Чьё лицо согрело это солнце,
Чьей удаче улыбнулись боги,
Чьим губам, чьему языку ты даровал этот поцелуй,
Что распустился подобно тысяче роз?
Шэнь Цинцю щурится на этот отрывок. Это не так познавательно, как он надеялся, и после дальнейшего прочтения создаётся впечатление, что это было написано кем-то, кто знаком с концепцией поцелуя теоретически, а не практически. Это уже десятый отрывок в подобном духе, прочитанный им. Все книги, все свитки, которые просматривает Шэнь Цинцю, похожи в этом смысле друг на друга. Слишком много слов, слишком мало толка; он едва ли может уловить описываемое чувство, не говоря уже о понимании технической стороны вопроса. Есть парочка книг, повести которых достаточно грандиозны, чтобы оказались допустимы сопровождающие их иллюстрации более интимных моментов. Персонажи на них выглядят так, будто собираются обглодать друг другу лица, что совершенно противоположно тому, чего хочет Шэнь Цинцю. На самом деле, это слишком напоминает тот поцелуй, которым одарил его Ло Бинхэ перед своим уходом. Возможно, искать вдохновение в такого рода литературе – не самая лучшая идея, особенно в мире, где стандарты любви были созданы в течение многих ночей, наполненных кофеином, автором, чьи жалкие остатки клеток мозга испытывали значительный дефицит питательных веществ. Единственная полезная вещь, которую он находит, – это короткое стихотворение, которое, по его мнению, рассмешит Ло Бинхэ, похожее на напыщенную версию современного лимерика. Он аккуратно переписывает его на небольшой клочок пергамента, но не чувствует, что многого добился. Шэнь Цинцю вздыхает и достаёт сложенный веер. Он постукивает холодными металлическими пластинами себе по лбу. Всё в порядке, говорит он себе. Это не единственное место, где стоит искать. . . . Есть и другие книги, на которые стоит обратить внимание; книги, которые не обязательно хранятся на пике Цинцзин. Шэнь Цинцю прежде не раз делал вид, что не слышит тонкие – как они ошибочно полагали – разговоры своих старших учеников о том, где найти лучший «материал для чтения», втайне сохраняя информацию в своём мозгу на будущее. Вот и пригодилось. Шэнь Цинцю переодевается в одежды приглашённого ученика и совершает поездку в деревню, чтобы попробовать свои силы. Он находит книжную лавку, спрятавшуюся между двумя сомнительными на вид прилавками. Когда он входит внутрь, владелец не подходит к нему и вроде бы не узнаёт его. Это предпочтительное развитие событий. Как ни странно, в эротических книгах ему не попадаются подробные описания поцелуев. Даже не в качестве второстепенного действа; в лучшем случае на выцветшем свитке изображаются двое человек, просто прижимающих губы к губам друг друга, в то время как хвост одного из них обвивается вокруг обоих и тянется вниз к… Если бы рядом с Шэнь Цинцю находился кого-нибудь, он бы от стыда захлопнул книгу. Однако, когда он один, то ведёт себя больше как прежний он и поэтому приближает книгу, чтобы понять, что именно происходит. Ему требуется около пяти минут, чтобы разобраться в происходящем, три из которых ему приходится держать книгу вверх тормашками, а две уходит на то, чтобы вспомнить, что просмотр странного порно не был целью его прихода сюда. Он пролистывает ещё немного материала; каждая книга более откровенная и красочная, чем предыдущая. В них есть рисунки людей, принимающих самые странные и причудливые позы, и Шэнь Цинцю отказывается признавать, сколько из них его уже убедили опробовать. Особенно из-за того, что становится всё более ясно: учитывая, как много он и Ло Бинхэ успели сделать, у них действительно не должно было возникнуть проблем с поцелуями. Хозяин лавки покашливает издалека, и Шэнь Цинцю ворчливо отзывается. Большинство из этих книг ужасны, но он всё равно решает купить одну, чтобы успокоить владельца, а потом просто выбросить её в мусор. Он берёт тонкую красную книгу, прошитый переплёт которой уже обтрепался. На обложке нет ни названия, ни автора. Она достаточно изношена, но явно недостаточно хороша, чтобы кто-то захотел её купить. Шэнь Цинцю открывает книгу на первой странице и погружается в сцену между двумя незнакомцами. У одного из них, кажется, связаны руки и ноги и завязаны глаза, тогда как второй кружит вокруг него; какое-то время тяжёлые сапоги стучат по камню, после чего звук шагов прекращается, второй человек наклоняется и целует своего пленника.Было трудно противостоять ослабевающему и напирающему давлению. Как будто его целовал сам прилив; губы прижимались то сильно, то мягко, словно колеблясь в том, как много него они решили захватить на этот раз.
Хм. Когда он и Ло Бинхэ целуются, это либо очень легко, либо очень похоже на то, как две куклы вжимаются лицами друг в друга, словно чрезмерно восторженные дети. Однажды они прижимались настолько сильно, а угол был настолько неправильным, что Шэнь Цинцю подумал, что сломал себе нос. Эта книга кажется достаточно полезной, поэтому Шэнь Цинцю переходит к следующей странице. К сожалению, дальше повествование меньше сосредотачивается на поцелуях, а больше на том, как непристойно быть лишённым возможности видеть и контролировать ситуацию, в то время как сильные и мозолистые руки нежно ласкают тебя повсюду. Шэнь Цинцю очень увлекается опытом этого неназванного персонажа, пока не натыкается на самую помятую часть книги. Там находится огромная иллюстрация, занимающая две страницы; на ней изображена фигура в разорванном зелёном одеянии, связанная красными верёвками, с длинными чёрными волосами, ниспадающими на обнажённые плечи – слишком знакомая картина. Другой мужчина, в чёрно-белой одежде и с красной меткой посередине лба, ласкает связанного пленника ещё откровеннее, чем было описано. Позади них стоит адепт в золотой форме дворца Хуаньхуа, отвернувшийся в сторону и сторожащий пару. Шэнь Цинцю захлопывает книгу и начинает считать в обратном порядке от десяти, чтобы подавить невероятное желание начать кудахтать, подобно обиженному цыплёнку, на хозяина лавки за продажу таких материалов. Он уже смирился с этими унизительными слухами, но лично увидеть материальное подтверждение существования подобной пошлости – это уже слишком! Всё, чего он хотел – это получить несколько советов о поцелуях! …оглядываясь назад, возможно, стоит признать, что просмотр порнографии был не лучшим способом набраться теоретического опыта в чём-то столь безобидном, как поцелуи. (В конечном итоге Шэнь Цинцю покупает именно ту красную книгу, чтобы поблагодарить владельца лавки. Он лишь слегка ощетинивается, когда тот говорит ему, что на книгу идёт большая скидка – её популярность невысока из-за слишком нежного сюжета. Он не выбрасывает её в мусор. Он также не сжигает её. Он кладёт её корешком к стенке, аккуратно пристраивая на своей полке между скучными книгами по видам местных насекомых, в двух книгах от его собственного секретного экземпляра Негодования). . . . Ему приходит в голову мысль спросить кого-нибудь. К сожалению, количество людей, к которым он мог бы обратиться при своём статусе, очень ограничено. Лю Цингэ будет двигаться по спирали прямо к искажению ци, а Юэ Цинъюань будет вести себя достаточно мило, пока у него будет незаметно развиваться язва. И хотя они оба до смешного красивы, у Шэнь Цинцю сложилось чёткое впечатление, что самое большее, чего они когда-либо достигали на данном поприще с кем-либо, – это соприкосновения рук. Ци Цинци слишком пугающая, чтобы попытаться приблизиться к ней с подобными вопросами, а ни с одним из других глав пиков Шэнь Цинцю не собирается терять лицо. Всегда есть Му Цинфан, но также есть вероятность, что он окажется слишком бесстрастным. Шан Цинхуа – единственный человек, у которого, как он знает, есть опыт, но они с ним родственные души во многих отношениях, включая их романтическую некомпетентность. Шэнь Цинцю не может себе представить, что глава пика Аньдин посоветует ему что-нибудь дельное. Так что вместо этого он сверлит взглядом дыру в затылке Мин Фаня, пока они с Нин Инъин тренируют группу новых младших учеников, показывая им некоторое базовые упражнения с мечом. Его взгляд медленно скользит к Нин Инъин, и Шэнь Цинцю задаётся вопросом, есть ли у кого-то из них какой-нибудь опыт. Нетрудно представить, что в группе симпатичных молодых людей, проводящих вместе столько времени, не могло не зародиться амурных чувств. Он учился в старшей школе и в колледже, поэтому знает, о чём говорит, вот только у него не было лица, к которому люди выстраивались бы в очередь ради поцелуя. Что, собственно, и является причиной его затруднительного положения. Даже если у них нет знаний на эту тему, Шэнь Цинцю думает, что для него будет безопасно обсудить интересующую его тему с помощью наводящих вопросов и иносказательных фраз. Они никому не расскажут… ну, возможно, Мин Фань проговорится кому-нибудь с пика Байчжань, но велика вероятность того, что он будет слишком смущён, чтобы озвучить кому-либо ещё подробности их разговора. Шэнь Цинцю решает, что спросит их. Он пригласит их на чай, а затем заставит дать кровную клятву, что они никогда не повторят то, о чём он собирается их спросить. Затем он найдёт разумный способ узнать у них, как именно целоваться так, чтобы оба партнёра получали от этого удовольствие. План обрисовывается в его голове, обрастая подробностями, и он уже почти уверен… Раздаётся шум, когда одна из младших учениц случайно слишком сильно замахивается мечом и падает. Дети вокруг неё смеются, и Нин Инъин делает им замечание. Мин Фань собирается помочь ученице, но Нин Инъин кладёт руку ему на плечо, чтобы остановить его. Это краткое прикосновение, но Шэнь Цинцю может видеть ярко-красный румянец, расползающийся по шее Мин Фаня, в то время как Нин Инъин отдёргивает руку назад, как будто коснулась раскалённой сковороды. Она бросается к упавшей ученице, а Мин Фань начинает излишне громко выкрикивать новые указания. … Возможно, они не лучшие кандидатуры для подобных разговоров. Шэнь Цинцю мысленно отменяет приглашение и пытается придумать, кого ещё он может спросить. Лицо Шан Цинхуа вновь всплывает перед его мысленным взором, но он отмахивается от него прежде, чем оно застряло бы там. . . . Позже он замечает, что Нин Инъин случайно забыла свои вещи. Он уже собирается позвать её забрать их, когда видит обложку тонкой синей книги. Она лишь частично торчит наружу, спрятанная в более объёмном томе, посвящённом развитию монстров, и Шэнь Цинцю из любопытства бросает взгляд на название.Огонь любви, пылающий сквозь завесу мороза
Название ни о чём ему не говорит, но это определённо не копия чего-либо, что хранится в библиотеке пика. Вытащив книгу, он видит на передней стороне обложки цветущую зимнюю сливу, в то время как задняя сторона предупреждает, что эта книга не для невинных сердец. Что ж, это лучше, чем ничего. Шэнь Цинцю прячет её в рукаве, прежде чем позвать Нин Инъин. Он делает вид, что не замечает, как она пытается незаметно перебрать свои вещи и плохо скрывает тот факт, что что-то ищет. Она выглядит так, будто собирается спросить его об этом, но потом передумывает и убегает. Ах, кто бы мог подумать, что его самая милая ученица тоже тайно хранит контрабандные романы! Он возвращается в Бамбуковую хижину, где растягивается на кушетке возле окна. В комнате всё ещё тепло от солнца, наполняющего её золотым светом, и Шэнь Цинцю скучает по своему мужу, который приветствовал бы его возвращение мягкой улыбкой и вкусной едой. Прошло всего несколько дней, говорит он себе, осталось подождать ещё немного. Но это липкое, сладкое чувство остаётся, и он решает, что на этот раз не будет с ним бороться. Разумеется, только для того, чтобы поддерживать необходимый настрой на обучение. Ради этого он также соглашается на то, что, несомненно, будет ещё одной пикантной историей. Автора – «Звонящий в Небесный Колокол» – Шэнь Цинцю не узнаёт. Однако его глаза сужаются, когда он видит на вкладыше внутри книги прозвище автора, под чьим руководством она была написана, и вот его он уже узнаёт. Он мысленно стонет – это действительно опасно, что Лю Минъянь наставляет учеников в такого рода работе! Последнее, что нужно этому миру, – ещё больше авторов, одержимых идеей поведать каждому желающему о том, чем могущественные заклинатели занимаются в свободное время! К тому же, эти книги продолжают подавать Ло Бинхэ диковинные идеи о том, как он хочет согнуть тело Шэнь Цинцю в следующий раз! Затем Шэнь Цинцю вспоминает, что делает то же самое прямо сейчас, пусть и ради чего-то более невинного. Он громко вздыхает и осторожно открывает книгу. Этот роман, кажется, также о демоне и заклинателе. К счастью, на этот раз не о нём и Ло Бинхэ. К ещё большему счастью, он не узнаёт этих имён. Похоже, здесь описываются отношения господина и его слуги: у господина тихая, но пламенная страсть, а робкий слуга совершенно не замечает настоящих чувств своего избранника, одновременно с тем желая, чтобы его любовь была взаимна. Читать почти больно – и не из-за стиля повествования, который кажется довольно острым, на грани оскорбления интеллекта слуги в большинстве из описываемых сцен. А потому, что в книге оказывается много откровенного контента, сквозь который приходится пробираться, но вообще никаких поцелуев, потому что оба партнёра изначально решили, что их договорённость носит чисто физический характер. Ни единого мимолётного упоминания о соприкосновении губ перед тем, как они просто погружаются в процесс, словно кролики! В «Песни о БинЦю» была по крайней мере целая строфа, посвящённая тому, как расцветает запретное желание во время поцелуя учителя и ученика. Не то чтобы Шэнь Цинцю собирался вернуться к этой конкретной истории, будь проклята текущая цель. Он просматривает бо́льшую часть книги, слегка розовея на тех сценах, которые, кажется, требуют от партнёров невероятной физической подготовки. Он даже не хочет знать, что послужило источником вдохновения для автора, и столь же сильно не хочет знать, какой именно вклад внесла в эту историю Лю Минъянь. К сожалению, Шэнь Цинцю всё же обнаруживает источник вдохновения где-то в середине книги. Посреди сцены, где слуга сидит верхом на своём господине в ледяной пещере и спрашивает его, уверен ли он, что доверяет ему завершить священный ритуал его вознесения, в его обращении вместо «ваше величество» проскальзывает «мой король», прежде чем автор возвращается к прежнему словосочетанию. Внезапно эти персонажи ледяного в прямом и переносном смысле господина и его цепляющейся за бёдра, но при этом странно хитрой говорящей подставки для ног кажутся до боли знакомыми. Фактически, его мозг услужливо снабжает только что прочитанную сцену отчётливыми фигурами этих двух личностей. Шэнь Цинцю мысленно визжит от ужаса, когда его осеняет. Раздаётся стук в дверь, и он с рекордной скоростью швыряет книгу в открытое окно. К тому времени, когда Мин Фань получает разрешение войти, Шэнь Цинцю с трудом, но всё же удаётся восстановить самообладание. Хотя этот роман выжег в его сознании множество ужасных образов, он также заставил Шэнь Цинцю осознать кое-что ещё и сдаться. Похоже, ему придётся прибегнуть к тому самому пресловутому крайнему средству. . . . Шэнь Цинцю приходится прилагать немало усилий, чтобы сохранять хладнокровие и отстранённость по отношению к другим. Это часть его загадочности, в дополнение к образу хитроумного и интеллектуально одарённого благородного господина, давно заложенному в его тело, и одно из многих видов оружия, которыми он владеет. Слава богам, есть один человек, с которым он может позволить себе потерять лицо. Этот человек в данный момент отдыхает напротив него, лениво растянувшись на полу и щёлкая сушёные дынные семечки. Мобэй-цзюнь отбыл с Ло Бинхэ, а ученики Цинцзин знают, что нужно постучать, прежде чем войти, поэтому Шэнь Цинцю не ругает его за неприличие. В любом случае, с его стороны это было бы лицемерием: закатив рукава, задрав штаны до колен и закинув ноги на стол, он праздно обмахивается веером и слушает болтовню Шан Цинхуа о каком-то странном монстре, с которым он случайно столкнулся на прошлой неделе. Шэнь Цинцю ждёт, пока Шан Цинхуа закончит рассказ, прежде чем озвучить свой вопрос. Поскольку Шан Цинхуа – его собрат по несчастью, неожиданно променявший роль девственного ботаника в прошлой жизни на несравнимо более крутую в нынешней, Шэнь Цинцю не утруждает себя плетением словесных кружев и выкладывает всё как есть. Шан Цинхуа моргает и издаёт задумчивый хмык. – Тебе просто нужно попрактиковаться с ним, – даёт бесполезный совет Шан Цинхуа, и Шэнь Цинцю закатывает глаза. – Я в курсе, – говорит он. – У нас достаточно практики, но результат не становится лучше. Я хочу узнать, как исправить это, поскольку само по себе это не происходит. – И говоришь ты это мне, потому что?.. Шан Цинхуа выжидательно смотрит на Шэнь Цинцю. Шэнь Цинцю смотрит в ответ, прищурившись, но выражение лица Шан Цинхуа не меняется. – Мне нужна твоя помощь, – медленно говорит Шэнь Цинцю, надеясь, что теперь достаточно ясно донёс суть дела. – О, – Шан Цинхуа делает паузу, а затем играет бровями. – Что, хочешь поцеловаться? – Хочешь умереть? – огрызается в ответ Шэнь Цинцю, и Шан Цинхуа весело фыркает. Шэнь Цинцю задаётся вопросом, кто вообще на земле решил, что написание откровенного романа об этом человеке стоит потраченного времени. – Честно говоря, я даже не знаю, могу ли дать какой-то совет, – размышляет Шан Цинхуа, постукивая пальцем по подбородку. – Он перестал пылесосить моё лицо, но всё ещё чересчур много использует зубы, – Шэнь Цинцю уже собирается промычать в знак сочувственного согласия, когда Шан Цинхуа добавляет: – Хотя мне это вроде как нравится. Ну разумеется. – Речь сейчас идёт обо мне, – мрачно напоминает Шэнь Цинцю. На всякий случай он подкрепляет свои слова, метнув дынное семечко из собственной чаши в лоб Шан Цинхуа и проследив, чтобы оно попало точно в цель. Шан Цинхуа возмущённо восклицает, но в итоге всё же впадает в задумчивое молчание. – Ты всегда можешь попрактиковаться со своей рукой, – наконец предлагает Шан Цинхуа, и Шэнь Цинцю поднимает брови. – С моей рукой? – Ага, ну ты знаешь, – Шан Цинхуа сжимает кулак, засовывая внутрь большой палец, и прижимает его верхнюю часть ко рту. – Примерно так же делают дети в младшей школе. Он снова демонстрирует это Шэнь Цинцю, на этот раз действуя немного мягче, когда он прижимает губы к своему кулаку. Шэнь Цинцю мечтает навсегда забыть только что увиденное. – Вот как ты практикуешься? – деликатно интересуется Шэнь Цинцю, и Шан Цинхуа качает головой. – Это не то, чем я сейчас занимаюсь, нет, – торжественно заявляет он. Брови Шэнь Цинцю, без сомнений, вовсе покинули бы его лицо, если бы он попытался поднять их ещё выше. – Вот как ты практиковался раньше? Шан Цинхуа решает проигнорировать острый вопрос, вместо этого рассматривая что-то на стене над плечом Шэнь Цинцю. Так и не получив ответа, Шэнь Цинцю вздыхает. И слабо сжимает кулак. – Перестань пялиться на меня, – говорит он Шан Цинхуа, поднося руку к лицу. – Неа, – откликается Шан Цинхуа, садясь прямее. Шэнь Цинцю закатывает глаза и пытается не сгореть от смущения, даже просто думая о том, что собирается делать. Когда большой палец прижат, а указательный палец обвивает его, это действительно почти похоже на довольно твёрдые губы. Шэнь Цинцю хмурит брови, приближая губы к пальцам, и раздвигает их ровно настолько, чтобы сжать ими свою нижнюю губу. Это… на самом деле имеет смысл, почему кто-то практикуется вот так. Похоже на поцелуй с очень податливым партнёром. Он меняет давление, которое оказывает на свои губы с помощью кулака, чередуя то лёгкие, то жёсткие движения, и пытается одновременно работать собственным ртом. Если бы это Бинхэ скользил вот так губами по губам Шэнь Цинцю, он определённо нашёл бы это весьма приятным. И если бы Шан Цинхуа не издавал на заднем плане странные сдавленные звуки, словно изо всех сил пытался что-то сдержать внутри себя. – Это странно, – Шэнь Цинцю хмурится, глядя на свою руку. Шан Цинхуа наконец отпускает себя и громко хохочет, схватившись за живот. Это продолжается в течение нескольких минут, к большому неудовольствию Шэнь Цинцю. – Смотреть на это было не менее странно, – сообщает Шан Цинхуа между очередными неприятными смешками. – Хотелось бы мне в этот момент иметь под рукой камеру, бро. – Хоть раз упомянешь об этом – и я убью тебя, – предупреждает Шэнь Цинцю, как будто он не собирается продолжить тренироваться сразу после того, как выгонит Шан Цинхуа. – Вот же чёрт. – Ну, – Шан Цинхуа стирает слезу с уголка глаза. Шэнь Цинцю тем временем мысленно взвешивает все «за» и «против» небольшого удушения своего ближайшего друга, чисто в профилактических целях. – Что насчёт того, чтобы замаскироваться и встретиться с куртизанками? Они-то действительно хороши в таких вещах, верно? – Нет, – Шэнь Цинцю качает головой. Зная их удачу, в какой-то момент их маскировка соскользнёт, и кто-нибудь с радостью сообщит об этом Ло Бинхэ когда-нибудь в будущем, как это уже произошло с той историей с прудом и суккубами. Оно не стоит того, чтобы расстраивать его мужа. – Мм, – Шан Цинхуа хмурится. – Ну, а как насчёт того, чтобы обсудить эту проблему с ним? Они молча смотрят друг на друга одно долгое мгновение, после чего одновременно разражаются громким и непристойным смехом. – Прости, прости, – говорит Шан Цинхуа. – Погоди, у меня есть другая идея. Шан Цинхуа берёт одну из подушек и обыскивает рабочий стол Шэнь Цинцю. На чернильном камне оставалась кисть, всё ещё влажная после работы, и Шан Цинхуа берёт её. Он отворачивается, чтобы скрыть то, над чем работает, и Шэнь Цинцю вытягивает шею, стараясь рассмотреть. Спустя некоторое время Шан Цинхуа оборачивается и протягивает Шэнь Цинцю его подушку, предлагая оценить свой труд. Шэнь Цинцю смотрит на грубый рисунок улыбающегося лица с демонической меткой на лбу, портящий одну из его дорогих подушек. – Практикуйся на этом! – Шан Цинхуа подталкивает подушку к нему, и Шэнь Цинцю аккуратно принимает её. А затем начинает бить ею Шан Цинхуа по голове. Чередуя визги и смех, Шан Цинхуа наконец-то выметается из Бамбуковой хижины, а Шэнь Цинцю бросает подушку в угол комнаты. Вот вам и помощь! Хотя он вроде как и без этого знал, что Шан Цинхуа будет бесполезен. По большей части. Шэнь Цинцю смотрит на подушку с лицом Бинхэ, жалко привалившуюся к стене. Тихий голос в глубине его разума шепчет, что, возможно, в конце концов, эта идея не так уж плоха. Этот голос подозрительно похож на Братца-Самолёта, поэтому Шэнь Цинцю выбрасывает его из головы. Однако он всё же поднимает подушку и кладёт её на кровать. Это хорошая подушка, окей? Было бы жаль просто выбросить её! Особенно, если на ней плохо прорисованная версия лица его мужа! Шэнь Цинцю ворчит себе под нос, когда ложится спать той ночью, обнимая Бинхэ-подушку. Его муж должен скоро вернуться домой, а он не добился никакого прогресса. Ну. Почти. Ему кажется, что он снова учится в старшей школе или колледже, наблюдая, как его друзья болтают о физических аспектах отношений с другими людьми, и пытаясь поддержать диалог, как будто у него есть в этом какой-то опыт. Не то чтобы ничего не изменилось – у него теперь есть более чем достаточно практики, а также несправедливо привлекательный мужчина, с которым он её осуществляет. Но он не может избавиться от мысли, что они нечто упускают в чём-то настолько простом. И дело не в том, что только Ло Бинхэ нужно учиться. Шэнь Цинцю хочет знать, как целовать своего Бинхэ так, чтобы ему это нравилось. Ло Бинхэ так жаждет осыпа́ть его любовью, узнавать мельчайшие подробности о том, что заставляет Шэнь Цинцю чувствовать себя хорошо. Шэнь Цинцю думает, что меньшее, что он может сделать для него – это ответить взаимностью. Он думает о поцелуе с Ло Бинхэ, о том, как направит его, обхватив ладонями это прекрасное лицо. Думает о том, как позволит Ло Бинхэ показать ему, как он хочет, чтобы Шэнь Цинцю целовал его, думает о том, как Ло Бинхэ будет смущаться, словно невинная дева, когда он прижмёт пальцы к его губам. Вздыхая, он смотрит на свою руку и слабо сжимает ладонь в кулак. …лучше, чем ничего! . . . Ло Бинхэ возвращается на пик Цинцзин в особенно спокойный и солнечный день. Шэнь Цинцю наблюдает, как его ученики занимаются каллиграфией в открытом павильоне, когда Ло Бинхэ эффектно появляется во дворе: огромный порыв ветра закручивает небольшой смерч из листьев, когда портал закрывается за его спиной. Это притягивает всё внимание некоторых учеников, а те, кто желают как следует рассмотреть своего демонического боевого брата, но не хотят нарушать порядок, стреляют плохо скрытыми косыми взглядами. Предполагается, что Ло Бинхэ должен соблюдать осторожность, когда приходит, потому что его внезапные появления всё ещё вызывают аневризму у одного или двух глав пиков, но ему нравится удивлять Шэнь Цинцю, когда у него есть такая возможность. На этот раз Шэнь Цинцю ещё утром узнал от Шан Цинхуа о том, что два их лорда вернулись из своего путешествия, поэтому он не слишком удивляется, когда видит Ло Бинхэ. На Шэнь Цинцю пока никто не смотрит, поэтому он одаривает мужа быстрой улыбкой, от которой выражение лица Ло Бинхэ становится счастливым. Шэнь Цинцю дожидается, пока внимание учеников вернётся к занятию, награждает их строгим взглядом и неспешно ступает из павильона во двор, где к нему нетерпеливо приближается Ло Бинхэ, держа в руках небольшую коробочку. Он чувствует, как в его груди расползается тепло при виде подарка и при виде его мужа. Волосы Ло Бинхэ собраны в высокий хвост, а его одежды насыщенного и безупречного красно-чёрного цвета. К его серому поясу привязан нефритовый кулон – символ его принадлежности к пику Цинцзин. Если он приходит к Шэнь Цинцю на пик, то всегда смывает с себя любые следы крови, прежде чем появиться. Иногда Шэнь Цинцю думает, что Ло Бинхэ также прихорашивается перед своим приходом, просто чтобы впечатлить всех на горе Цанцюн тем, как хорошо он выглядит. (Это работает. Боги, это действительно работает. Шэнь Цинцю не устаёт испытывать поражённость тем фактом, как же по-глупому красиво выглядит Ло Бинхэ, даже когда он не прикладывает никаких усилий.) – Было ли путешествие Бинхэ успешным? – спрашивает Шэнь Цинцю, а Ло Бинхэ вместо ответа тянется к нему для поцелуя. Шэнь Цинцю останавливает его сложенным веером, но вместо того, чтобы отчитать своего мужа, как обычно, он лишь раскрывает веер и прячет за ним улыбку – позволяя той, впрочем, отразиться в изогнувшихся полумесяцами глазах. – Да, шицзунь, – отвечает Ло Бинхэ, слегка склонив голову. – Этот также принёс тебе подарок. Шэнь Цинцю слышит, как Мин Фань лает на учеников, призывая их обратить внимание на свою работу. Он более строгий учитель, чем Шэнь Цинцю когда-либо был, и это также служит для него неиссякаемым источником развлечения. – У этого старого мастера есть предложение, – начинает Шэнь Цинцю. На самом деле, он тысячу раз репетировал это в своей голове. Многолетний опыт ведения самых различных бесед гарантирует, что его внешний вид и речь сохранят спокойствие и отстранённость. Но, тем не менее, ему приходится приложить усилие, чтобы не дать румянцу распространиться по его шее. – Этот учитель пришёл к выводу, что Бинхэ требуется частное обучение по одному вопросу, – ровным голосом продолжает Шэнь Цинцю. – Он надеется, что Бинхэ сможет присоединиться к нему сегодня днём для урока. – Частное обучение? – раздаётся позади него голос. Взгляд Ло Бинхэ становится озадаченным, в то время как Шэнь Цинцю оглядывается через плечо. Он почти забыл о Нин Инъин, вместе с ним следившей за учениками – так был сосредоточен на Ло Бинхэ. – Ах… – Шэнь Цинцю замолкает, и Нин Инъин смотрит на него с незамутнённым любопытством. Затем он вспоминает, какое чтиво она тайком собирает и хранит, возможно, с некоторой помощью своей боевой сестры. – Нам тоже стоит этому обучиться? – спрашивает Нин Инъин, и Шэнь Цинцю внутренне вздрагивает. Её глаза широко распахнуты и полны мольбы, когда она с любопытством смотрит на него. – Следует ли мне позвать остальных? Шэнь Цинцю раздумывает над тем, как лучше всего указать Нин Инъин на то, что это противоречит цели частного обучения. Однако… Если бы Шэнь Цинцю не был таким зорким, он бы не заметил, как уголок рта Нин Инъин на краткое мгновение дёрнулся. …эта девчонка! – Это касается демонического совершенствования, – лжёт Шэнь Цинцю сквозь зубы с настолько серьёзным выражением лица, какое может изобразить. – Это… этот мастер просто прочитал о новом методе контроля ци и уменьшения вероятности её отклонения. Этот метод специфичен и будет полезен только для тех, в ком течёт демоническая кровь. Ло Бинхэ удивлённо гудит, в то время как Нин Инъин утрачивает самообладание и позволяет своим бровям взметнуться чуть ли не к линии волос. Шэнь Цинцю безмолвно пытается убедить свою ученицу очистить мысли от всего неподобающего и опустить наконец брови. – Хорошо, – она возвращается к своему весёлому выражению лица. В её глазах появляется блеск, который вселяет в сердце Шэнь Цинцю немало дурных предчувствий. – Я дам знать шисюну Мин. С этими словами она пружинистым шагом удаляется, чересчур счастливая. Шэнь Цинцю прищуривается, но и только, после чего снова поворачивается к Ло Бинхэ. – Итак? – молвит он, как будто не выдал только что самое бредовое оправдание. Неловкость лишь усугубится, когда Шэнь Цинцю расскажет Ло Бинхэ, чему он на самом деле хочет его научить. Тем более теперь, когда Ло Бинхэ выглядит искренне заинтересованным. Шэнь Цинцю почти жалеет о том, что у него нет чего-нибудь покруче, что он мог бы показать ему. – Моё время в твоём распоряжении, шицзунь, – отвечает Ло Бинхэ с мягкой улыбкой. Теперь назад пути нет, думает про себя Шэнь Цинцю. Он поворачивается на пятках, прежде чем ученики смогут увидеть, как смягчается выражение его лица от вида улыбки мужа, и уходит. Ло Бинхэ следует за ним. . . . Ло Бинхэ дуется и делает жалобные глаза, пытаясь убедить Шэнь Цинцю позволить ему приготовить для них поздний обед, но Шэнь Цинцю стоически отказывается. Его желудок крутит от нервозности и предвкушения, и еда – последнее, о чём он думает. Он не хочет ранить чувства Ло Бинхэ. Дело не в том, что его мужу в целом чего-то не хватает – они достигли значительного прогресса в другом. В том, что немного более откровенно и оставляет Шэнь Цинцю с осоловевшим взглядом и ощущением, будто он парит на облаке. Значительного прогресса. И Шэнь Цинцю знает, что как только Ло Бинхэ неизбежно овладеет этим навыком, он привнесёт в этот мир нечто ещё более непобедимое. Просто мысль о том, чтобы затронуть эту тему, заставляет его чувствовать себя так, будто он съел лимон. Шэнь Цинцю позволяет Ло Бинхэ наконец-то поцеловать его, как только они оказываются в Бамбуковой хижине. Это зубасто и немного слишком влажно в своём энтузиазме, и ещё они сталкиваются носами. Шэнь Цинцю приходится подавить желание чихнуть, и это только подтверждает, что, какой бы странной его затея ни казалась, им это нужно. Он твёрдой рукой направляет Ло Бинхэ к низкому столику, стоящему в центре главной комнаты, и побуждает его сесть на колени. Ло Бинхэ кладёт на столик принесённый им подарок, а Шэнь Цинцю, в свою очередь, достаёт стихотворение, которое он скопировал для своего мужа. Ло Бинхэ намеревается тут же взять его, но Шэнь Цинцю откашливается. – После нашего урока, Бинхэ, – говорит Шэнь Цинцю, и Ло Бинхэ убирает руку, снова принимая позу примерного ученика. Шэнь Цинцю ещё не придумал, как сказать Ло Бинхэ, что он, по сути, ускользнул вместе с ним только для того, чтобы оставшиеся полдня целоваться. Перед уходом он оставил строгие указания своим ученикам, что для них будет «слишком опасно» подходить к Бамбуковой хижине и прерывать их во второй половине дня. Шэнь Цинцю удивлён, что ему удалось сохранить нейтральное выражение лица на протяжении всего этого. Он думает, что действительно проводит слишком много времени со своим Братцем-Самолётом. Однако теперь, когда он остался один на один с Ло Бинхэ, ему нелегко придумать внятное вступление. – Помни, – Шэнь Цинцю сосредотачивается, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица, – независимо от того, как это будет выглядеть, – это урок. – Конечно, шицзунь, – говорит Ло Бинхэ с такой яркой улыбкой, что Шэнь Цинцю даже не решается сказать ему не называть его шицзунем. В конце концов, на этот раз он, технически, и вправду будет чему-то его учить. Даже если его собственные навыки далеки от идеальных. Ло Бинхэ выглядит восторженным перспективой получить урок, как будто он не совершенный повелитель демонов, вселяющий страх в сердца всех своим могуществом. Честно говоря, Шэнь Цинцю сомневается, что Ло Бинхэ понадобится много времени на обучение, как только он начнёт получать какое-то руководство. Мысль об этом пускает по его телу лёгкую дрожь. – Это… ах, этот мастер, возможно, немного солгал, – признаётся Шэнь Цинцю, опускаясь на колени рядом с Ло Бинхэ. Ло Бинхэ автоматически освобождает ему больше места и слегка хмурит брови. – Я действительно хочу кое-чему научить тебя, но это не имеет никакого отношения к твоей ци. Или к демоническим искусствам. – О? Шэнь Цинцю поворачивает голову к Ло Бинхэ. Вблизи Шэнь Цинцю видит небольшую царапину на щеке Ло Бинхэ и хочет поцеловать её, хочет спросить, как его Бинхэ одолел зверя, достаточно сильного, чтобы оставить на нём свой след. Обычно он прогнал бы прочь подобные чувства, которые делали его слишком мягким и легкомысленным. Но, учитывая то, чем он собирается заняться со своим мужем, на этот раз он не собирается сопротивляться своим порывам. – Бинхэ… – Шэнь Цинцю замолкает, глядя на Ло Бинхэ, смотрящего на него в ответ с таким серьёзным и открытым выражением лица. Он всё ещё размышляет над тем, как сказать Ло Бинхэ, чем он хочет заняться, не выглядя при этом по-идиотски или не создавая впечатления, что он настолько неудовлетворён, что решил взять дело в свои руки, потому что достиг предела. …этот вариант был бы довольно драматичен, но всё же. Утром Шэнь Цинцю безостановочно думал об этом. К несчастью для него, его мозг забыл все заранее подготовленные реплики, поэтому вместо них он говорит: – Закрой глаза. Как послушный ученик, которым он и является, Ло Бинхэ подчиняется. Он всё ещё выглядит озадаченным, когда тихо роняет: – Шицзунь? Вот так Шэнь Цинцю ощущает немного больше уверенности. Он приближается и наклоняется, наблюдая, как Ло Бинхэ сжимает кулаки на коленях, чувствуя слишком близкое присутствие своего мужа. Шэнь Цинцю отбрасывает последние сомнения и приближается ещё больше; это не так уж сложно, учитывая то, насколько гипнотически красив Ло Бинхэ вблизи. Губы Ло Бинхэ приоткрываются, когда дыхание Шэнь Цинцю касается его лица; меж ними юрко мелькает язык, которым он смачивает пересохшую кожицу. Это тик, показывающий, что Ло Бинхэ пытается сосредоточиться, и это также чрезвычайно соблазнительно. – Следуй моему примеру, – тихо говорит Шэнь Цинцю и прижимается губами к губам Ло Бинхэ. Спустя мгновение тишины Ло Бинхэ шумно вздыхает от удивления. Шэнь Цинцю чувствует момент, когда Ло Бинхэ вот-вот бросится на него, и тут же хватает его за лицо одной рукой. Он сжимает щёки Ло Бинхэ пальцами, удерживая его, и отстраняется. – Шицзунь, – жалобно зовёт Ло Бинхэ, но Шэнь Цинцю сжимает пальцы сильнее. Губы Ло Бинхэ вытягиваются, напоминая морщинистую рыбу. – Я пытаюсь научить тебя кое-чему, – говорит Шэнь Цинцю с полыхающими ушами. – Пожалуйста, удели этому внимание. – Этот ученик просит прощения, – слегка невнятно говорит Ло Бинхэ из-за железной хватки Шэнь Цинцю. – Но ему хотелось бы знать, чему он обучается, чтобы он мог делать соответствующие заметки. – Этот мастер хочет научить Бинхэ, как… как… – Шэнь Цинцю крайне недооценил, насколько тяжело будет сказать это Ло Бинхэ, в то время как другой мужчина смотрит на него с таким искренним выражением лица. Он подготовил пять разных способов объяснить Ло Бинхэ, что им нужно попрактиковаться в поцелуях, не раня при этом чувства своего мужа, но он не может вспомнить ни одного из них. – Я имею в виду… Он просто хочет, чтобы Ло Бинхэ был хорош в этом! И единственный способ добиться этой цели – практиковаться! Регулярно и тщательно! Шэнь Цинцю отпускает лицо Ло Бинхэ, наклоняется и быстро чмокает его озадаченную улыбку, после чего отступает. На щеках его мужа – там, где Шэнь Цинцю схватил его – остались слабые розовые отпечатки. – Вот, – говорит он и откашливается. – Это… э-м-м, это то, в чём этот мастер хочет практиковаться сегодня. Он надеется, что изменение в его формулировке поможет донести мысль, что они оба будут над этим работать, и что это не нанесёт удар по самомнению Ло Бинхэ. Целый ряд эмоций, сменяя друг друга, отражается на лице Ло Бинхэ. Начиная с замешательства, которое затем переходит в осознание, а оттуда – к тому, что, по мнению Шэнь Цинцю, закончится дрожащими губами. Не исключено, что он сам может просто немного паниковать и проецировать свои собственные эмоции. – Не то чтобы ты плох, – Шэнь Цинцю пытается работать на опережение, чтобы не допустить очередной водоразлив. – Но этот мастер хочет… ах, Бинхэ, этот хочет научить тебя, как его целовать. Вот дерьмо. Ему не следовало так это формулировать. Ло Бинхэ хмурится. – Шицзуню не нравится, как я целуюсь? – спрашивает Ло Бинхэ, и это немного откровенно. И немного пугающе. Шэнь Цинцю сопротивляется желанию распахнуть глаза пошире и снова выдать какую-нибудь глупость. Пожалуйста, позволь своему старому мастеру сохранить немного лица! Он тянется вперёд, чтобы переплести пальцы с Ло Бинхэ. Ладонь его мужа большая и тёплая, и пальцы Шэнь Цинцю на её фоне кажутся слишком тонкими. – Я этого не говорил, – мягко убеждает Шэнь Цинцю. Хотя да, он вроде как именно это и сделал. – Я просто хотел, чтобы мы вместе попрактиковались… в этом, немного. То есть, этот хотел бы тоже научиться целоваться так, как нравится Бинхэ. Шэнь Цинцю заканчивает предложение, глядя на стену за плечом Ло Бинхэ и в который раз проклиная недостаток опыта в прошлой жизни. Как с физической стороны отношений, так и с коммуникативной. Он рад, что Шэнь Цинцю от природы не склонен краснеть, потому что, будь он сейчас Шэнь Юанем, то был бы уродливого красного оттенка. На какое-то время воцаряется тишина, и Шэнь Цинцю украдкой смотрит на лицо Ло Бинхэ. Мгновение на нём сохраняется нечитаемое выражение, прежде чем его нахмуренные брови расслабляются, и он сжимает ладонь Шэнь Цинцю. – Я жажду учиться, шицзунь, – с немалой решимостью говорит Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю пытается не задохнуться от той убеждённости, которую он слышит в голосе Ло Бинхэ, и прочищает горло, прежде чем разлучить их пальцы. – Раз так, очень хорошо, – говорит он. – Давай приступим. Без каких-либо предисловий Ло Бинхэ подаётся вперёд. Шэнь Цинцю удивлённо восклицает и едва успевает поднять сложенный веер, чтобы не дать Ло Бинхэ впечатать их лица друг в друга. – Моему ученику не следует быть таким нетерпеливым, – хрипло замечает Шэнь Цинцю, чувствуя, как к его щекам приливает жар. – Он должен позволить этому вести первым. Его ученик слушается и откидывается назад, аккуратно складывая руки на коленях. От этого у Шэнь Цинцю возникает желание ёрзать, но он сохраняет самообладание. Ло Бинхэ остаётся неподвижным, когда Шэнь Цинцю мягко сжимает их губы вместе, позволяя своей нижней губе проскользнуть меж губ его мужа. Шэнь Цинцю чувствует, как тот практически вибрирует от нетерпения, и повторяет движение. Он также чувствует, как его собственное лицо покалывает, когда он целует Ло Бинхэ в третий раз, на этот раз твёрже. Шэнь Цинцю кладёт руку на плечо Ло Бинхэ, вновь успевая предотвратить его инициативу – на этот раз по углублению поцелуя. – Повтори то, что я только что сделал, – говорит Шэнь Цинцю, уши которого уже горят. Как, демоны его задери, он собирается пережить оставшуюся часть этого «урока»? Они только начали, а он уже не выдерживает! – Ровно так, как я показал, понятно? С несколько благоговейным выражением лица Ло Бинхэ кивает. – Да, шицзунь, – отвечает Ло Бинхэ, но не делает ни единого движения. Он лишь смотрит на Шэнь Цинцю, пока тот не понимает, что всё ещё удерживает Ло Бинхэ на расстоянии. Он опускает руку, и Ло Бинхэ почти сразу же тянется к нему. Шэнь Цинцю закрывает глаза и чувствует, как Ло Бинхэ приближается. Он ждёт удара, уверенный, что Ло Бинхэ немедленно нападёт на его губы. Тёплый, мягкий рот прижимается к его собственному, намного нежнее, чем когда-либо прежде. Движения в точности отражают те, что совершал Шэнь Цинцю, вплоть до едва заметной ощутимости. Шэнь Цинцю приоткрывает глаза достаточно, чтобы увидеть, как Ло Бинхэ чуть-чуть отстраняется и облизывает его нижнюю губу, прежде чем снова наклониться ближе. Их второй поцелуй более твёрдый, и Ло Бинхэ подсознательно склоняет голову набок, когда их носы сталкиваются. Третий поцелуй столь же крепкий, каким он был у Шэнь Цинцю, но Ло Бинхэ идёт немного дальше и слегка посасывает его губу. Шэнь Цинцю чувствует, как его сердце бьётся у него в горле, когда Ло Бинхэ кладёт ладонь ему на плечо. Этот ученик действительно строго исполнил все его инструкции! – Прости, шицзунь, – говорит Ло Бинхэ, отступая назад. – Этот не хотел увлекаться, – что, увлекаться? За исключением финального штриха, это была идеальная копия того, что сделал Шэнь Цинцю… – Этот ученик просит о ещё одной попытке. – Да, конечно, – не задумываясь, отвечает Шэнь Цинцю, но прежде, чем он успевает взять свои слова обратно, Ло Бинхэ снова прижимается к его губам. На этот раз Ло Бинхэ целует его кратко, прежде чем перейти к следующей попытке. Шэнь Цинцю скорее умер бы, чем признал, что последовал совету Шан Цинхуа. Он также предпочёл бы не проводить ночь, целуясь со своей собственной рукой, притворяясь, что это Ло Бинхэ, и жалея, что посещал так мало вечеринок в университете. Но ещё меньше он предпочёл бы признавать, что совет Шан Цинхуа работает. Ло Бинхэ слегка хмурится, полностью сосредоточенный на том, чтобы целовать именно так, как показал ему Шэнь Цинцю. Недовольно гудя, Ло Бинхэ пытается снова, и снова, и снова, бормоча, что хочет сделать всё правильно. Каким-то образом краткость поцелуев делает их ещё более захватывающими, как будто Шэнь Цинцю мимолётно дегустирует раз за разом какое-то сладкое блюдо. О, как же Шэнь Цинцю его недооценил. Когда Ло Бинхэ отстраняется, Шэнь Цинцю автоматически следует за ним, чтобы поцеловать его снова. На этот раз он посасывает нижнюю губу Ло Бинхэ, аккуратно зажав её зубами, как он тренировался со своей рукой. Он старается не прикусывать слишком сильно и проглатывает удивлённое восклицание своего мужа. Ло Бинхэ расслабляется, послушно не пытаясь перехватить инициативу, пока Шэнь Цинцю целует его. Он отпускает Ло Бинхэ и трижды подряд целует его слегка приоткрытые губы. – Это… – Шэнь Цинцю приходится опереться рукой на бедро Ло Бинхэ. – Э-э-э, это следующее, что ты должен повторить. Ло Бинхэ кивает, а Шэнь Цинцю думает, что он также недооценил собственное желание. Нет никакой другой причины, по которой он продолжает: – И если этот ученик будет достаточно внимателен, он будет соответственно вознаграждён. Понятно? Так метафорически размахивать морковкой перед Ло Бинхэ – одновременно и лучшая, и худшая идея. Ло Бинхэ снова кивает, на этот раз яростно, и Шэнь Цинцю позволяет ему увлечь его в новый поцелуй. Ло Бинхэ на самом деле очень внимателен – он в точности улавливает и воплощает действия Шэнь Цинцю так же быстро, как и во время боевых тренировок. Он настолько старается сохранить самоконтроль, что Шэнь Цинцю практически чувствует, как Ло Бинхэ сдерживает себя, нежно повторяя различные поцелуи, которые Шэнь Цинцю показывает ему. Забудьте то, что он говорил. В этой идее нет ничего ужасного. В действительности, это величайшая идея, которая когда-либо приходила Шэнь Цинцю в голову. Это подтверждается тем, как Ло Бинхэ не торопится, медленно повторяя всё, что делает Шэнь Цинцю, настолько томный в своих движениях, что от этого по телу Шэнь Цинцю мягко прокатываются волны тепла. Когда Шэнь Цинцю позволяет Ло Бинхэ прижаться к нему в одном из демонстрируемых им поцелуев, его муж справляется настолько хорошо, что у Шэнь Цинцю кружится голова. В какой-то момент он обнаруживает, что обхватывает ладонью волевую челюсть Ло Бинхэ и наклоняет её, отчего Ло Бинхэ автоматически раскрывается для него. Шэнь Цинцю делает вид, что ворвался в рот Ло Бинхэ потому, что хотел перейти к изучению того, как пользоваться их языками, а не потому, что его желание постепенно становится всё ненасытнее. Он отстраняется, тщетно пытаясь выровнять дыхание, и наставляет Ло Бинхэ относиться к поцелую так, будто он нежно пробует хрупкую сладость, а не пытается высосать досуха спелый фрукт, и каким-то образом эта дерьмовая аналогия работает, потому что, когда они вновь сливаются, результат ошеломляет. Ло Бинхэ с энтузиазмом использует любую возможность, чтобы тщательно следовать каждому указанию учителя и даже превзойти его ожидания. Шэнь Цинцю притворяется, что тот справляется на среднем уровне, – хотя его красное лицо говорит обратное, – только для того, чтобы Ло Бинхэ предпринимал всё новые и новые попытки с неиссякаемой увлечённостью. В одном из поцелуев Шэнь Цинцю позволяет Ло Бинхэ проявить излишнюю напористость, просто чтобы у него был повод отчитать своего мужа и скрыть тот факт, что он сам становится всё более возбуждённым. Ло Бинхэ сжимает плечи Шэнь Цинцю, не пытаясь опустить свои руки ниже. Шэнь Цинцю рад этому, потому что в случае, если бы Ло Бинхэ попытался прикоснуться к нему во время поцелуя, Шэнь Цинцю окончательно перешёл бы в режим пещерного человека и засунул бы руки мужа себе в штаны, одновременно веля ему применить те навыки работы ртом, которым он только что научился, кое-где ещё. – Шицзунь, – выдыхает Ло Бинхэ между двумя особенно мокрыми и глубокими поцелуями. – Я хорошо справляюсь? – Бинхэ молодец, – быстро говорит Шэнь Цинцю, прежде чем попытаться приблизиться для ещё одного поцелуя. На этот раз уже Ло Бинхэ останавливает его. – Тогда, если этому ученику будет позволено… – что-то тёмное мелькает в выражении лица Ло Бинхэ, прежде чем он вновь принимает более невинный вид. Шэнь Цинцю почти пропускает это, занятый попытками продолжить их тренировку. – Шицзунь обещал награду. Шэнь Цинцю замирает и смотрит на Ло Бинхэ. Губы Ло Бинхэ покраснели и припухли от того, насколько старательным он был, и взгляд Шэнь Цинцю немедленно притягивается к кончику розового языка, когда тот высовывается, чтобы снова смочить его губы. Трезвость мыслей, трезвость мыслей! Шэнь Цинцю в сотый раз напоминает себе, что делает это ради подлинного опыта обучения, а не ради предлога, чтобы наброситься на своего мужа. – Так и есть, – лёгким тоном подтверждает Шэнь Цинцю, умоляя свой голос не выдать, насколько он взбудоражен. Он на какое-то время задумывается. На самом деле Шэнь Цинцю не знает, чем собирался наградить Ло Бинхэ. Но его муж берёт дело в свои руки, прежде чем Шэнь Цинцю успевает что-нибудь придумать, и умоляюще смотрит на него. – Этот хотел бы узнать, где шицзуню больше всего нравится, когда я целую его? Какое место? – спрашивает Ло Бинхэ. А? Была ли эта награда для его мужа или для него самого? Шэнь Цинцю моргает и садится прямее, хмуро глядя на Ло Бинхэ. – Это то, что ты хочешь в качестве награды? – спрашивает он. Ло Бинхэ отпускает плечи Шэнь Цинцю и решительно кивает, на что он мысленно вздыхает. Разумеется, его прилипчиво-сладкий мужчина именно такой. – Хорошо, – соглашается Шэнь Цинцю. – Дай этому немного подумать. Ответ приходит к нему почти сразу, и первая реакция Шэнь Цинцю – отбросить его прочь. Кажется немного бесстыдным просить Ло Бинхэ о чём-то подобном, о чём-то, что можно с лёгкостью неправильно истолковать. Но… …они целовались уже больше часа. Шэнь Цинцю даже умудрился каким-то образом с помощью плохих метафор научить Ло Бинхэ, как удовлетворять желание кусаться, не пережёвывая попутно его губы. Шэнь Цинцю понятия не имеет, откуда он возьмёт эти знания, но он понимает, что его губы – не единственное, что болезненно кусают, когда они с Ло Бинхэ падают в кровать (или когда прижимаются к стене, или когда падают на землю в лесу, прямо в двух шагах от тренировочных площадок пика Байчжань). На некоторых частях своего тела он не против иметь засосы, например, на внутренней части бёдер или ключицах. Никто не сможет их увидеть. Но некоторые другие части тела… Это для общего блага, говорит себе Шэнь Цинцю, а также для того, чтобы ему не приходилось носить одеяния с высоким воротом в летнюю жару только потому, что его мужчина не знает, как себя контролировать. Он слегка кашляет, потянувшись за своим веером. Ло Бинхэ прослеживает его движения взглядом и наблюдает, как Шэнь Цинцю сжимает губы в тонкую полоску и постукивает веером по своей шее. – Здесь, – Шэнь Цинцю прослеживает линию вдоль своей шеи деревянной рамой, и глаза Ло Бинхэ расширяются. – Но… Бинхэ, подожди! Ло Бинхэ замирает на середине движения, практически опрокинувшись вперёд. Дайте этому мужчине цунь – и он возьмёт ли! Шэнь Цинцю нежно хлопает его по голове веером, но не отталкивает. – Не подождёшь ли ты моих указаний? – многозначительно спрашивает Шэнь Цинцю. Первой реакцией Ло Бинхэ становится нетерпеливый фырк, после чего он уже более спокойно отвечает: – Да, шицзунь. – Ты должен делать это легко, не оставляя следов, – твёрдо говорит Шэнь Цинцю. – Как первый поцелуй, который я тебе показал… Эй, дай мне закончить! Бинхэ! Рот Ло Бинхэ уже прижимается к его шее, и Шэнь Цинцю чувствует, как его кожу задевают зубы. – Прости, шицзунь, – шепчет его муж, обдавая шею Шэнь Цинцю жаром, и он резко вдыхает. – Этот ученик слишком голоден до знаний. Действительно, слишком голоден! И не произноси это так! – Просто не используй зубы… это слишком жёстко, Бинхэ, действуй мягче. Ло Бинхэ прислушивается к нему и осторожно прокладывает дорожку поцелуев вдоль шеи Шэнь Цинцю. Его губы прижимаются не твёрже касаний крыльев бабочки, влажные от их предыдущих активностей, и каким-то образом это более мучительно, чем когда Ло Бинхэ атакует его шею, словно нетерпеливая собака. Тепло, волнами прокатывающееся через Шэнь Цинцю, плотным жаром оседает в его животе. Он пытается вспомнить, были ли у него запланированы какие-то дела на вечер. Учитывая темпы обучения Ло Бинхэ, возможно, ему придётся отменить их. Не задумываясь о том, что делает, он поднимает руку и зарывается пальцами в волосы Ло Бинхэ. Его высокий хвост на месте, но Шэнь Цинцю очень хочется вытащить шпильку из гуаня и распустить его, чтобы он мог как следует потянуть своего мужа за волосы. Вместо этого он легко царапает кожу его головы, молча позволяя Ло Бинхэ быть твёрже в своих поцелуях. На этот раз, когда Ло Бинхэ скользит зубами по коже Шэнь Цинцю, это ощущается дразняще и многообещающе. Ло Бинхэ неуверенно парит над ним, опираясь одной рукой о стол и следя за тем, чтобы их тела не соприкасались. Это разумное решение. Его шея действительно является одним из любимых мест для поцелуев у Шэнь Цинцю, наряду с теми благоговейными поцелуями, которыми Ло Бинхэ любит праздно покрывать костяшки его пальцев. Есть что-то утончённое в желании, которое они передают, но в то же время собственническое, что заставляет Шэнь Цинцю ёрзать под его одеждой. Есть ещё несколько мест, где он любит, чтобы его целовали, но Шэнь Цинцю подозревает, что если он расскажет о них Ло Бинхэ прямой сейчас, они не выйдут из Бамбуковой хижины ещё очень долго. Ло Бинхэ поднимается вверх по его шее, к нижней челюсти, и клюёт быстрым поцелуем его подбородок. Шэнь Цинцю определённо не втягивает Ло Бинхэ в ещё один поцелуй по причине собственной исступлённости – он просто хочет проверить, запомнил ли Ло Бинхэ другие уроки, которым Шэнь Цинцю его научил. Он запомнил. Очень добросовестно. У Шэнь Цинцю едва хватает клеток мозга, чтобы поблагодарить ореол главного героя. Это должно быть наградой, поэтому он позволяет им обоим потеряться в этом. Ло Бинхэ чередует лёгкие поцелуи с более глубокими, наклоняя голову то так, то эдак, пока он то приникает ближе, то слегка отстраняется от губ Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ мягко проводит языком по его нижней губе, но дальше этого не заходит; Шэнь Цинцю сдерживает отчаяние, которое он чувствует по этому поводу, не желая углублять поцелуй прежде, чем это сделает Ло Бинхэ. Потому что это познавательный опыт и для него тоже – он учится тому, от чего Ло Бинхэ бросает в жар, что заставляет его дыхание сбиваться, а тело – ёрзать. Шэнь Цинцю тоже внимательный ученик, и он запоминает, какие поцелуи какую реакцию вызывают у его мужа. Ло Бинхэ протягивает руку, чтобы заправить прядь волос за ухо Шэнь Цинцю, и обхватывает ладонью его шею, пытаясь притянуть его ближе. Шэнь Цинцю вовремя останавливает его, не давая полностью затащить себя на колени мужчины. – Бинхэ, подожди, – Шэнь Цинцю чувствует себя так, будто окончательно забыл, как дышать. – Хорошо ли этот ученик справился? – осведомляется Ло Бинхэ с фальшивой невинностью в голосе. Совершенно фальшивой! Шэнь Цинцю его насквозь видит! Но он притворится, что это не так. Ради завершения урока, конечно же. (Его телу, кажется, слишком горячо под несколькими слоями одежды. Шэнь Цинцю хочет оттянуть подальше ворот, хочет сбросить слой или два, но это разрушит последние попытки сделать вид, будто это всё – лишь обучение.) – Достаточно хорошо, – отвечает Шэнь Цинцю и принимает более приличную позу. Он разглаживает свои одеяния на груди и поправляет головной убор главы пика, прежде чем позволить своему лицу принять выражение холодного равнодушия. …кого он обманывает? Какое ещё «холодное равнодушие»? Шэнь Цинцю знает, что его щёки окрашены в розовый цвет, а его губы распухли. Он чувствует себя настолько разгорячённым, будто весь день просидел под солнцем. Он рад, что они занимаются этим там, где никто больше не увидит его смятения, однако у него есть небольшое ужасное ощущение, что он собственными руками дарит своему мужу убийственное оружие против него. Они уже зашли так далеко, и этот последний поцелуй по ощущениям был больше для Шэнь Цинцю, чем для Ло Бинхэ. В конце концов, он пообещал своему ученику награду, поэтому, совладав с собой, Шэнь Цинцю спрашивает: – Как тебе больше всего нравится целоваться, Бинхэ? К счастью, Ло Бинхэ краснеет от этого вопроса. Шэнь Цинцю нуждается в том, чтобы его муж выглядел таким же взволнованным, каким он сам себя чувствует, исключительно из эгоистических соображений. – Это неважно, – говорит Ло Бинхэ после паузы. – До тех пор, пока шицзунь будет инициатором. Ло Бинхэ, перестань сосредотачивать свои вкусы вокруг того, что нравится твоему старому мастеру! Учись брать что-то для себя! – Должно быть что-то, что нравится Бинхэ, – настаивает Шэнь Цинцю, и Ло Бинхэ издаёт задумчивое гудение. – Подумай, как бы ты хотел, чтобы этот тебя поцеловал? – Мне понравится любой способ целоваться, какой мой мастер предпочтёт, пока он получает от этого удовольствие, – честно говорит Ло Бинхэ. О, какое нежное сердце… Шэнь Цинцю думает, что растает от сладости, если жар не доберётся до него первым. – …и пока он сидит у меня на коленях. Неважно, не берите в голову! Честно говоря, впечатляет то, как Ло Бинхэ всегда произносит подобные просьбы с той же интонацией, с которой он просит у Шэнь Цинцю разрешение подержать его за руку. Шэнь Цинцю вынужден нести бремя, заключающееся в том, чтобы быть единственной мишенью всей сладости Ло Бинхэ, – и это бремя он несёт с радостью. – Хорошо, – вздыхает он и вытирает рот тыльной стороной ладони. – Тогда двигайся. Ло Бинхэ быстро выполняет всё, что ему говорят, более чем готовый помочь Шэнь Цинцю перебраться к нему на колени. Шэнь Цинцю позволяет мужу подхватить его и подвигается так, чтобы обнять ногами талию Ло Бинхэ. Он кладёт ладони на широкие плечи и смотрит вниз, на своего мужа. Как и следовало ожидать, Ло Бинхэ делает попытку вовлечь его в поцелуй, но Шэнь Цинцю прижимает два пальца к его губам. – Предполагается, что это я целую тебя, – строго говорит Шэнь Цинцю, и даже после того, как Ло Бинхэ кивает, он не убирает руку. Шэнь Цинцю позволяет себе хорошенько рассмотреть мужчину под собой. Его муж бесподобно красив, с какой стороны на него ни взгляни, в том числе и вблизи. Шэнь Цинцю прослеживает пальцами линию плюшевых губ, прежде чем обхватить ладонью щёку Ло Бинхэ. Ло Бинхэ обнимает Шэнь Цинцю за талию, крепко и надёжно. Шэнь Цинцю видит человека, чьё сердце принадлежит только ему, в состоянии, предназначенном только для него, и ему кажется, что его собственное сердце начинает разбухать. Это довольно неприятно, учитывая, что его обычная способность испытывать эмоции, которую он готов признать, составляет лишь десятую часть того, что он сейчас чувствует, но Шэнь Цинцю позволяет своим чувствам захлестнуть его. Он не ошибается в том, что это за чувства, больше нет. Он знает, что Ло Бинхэ смотрит на него так, словно он повесил звёзды, но он хочет, чтобы Ло Бинхэ знал: он – земля под его ногами, сама причина его существования. Это нормально, говорит себе Шэнь Цинцю. Это нормально – чувствовать так много любви к одному человеку, особенно к такому внимательному ученику, как Ло Бинхэ. Ах, Шэнь Цинцю ощущает себя так, будто балансирует на грани. Он ласково целует красную метку на лбу своего мужа, чтобы напомнить себе, для чего именно они здесь сейчас. Время для нежных слов наступит позже, когда он прошепчет их в макушку Бинхэ, пока они засыпают. А пока ему придётся сосредоточиться на том, чтобы закончить урок. Руки Ло Бинхэ крепче сжимаются вокруг его талии, и, прежде чем Шэнь Цинцю оказался бы окончательно потерян под напором своих чувств, он наклоняется, чтобы поцеловать Ло Бинхэ. Это намного лучше, чем использовать свою руку для практики. Всегда выполняя несколько задач одновременно, он тянется, чтобы снять гуань Ло Бинхэ, и со стуком роняет его на пол. Он распускает ленту, завязанную вокруг высокого хвоста, позволяя волосам Ло Бинхэ пасть на его спину длинной волной. Его муж счастливо гудит, когда Шэнь Цинцю запускает пальцы в его кудри. Он прочёсывает волосы Ло Бинхэ, нежно массируя кожу его головы, и углубляет поцелуй. Ло Бинхэ издаёт стон удовольствия, который Шэнь Цинцю тут же слизывает с его губ, притворяясь, что не замечает, как Ло Бинхэ расстёгивает его пояс. Он приветствует это; его одежды становятся свободнее, и лёгкий ветерок, долетающий из окна и проникающий сквозь слои его ханьфу, немного облегчает жар, наполняющий тело и разум Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ целует Шэнь Цинцю в ответ так же размеренно, как его учили раньше. Они не сталкиваются носами и не стукаются зубами. Руки Ло Бинхэ скользят на предплечья Шэнь Цинцю и сжимают их, как будто он ожидает, что Шэнь Цинцю уйдёт в любой момент. – Бинхэ так хорош, – слишком честно бормочет Шэнь Цинцю в губы Ло Бинхэ. Тот удивлённо вздрагивает от внезапной похвалы, и Шэнь Цинцю использует возможность вновь поцеловать его, прогоняя прочь это выражение лица. Он прижимается ближе всем телом, преисполненный решимости раствориться в Ло Бинхэ. Его муж – широкая и твёрдая крепость, вся состоящая из завоёванных тяжёлым трудом мускулов и тепла. Это успокаивающая близость, которой Шэнь Цинцю втайне не может насытиться. Он понимает, что больше нет смысла делать вид, что он всего лишь проводит урок. Что-то в глубине разума Шэнь Цинцю начинает упрекать его за чрезмерную нетерпеливость. Ему некого будет винить, когда через несколько часов его бёдра, горло и нижняя часть тела неизбежно начнут болеть. Ло Бинхэ, вероятно, позже проявит ещё больший энтузиазм, учитывая, что это Шэнь Цинцю так нагло решил углубить их занятие. На этот раз Шэнь Цинцю решает проигнорировать этот голос. В любом случае, этот мужчина – его. Ему позволено толкать его вниз, пока Ло Бинхэ не окажется на спине. Ему позволено прижиматься ладонями к его широкой груди, когда он зависает над Ло Бинхэ и пытается правильно оседлать его, отказываясь при этом прерывать поцелуй. Ему позволено тщательно целовать Ло Бинхэ, позволено вознаграждать его за старания как можно лучше. Ло Бинхэ опускает одну из своих ладоней на бёдра Шэнь Цинцю, позволяя большому пальцу оказаться на местечке стыка тазовой кости и бедра. Он мягко прижимается к нему, а затем начинает массировать нежными круговыми движениями. Эти движения гармонируют со скольжением его языка напротив языка Шэнь Цинцю, время от времени ускользающего прочь, прежде чем он подаётся навстречу только губами. Нежно. Так нежно. Это одна из лучших идей, которые когда-либо приходили в голову Шэнь Цинцю. Они собираются заниматься этим вечно. Они собираются стать настолько опытными, что все написанные о них истории поблекнут в сравнении с реальностью. – Надеюсь, этот ученик чему-то научился, – говорит Шэнь Цинцю, когда они отрываются друг от друга, чтобы отдышаться. Ему самому ещё предстоит научиться сохранять достаточное спокойствие, чтобы дышать во время поцелуя с Ло Бинхэ. – Хм, – его муж ухмыляется ему, выглядя совершенно удовлетворённым. – Нет. – Нет? – Шэнь Цинцю пытается отстраниться, но Ло Бинхэ поднимает другую руку и прижимает ладонь к его пояснице, удерживая его на месте. Шэнь Цинцю фыркает и смотрит на него в ожидании объяснений. Ло Бинхэ пытается скрыть самодовольное выражение, проступающее на его лице, но терпит поражение. Его муж, вероятно, думает, что загнал Шэнь Цинцю в угол не в прямом, а в переносном смысле, что ему редко удаётся. Его муж не ошибается. – Этот ученик нуждается в дальнейшем частном обучении, – говорит Ло Бинхэ, и уголок его рта изгибается в полуулыбке. – Он чувствует, что его навыки не соответствуют стандартам. – Хорошо, – отвечает Шэнь Цинцю, после чего вновь наклоняется к нему. В конце концов, если Ло Бинхэ хочет быть старательным учеником, то он будет старательным учителем. . . . Позже вечером, когда они наконец добрались до постели, Шэнь Цинцю не может не заметить, что у Ло Бинхэ довольно странное выражение лица. Оно кажется неуместным, потому что до этого момента Ло Бинхэ выглядел как чрезвычайно сытый кот. Они довольно тщательно применили свои новоприобретённые навыки, и Шэнь Цинцю до сих пор чувствует тупую боль в челюсти от того, как он поблагодарил Ло Бинхэ за привезённые ему в подарок из путешествия редчайшие в этом мире сладости. (Потому что, конечно же, шоколад существует в этом мире как нечестивый квестовый предмет, и, конечно же, Ло Бинхэ каким-то образом сумел заполучить его в процессе разрывания зверя на части голыми руками.) Он замечает это, когда Ло Бинхэ устраивается рядом с ним и не сразу притягивает Шэнь Цинцю в свои объятия, как он обычно делает. На самом деле, вместо этого он смотрит на что-то за плечом Шэнь Цинцю. Это не совсем свирепый взгляд, но Шэнь Цинцю не может распознать его эмоции. Он следует за взглядом Ло Бинхэ, оглядываясь через плечо, и задыхается, когда видит грубо нарисованное улыбающееся лицо, с демонической меткой и всем остальным. В какой-то момент он собирался выбросить эту подушку, но Шэнь Цинцю не может себе представить, чтобы он действительно был способен так поступить с чем-то, имеющим лицо его мужа. Шэнь Цинцю поворачивается обратно к Ло Бинхэ. – Э-э-э, – разумно выдаёт он. – Я могу всё объяснить. – Интересно будет услышать, – сухо говорит Ло Бинхэ, и Шэнь Цинцю чувствует, как его шея краснеет. Нет таких слов, которые смогли бы объяснить происходящее и при этом не заставить его выглядеть идиотом или влюблённым дураком, цепляющимся за всё, связанное с его мужчиной. Он определённо не собирается говорить Ло Бинхэ, что эта подушка была испорчена его шишу для того, чтобы Шэнь Цинцю было с чем попрактиковаться в поцелуях. Есть только одно разумное решение этой проблемы. Шэнь Цинцю берёт подушку и швыряет её через всю их спальню. Та ударяется о стену с глухим стуком, а затем соскальзывает на пол, продолжая улыбаться. – Притворись, что не видел этого, – велит Шэнь Цинцю, хотя у него такое чувство, что Ло Бинхэ не подчинится. Его муж просто вскидывает брови, поэтому Шэнь Цинцю задействует единственную тактику, которую может придумать. Он бросается вперёд, практически впечатываясь в Ло Бинхэ. Прежде чем Ло Бинхэ успевает произнести хоть слово, Шэнь Цинцю прижимается к его губам в далёком от искусности и изящества поцелуе. На этот раз они сталкиваются зубами, и это полностью вина Шэнь Цинцю, но всё в порядке. Это просто означает, что им нужно больше практиковаться.