сказки о заоблачных цветах и медовом солнце

      У Намджуна всегда слишком много дел. И, конечно, почти все эти дела касаются и Юнги тоже. Быть не последними людьми в их городке – груз и честь. Они – помощники, они – спонсоры, они – советчики, они – закон в глазах большинства местных жителей. Отпрыски двух самых благородных и влиятельных семей, волею судьбы ставшие лучшими друзьями ещё в детстве. Когда-то соперничавшие, их семьи примирились совершенно незаметно из-за этой дружбы, неожиданно поняв, что делить им в сущности и нечего. У Намджуна всегда много дел, и он за ними не замечает ничего. Или не хочет замечать – такое тоже возможно. Впрочем, Юнги отдаёт себе отчёт в том, что он сам достаточно скрытный, чтобы так просто расколоться даже в какой-нибудь мелочи. И всё же обидой нет-нет да царапнет от чужого безразличия. Намджун находит время на кого угодно, но с лучшим другом он разговаривать подолгу давно перестал. Словно это больше не приносит ему никакой радости. И Юнги чувствует себя обманутым и брошенным. Ему бы, наверное, самому стоило бы тоже постараться лучше достучаться до Намджуна, но он панически боится неверно вздохнуть, не так посмотреть и в итоге выдать всё-всё, что лежит на душе тяжким грузом невысказанного и не принятого до конца даже им самим. А потом в их жизни появляется Чимин, и Юнги кажется, что ему вовсе не осталось места рядом с Намджуном. Чимин – создание нежное и светлое. Он житель лесов, нимфа, которого хотели продать в рабство на еженедельной ярмарке, будто он – домашняя зверушка. Намджун отдал огромные деньги, чтобы освободить его, но Чимин предпочёл остаться рядом, скрашивая однообразные будни своей солнечной улыбкой, теплом объятий и ненавязчивой нежностью мимолётных прикосновений. Юнги нравится Чимин. Он не испытывает к нему ни капли негативных эмоций, хоть и завидует тому, что тот так легко находит в себе смелость прижиматься щекой к плечу Намджуна или касаться ладонями его напряжённых плеч. Чимин садится на чужие колени, когда они вечерами собираются в гостиной втроём, чтобы после ужина выпить чаю, кофе или, если на то есть настроение, вина. Иногда Чимин усаживается к Намджуну. Иногда – к Юнги. Он не страдает фаворитизмом, благодарным ласковым котёнком тянется к обоим, ища контакта с подкупающей искренностью, так что даже Юнги не может остановить себя от желания вернуть ласку в ответ, пусть даже самую бесхитростную. Он ловит взгляды Намджуна в такие моменты, тяжёлые и даже какие-то недовольные. Наверное, тому не нравится, что Юнги касается Чимина. Что Чимину комфортно с Юнги. И он опять же хотел бы спросить, но он просто трус, который боится, что его и без того шаткая реальность развалится по камушку, оставив после себя огромное и безобразное ничто. Юнги боится не то что остаться один, он боится остаться без Намджуна. И без Чимина тоже, потому что этот солнечный лучик, от кожи которого всегда пахнет чем-то совсем лёгким и цветочным, стал важной частью его мира. Юнги обещает себе, что однажды он станет достаточно смелым, чтобы всё же расставить все закорючки в рунах по своим местам. Может быть, его страх потери перестанет быть таким парализующим. Может быть, в какой-то момент станет всё равно. Но пока этого всего не случилось, Юнги чувствует себя вором, наслаждающимся тем, что ему не принадлежит. Чимин живёт с Намджуном уже почти полгода, становясь неотъемлемой частью их жизни. Он вливается в привычную рутину так легко, словно кусочек замысловатой мозаики встаёт на своё месте – будто тут и был всегда. Кому угодно со стороны он кажется легкомысленной красивой игрушкой, но Намджун и Юнги за месяцы рядом испытали на себе его проницательность, рассудительность, строгость, доброту и принятие. Узнали его непростую историю, которая завела его так далеко от дома, сделав сначала пленником, а потом – почти рабом. Юнги думает, что ему, вероятно, лишь кажется, что под чутким надзором их маленького нимфы их с Намджуном отношения почти вернулись в прежнее русло. Они стали чаще разговаривать на отвлечённые темы, будто вспоминая, что между ними когда-то было больше, чем вечные дела, которые требуют их внимания. Оттепель с нежным перезвоном капели, которая была похожа на смех их Чимина, нахлынула неожиданной волной, заставив сердце Юнги полниться надеждой, робкой радостью. И новыми переживаниями. - Тебе давно пора бы ему признаться, - говорит Чимин, привычно усаживаясь ему на колени. Шёл послеобеденный час, наполненный сонной негой. Ленивый перестук дождевых капель по оконным стёклам убаюкивал. Юнги устроился в библиотеке, чтобы почитать. Уходить домой в такую погоду не хотелось. Ему вообще уже очень давно не хотелось возвращаться домой, но кто бы ему разрешил остаться тут насовсем. Юнги вздыхает от слов нимфы. Обнимает тонкую талию, пока ласковые пальцы зарываются ему в волосы, массируя аккуратно голову, заставляя закрыть глаза с блаженной полуулыбкой. - Не уверен, что ему это нужно, - честно говорит он, потому что знает – отпираться бессмысленно. - Почему ты так решил? – спрашивает негромко Чимин. - Мы рядом так долго… всю нашу жизнь, маленький. И до твоего появления у меня было ощущение, что Намджуну не то что мои чувства – моя дружба давно уже не нужна. Это тебе удалось немыслимое – вернуть хотя бы часть того, что было между нами. Чимин продолжает массировать – осторожно от макушки проходится подушечками пальцев по затылку, стекает прикосновениями на шею. Юнги жмётся лбом к аккуратному плечу, дышит размеренно и глубоко. - Я так люблю его, - признаётся он вдруг. – Мне казалось когда-то, что мы оба, наверное, придём со временем к этому. Тогда я был юн и глуп. Ведь мои чувства не означают, что на них обязаны ответить. И я бы оставил его уже, позволил самому себе двигаться дальше, но у меня пока нет на это сил. Чимин целует его в пряди волос. - Вы, люди, такие сложные, - голос его звучит мягко. – Любите за других решать и надумывать там, где можно было бы легко всё разрешить одним разговором. Ты мучаешь себя. Он – себя. И друг друга вы изматываете этим многолетним молчанием. Юнги обмирает в чужих руках, чтобы через несколько мгновений отстраниться и заглянуть в глаза Чимина, лукавые слегка, но бесконечно добрые. - Я думал, ты не станешь лезть в это, - звучит вдруг голос Намджуна от двери. – Но, кажется, ошибся. - Ты не просил не лезть, - напоминает Чимин, всё ещё смотря на Юнги. – А мне надоело видеть, как вы оба точите себя сомнениями. Я люблю вас, вам это известно. И мне хочется, чтобы мы могли быть по-настоящему счастливы вместе, а не какими-то урывками с перерывами на ваши душевные метания. У Юнги чувство, будто его пронзило молнией на месте. Он сидит всё так же, стискивая руками талию Чимина, ощущая накатывающую панику и страх. Пальцы его начинают дрожать. Он не готов. Не так внезапно. Чёрт возьми, он столько лет пытался придумать, как всё это сказать Намджуну, а сейчас в его голове пустота. - Отпусти меня, милый, - шепчет Чимин. – Вам нужно поговорить наедине. Я не стану мешать. Наверное, Юнги слушается ласковых увещеваний по привычке. А потом пугливо пытается ухватить воздух, едва потревоженный ускользнувшим из его рук Чимином. Нимфа выходит из библиотеки, касаясь походя ладонью плеча Намджуна. Тот выглядит спокойным, улыбается на прикосновение и снова переводит взгляд на Юнги, который вдруг чувствует себя совсем уж маленьким и беспомощным. - Юнги, - зовёт он. Юнги опускает взгляд на свои колени, стискивая в замок сложенные на них руки. Будто студент-первокурсник, которого застали за чем-то непотребным, он чувствует себя виноватым и ему стыдно. Щёки горят огнём. - Прости, я не хотел, чтобы ты так вот об этом узнал, - говорит Юнги негромко. - А как мне нужно было об этом узнать? – спрашивает Намджун. - Наверное, в прямом признании. Я не знаю. У меня не хватало смелости на это никогда, сколько бы я ни старался убедить себя в правильности такого поступка. Намджун подходит к нему. Присаживается на корточки перед креслом, в котором сидит напряжённый Юнги, не знающий, куда себя деть. - Мне тоже стоит просить прощения, - замечает он негромко, ладонью касаясь щеки Юнги. – Я же тоже не решился признаться. Более того, пока ты оставался рядом, стараясь поддерживать нашу дружбу – закрывался от тебя. Тебя это ранило, я знаю. И мне нет прощения за то, заставил тебя думать, будто ты не нужен мне. Юнги чувствует, как поперёк горла встаёт ком, мешающий дышать. Постыдные слёзы наворачиваются на глаза, он их быстро смаргивает, нещадно кусая собственные губы. - А потом мне казалось, что Чимин забрал тебя, - Намджун вдруг кажется смущённым, но продолжает гладить ладонью щёку притихшего друга. – Ревновал тебя страшно. Ревновал. Ох. Так все эти взгляды..? Юнги не удерживает громкий всхлип, желая больше всего на свете закрыть ладонями лицо, чтобы его растерянности и разбитости не было видно. Но вместо этого он тянется к Намджуну, обнимая его за шею. Тот ловит его в свои объятия, поднимаясь и прижимая к себе, такого чувствительного и уязвимого сейчас. - Душа моя, - шёпот на самое ухо доводит до исступлённой дрожи. – Я люблю тебя. Прости, что так долго. Юнги кажется, что он попал в один из тех снов, в которых его мечты сбывались и после которых жестокая реальность доводила до желания лезть на стену. - Если я сейчас проснусь, - шепчет Юнги дрожащим голосом, - то сойду с ума, клянусь. Он жмурится, дыша судорожно и немного рвано, когда губы Намджуна касаются местечка за ухом. Нежно, сладко и долго выцеловывают чувствительную кожу. Такого не было даже во снах, так что Юнги цепляется за реальность ощущений, жарко вспыхивая всем собой, словно пучок сухой соломы от одной-единственной искры. - Не проснёшься, - обещает Намджун. – Я не позволю. - Люблю тебя, Джун, - голос Юнги всё ещё дрожит, но уже не так сильно. – Так давно и сильно. Он чувствует, как от собственного признания ему становится легче дышать. И хочется плакать и смеяться одновременно. Но он только сжимает объятия сильнее, не желая отстраняться от Намджуна даже немного. А потом Чимин обнимает его сзади, утыкаясь поцелуем в затылок, нашёптывает на языке лесного народа то ли нежности, то ли заклинания, Юнги не знает. Но впервые за долгие годы он перестаёт ощущать себя третьим лишним, кем-то, для кого нет места там, где он хотел бы его найти. Юнги расслабляется, перестаёт дрожать, ласково притирается щекой к щеке Намджуна и позволяет себе поверить в то, что это в самом деле его новая реальность. И он абсолютно точно не проснётся от этого самого лучшего и волшебного сна.