Луна середины осени

Летний зной, дающий о себе знать даже в горах, наконец начал сменяться свежестью осени, и Сюэ Сянь оживлялся на глазах. Он терпеть не мог жару, летом становился ворчливым и несколько терял аппетит, и Сюаньминю радостно было наблюдать, что сейчас возлюбленный всё больше довольно улыбается, а не хмурит брови да бросает гневные взгляды на солнце, точно хочет пролить дождь — да посильнее — прямо на него. Вместе с хорошим расположением духа возвращалось и желание поесть вкусно и основательно, так что в последнее время они нередко обедали не у подножья горы, а в любимых ресторанах Сюэ Сяня, летая в места далёкие и ещё более дальние. Сюаньминь только улыбался мысленно, когда рядом с ним привычно вырастала горка костей, — Сюэ Сянь, казалось, старался наверстать всё, что упустил за лето. Обычно все без исключения блюда, что Сюэ Сянь заказывал для себя, были мясными, однако сегодня он, вопреки ожиданиям, решил внести немного разнообразия. Был Праздник середины осени, и он предложил Сюаньминю, когда они покидали бамбуковый домик: — Я слышал, Чанъэ весьма по душе лунные пряники, что в последнее время стали подносить ей смертные. Попробуем? — Попробуем, — кивнул Сюаньминь, глядя в сияющие озорством глаза возлюбленного. Затем взгляд того изменился: — Праздник середины осени — время воссоединения с близкими. Я тут думал… — Вот в чём было дело. Сюаньминь отозвался: — Почему бы и нет? Мы давно не виделись. Время не стояло на месте. Отдалялись события прошлого — уходили и забывались постепенно и люди из него. Но были и те, связь с кем не обрывалась так просто, чьи лица выделялись среди бесконечного множества однажды встреченных, чувства к кому сохранялись в сердце сквозь года. Цзян Шинин покинул их первым. Каменный Чжан не так давно отпраздновал шестидесятый день рождения — отведённое ему время таяло, словно туман на рассвете. Лу Няньци был всё ещё молод, только что его молодость в сравнении с вечностью?.. За мгновение, что мысли проносились у Сюаньминя в голове, к Сюэ Сяню вернулось прежнее беззаботное выражение, он фыркнул: — И ещё не скоро увидимся. Сегодня я только хочу передать гостинцы. — Прекрасная идея, — согласился Сюаньминь. Визит без приглашения, пожалуй, был бы слишком внезапным и даже неловким, угощение же — совсем другое дело. — Тогда сначала в тот ресторан к югу, а оттуда к Каменному Чжану в Волун? — Читаешь мои мысли, — Сюэ Сянь игриво похлопал его по подбородку, заставив чуть улыбнуться, а затем принял драконью форму и, только Сюаньминь запрыгнул на загривок, взмыл в высокое чистое небо. Ресторанчик под горой был очень даже неплох, но при этом всё-таки слишком прост, чтобы приносить угощения из него. В праздник, конечно, необходимо было что-то особенное. Уже совсем скоро Сюэ Сянь, привычно кувыркнувшись в воздухе, опустился на опушке леса в окрестностях нужного города, следом поймал Сюаньминя за руку, переплетая пальцы, и под тихий шелест листвы за спиной повёл вперёд. Было пусть не раннее, но всё ещё утро, так что они успевали побывать везде без спешки. Солнце уже поднялось высоко, но ещё не особенно прогрело воздух. Они шли накатанной широкой дорогой — не торопясь, но и отнюдь не медленно, наслаждаясь прогулкой и тающей утренней свежестью, негромко переговариваясь о повседневных мелочах. От самых городских ворот главная улица оказалась украшенной к празднику, и чем глубже в город они заходили, тем богаче становилось убранство. Однако даже так постоялый двор «Счастье и мир» выделялся среди прочих строений удивительным образом и пышностью, и изяществом разом. — В самом деле хорошее место, чтобы принести из него угощения, — теперь уже Сюэ Сянь озвучил мысли Сюаньминя, и Сюаньминю оставалось только отозваться согласным «М». Время завтрака уже прошло, внутри оказалось немноголюдно, и столик, за которым они предпочитали сидеть, как раз кстати был свободен. Знакомый уже половой, даже не спрашивая, с приветливой улыбкой провёл их прямиком к нему. — Чего хотят отведать господа сегодня? Учитывая, что им предстояло побывать ещё в одном ресторане, Сюэ Сянь сделал весьма скромный заказ: — Горшок тушёной курицы и по порции ваших лучших лунных пряников, чай как обычно и кувшин вина. Сюаньминь не дал половому ответить: — Без вина. Он встретил недовольный взгляд Сюэ Сяня и добавил мягче: — Позже, нам ещё отправляться в дорогу, — что значило, впрочем, следующее: «Как ты собираешься раздавать потом угощения и возвращаться домой, если будешь пьян?» Конечно, обычное вино не так уж и пьянило истинного дракона, но если Сюэ Сянь в обоих ресторанах, пока они ждут еду, будет распивать его, словно это родниковая вода, то нельзя сказать наверняка, что в итоге вместо горы Боцзи они не окажутся где-нибудь у моря. Точнее, в море. Прекрасно поняв посыл, Сюэ Сянь фыркнул и закатил глаза, а после снова обратился к половому: — Без вина. Половой, за годы службы повидавший многое, только вежливо улыбнулся: — Будет исполнено, господа. — Какой праздник без вина? — Сюэ Сянь слегка пнул ногу Сюаньминя под столом, но было очевидно, что в действительности он не злится — только дразнит. — Твоё любимое вино всё равно в лавке старика Тао, ничего не теряешь, не выпив здесь, — Сюаньминь мимолётно коснулся его руки, расслабленно лежащей на столе. Сюэ Сянь сощурился, но упрямиться не стал: — Что ж, как будем в Волуне, заглянем к старику Тао. Скоро принесли чай, а за неспешной беседой незаметно пришло время и для блюд. Сюаньминь тихонько усмехнулся: когда и горшок тушёной курицы, и тарелки с выстроенными пагодами лунными пряниками поставили на стол, Сюэ Сянь смотрел на последние с таким подозрением, что не развеселиться было невозможно. Ему явно было любопытно, и в то же время он сомневался, утолит ли такое угощение его аппетит — и придётся ли вообще по вкусу. Сюаньминь сел поудобнее, глядя на возлюбленного. У Сюэ Сяня было восхитительно живое лицо, выражения его сменялись столь же естественно, как рисунок облаков в небесах, только ещё быстрее, завораживая ещё больше. Сюаньминь никогда не уставал наблюдать. А когда Сюэ Сянь пробовал что-то новое, было особенно интересно. Половой тем временем представил блюда и ушёл. Сюэ Сянь продолжал смотреть на лунные пряники, похоже, жалея, что не спросил о начинке заранее. Всего на стол подали две тарелки с пряниками. На одной — начинённые рублёной свининой; к ним у Сюэ Сяня, разумеется, претензий не было. Но вот что до второй тарелки… — Грибы ещё хуже обычной травы… — сказал Сюэ Сянь кисло, но всё же медленно вытянул руку и взял осторожно один золотисто-румяный лунный пряник — прямо с вершины пагоды. Сколько бы он ни ворчал о том, что драконы не едят «траву», а пропадать пище тем не менее обычно не позволял. Эта черта в нём Сюаньминю тоже нравилась. Сюаньминь чуть склонил голову набок, сохраняя бесстрастное лицо, но внутренне предвкушая. Сначала Сюэ Сянь понюхал пряник — и, как ни странно, не поморщился, только чуть приподнял брови. Затем понюхал ещё раз — с другой стороны — и наконец откусил небольшой кусочек. Лицо его несколько мгновений оставалось насторожённо-задумчивым, а затем в нём отразилось удивление. — Кто бы мог подумать, вполне съедобно, — оценил Сюэ Сянь и забросил остаток пряника в рот целиком. Впрочем, он не забыл добавить, прожёвывая: — Но с мясом, конечно, не сравнится. Проглотив, он вдруг сощурился хитро, взял ещё один лунный пряник с грибами и протянул его прямо Сюаньминю к губам: — Попробуй, Святоша. От пряника резко пахло специями и пряностями, так что Сюаньминь сразу догадался, отчего Сюэ Сянь так довольно улыбается. Пусть они провели вместе уже много лет, а привычки Сюаньминя мало изменились. Он всё так же ел совсем немного, обычно избегал мяса и довольствовался простой пищей. Сюэ Сянь же считал кулинарию величайшим искусством из созданных человечеством и постоянно ворчал, что Сюаньминь напрасно пренебрегает её шедеврами. Он не пытался заставить его есть мясо, однако если ему случалось вдруг обнаружить интересное постное блюдо, то он непременно кормил им Сюаньминя. Кажется, Сюэ Сяню нравилось наблюдать за тем, как Сюаньминь пробует что-то новое, не меньше, чем ему самому нравилось наблюдать за Сюэ Сянем. Мысль отозвалась теплом в сердце, и Сюаньминь откусил угощения. Запах не обманул — лунный пряник оказался почти обжигающе острым, но в то же время специи не перебивали приятный характерный вкус грибов полностью. — Неплохо, — отозвался Сюаньминь после того, как проглотил, и взял из руки Сюэ Сяня начатый лунный пряник, мимолётно огладив пальцы возлюбленного. Сюэ Сянь хмыкнул: — Ещё бы. Он посмотрел на Сюаньминя ещё мгновение и наконец взял попробовать пряник со свиной начинкой. Пряники с грибами подавали остывшими, от мясных же всё ещё шёл пар, и они щедро источали соблазнительный запах, что даже Сюаньминя не оставил равнодушным. Как и следовало ожидать, Сюэ Сянь протянул удовлетворённо: — М-м-м-м… Как бы хорошо ни приготовили траву, а всё-таки мясо — это всегда мясо! — М, — мягко согласился Сюаньминь, усмехаясь. Сюэ Сянь подозвал полового и заказал ещё две порции пряников с грибами и три — со свининой, чтобы взять с собой, а затем принялся уплетать за обе щеки оставшиеся на столе, чередуя постные и мясные. Сюаньминь неторопливо ел свой и любовался. Пусть застольные манеры Сюэ Сяня оставляли желать лучшего, а Сюаньминю необъяснимым образом всегда приятно было смотреть на то, как возлюбленный ест и наслаждается пищей. Пожалуй, прекраснее его лицо было только в мгновения иного наслаждения… И если уж речь зашла о любовании и наслаждении… Было ещё кое-что, что Сюаньминь давно уже хотел увидеть. И увидеть, и испытать. Иногда Сюаньминь пробовал мягко повести Сюэ Сяня в этом направлении, но тот, опасаясь навредить, всякий раз изловчался заставить его позабыть не только о задуманном, но и вообще обо всём. Сюаньминь понимал его беспокойство, однако он также знал, что ничего плохого случиться не может. В конце концов, пускай он человек, а всё же отличается от прочих. Более того, за годы, что провёл рядом с Сюэ Сянем, он стал ещё сильнее — и телом, и духом. Опасность продолжала жить в памяти возлюбленного, тогда как в действительности её не существовало. И сегодняшняя ночь прекрасно подходила для того, чтобы повести себя настойчивей и показать это Сюэ Сяню. Сюаньминь не собирался позволять страхам из прошлого стоять на пути их общих желаний и дальше. Сюэ Сяню не потребовалось много времени, чтобы расправиться с лунными пряниками, и уже после них он принялся за любимую тушёную курицу. Горшок опустел на глазах — так же быстро выросла и горка перед Сюаньминем, на этот раз непривычно скромных размеров. Когда последняя косточка улеглась на вершину, Сюаньминь тщательно вытер Сюэ Сяню руки влажным полотенцем. Не то чтобы Сюэ Сянь не умел сделать этого сам… Некогда всё это начиналось с того, что Сюэ Сянь намеренно поддразнивал его, и Сюаньминю не оставалось ничего другого, кроме как лично привести шаловливые драконьи лапы в порядок; впоследствии, однако, шутка переросла в один многих маленьких ритуалов, что теперь был дорог им обоим. Они выпили ещё немного чаю, подождав, пока принесут остальной заказ, затем Сюэ Сянь убрал коробки с лунными пряниками в свой бездонный рукав и, исключительно довольный, первый направился к выходу. Сюаньминь поравнялся с ним за порогом. Времени в ресторане они провели немало, и было уже за полдень. Людей на улице прибавилось; под стук лошадиных копыт о вымощенный камнем путь поднялась волной лёгкая шумиха — и так же утихла, стоило повозке скрыться вдали; снова тут и там звучали неотчётливо самые разные голоса, звенел колокольчиками смех, что ветер доносил со всех сторон. Ведомый внезапным порывом, Сюаньминь поймал Сюэ Сяня за руку — Сюэ Сянь взглянул на него, сощурившись, но руки не отнял. Напротив, сжал на мгновение крепче. На улице их сопровождали заинтересованные взгляды юных дев, однако, завернув в нужный переулок, они набросили заклинание невидимости — и никто не увидел самого интересного: как поднялся в небо величественный чёрный дракон. Сюаньминь знал, сколь много потеряли прохожие — зрелище было пленительным. Сколько бы раз он сам ни наблюдал за Сюэ Сянем с земли, сердце неизменно замирало на миг от необъятной красоты. Красоты, предназначенной для его глаз. Когда они добрались до Волуна, солнце не успело ещё опуститься низко. Здесь они не стали снимать заклинание невидимости сразу, а подошли сначала к воротам дома Каменного Чжана, спрятанные от чужих глаз. Сюаньминь достал бумагу для талисманов — другой они с собой не взяли, — Сюэ Сянь же тем временем нашёл подходящую веточку и обернул её кистью, готовой к использованию. Передав лист бумаги, Сюаньминь наблюдал, как возлюбленный уверенно вывел на нём размашистым почерком: «От старых друзей». Тут же они сделали и вторую записку, а после Сюэ Сянь выудил из рукава предназначенную Каменному Чжану коробку с угощениями, сделал её видимой и поставил у ворот. Сюаньминь постучал, и они отошли немного в сторону. Совсем скоро на улицу выглянула дочь Каменного Чжана: — Кто? Не получив ответа и никого не увидев, она огляделась вокруг, растерянно хмурясь, и, кажется, уже собираясь закрыть ворота, всё же заметила резную деревянную коробку на земле. Снова посмотрев по сторонам, девушка присела и первым делом прочла лежавшую сверху записку. Несколько мгновений — и лицо её просияло. — Па! — она побежала во двор, едва не забыв захватить подарок. Хлопнули гулко закрывшиеся ворота. Сюаньминь выразительно посмотрел на Сюэ Сяня. Сюэ Сянь же в ответ не менее выразительно поднял бровь: — Ещё кто знает, кого из нас она желает видеть своим мужем больше. Сюаньминь чуть сощурился, но следом качнул головой: — Каменному Чжану нелегко придётся. Сюэ Сянь рассмеялся: — Нелегко, — и чуть похлопал Сюаньминя по подбородку. — Идём к Няньци! — М. В отличие от главной улицы, улочки с жилыми домами были почти безлюдными и тихими, так что слышны были даже звуки их шагов и шёпот ветра в листве деревьев, растущих тут и там над дорогой. Тень от них дарила приятную прохладу, укрывая от пригревшего по-летнему солнца. До жилища Лу Няньци они добрались быстро. Няньци жил во всё том же доме, где рос вместе с Шицзю, только теперь это место преобразилось, ничем больше не похожее на себя в прошлом. Изменилось не только убранство в нём, но и сама атмосфера; со двора сейчас смутно доносился заливистый детский смех. Сюаньминь услышал, как Сюэ Сянь рядом одобрительно хмыкнул. Вместе они подошли к воротам, и Сюэ Сянь снова достал из рукава коробку — на этот раз чуть больше, ведь пряников в ней было не две порции, а три. И теперь Сюаньминь даже засомневался, не следовало ли взять четвёртую. Добавив уже готовую записку и постучав, они отошли. Тут же за воротами послышался топот, но следом раздался уверенный мужской голос — голос Лу Няньци: — Я сам, вы играйте. Створка открылась, и Няньци неторопливо выступил наружу. Пусть незрячий, он безошибочно посмотрел под ноги, затем поднял глаза и улыбнулся, глядя прямо туда, где Сюаньминь стоял с Сюэ Сянем; Сюаньминю показалось — на миг они даже встретились взглядами. Ощущение это, впрочем, было мимолётным, Няньци не стал задерживаться надолго, а почти сразу поднял коробку и вернулся во двор. — Изменился — а всё такой же! — улыбнулся и Сюэ Сянь. Пользуясь тем, что улица как раз была совсем пуста, он щелчком пальцев снял заклинание невидимости, а после вдруг забросил руку Сюаньминю на плечо: — Отлично, теперь — поесть! Ты знаешь дорогу, веди. И уже через миг добавил командным тоном: — Ах да, сначала за вином! — М. Хотя в Волуне они бывали нечасто, Сюаньминь действительно помнил дорогу и привёл Сюэ Сяня прямиком к винной лавке старика Тао — приятеля Каменного Чжана, чьё вино так пришлось Сюэ Сяню по душе после того празднования. Лавка его была небольшой и не особенно приметной, зато очень кстати находилась аккурат неподалёку от ресторана, полюбившегося Сюэ Сяню в Волуне. Старик Тао как раз обслуживал покупателя, и Сюаньминь напомнил Сюэ Сяню тихо: — Знай меру. Тот закатил глаза: — Конечно-конечно. Едва предыдущий покупатель отошёл, хозяин радостно поприветствовал их: — Ах, молодой господин Сюэ, учитель! Давно не было вас, давно! — А, летом не до путешествий, да и не до вина, — отмахнулся Сюэ Сянь. — Скажи-ка, есть у тебя «Пьяный Лун-ван»? — А как же, господин Сюэ, «Пьяный Лун-ван» у меня припасён всегда, — заулыбался старик Тао. — Сколько кувшинов пожелаешь? — Три, — ответил Сюэ Сянь и уже через миг передумал: — Нет, давай штук пять. — Пять так пять! — старик Тао исчез ненадолго в глубинах лавки, а после вернулся с простыми на вид добротными кувшинчиками. — Ваше вино, господа! Сюэ Сянь, как и обычно не слишком заботясь, какова цена в действительности, расплатился уже заготовленными золотыми жемчужинами и ловко убрал кувшины в рукав, напоследок добавив: — Благодарю! Сюаньминь кивнул, и они вместе отправились оживлённой улицей к ресторану. Здесь их приняли не менее тепло, чем на постоялом дворе «Счастье и мир». Пускай в Волуне они обедали отнюдь не так часто, как там, однако кто не запомнит столь видного молодого господина, как Сюэ Сянь, что ест за восьмерых и платит всегда так же щедро? Их знали везде, где они бывали больше нескольких раз, и не заставляли долго ждать. Так и сейчас: пускай в ресторане им достался как раз последний свободный стол, однако половой нисколько не задержался с облуживанием. Сюэ Сянь снова заказал лучших местных лунных пряников, зелёного чаю к ним, а ещё — вновь не изменяя привычкам до конца — горшок свиных рёбрышек в кисло-сладком соусе и горшок острой тушёной баранины. Вино, однако, он доставать не стал. Сюаньминь взглянул на него вопросительно, и Сюэ Сянь охотно пояснил: — На вино у меня другие планы. — М, — отозвался Сюаньминь, догадываясь, что это может быть. Он незаметно улыбнулся. Уже скоро им подали четыре вида лунных пряников. Не будучи большим любителем сладкого, Сюэ Сянь в пряниках с пастой из красных бобов ничего особенного не нашёл, но, впрочем, и жаловаться не стал, что уже было немало. Лунные пряники с пастой из лотосовых семян с двойными солёными яичными желтками и с пастой таро с четырьмя желтками воодушевили его больше, но — что было совершенно ожидаемо и Сюаньминя нисколько не удивило — особенно ему по пришлись по вкусу начинённые утиным мясом. Последние Сюаньминь с ним не разделил, однако съел по одному остальных. Вместе они решили, что как гостинец возьмут с собой начинённые пастой из лотосовых семян и мясные. К тому времени, когда от лунных пряников остались лишь пустые тарелки, как раз принесли горячие — только-только с огня — свиные рёбрышки, а следом и баранину. Горшки в этом ресторане были добротными, и Сюэ Сянь одолел их не так быстро, как курятину раньше. Да и сейчас, уже не такой голодный, он больше сосредоточился на смаковании. Закончив с последним кусочком мяса, он заключил с расслабленным и довольным выражением: — Что ж, на сегодня я, пожалуй, сыт, — и облизал напоследок губы. — М, — тоже насытившийся, Сюаньминь поймал влажным тёплым полотенцем пальцы возлюбленного, что тот подал по привычке. Скоро принесли коробки с дополнительными порциями лунных пряников, и, щедро расплатившись, они с Сюэ Сянем покинули постоялый двор. Переулок, из которого было удобно улететь, находился совсем рядом. Гомон толпы на улице окатил их волной — и волной отступил, а следом раскрыло объятия бескрайнее небо. Близился закат, солнце уже клонилось к горизонту, не слепило больше и почти не грело, а мягкий вечерний ветер дышал свежестью и прохладой. Сюаньминь почти что ощущал сам, как наслаждается им Сюэ Сянь. Неудивительно, что прежде чем опуститься неподалёку от жилища семьи Фан, тот покружил немного высоко над городом, купаясь в поющих воздушных потоках. Когда они всё же очутились на земле, Сюаньминь зарылся пальцами в грубоватую чёрную гриву Сюэ Сяня, ласково почёсывая, и только затем Сюэ Сянь вернул человеческий облик. Совсем так, как делали в Волуне, они оставили перед воротами, только на этот раз задними, коробку с пряниками и записку, а сами встали неподалёку, спрятанные заклинанием. На стук вышла тётушка Чэнь. Прочтя записку, какое-то время она стояла, задумчиво хмурясь, как вдруг лицо её озарилось улыбкой. Окинув напоследок улицу взглядом, она поспешно вернулась во двор и позвала старого Чэня. Слегка улыбаясь, Сюаньминь коснулся, поглаживая, шеи Сюэ Сяня под волосами: — На сегодня всё? — М, — Сюэ Сянь кивнул, а после коротко потянул его за запястье и развернулся. — Идём домой. Сбросив заклинание невидимости, они выступили из тени и плечом к плечу, снова и снова соприкасаясь тыльными сторонами рук, неторопливо пошли к выезду из города. Бамбуковый домик был не особенно далеко для них, а вечер выдался слишком приятным, чтобы не прогуляться. По мере того, как они подходили к центральной части города, красиво украшенные, но всё же тихие улочки становились всё оживлённее. И наконец дорога вывела их на кипящую жизнью главную улицу. К этому времени многие уже закончили с праздничным ужином и вышли за развлечениями. Дети со смехом бегали от прилавка к прилавку, выпрашивая у родителей сладости и игрушки; шагали, точно плыли по озеру лебеди, юные красавицы с фонарями в руках — кто с молодым человеком, кто — с подругой; встречались и юноши с мечтательными выражениями, что в большинстве стояли на месте, ожидая свидания с возлюбленной. Солнце почти полностью закатилось, скрываясь за далёкими горами, и под чернеющим небом каждый фонарь горел завораживающим алым цветком, неожиданно мелодичной песней разливался гомон голосов… Пускай Сюаньминь всегда предпочитал жить в уединении, подальше от шумной толпы, однако в этот момент он не мог не признать, что в подобных вечерах есть своё очарование. Жизнь здесь походила на полноводную реку — стремительную и спокойную разом, неостановимую. Оказываясь в подобной обстановке прежде, он всегда чувствовал себя чужим и в то же время не стремился изменить этого. Однако когда Сюэ Сянь стал его верным спутником, перемена словно произошла сама собой. Он не стоял больше на берегу, но вошёл в поток, чувствуя жизнь всем своим существом. Она бежала непрерывно, без устали, течение её даже можно было назвать неумолимым — однако неумолимость эта не тяготила. Она не предвещала конец, но провозглашала, что конца не существует. Что есть только эта река, чьи воды не замирают ни на миг; и исток, и устье — оба затеряны среди необъятных просторов вечности. Смертные движутся по кругу — они вступают в русло этой реки без начала и без конца, чтобы покинуть его; покидают — чтобы возвратиться, прожить совсем иную жизнь, а после — уйти вновь. Снова и снова они ищут цель своего пути, ищут спутников, с которыми неминуемо расстанутся; даже с теми, кто важнее, дороже всего. Быть может, когда колесо бытия откроет новый виток, им посчастливится обрести друг друга вновь; быть может, бессмертным их душам была уготована единственная встреча. Он же — счастливчик. У его пути есть начало, но конец теперь неведом. Его спутник — с ним навсегда. Даже если однажды бессмертного настигнет смерть, пока живы их души, связанные красной нитью они непременно отыщут друг друга. Пока текут воды жизни, у них всегда будет шанс. Сюаньминь с нежностью взглянул на Сюэ Сяня. Они уже приближались к самым окраинам, и, пользуясь тем, что рядом как раз никого не было, Сюаньминь поймал руку возлюбленного и поднёс к губам. — В чём дело? — Сюэ Сянь улыбнулся. Получив поцелуй, он той же рукой погладил Сюаньминя по щеке, и Сюаньминь в ответ прильнул на несколько мгновений. — Счастлив, — отозвался он откровенно. Сюэ Сянь улыбнулся шире, чёрные глаза его сияли и были невозможно тёплыми: — Это хорошо. Очень хорошо. В следующий миг он принял вдруг драконью форму, подхватил Сюаньминя на спину и — устремился в небеса, пускай они и собирались вернуться в бамбуковый домик пешком. Ветер был свеж и свистел в ушах, пока Сюэ Сянь проносился по небосклону, прорезая, ребячески разбивая хвостом редкие облака. Сюаньминю даже пришлось сотворить защитное заклинание, чтобы одежды — и кое-чья грива — не набрались влаги. Впрочем, не сказать чтобы он жаловался. Ничуть. Таков был Сюэ Сянь — безудержный и свободный, и делить с ним подобные мгновения — мгновения, заставляющие сердце замирать, а затем биться быстрее, почти восторженно, — было бесценно. А ещё Сюэ Сянь таил в себе чуткость и романтичность, которых при знакомстве Сюаньминь не ожидал от него вовсе. Так и сейчас: возлюбленный не отправился прямиком к горе Боцзи, но полетел гораздо дальше — к самому морю. А там замедлился, легко паря над необъятными водами. Что же. Сюэ Сянь был совершенно трезв, однако они всё равно очутились у моря. И если быть честным, Сюаньминь нисколько не возражал. Здесь не слышно было сверчков или вечерних птиц — вместо них пели волны: переливчато плескались, перекатываясь одна за другой по водному простору, ударялись о далёкий берег и с шорохом рассыпались пеной — снова и снова, снова и снова; без устали творя вечернюю музыку моря. Чистое — уже без единого облачка — небо сияло звёздами, а полная луна рассыпала по морю блики, обращая водную твердь столь же яркой, как и твердь небесная. Даже ночь ничуть не казалась здесь тёмной. Сюэ Сянь плыл по воздуху над самой водой, отчего шум волн звучал ещё отчётливее и ещё мелодичнее. — Как тебе? — спросил он с ноткой самодовольства в голосе. — Нравится, — ответил Сюаньминь негромко. Сюэ Сянь довольно пророкотал. От воды он поднялся ввысь — так, что казалось, и луну можно удержать на ладони; а проделав несколько неторопливых кругов над морем, чтобы ещё полюбоваться видом, он на той же высоте — под самыми звёздами — нашёл небольшой островок и спланировал к нему. На широком тихом берегу не было ни души, лишь продолжали негромко шептаться волны. Сюэ Сянь опустился у кромки воды, и Сюаньминь спрыгнул на землю, чувствуя, как чуть проседает под ногами песок. Пока Сюаньминь осматривался, Сюэ Сянь сбросил верхние одежды, постелил на песок и утащил Сюаньминя вместе лечь на спину. Сюаньминь тут же притянул его в объятия: — Думал, мы ограничимся крышей заброшенного монастыря неподалёку от дома. — М. — Сюаньминь ощутил грудью, как Сюэ Сянь кивает. — Таков был изначальный план, — Сюэ Сянь приподнялся на локте и добавил, с улыбкой глядя ему в лицо: — Но я передумал, — а затем коснулся губами губ, увлекая в неглубокий, но долгий поцелуй. — М, — отозвался Сюаньминь, когда они прервались, и погладил возлюбленного по волосам. Так они любовались лунным светом и рассматривали ярко сияющие в чистом небе созвездия, но в какой-то момент изменили положение — сели, и Сюаньминь прижал Сюэ Сяня спиной к своей груди. Сюэ Сянь устроился поудобнее: — Вот наконец настал и час вина. — М, — Сюаньминь поцеловал его в висок и перехватил пробку от кувшина с вином, которую возлюбленный собирался выбросить. Сюаньминь надеялся, та ещё понадобится. Сюэ Сянь пил неторопливо, больше говорил — показывал на звёзды и рассказывал забавные истории, что приключались с ним и с их повелителями и обитателями. За тысячи лет жизни таких насобиралось немало. Всегда желая узнать о Сюэ Сяне больше, Сюаньминь слушал внимательно, вдыхая аромат грозовой свежести, смешанный с дыханием моря. Успела бы прогореть не одна палочка благовоний, прежде чем повисла тишина. Шум волн не разбивал её, но делал глубже и объёмнее, обостряя и чувство близости, точно заставляя саму луну сиять ярче. Сюаньминь заговорил негромко Сюэ Сяню на ухо: — Когда взойдёт луна на небе чистом? Я с чашею вина спрошу её сегодня: Яркую луну в руке не удержать, но следует она за человеком неразлучно? Как парящее зерцало в небесах, сияет над красным дворцом, и сквозь тающий сизый туман её ясный свет проступает. Но видим мы лишь, как ночью над морем восходит она; как знать, куда исчезает в утренних облаках? Белый заяц лекарство толчёт, осень сменяет весна; в ком одинокой Чанъэ найти утешенье? Людям сегодняшним древней луны не увидеть — луна, что сегодня над нами, светила однажды для древних людей. Люди прошлого, люди сейчас — что бегущие воды, но все они смотрят на ту же луну. Пока льётся песня, льётся вино, я могу лишь желать, чтобы чашу мою золотую сиянье луны озаряло. Сюэ Сянь рассмеялся в его объятиях: — Святоша! Как я раньше не знал, что ты сведущ даже в поэзии? Оказывается, учил не только заклинания да ваши буддийские трактаты? Когда он обернулся, взгляд его был нежным, а на губах играла мягкая улыбка: — Осень сменяет весна... И каждую осень, каждую весну мы будем вместе смотреть на луну. Те же мы и та же луна, пока сегодня не станет древностью и дольше. Как тебе? Сюаньминь ответил поцелуем. Он ощутил знакомый терпкий вкус вина, но пьянил, впрочем, вовсе не он. Пьянил сам Сюэ Сянь. Поцелуй сменялся поцелуем, каждый новый — откровенней, безудержней предыдущего; наконец Сюэ Сянь наконец уткнулся ему в шею, тяжело дыша: — Домой. Сюаньминь поднял его лицо за подбородок, поцеловал ещё раз глубоко и долго и лишь затем повторил: — Домой. Он едва ли не единым движением закрыл недопитый кувшин вина пробкой, спрятал в рукав его и подхватил верхние одежды Сюэ Сяня, а затем запрыгнул ему, уже обернувшемуся и ждавшему без намёка на терпение, на спину. Пускай выпил, Сюэ Сянь не был действительно пьян, и до бамбукового домика они добрались очень быстро. Едва ноги коснулись земли, они торопливо поднялись — почти взлетели — на верхний этаж. Не дожидаясь, пока дойдут до постели, Сюэ Сянь, только переступив порог, вжал Сюаньминя в стену, целуя яростно и требовательно. Сюаньминь ответил, не перехватывая инициативу, но следуя за Сюэ Сянем. Не покоряя — но и не покоряясь тоже. Ни одному из них не нужна была покорность. Скоро они добрались до кровати, простелив за собой дорожку из снятой наспех одежды. Стараниями Сюаньминя Сюэ Сянь оказался уже полностью обнажён, и лишь на самом Сюаньмине всё ещё оставалась развязанная нижняя рубашка, что прикосновениями мягко ласкала кожу. Но не так мягко, как губы и язык Сюэ Сяня. Не так опаляюще, как его жадные пальцы. Не так волнующе… Разожжённое ещё поцелуями под луной, пламя в них пылало слишком яростно, чтобы много внимания уделить ласкам. Они жаждали стать единым. Но в этот раз Сюаньминь сумел удержаться за то, что хотел попробовать. Поэтому когда Сюэ Сянь, сидя на его бёдрах, собирался открыть флакон с маслом, Сюаньминь перехватил его руку и встретил взгляд: — Сегодня… Сюэ Сянь понял сразу. И без того уже огромные, зрачки его на миг скрыли радужку полностью. — Ты… — он сглотнул. — Твоё тело… — Моё тело? — Сюаньминь приподнялся, опираясь на руки, и спросил в самые губы, почти соприкасаясь: — Разве ты не хочешь его? Не хочешь его так? — он выделил последнее слово и проследил губами линию подбородка, после дразняще прикусив мочку уха. Сюэ Сянь втянул воздух: — Ты знаешь… — Знаю, — перебил Сюаньминь и обхватил ладонью его щёку, снова посмотрел в глаза: — И ты тоже знаешь, что это пустое, — он прервался ненадолго и добавил, поглаживая большим пальцем скулу возлюбленного: — Если ты действительно не хочешь — пусть. Но если ты беспокоишься... Разве не было у тебя возможности убедиться, сколь сильно и выносливо моё тело? — спросил он, чуть склонив голову набок и всё так же глядя прямо в глаза. После мига последних размышлений Сюэ Сянь сощурился: — Раз так, и не думай молить о пощаде, — взгляд его, однако, оставался немного встревоженным. — Не подумаю, — Сюаньминь знал, что не оставит места и капле этой тревоги. Сюэ Сянь повалил его обратно на спину, перехватил руки, с вызовом всматриваясь в лицо. Через несколько долгих мгновений взгляд его смягчился, он нежно поцеловал Сюаньминя в губы. Они давно не начинали так плавно и бережно, каким был Сюэ Сянь сегодня, и его трепетность кружила Сюаньминю голову и заставляла сердце биться быстрее не хуже испепеляющего желания. Однако и нетерпение она разжигала не меньше. Но скоро все прочие чувства оказались поглощены, слились воедино с переполнявшей их страстью, что изливалась наружу тяжёлым дыханием, стонами и вскриками, сплетавшимися в песнь любви. Песнь любви, сопровождавшую любовный танец. Сюэ Сянь не осторожничал и не сдерживался больше, каждое его движение прошивало Сюаньминя волнами нового и в то же время хорошо знакомого наслаждения, что толчок за толчком подводило к пику, где он сгорал без остатка — и возрождался, обновлённый. И каждый раз, когда открывал глаза, первым, что он видел, было лицо Сюэ Сяня. Взмокшие от пота, слегка спутанные пряди липли к вискам и шее, едва заметно серебрилась в проникающем через окно лунном свете влажная бледная кожа; затуманенный взгляд безошибочно находил его собственный, и Сюаньминь падал в пропасть зрачка, чтобы затем снова осознать себя утопающим в бушующем море удовольствия, где было неясно больше, кто ведёт, а кто ведомый. Чем глубже он тонул, тем выше поднимался, воспаряя вместе с Сюэ Сянем. …Когда удовлетворили желание сполна, обессиленные, они лежали неподвижно в объятиях друг друга, и задувающий с улицы ветерок приятно холодил разгорячённую кожу, всё ещё покрытую потом. Сюэ Сянь уткнулся ему в шею, лениво потёрся носом и сказал, щекоча ещё не выровнявшимся до конца дыханием: — Ты в самом деле умеешь удивлять, Святоша. — М, — Сюаньминь погладил Сюэ Сяня по спине, ласкающе касаясь кончиками пальцев, отчего и его собственные подушечки чуть покалывало. Всё тело ломило — иначе, чем обычно после их занятий любовью, и всё же ощущения нельзя было назвать действительно болезненными или неприятными. Скорее, это было небольшое послевкусие, позволяющее задержаться в моменте немного дольше. Сладковатое, пьянящее послевкусие. Сюаньминь чуть улыбнулся, поднимаясь ладонью с поясницы Сюэ Сяня к плечу с чётко очерченными мышцами, что так приятно ощущались под пальцами, и зарылся лицом ему в волосы на макушке. Сюаньминь любил наблюдать за тем, как сменяются выражения на лице Сюэ Сяня, особенно — когда тот пробует что-то новое. Сегодня сокровищница его памяти пополнилась, и когда погружался в сон, его лениво текущие мысли были заняты одним: в моменты взаимного удовольствия Сюэ Сянь разный — но одинаково прекрасен. Его возлюбленный, его избранный спутник, единственный и неизменный, как ясная луна.