***
Разглядываю ублюдское розовое приглашение на др, ну что за стереотипы. Розовое уже не тренд сезона, лет так дохуя сколько, а зная предпочтения пацанок у нас в тренде оранжевое. Дохуя смешно пошутила в своих мыслях, сама же и посмеялась. Девки выясняют у кого др, никто не признается, Алина как посол доброй воли идет в соседнюю спальню, выяснять может именинница завелась там. Иду чистить зубы, когда возвращаюсь в спальнях какой-то кипишь, говорят ложиться и снова будут снимать подъем. Да ебанная ты жизнь, вздыхаю: — Тяжело быть звездой, — девки ржут со своих мест, плюхаюсь на кровать. Опять орет ебанный будильник, да вы издеваетесь? Прячу голову под подушку и борюсь с желанием показать фак в камеру. Вообще напрягают эти камеры. «Игнорируй» говорят редактора, ага конечно легко сказать, когда даже в туалете нет уверенности, что какой-нибудь оператор Вася не спрятался где-нибудь. Мы на полном серьезе обыскали всю ванну с туалетом на наличие камер, даже в унитаз заглянули, вроде чисто, есть одна под потолком и та отвёрнута, но нахуя-то кто-то ее там установил. Я думала, камеры будут меня стопорить, но нихуя. Да, мне неуютно перед ними, но я как обычно, не думаю о последствиях. А ведь кто-то это будет смотреть: наши бухичи, драки и конечно заметят, как я пускаю слюни на Поцелуеву, ну что за пиздец. Загоняюсь по этому поводу. Где там Мила, может она прибьет меня и все мои проблемы решатся, ну как можно быть такой тупой. Кого-то уводят на синхроны, меня уже не трогают, знают, что не скажу ничего умного, выдыхаю, значит можно поваляться. Долго полежать не получается, потихоньку весь дом приходит в движение, кто-то где-то кричит, что-то падает и нашу комнату начинает заполнять гул голосов. Отдаленно слышу что-то про новую девочку, а вот это уже интересно. — У нас будет новенькая? — задаю вопрос и сажусь на кровати. — Да, говорят зечка, — Маха понижает голос до шёпота. — Ещё одна? А не многовато на квадратный метр, итак соседи живут как на зоне, только параши не хватает, — не хочу этого говорить, но все ещё злюсь на Лизу, и пусть ее тут нет, но злость то во мне есть. В кого ты превращаешься Лика? На Милу и на новенькую мне насрать с большой колокольни, пока они меня не трогают. А с учетом того, что никто меня не придушил ночью подушкой, Миле на меня так же похуй. — Какие у тебя проблемы с Милой? — спрашивает Алина. После того как она вернулась от соседей с инфой, что никто из них сегодня не собирается резать тортик и дуть на свечи, она странно на меня смотрит. Что же ей напела наша птичка высокого полета, интересно? — А че у меня с Милой? — сначала нужно узнать какой информацией обладает собеседник и только потом, возможно, поделиться своей. — Ну ваша вчерашняя драка, — Алина очень плохая актриса. — Подрались и подрались, Лизу не поделили, а че? — мысленно хлопаю себя по лбу, ну пиздец причина. Хотя где-то глубоко внутри именно это и является главной причиной. Ну поебать мне на Грац, пусть что хочет то и воротит, а вот реакция Лизы выводит меня на эмоции. — Пиздец вы, девки, — говорит Маха и хлопает меня по плечу. Ловлю удивленный взгляд Оел. Тема как-то быстро закрывается, все разбредаются по своим делам. Чувствую в комнате стоит запах сигарет, думаю от куда у кого-то сигареты.***
— Лика, пошли, поговорим? — зовет меня Оелана. Выходим из комнаты, нас тормозят по дороге на улицу, там готовят испытание и нам нельзя выходить. Двигаем на балкон с другой стороны дома, с него видно только соседский дом и там можно покурить, было бы что. Когда подходим к двери, ведущей на него, оттуда выходят Даша за ручку с Барби и Лиза. Нарисовались не сотрешь. Впервые не обращаю внимания на сладкую парочку, а всецело сосредотачиваюсь на Лизе. Все молча расходимся в разные стороны. На выяснение отношений нет ни сил, ни желания. Почему промолчали девки я не ебу, хуй просышь, что там у них в головах. Выхожу на балкон и вдыхаю полной грудью. — Сейчас бы покурить, — вздыхаю с сожалением. А Оелана протягивает мне сиги, такие же были у Лизы, а значит Грац теперь и нашей комнате поставляет такой важный тут товар, вот только что просит взамен? — Где взяла? — Там уже нет. — Оелана? — Не задавай тупых вопросов, не получишь тупых ответов, — Макарова закатывает глаза, — так ты будешь или нет? Все же решаю взять одну и закуриваю, однако вопрос еще не закрыт. — А ты что взамен? — Ничего. Алина принесла, сказала, Мила ей дала и у нее еще есть, — Оелана тоже закуривает. Хотелось бы мне жить в мире где такие как Мила Грац, делают что-то по доброте душевной, но я живу в реальности. Как же она заебала, слишком много моих мыслей с какого-то хуя крутятся вокруг нее. — Так из-за чего вы подрались? — так блять, я думала мы вышли просто пообщаться, а у нас тут «следствие вели»? — Я же уже сказала, — улыбаюсь, включая дуру. — Мне кажется, что ты в слове «напиздела» сделала девять ошибок. — А че мы же рыцарки, почему бы не попиздится за даму сердца, — улыбаюсь и прикладываю руки к груди. — Напомни, когда Лиза стала твоей дамой сердца? И причем тут Даша? — с сарказмом говорит Оелана. Ну и вопросы, можно что попроще, например: кто убил Кеннеди? Хочется нажраться в говно, чтобы вырубиться, а очнутся в том времени, когда все только начиналось. Чтобы никогда не обращать внимания на эти ебучие голубые глаза и не идти с Лизой на тот балкон. Походу нельзя мне на балконе говорить с Макаровыми, вот и этот разговор хочется закончить, просто выйдя с него. Сразу вниз, лучше головой. Ненавижу говорить о личном, поэтому иду в контрнаступление. — Как дела у Карины? — спрашиваю с самой милой улыбкой, Оелану передёргивает. — Не хочешь, не отвечай нахера этот кринж? — Не хочу, — оказывается это так просто, знать что есть человек который тебя выслушает, но при этом не будет давить. Я быть может и поговорила бы с Оеланой, если бы сама хоть на грамм понимала, что я творю и что творится вокруг. — Если, что я всегда здесь, — будто слыша мои мысли, говорит Оел. — Будешь жить на балконе? — спрашиваю сквозь смех. Я не я, если не добавлю кринжа, как говорит Оелана. Мы обе смеемся. — Я, если что, тоже, — все так же улыбаюсь, глядя на подругу? Ну нихуяж себеж хуя, у меня реально теперь есть подруга? — Не, мы тут вдвоем спать не сможем, — наш смех уносится далеко вперед, я делаю еще одну затяжку и выдыхаю дым. Да есть, теперь у меня есть подруга.***
Сидим, ждем испытания, Алина сказала, что будут наши дни рождения, информатор Милы работает хорошо. Ну торт пожрем, а в чем испытание? Пока мимо снуют редактора и съёмочная группа, никто не решается обсуждать ни предстоящее испытание, ни новенькую девочку. Против которой уже вроде собирается какая-то коалиция, но похуй, мне бы разобраться с коалицией против меня. Мила при входе в комнату обдала меня злобным взглядом, но пока вроде молчит. Вот только если бы меня можно было бы напугать зыркалками, я бы не дожила до пяти. Отец иногда смотрел так, что хотелось спрятаться, но я всегда знала, что не за кого. Лиза же смотрит не отрывая глаз, будто хочет прожечь дыру, иногда даже не отвлекаясь на вопросы Грац, та злится, но почему-то сдерживается, тогда не выдерживаю я. — Оелана, — говорю очень громко, чтобы услышали все в комнате, хоть Оел и сидит ко мне очень близко, о чем-то разговаривая с Кариной. — Что? — поворачивается ко мне, она явно удивлена моим криком. — Посмотри, пожалуйста, у меня на форме дырок нету? А то некоторые так пялятся, что как будто уже должны быть. — Продолжаю говорить громко, специально не смотря на шайку Милы и выпадаю в полный ахуй, когда слышу голос, на обладательницу, которого дала себе обещание больше даже не смотреть. Потому-что меня слишком засасывает в глубины этих голубых озер. Пиздец я поэт. Надо будет подкинуть идейку Оел для новой песни. — Слишком много чести, Титова, на тебя пялиться, — говорит Даша, а я сижу в ахуи и мой ахуй в ахуи. Этот камень летел в сторону Лизы, а какого-то хуя прилетел в Поцелуеву мда… пизда. Стоп! Она на меня пялилась? Меня прорывает на дикий ржач, титул самый красивый смех и так никогда не был моим, а тут бы даже кони сказали мне быть потише, благо не хрюкнула и то хлеб. От смеха у меня выступили слезы, заныла только недавно зашитая щека и снова за кровоточила, разбитая Милой губа, но даже это быстро меня не успокоило. — Хули ржешь? — а вот Поцелуевой было не до смеха. — Ой, бля — я протерла выступившие слезы, слизала кровь с губы и снова прыснула от смеха. — Я бы такое не стерпела, — госпожа Мила Подсираловна вышла на арену цирка, с номером «иду на хуй». — А твое мнение никто не спрашивал? — скалюсь ей, — да, Поцелуева? — ну и нахуя мне это надо было? Только говорила про озера, но решила утащить Дашу с собой на дно болота? Ты блять даже спасибо за вчера не сказала, че ты за мразь, Титова? — Единственная чье мнение тут никого не ебет это ты! — а че это мы так орем Дашенька? Интересно может так начинается шизофрения? Когда ты говоришь то, что не думаешь. — Да ты что, — вскрикиваю в притворном удивлении, — в следующий раз, когда мне нужно будет что-то сказать, я обязательно спрошу у тебя разрешения. Хотя подожди, мне же для этого должно быть на него не похуй? Тогда никогда не спрошу, получается! — развожу руки в стороны. — Так тихо, все — в запале ссоры с Поцелуевой я совсем забыла о том, что мы сидим в комнате с главным редактором. И насколько бы мы не были отбитые на голову, каждая из нас понимает, что от этой женщины зависит наша судьба. Разговоры стали приглушёнными, я же погрузилась в свои мысли. Там как назло были только бесящая меня Поцелуева и продолжающая молчать Лиза. Ничего личного, ничего личного, ничего личного… - продолжаю повторять это у себя в голове. Испытание, связанное с днем рождения, вот на что нужно настроиться. День рождения! Никогда не испытывала трепета по отношению к нему, ну наступил и наступил. Как наступит так и переступит. Помню, мои одноклассницы ходили друг к другу ровно в двенадцать с шарами и подарками, я же никогда не понимала этой херни. Хотя один свой день рождения я помню, но вот его хочется стереть с подкорки наждачкой. Вырезать ножом и скормить крысам, как и этого ублюдка, который испортил мне его.***
Всех зовут на улицу, мы вываливаемся из дома «дружной» толпой, многие из которой ненавидят или кого-то одного, или всех сразу. На улице шарики-фонарики и прочая праздничная хуета, но больше всего внимания привлекает мужик в палатке с игрушками, все двигаем к нему. Мужик говорит, что эти игрушки все нам, принимаемся их разбирать. Алина с огромным медведем, Лиза с гусем, Оел со своим единорожкой, мы все будто вернулись в детство, к той недолюбленой маленькой девочке, которая еще ждала от этого мира чего-то хорошего. Девки начинают высасывать гелий и говорить писклявыми голосами, бегу к ним. Там уже почти все и вроде как все конфликты остались в стороне, сейчас мы всего лишь часок побудем детьми и сразу же пойдем бить друг другу ебла, за то что кто-то кого-то не уважает. Можно мне пожалуйста этот час? Походу мне все-таки везет и даже Мила улыбается. Кто-то дерется мягкими игрушками, а я крепко прижимаю к себе милую панду и тянусь за шариком. — Ояляня, ня — протягиваю шар стоящей рядом Макаровой, прикольно коверкая ее имя. — Не, спасибо, я сосать не умею, — улыбается она, я в ответ смеюсь мультяшным смехом. — Так тебе и не надо, — действие гелия заканчивается, я втягиваю еще, — ясля тя панямаяшь о чям я, — подмигиваю девушке напротив и все пацанки рядом ржут. Не «пацанки», а какие-то эмоциональные качели. Сначала не очень доброе утро, а теперь такой веселый день. День в который я позволила себе, немного ослабить струну напряжения. И почти не залипала на Поцелуевой и не умилялась паре Лиза плюс гусь.***
Меня так вдохновил день, что я аж разоткровенничалась на синхроне. Сижу в не очень удобном кресле перед несколькими камерами и жду свою порцию вопросов. — Что из игрушек ты выбрала и почему? — каждый синхрон нам задают вопросы, которые потом вырезаются и остается только наше мнение. — Это Пандино и он теперь будет жить со мной, — улыбаюсь и демонстрирую в камеру небольшую панду и улыбаюсь. — Ты дала имя игрушке? — Да, — улыбаюсь и чувствую, что к глазам подступают слезы, да ебанная ты хуйня, продолжаю говорить несмотря на это, потому что знаю, что в следующий раз открыться перед камерами решусь очень не скоро. — Я всегда давала имена игрушкам, потому что только так я могла с ними играть. Представляла, что беру Кенина и Кукляшку с полки и играю с ними, в реальности же нельзя было их трогать, потому что они дорогие и очень хрупкие. у нас в доме стоял целый ебанный шкаф забитый игрушками, а у меня лично не было даже гребанной куклы. Потому что мама говорила, что скажут люди, если увидят в каком состоянии твоя комната и твои игрушки. Скажут, что я совершенно не умею воспитывать детей, да я же жизнь положила на твое воспитание, а ты как и твой отец ничего не цените! — договариваю свою тираду и реву в три ручья, немного стыдно, но где-то глубоко внутри мне становится легче.***
Теперь у нас есть свободный день, следующее испытание только вечером и мы с Каришей идем искать Оелану, которая куда-то пропала. Наша потеряшка, находится под яблоней, что-то усердно пишущая в блокнот. — Сочиняешь новый хит? — мы садимся от нее с двух сторон, Карина хочет заглянуть внутрь, но Макарова быстро его закрывает. Долиашвили делает вид, что обиделась и выпячивает нижнюю губу. — Я допишу и покажу тебе первой, — обещает Оелана и Карина весело улыбается. — А мне? — я также решаю обидится. — Я покажу тебе первой, после того как Оелана покажет мне, — предлагает свой вариант Карина и мы смеемся. — Ты чего кстати пропала? — мы сидим здесь уже наверное час, успели сходить за яблоками, покидаться друг в друга огрызками и даже убрать за собой. Поговорили «о воле» и «зазаборной» жизни, перемыли кости другим пацанкам, кроме Лизы и Поцелуевой и за это я люблю своих девочек еще больше. Обсудили Милу и ее путь к месту «лидера», причем все уверены, что будет он на костях, которые, между прочим, мы сами и организуем, пересравшись все со всеми. Но сейчас цель номер один для Милы и ее шайки — это новая девочка. Как в этом всем объёме информации не прозвучали имена Лизы и Даши, для меня магия. Наверное эта магия и есть дружба. Оелана немного замялась, но все-таки ответила на вопрос: — Предстоящее испытание с др, мне кажется я знаю, что там будет… И она рассказывает свою историю, мне больно ее слушать, дети конечно злые, но эти маленькие ублюдки не заслуживают никаких оправданий. Мы с Каришей крепко ее обнимаем с двух сторон. — Мы тебя не бросим, все будет хорошо, — я тогда была на эмоциях и переборщила с «мы». Оелана успокоилась и мы продолжили свои разговоры. Но где-то в подсознание засела мысль, что если нам правда будут проецировать наши худшие др, то убейте меня лучше прямо сейчас.