《Я мертва? 》
Да, Аюка. Кажется, ты истекла кровью. Этого ли я хотела? Не знаю. Я не знаю чего я хотела, и хотела ли вообще когда-нибудь. — нет. Ты глупа, Мива. Ты не имеешь на это права. Ты обязанна жить как скажу я. Твой сценарий вплоть до кончины прописан мною. Ты — бездушная марионетка в моих руках. И даже не думай, наделять пространство в груди душой, думать ты тоже не имеешь права без моего ведома. — … Но почему же?.. Я действительно, заслуживаю здохнуть как глупая шавка в россыпи скал из песчаника? Это всё, что позволено мне? А разве я не могу стать счастливой? Разве я не могу… Зделать кого-то счастливым?.. — ты не умеешь. Не можешь. Не имеешь права. Пожить и здохнуть, это всё, что тебе дозволенно. Колени дрожат, точнее то, что ощущается как колени после смерти. Лишь холодная дымка, обвившая всё «тело». Я слышу голос, но не вижу источника. Это шкребёт душу, словно кошка старый диван. Это убивает, убивает даже после смены миров. — Мива. У тебя нет ни души, ни сердца. У тебя лишь сгусток мышц в области груди, там, под рёбрами. Это не то сердце, о котором говорят глупые люди. Оно не шепчет о любви. Твой механизм отбивает симфонию смерти, Мива. Смерти. Никак не счастья и тяги к нему. — но ведь… Я же человек… Я могу… Я хочу… — нет. Мива. Ты не человек, ты никогда им не была. — … Умолкни. Прекрати! Я хочу счастья! Да! Точно, я этого хочу! Хочу любви, тепла и ласк! Хочу объятий и поцелуев! Хочу! Я разрешаю себе хотеть! - Мива. — я не Мива! Меня выворачивает от этого имени! Я давно не Мива! Я никогда не была ею!.. Я человек! Я… Я Аюка… — нуже, Мива. Будь умницей. Идём со мной. — нет! Проваливай! Уходи!..***
Тьма расходится. Тоннель? А дальше свет… Всё такое реальное. Чувствую лёгкого ветерка, дующего в лицо при движении, это так приятно… рыхлая почва под ногами, словно, я иду по магильной яме… — я ждала тебя. — я тебя не знаю. Голос не знакомый. Ты не Акане, других девушек я не знаю. — поверь, дорогая, я знаю тебя куда лучше чем Акане. Я бы подарила тебе тепло и любовь, объятья и поцелуи, я бы подарила тебе всё, о чём ты только пожелаешь. — погоди… Ты — моя мама? — верно. Дорогая. Я одарю тебя всеми богатсвами мира, дай маме ручку… Тьма исчезает, из её угасающих остатков выплываят бледная, женская рука. На вид безупречно гладкая, словно перо молодого цеплёнка. Но так обжигает холодом при косаниях, которые в мгновение ока осыпают всё тело, будто прыжок в сугроб, будучи полностью обнажённым. — Мива, дорогая, чего же ты так напряглась? — нет! Я без понятия кто ты! Прекрати! — 《беги. Беги. Беги! 》***
Здесь совсем светло… и это пугает. Взору голубых очей открыт прекрасный, и ясный обзор на три ящика, а вокруг люди в белом… скорбящие? А ящики- это гробы? — а вот и ты. — Рей?.. погоди! Рей! — хочешь взглянуть что в них? Высокий парень не дожидается ответа сестрички, отворяя первую крышку, вокруг которой стояло ещё двое человек, на приличном расстоянии друг от друга. — стой… а разве это не… — не ты? Нет. Это Мива Мори. Погибла совсем малышкой… у неё отняли мечты… Я… в гробу лежит маленькая копия меня… голова разможена чем-то тяжолым, а на личике застыла перевёрнутая от слёз улыбка. — что произошло со мной?.. — Миву ударил по голове отец. За мечты о свободе выбора. Людей около малышки тепеть можно рассмотреть. Отец и мать. На лицах лишь безразличие, и ничего более. — ох… а это Мива… у неё отняли любовь… Девушка в гробу посередине, окружённая четырьмя людьми. Бездыханное тельце лежит с пробитой на сквозь грудь, скорее всего, выстрел в сердце. - она осмелилась уподобиться некому чувству — любовь. Погибла защищая возлюбленного, как же жаль… Люди вокруг, ребята с отбора. Плачут навзрыд, пытаясь хоть как-то утешить друг друга. — а вот и Мива. У бедняжки отняли душу… Широко пробитая грудная клетка, прямо по серединке, даже и не скажешь, что произошло… — Акане… Нолл и Изаму… Какого черта?! — Мива, дорогая пойми. Никто, никто кроме меня не поможет тебе стать счастливой. Ты мертва, в каждом из своих состояний, идём со мной, и ты сможешь быть всегда рядом. Он тянет ко мне руку. Плоть так манит, кажется, что я вот- вот соглашусь, что в принципе я и делаю в седующее мгновение… Протянуть руку мертвецу, и согласиться уйти с ним в загробную жизнь, о чём он говорит на прямую. Молодец Аюка, так держать. Твоя нелепость прогрессирует. — я так тобой горжусь… Ты сделала так много… Это действительно похвально, братик любил тебя, любит и будет лбить несмотря ни на что, чего не скажешь о других… Знаешь, что объединяет этих мертвецов? Одна судьба, Мива. Заметила? У каждой причины свои люди, нигде не повторяются хотя бы дважды, но неизменным остаётся лишь один — я. Я проследовал за тобой повсюду. Смотря на трупы ты должна понимать, что можно, а что нет. — я готова обрести покой… — Аюка! Погоди… Ты уверена? — уверена, что хочешь нас оставить? — Акане? Курапика? Парниша обнимает, девушка как и обычно прикосается губами щёк, прося остаться вместе с ней. — тепло… Это то, что я хотела?.. Вероятно… — Мива. Тебе не с кем не будет столь же хорошо, как со мной. Прекрати эти детские игры. Идём, нам уже пора. Суровый голос буквально прошиб насквозь, заставив колени подкоситься. Он действительно пытается лишить её этого удовольствия, говоря при этом что любит её, и хочет как лучше, не слишком ли это походит на эгоизм? — Мива. Последняя фраза меня добила. Никогда, глаза брата не чернели, во время общения со мной… Сейчас же, они словно два угля, частично накрытые веками в усталом, и наверное осуждающем жесте. — я хочу остаться с ними… Позволь, мне остаться. Я этого хочу. - ты не можешь. Всё, что тебе сейчас дозволено — послушно проследовать за мной в моё пристанище, так почему же, ты так стремишься привысить свои полномочия? А брат ли это? Сейчас я не могу быть уверена ни в чем. Вернее, лучше наверное сказать, что я уверенна что это точно не он. — я никуда не пойду с тобой. Рей бы не стал лишать меня выбора. Ты уже совсем не тот Рей, которого я любила, к которому я тянулась, и с которым я бы хотела остаться. — потом не говори, что хочешь что-то изменить, когда один из них причинит боль, а тому, кто будет готов положить весь мир к ногам, ты сама вонзишь нож в спину.***
— что с её состоянием? — через каждые несколько минут спрашивал Джеро, ожидая звонка от босса, который по всей видимости собирался донести до нас важное объявление. — не знаю… Сердце практически не чувствую. — беспокойно сказала Акане, уложив меня к себе на колени. — чёрт… Вы идиоты… Неужели, вы не могли отправиться за ней немного раньше? Вы хоть понимаете, кого мы сейчас можем потерять? — раздражённо потирая лоб ругался Джеро. — она вела себя черезмерно свободно. — возмутился высокий мужчина, один из членов компании блондина, которых мы повстречали в ресторане. Сейчас, все они находятся в одном зале ожидания вместе с нами. — таков её стиль жизни… Она из тех, кто не станет жить со связанными руками. Ей хочется чувствовать свободу целиком, дышать ею, и насквозь пропитываться. Ей нравится осознавать, что она полностью отречена от всех правил и запретов, такова уж наша Аюка… — тяжко выдыхая на одном вздохе произнесла Акане. — эта черезмерно свободная девушка, может целостно обеспечить защиту для вашего босса в одиночку, со 100% гарантией, в то время как вы толпой с этим ели справляетесь. — возмутился в ответ Изаму. — Сенрицу? Она жива? — поинтересовался у не высокой девушки блондин, в ответ на что та прикрыв глаза прислушалась. — пульс точно есть, но… Слабо, очень слабо… — склонив голову к полу в знак соболезнования практически шёпотом произнесла она в ответ. Дыхание постепенно сбивалось, лёхгкие словно сжимались, с каждым вдохом, что давался мне с неимоверной тяжестью, позволяя вобрать в себя всё меньше и меньше кислорода. Кожа совсем остыла, как вода из морозильной камеры. Сердцу всё труднее качать кровь по венам, сосудам и артериям. Не сказать, что обычно моя кожа обладает тёплыми свойствами грелки, напростив, даже летом, за частую руки холодные, но сейчас, температура опустилась ниже некуда, что слишком даже для меня. — дура… Какая же ты дура! Как только прийдёшь в себя, я тебе наваляю! Почему ты всегда воспринимаешь мои слова слишком буквально?! Я же в шутку сказала, что по окончанию задания ты можешь делать что хочешь… — по красным щёчкам девушки текли горячие слезы, распаривая кожу лица, шею и руки, на которые соль в виде жидкости стекала успевая при этом слегка остыть. Вдох-выдох. Слова девушки гулом пробегают в сознании, что шепчет «вставай! Открой глаза!» Что и происходит в следующую секунду. Словно ошпаренная я подлетаю с колен подруги, принимая сидячие положение. — ты больная! Не вставай так резко! — окликнув меня, она с силой прижимает голову к мягкой поверхности, укладывая на первоначальное место. — твою ж… Голова ужасно болит… — действительно, такое ощущение, что мою голову разбили о железный столб. Словно чугунная, тяжёлая на подъем. — ну конечно! Тебя хорошенько тряхнуло дорогая. — проводя тёплой ладонью по щекам ругалась девушка. С уст сорвался громкий кашель, вызванный вставшим поперёк горла комом. Звук быстро перешёл в каплю крови, упавшую на пол, а потом ещё, и ещё… — взрывчатка… Хах… Этот ублюдок использовал взрывчатку… Нацепил её себе под рубашку, ты представляешь! — обиженно говорила я, обращая внимание на результат мимолётного сражения. — здорово мне досталось… Я удевлена, что жива вообще… Может, тоже использовать взрывные устройства?.. — всё ещё сплёвывая кровянные пятна на паркет спросила я. — идея не плохая, но на себя их цеплять не стоит… — уверенно заявила она, прижимая к себе холодное тельце. — Аюка! Вы нас всех напугали! — кричал Джеро, находясь по ту сторону экрана, вися на звонке. — босс. За это я собираюсь запросить не только повышенную цену, но и выпивку за ваш счёт в качестве поощрения. — не церемонясь выдала я, стерая с щеки брызги крови. — погодите… А они здесь что забыли?.. У меня голюценации? — вопросительно посмотрев на компанию блондина, что снова оказались в нашей досигаемости спросила я. — нет, по всей видимости нас нанимал один и тот же человек, только мы получили разные задачи, они принадлежат к охране девушки с голубыми волосами из ресторана. — попытался объяснить как можно доходчивее Изаму, скрестив руки на груди. — босс, нас всех озадачил вопрос. Вы запретили лишать жизни этих людей, вы знакомы с кем-то из них? — настойчиво надавил он. Что мне стоит сказать? Правду? Как она может повлиять на дальнейшее сотрудничество с моими коллегами? Про Нолла я вообще молчу, даже я, пораскинув мозгами не смогу придвидеть то, что может выкинуть этот непредсказуемым человек, услышав правду… Солгать? А не станет ли Курапика возражать и не попытается ли опровергнуть мои слова? — нет. Но один из них назвал меня по имени. Но я никого не помню. — а что? Раз шансы на успех лжи и правды 50/50, почему нельзя объединить? Глупо складывать проценты таким образом, но во всяком случае, если блондин начнёт возражать, я смогу отрицать, или хоть смахнуть всё на ужасную память, которая такой совсем не является… Мальчишка сначала нахмурился, а после обиженно отвёл взгляд, открыто вырожая своё негодование. Черт возьми… Я только сейчас начинаю понимать, что мне ужасно больно, видеть его таким… Он изменился, это видно сразу. Он черезмерно серьёзен, за весь вечер, улыбки того Курапики, которого я знала ни разу не появилось, а ведь она мне так полюбилась… А сейчас, я вижу, что мои слова задевают его, они ломают, и выворачивают его на изнанку. Мне противно, просто противно от самой себя. Смотря на то, как мои действия и слова пагубно влияют на эту непорочную красоту, мне хочется просто исчезнуть, скрыться из виду, умереть, да что угодно, лишь бы не попадаться ему на глаза, и не усугублять положение дальше. — а чего я хочу? Я вообще могу хотеть? Разве, я имею право выступать за свои мечты и счстье, причиняя боль другу? — задумалась я. — ты не помнишь меня?.. — больно. Его голос даже звучит больно. Он лезвием проходит по сердцу, это же чувствует он. Мне хочется обнять его. Сказать, что помню, провести рукой по мягким волосам, что немного отросли с последней встречи, просто увидеть ту чистую как горный ручей улыбку на его лице, как раньше… — нет. — да что же ты говоришь? Идиотка… Ты не хочешь этого говорить. Скажи правду, прекрати лгать и сбегать от ответа! Мерзкая трусиха! — ненавижу. Как же я тебя ненавижу. Убью при первой же возможности. Я вытяну из тебя все соки. Я зделаю тебе больно. Я заставлю тебя страдать. Я отберу твои мечты. Любовь. И душу. Заберу всё, что у тебя есть. Тебе нужна помощь? — я не думала об этом. Это звучит в подсознание. Оно само трактует мне свои лозунги, заставляя вспомнить слова каждого человека, встреченного на пути сюда, по дороге из ада. — что… Или кто?.. ты чёрт возьми… — я схожу с ума? Мне слышаться голоса? У меня окончательно едет крыша? — я — это ты. Как и ты — это я. Мы одно целое. Но при этом мы две полные противоположности нашей души. Я овечаю за контроль над эмоциями. Автопилот. Поздравляю дорогуша, ты достигла своей грани. Я — твой холодный рассудок. Тебе нужна помощь? Ты хочешь, перевести тело в зону моего контроля? — голос, его можно спутать с моим, наверное, даже человек, знающий меня на протяжении многих лет не заметил бы ни единого отличия. Но вот только… В тембре противоположности… Давайте звать её так, больше холода? Её сознание чище? — я схожу сума? Разговариваю сама с собой? — снова задалась вопросом я, надеясь, что ответ не раздастся в голове охлажённым голосом… — я приследую каждого человека. Это вполне нормально. Я — так называемое шестое чувство, только многократно приумноженное. Я появляюсь в таком состоянии у людей, достигших грани нервного срыва, я предлогаю свою помощь заблюдшим душам, пытаясь спасти их. Я нужна тебе? — сколько это ещё будет продолжаться?.. — слышать постороннее голоса в своей голове — нормально? Ты смеёшься нод мной? — в порыве истерики, спрашивала не знаю даже кого я. — вполне. Давай скажем так. «Противоположность» как ты меня назвала, обычно использовал Рей. Хах, они хорошо ладили. Удобно, в любой момент полностью отключить эмоции и перестать уподобаться глупым чувствам, по типу сожаления, что ты сейчас и чувствуешь. Особенность твоих очаровательных глазок идёт со мной рука об руку, поэтому, во время отсутствия неготивных эмоций тебе так тяжело применять её, со мной же, ты сможешь делать это в любой момент, тебе нужно лишь пожелать. — я сама могу со всем справиться. Я не нуждаюсь в ничьей помощи. Я могу всё сама. — не позволяя прикоснуться к себе, словно колючуюка, отказалась я. — я заметила. Так раз такая сильная, почему не отправишь меня восвояси? Почему тревожные мысли насчёт мальчишки не покидают голову? Скажи, и я уйду. Пожелай, и я помогу. — голос продолжал звучать столь же настойчиво, при этом обещая исчезнуть по моей воле. — помоги. Я не могу. — сглотнула я, смерившись с её присутствием. — будет исполнено, моя госпожа. - съязвил женский голос, моментально насыщая разум кислородом, а голову невиданной ранее лёгкостью. Она… Он… Оно… Избавило разум от лишних, вернее от всех мыслей, от чего по всему телу пробежали мурашки. Взор тёмных глаз наконец оторвался от пола, излучая в себе лишь неприязнь и апатию. — я не помню тебя. Скажу даже больше, я не хочу тебя помнить. — прозвучало так, словно воздух, выходящий на придохе со словами, исходил из обморожённых лёгких, монотонно, но при этом легко. Глаза наполнелись разачарованием, и в какой-то мере горечью. Что насчёт меня? Ничего. Обсолютно ничего. Я не чувствую того, что было до странной разгрузки разума. Я не испытываю груза тяжести от сожаления за сказанные слова на душе, мне легко говорить это. Точнее, наверное говорить это легко не мне. Это уже не я. Это противоположность с чёрными как бездна глазами. — собственно говоря, ради каких целей я всё ещё здесь? Я совсем не намерена торчать тут до утра, моё время дорого стоит, сами понимаете. — разводила руками в стороны я, уже не обращая внимания на Курапику. — А-Аюка?.. Почему твои глаза… Почернели… Всё в порядке? — уложив лёплую ладонь на плечо встревожилась Акане. — лучше некуда. Чувствую себя свободной, как никогда. Я чиста и непорочна. Я не имею мерзких чувств, присущих людям, мечтаний и чуждых верований и надежд. — расправив плечи, прикрывая глаза и улыбаясь отнюдь не естественной улыбкой сказала я. — а разве это та свобода, за которую я боролась всю жизнь? Разве это не то, что втюхивал мне отец? Это не то состояние, которое я так невзлюбила? — спрашивала я у противоположности. — а разве тело, загруженное разными, и совсем не нужными мыслями, чувствами и тревогами — значит свобода? В твоём понимании, груз на душе позволяет дышать полной грудью? Ты глупа, если так думаешь. — усмехнулся голос. — а что тогда свобода? — хоть ответ звучал вполне логично, я всё же решилась на изложение тревожного вопроса. — задаёшь слишком много вопросов. А разве это не очевидно? Свободным ты себя чувствуешь, только когда полностью отрекаешся от всего. Ты больше не от кого не зависишь, ты больше не чувствуешь привязанности, бабочек в животе при виде симпотных мальчишек, тебе легче дышать, не так ли? Так может, именно это, и есть свобода? — внушала девушка, сидящая внутри черепной коробки. Я точно схожу с ума, моё сознание делится на голоса. Отвечать на это я ничего не стала, просто мысленно согласилась, принимая своё положение, теперь, наверное действительно свободного существа. — Аюка… Но ведь, это точно ты! Я не мог ошибиться! — проницательно возгласил мальчик с каре, хотя, тем светлым мальчиком, его уже не назовешь… Я устало обернулась в его сторону, выставляя на лице недовольный взгляд, всматриваясь в родные глаза, спрятанные под тенью карих линз. — я тоже вряд-ли ошиблась. Возможно, мы и пересеклись где-то ранее, но уж прости, ты мне совсем не запомнился. — разачарованно склоняя голову на бок ответила я, заглянув в глаза. Так странно… Сейчас я говорю это человеку, о котором знаю многое. Я знаю о его семье, о том, что с ней случилось. Я знаю, о его переживаниях, как и он о моих. Я знаю настоящий цвет его глаз, и знаю то, как он прекрасен. Знаю то, какой он хороший друг и напарник, знаю имя, физические возможности, силу стремления, упёртость и любознательность. Но я правда хочу забыть его? Я хочу, чтобы он забыл меня в ответ? — странное чувство. Мне не приятно говорить это ему… — оповестила я подсознание о своих чувствах и эмоциях. — почему же? Здесь нет ничего такого, поверь. Рано или поздно, он смериться, и примит факт того, что он ничего для тебя не значит, и покинет твою жизнь. — возразила противоположность, сделав тембр слащавым, и как можно более мягким. — а я хочу, чтобы он уходил? — опустив глаза к полу спросила