оно заключается, мистер Вермиллион. Я просто успокоила мальчика тем, что он не один такой. - Про мистера Филша могли не упоминать… - лекарь выглядел каким-то оскорблённым, пока разговаривал с мисс Розэ и на сей раз проверял её состояние. - А я разве сказала его имя? - девушка привычно лежала на кушетке и подавляла желание сломать чужую палочку над своей головой. Да, ей не нравились все эти обследования, но они были необходимы по приказу министра Картера. - Не припомню что-то… - Да не сказали, не сказали, - не стал продолжать препираться с ней мужчина, отходя от профессора к своему рабочему столу и что-то на нём ища. - Ваше состояние немного улучшилось по сравнению с тем, что мы наблюдали в начале этой недели. По крайней мере, этих чёрных трещин на ваших руках уже нет. Однако они по-прежнему есть на груди… Девушка поморщилась, раздумывая, а не называть ли эти самые «трещины» просто чёрными венами, на которые они были больше похожи, когда были на её руках? Хотя, мистеру Вермиллиону было виднее, не она тут лекарь. - Мальчика, вы не успокоили, я думаю… - Наоборот, - взглядом слегка возмутившись тому, что лекарь подавал ей её чёрную рубашку, не заботясь о своём положении, девушка возразила. - Он немного успокоился и сбавил обороты вокруг мыслей о его одиночестве. Главное, чтобы во время своих вспышек агрессии он ничего не вытворил здесь, - Розэ застёгивала последние пуговицы рубашки на горле, когда решилась спросить у лекаря: - Министр знает? - А как же… - мужчина устало сел в своё рабочее кресло и взял бумагу с ручкой, начиная что-то увлечённо писать, нахмурившись. - Он обязан знать о новых поступивших к нам Проклятых. И о том, что у вас был приступ прямо в академии он тоже знает. - Чары глухости и невидимости на себя наложить, что ли?.. - вслух произнесла Робин, услышав в ответ лишь тихое хмыканье. - Те девочки… Ваша дочь и мисс ВандерКилл. Они точно могли узнать о проклятии мистера Ковалта? - Вам лучше знать, - только и ответил рыжеволосый лекарь. - Моя Милана иногда просматривает вашу медицинскую карту, в которой, к счастью, я никогда не пишу ничего конкретного о вашем проклятии. Записываю просто ухудшения и улучшения, и она всё это читает. - Очень миленько… - шатенка знала, что мужчина услышал в её словах неслабую долю сарказма, но промолчал. - Вторая девочка приходится, как уже было сказано ранее, мистеру Ковалту сестрой. Двоюродной, конечно, но сестрой. И её родители также знали о проклятии, что нависло над их племянником. - сотрудник внезапно остановился и недовольно поднял взгляд карих глаз на Проклятую. - Почему я вам всё это говорю, если вы это и так знаете?.. - Вам просто хочется поболтать, - девушка с усмешкой пожала плечами. - Я могу продолжать вести занятия у своих студентов? В её сторону сразу же прилетел сложенный из бумаги руками рыжеволосого мужчины самолётик, который точно попал ей в лоб и приземлился после столкновения с ним ей на колени. Профессор даже не думала уклоняться от этой детской обиды старшего. Во-первых, это выглядело смешным, а ей уже советовали несколько человек, что ей нужно почаще улыбаться и мир будет казаться краше. Не будет, врут. Во-вторых, она заслужила. Когда лекарь узнал после осмотра, что она пропускала в какие-то дни дозы лекарств, он сильно разозлился на неё и связался с министром, наябедничав, как она тогда выразилась. Мистер Картер устроил ей хорошую словесную взбучку и теперь каждый раз или он, или его духовный проводник присутствует на приёме таблеток, чтобы точно проследить за непослушным и упрямым профессором защиты. Девушка ценила их усилия, правда, но иногда все окружающие её люди, которым было известно, что с ней, надоедали настолько, что она могла скрыться на несколько дней не пойми, где и как, появляясь только на своих парах. - «Теперь нужно будет следить за мистером Ковалтом,» - подумала она, не без тревоги сжимая в ладони развёрнутый из самолётика листок с какими-то каракулями. – «Иначе никто не знает, когда может случится новый приступ.» - В ближайшие четыре дня точно нет, Верховный, - сказал ей мистер Вермиллион, внимательно наблюдая за тем, как равномерно чернеет и крошится бумага в руке шатенки, которая этого не замечала из-за глубокой задумчивости. – Нам нужно сделать вам новые перчатки, старые, видимо, уже износились и потеряли свои защитные действия. Волшебница моргнула и посмотрела на свою руку, когда увидела, куда показывал пальцем рыжеволосый мужчина. Она вздохнула, бросая листок на кушетку, уже через две секунды ставший горсткой чёрного пепла, и стала тереть ладони друг об друга. Про перчатки Вермиллион верно сказал, она это уже знала. По крайней мере, с того момента, как после приступа даже ткань этих недо-защитных вещичек стала чернеть и рассыпаться в каких-то местах. Обратилась в госпиталь она, конечно, сразу после того, как в её комнату ворвались все знающие во главе с Медверг и буквально потащили её к мистеру Вермиллиону к нему домой. - Прошу прощения за тот нежеланный визит ночью к вам домой. Ещё раз. - Да ладно! – лекарь махнул рукой, дружелюбно улыбнувшись девушке-профессору. – Зато с вами всё в порядке. Ну, относительно… - он не без интереса посмотрел на горстку пепла рядом с молодым профессором. - Это даже хорошо, что вы напрямую ко мне домой решили обратиться. И пускай в ночь, всё равно моя жена дежурила в госпитале, поэтому вы не должны чувствовать вину. - Называйте меня, пожалуйста, по имени, а не… - Розэ подвигала в воздухе пальцами и закатила глаза. – Надоедает это слышать от тех, кто знает, кем я являюсь с семнадцати лет. - Понимаю тебя, прости, - мужчина сострадательно усмехнулся, а в его карих глазах появились искорки веселья. – Ты чего глаза закатываешь? Волшебница не без лёгкой радости приняла правила маленькой игры и ответила: - Мозгом любуюсь. - А он есть? Кабинет взорвался громким смехом в ту же секунду, правда профессор Розэ не могла позволить себе смеяться также громко, как лекарь напротив. После некоторого времени хохота Вермиллион взлохматил свои рыжие волосы и серьёзно посмотрел на мисс Розэ. - Ты понимаешь, что теперь тебе придётся отвечать и за него тоже? Розэ даже не моргнула. Просто кивнула, щёлкая пальцами для того, чтобы пепел с кушетки пропал магическим образом, воссоздавая на своём месте тот самый самолётик. Который, к лёгкому интересу обоих, снова рассыпался. - Не восстановить всё-таки... - только и сказала волшебница, цокая языком. Ей ужасно хотелось достать сигарету из пачки, что покоилась в кармане её джинс. Может, мистер Вермиллион пойдёт на уступки? Тем более, она же не курить будет, а просто подержит её в зубах. - Нельзя? Она рискнула и достала из кармана пачку отцовских сигарет, показывая её лекарю. Тот немного посмотрел на неё и перевёл взгляд карих глаз в красно-жёлтые омуты напротив, качая головой и приговаривая: - По правилам учреждения, курить разрешено только... - Поняла, - без препирательств сказала девушка и спрятала сигареты во внутренний карман мантии. Он был глубоким, поэтому у неё не должно было возникнуть соблазна их достать снова. - Запрещено, так запрещено. Хорошо. - Проследишь за ним? - мужчина уже слышал ответ профессора, но ему нужно было увидеть и услышать нечто другое. Робин промолчала, потирая руки друг об друга в нервном движении. Мужчина будто перед собой видел метания её мыслей в её голове, но сказать ничего не мог. С этой девушкой всё было намного серьёзнее, чем с мистером Ковалтом, который сейчас спал в своей палате после разговора с родителями. Его двоюродная сестра ушла со своими родителями только после того, как взяла с Милены обещание проследить за её братом. Дочка лекарей согласилась без каких-либо уговоров и обняла подругу на прощание. Мистер Вермиллион смог мимолётно обрадоваться тому, что у его дочурки, наконец-то, появился друг. Он попросил Милену всё же сидеть в его кабинете, а после пойти проверить мистера Ковалта, когда ему нужно было обследовать мисс Розэ. Он сразу заметил с каким интересом его дочь перед уходом осмотрела шатенку, пока та спокойно давала ей это делать. Волшебница облизнула пересохшие губы, заметила, что они холодные, как и она вся сама, и решительно кивнула, понимая мотив вопроса лекаря. - Я его не брошу.