Ты мой капитан

— Я твой капитан! В груди Эда теплеет. — Погоди, я могу лучше. Я твой капитан, и я требую уважения! — пафосно продолжает Стид. — Ну дела, — выдавливает из себя Эд, отчаянно сдерживая блаженную улыбку, готовую расползтись по его лицу. — Что мне сделать, капитан, чтобы восстановить репутацию? Кажется, он сможет, сможет сдержать лицо и не выдать внезапно затопившего его вожделения, но тут Стид продолжает: — Больше старайся. — Понял. Буду стараться, да, — отвечает Эд, уже с трудом понимая смысл произносимых слов. — Да, и будь полезен, — очевидно, Стид входит во вкус. — Много чего нужно сделать. — Хорошая мысль. Ладно, конечно, — бормочет Эд, пытаясь дать себе хоть небольшую паузу, но Стид не дает ему никакой передышки, властно продолжая: — Можешь починить что-нибудь. И перестать выводить людей из себя! — Будет сделано, сэр, — Эд громко сглатывает, ощущая себя какой-то гребаной дояркой, впервые познавшей страсть. Казалось, еще немного — и он упадет на колени, умоляя Стида дать ему отсосать. Пытаясь сохранить остатки самоуважения, он хрипит из последних сил: — Уже лучше. Поработай над злобным голосом, — а затем позорно сбегает. — Я капитан! Это мой стул! Это капитанский стул! — доносится ему вслед, и Эд прибавляет шагу. Промчавшись мимо кого-то из команды и даже не поняв, кто это был, Эд влетает в свою каюту и быстро захлопывает дверь, наконец-то отпуская себя. Сердце колотится как бешеное, а в груди расползается давно забытый жар. Он любит Стида, хочет от него ласки и нежности, но после тех слов в нем что-то перемыкает. Да, он любит Стида, но отнюдь не нежной возвышенной любовью. Он нуждается в нем как в воздухе, как в море, как в адреналине, который приносят грабежи. Эд хочет принадлежать Стиду целиком и полностью, и его сердцу глубоко плевать на голос разума, твердящий, что тот может снова уйти, а второй раз Эд подобного уже не переживет. Эд хочет быть с ним, не желает терять ни минуты вдали от своего капитана, однако каким-то невероятным усилием воли остается в каюте. — Дай себе хотя бы день. Чертов день, гребаный ты кусок говна без чувства самоуважения, — шипит он сквозь зубы, снимая штаны, которые не желают поддаваться его дрожащим рукам. Едва справившись, Эд сплевывает на ладонь и быстро обхватывает член, затвердевший ровно в тот момент, когда Стид впервые назвал себя его капитаном. В голове мелькают картинки. Вот Эд стоит на коленях, а Стид возвышается над ним — в невероятно красивой рубашке из какой-то вычурной ткани и с горящим взором. Колени затекли, но Эд покорно ждет, когда Стид смилостивится и разрешит. «Можно», — произносит он, и Эд тут же утыкается носом ему между ног. Он хочет просто разорвать эти чертовы штаны с рюшечками, но Стид угрожает отозвать свое разрешение, если Эд будет плохим мальчиком и порвет атласные кюлоты. Конечно, Эд хочет быть хорошим — для своего капитана он готов быть кем угодно. Поэтому он бережно обращается с каждой завязкой — и вот наконец добирается до предмета своего вожделения. Оба Эда шумно сглатывают — и реальный, грубо водящий рукой по своему члену вверх и вниз, и тот, что видит член Стида перед лицом в своих фантазиях. Не дожидаясь, пока Стид передумает, Эд из фантазий широко открывает рот и берет его сразу полностью, грубо насаживаясь, пропуская в самое горло и ощущая ни с чем не сравнимый кайф от того, что это наконец произошло. Реальный Эд двигает рукой все сильнее, едва не задыхаясь, и резко кончает. Оргазм наступает, но почему-то Эд не чувствует удовлетворения. Ведь никакого Стида рядом не было, и его член, который Эд до сих пор ни разу не видел, так и не побывал в его рту. Становится горько, хочется забить на все принципы и побежать к Стиду, чтобы умолять его взять, сделать своим, заставить принадлежать себе. Вместо этого Эд шепчет себе под нос: — Сохрани хоть немного самоуважения. Один. Гребаный. День.